Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Гром

ModernLib.Net / Шпионские детективы / Грейди Джеймс / Гром - Чтение (стр. 12)
Автор: Грейди Джеймс
Жанр: Шпионские детективы

 

 


ЧЕЛОВЕК НА СТУЛЕ. Верно.

ЧЕЛОВЕК НА КУШЕТКЕ. В общем-то все дело — сущий пустяк.

ЧЕЛОВЕК НА СТУЛЕ. Верно.

На столике между ними стояли бутылки с пивом. Дневной свет заполнял окно в углу экрана.

ЧЕЛОВЕК НА КУШЕТКЕ (руки расставлены, длинные белые кисти рук торчат из рукавов черной куртки). Думаю, ты понимаешь, что в такого рода делах не стоит задавать много вопросов!

«Наклонись же вперед! Лицом к камере!»

ЧЕЛОВЕК НА СТУЛЕ. По-моему, я имею право спросить...

ЧЕЛОВЕК НА КУШЕТКЕ. Нет, вы поглядите на него. Несомненно, из тебя получится настоящий делец. Именно поэтому мы выбрали тебя.

ЧЕЛОВЕК НА СТУЛЕ. Я...

ЧЕЛОВЕК НА КУШЕТКЕ. Не забывай, что ты находишься здесь исключительно благодаря умению держать язык за зубами и не задавать лишних вопросов.

ЧЕЛОВЕК НА СТУЛЕ. И все же, это дело, все это полностью санкционировано?

ЧЕЛОВЕК НА КУШЕТКЕ. Санкционировано по максимуму. В конечном счете за что мы платим этому парню, правильно?

ЧЕЛОВЕК НА СТУЛЕ. Правильно и...

Экран мигнул.

Пляска черно-белых снежинок.

Вновь засветился. Лицо, перекошенное гримасой экстаза. Девица с бабочкой на заднице и тощий мужик с волосатыми ногами, которого Джон раньше не видел, скованные любовным параличом, стонущие и всхлипывающие.

Переведя взгляд на Джона, Фонг прошептала:

— Что... что это?

Джон улыбнулся твердо и непроницаемо:

— Назовем это предварительным просмотром или приманкой, если хочешь.

Глава 25

— Ты его убил? — спросила Фонг.

Они сидели за столом в углу.

— Я никогда никого не убивал, — ответил Джон.

— Ты убил моего отца?

— Нет.

Пистолет и коробки с видеокассетами лежали на столике. Телевизор выключен.

— Тогда кто? — спросила Фонг.

— Не знаю.

Лужа коки, разбитые бутылки и битые яйца, застывающие на кафеле кухонного пола.

Скажи ей:

— Лучшее, что ты можешь сделать, это сесть на самолет...

— Я села на самолет. Прилетела сюда. Потому что кто-то убил моего отца. Не было никакой «городской трагедии». Убийство. Мокрая работа. Предательский удар. Твое долбаное ЦРУ лжет мне...

— Они не лгали тебе.

— Что?

— Я не могу рассказать тебе больше.

— Не можешь. Дерьмо собачье! Ты не хочешь сказать мне. Скажи на милость, почему?

— Моя работа.

— А мой отец? А моя жизнь? Да пропади она пропадом, эта твоя работа.

Она откинулась на спинку стула, прищурилась.

— Как ты думаешь, много неприятностей я могла бы принести? — спросила она. — Полицейские? Газеты? Конгресс?

Он кивнул:

— Массу. Твой отец не одобрил бы это.

— Да? Может быть, но ведь мы не можем спросить у него?

Все же тон ее голоса смягчился, она опустила глаза.

— Я не уеду, — прошептала она.

Поверь в это. Поверь ей.

— Если ты кому-нибудь что-нибудь расскажешь, — сказал Джон, — ты вызовешь лавину лжи и...

— Меня не очень-то баловали честностью.

За окном начинались сумерки.

— Что это за чертова пленка? — спросила Фонг.

Они просмотрели запись еще раз.

— Думаю, это имеет какое-то отношение к случившемуся.

— Ты думаешь? Весьма утешительно. Расскажи мне, что тебе известно.

— Если я сделаю это, то подвергну тебя риску.

— Я уже видела пленку. Моя невинность потеряна.

— К счастью, этого недостаточно для того, чтобы дали санкцию на устранение.

— Ты, должно быть, не настолько ловок, как думал мой отец.

— Ты же говорила, что он не рассказывал про меня.

— Когда он звонил на прошлое Рождество, сказал, что работает с хорошим парнем.

Подкинь ей что-нибудь. Пусть успокоится.

— Твой отец... Фрэнк случайно обнаружил что-то. Он охотился за этим в одиночку.

— Потому что он не доверял управлению.

— Потому что не знал наверняка, кому он может доверять.

— Даже тебе.

Джон утвердительно кивнул.

— А я собиралась довериться тебе.

— А что посоветовал бы тебе отец?

Фонг прошла на кухню, посмотрела на желтые стены.

— Сбежать побыстрее и подальше.

— Это самая разумная идея.

Она покачала головой:

— Бежать некуда. Я останусь здесь. Как он заполучил эту видеопленку?

— Не знаю.

— Было это... все вместе, как мы видели?

— Не думаю. — Джон кивнул на полки с кассетами. — Наверное, у него была кассета, на которой была только...

— Запись беседы этих двух парней.

— Да. Он скопировал ее на этот фильм.

— Почему именно этот фильм?

— Лучший способ спрятать секрет — поместить его внутри другого секрета.

— Лучший способ спрятать секрет — это поместить его среди правды, — возразила Фонг. — Что ты скрываешь?

— От тебя? Ничего, кроме того, что я обязан скрывать ради твоей же безопасности.

— Это дерьмовый ответ.

— Это правда.

— Я уже говорила... — Фонг смолкла. — Мои фотографии... не оставил в доме ни одной...

— Все это ради твоей безопасности, — сказал Джон. — Твой отец понимал, что входит в район военных действий. Хотел быть уверенным втвоей безопасности.

— Но я, мои фотографии... Оттого, что он снял их со стен, я сама по себе не перестала существовать.

— На это тоже существует ответ.

— У тебя есть ответы на все мои вопросы?

— Разумеется, нет.

Фонг отвела взгляд. Джон понял, что выразился не совсем удачно.

— Профессионал из управления может раздобыть твои фотографии, по крайней мере старые, из персонального дела твоего отца. Кроме того, если они знали, где ты живешь, то всегда могли получить факс фотографии с твоих водительских прав, — объяснил он.

— Которая и близко не похожа на меня, — сказала она.

— Возможно, довольно похожа. Но независимо от этого: убрав твои фотографии из дома, он хотел создать впечатление, что ты не важна для него. И если «охотник» не имел доступа к личному делу Фрэнка, то найти твою фотографию могло оказаться для него нелегкой задачей.

— Да дело не во мне, — сказала она. — Этот... фильм. Что скажешь...

— Он скопировал ту запись на «неприличный» фильм, — сказал Джон, — и спрятал его с другими подобными. Он раздобыл их все для прикрытия, рассчитывая, что если кто-нибудь будет шарить в этом месте, то, возможно, найдет его «секрет», но проигнорирует его, потому что это не тот секрет, который он ищет.

— Где же оригинал пленки?

— Может быть, нашли те, кто побывал здесь до нас. Фрэнк, возможно, спрятал ее вместе с другими так, что они удовлетворились тем, что нашли эту, первую, пленку.

Она посмотрела на мужчину, сидящего за столом в доме ее отца.

— Ты знаешь гораздо меньше, чем я думала, — заметила Фонг. — Но ты знаешь, кто те двое парней на пленке и о чем они говорили?

Аккуратней: если ты солжешь и она почувствует это...

— Я не знаю...

— Дерьмо!

— Послушай меня: я действительно знаю совсем ненамного больше того, что мы видели на пленке. Знаю. Хотя не могу доказать. Или убедить кого-нибудь другого, не имея на руках серьезных доказательств.

— Тогда испытай мое доверие.

— Парень на стуле... По-моему, я знаю, кто он такой.

— Кто?

— Я думаю, что этот человек уже мертв и звали его Клиф Джонсон.

— А кто тот, другой парень?

— Думаю, это он записал пленку. Потом отредактировал ее, убрав кадры, в которые попало его лицо, после чего передал пленку твоему отцу. Я помню, что он говорил, когда мы ехали на работу. Что он начал разбираться. Что эти дни напомнили ему семьдесят второй год — год Уотергейта. Секретные записи — эта жилая комната, — не Белый дом, но...

— Однако такое сравнение пришло в голову моему отцу.

— Да.

— Запись...

— Предварительный показ, — сказал Джон, — приманка. Но не для тебя. Теперь возвращайся в Чикаго. Возьми все деньги, которые у тебя есть. Причем быстро. Купи билет на вымышленное имя и отправляйся в путешествие. Никаких кредитных карточек, никому ничего не говори. Позвони мне, когда вернешься. И тогда...

— И тогда ни у кого не будет хлопот. Грязь будет твердеть на могиле отца.

— Я не допущу, чтобы его смерть была напрасной, — возразил Джон.

— Слишком поздно. — Фонг бесцельно бродила по гостиной. — Он очень скупо рассказывал о своей работе, но любил ее. Отец понимал, что можно делать дело и делать дело, любил повторять, что слабая армия может одолеть более сильную, если ее бойцы будут сражаться до конца. Ты знаешь, что он был морским летчиком?

— Да.

— Он любил армию. Semper fi — всегда верен. Он считал, что это то, для чего дается жизнь: быть верным. Задался целью всегда жить по справедливости, независимо...

Фонг посмотрела на полки с кассетами.

— Знаешь, почему он любил старые фильмы?

— Нет.

— Отец полагал, что, впитав массовую культуру, лучше поймет Америку. Папа всегда гордился тем, что он американец, но в последнее время иногда говорил, что теряет это ощущение. К тому же в фильмах существуют ясные линии и ясные сражения. Понятия, на которых он вырос, не такие, как в этом гнусном мире.

Фонг посмотрела на занавески, закрывающие стеклянные двери.

— Наш мир такой, какой он есть, — сказал Джон.

— Да, — согласилась она. — Ты сказал, что управление не лгало мне. Значит, они считают, что мой отец не был убит.

— Да, это так.

— Значит, ты работаешь не на них и они ничего не знают про все это. Тогда кто ты такой?

— Если я скажу тебе больше...

— Если ты не сделаешь этого, то, стало быть, ты собираешься меня убить.

Вопрос в лоб. Не увильнешь.

Не обманывай. Не скрывай.

Потому что она разгадает обман. Выйдет из себя.

Потому что она заслуживает... Потому что.

Пуля. Реакция агентства. Клиф Джонсон, убитый в Париже. Мнимый запрос Фрэнка и поддельное письмо сенатора, которое он пустил по инстанциям. Неизвестный груз, отправленный в Кувейт, и Мартин Синклер. Люди в синем седане. Детектив Гринэ. Накладывающаяся на все это жестокая логика кризиса.

Все летит в тартарары.

Кроме Эммы.

Эмма тут ни при чем. В самом деле.

— Убивший моего отца должен умереть.

— Ты ведь не убийца, так же, как и я.

— Я могу сделать то, что должна сделать.

— И потом жить с этим?

— Ты о моей душе? Я не верующая. Не верю ни в монашество, ни в Будду, ни в карму, ни в Христа, ни в какого другого пользующегося шумным успехом Бога.

Посмотри на нее:

— Это неправда.

Ее губы задрожали:

— Может быть, но это моя неправда.

— Существует понятие справедливости, которое важнее смерти.

— Я сделаю все, что смогу. И если ты не поможешь мне выяснить, что случилось с моим отцом...

— Выяснить? Всего лишь выяснить?

— ...тогда черт с тобой. Я росла и воспитывалась, имея перед глазами пример моего отца, — сказала она. — И наверно, чему-то у него научилась. Так что не хнычь об опасности. Кроме того, черт тебя дери, я ведь уже ввязалась в это? Не надо возражать мне, что я не обучена. Я знаю про существование групп, способных работать на ощупь и подчиняющихся лишь своим внутренним законам, неизвестным окружающим.

— Не могу представить, чем бы ты могла заняться, — пытался возражать Джон.

— Я могу быть свидетелем. Уверена, что мой отец одобрил бы мои действия.

Заставь ее отказаться от своего решения. Удержи ее.

— Почему ты не поехала в Балтимор?

Она схватила свою сумку с пола и, вытащив из нее листок бумаги, бросила на стол перед ним.

— Это имя старой леди и номер ее телефона. Позвони ей. Она звонила мне, сказала, что простыла, извинилась и просила приехать в другой раз.

Листок лежал перед ним.

— Я верю тебе, — сказал он.

Она взяла листок, согнула пополам и сунула в карман его рубашки. Ее пальцы скользнули по его груди.

— Тебе не следует этого делать. И кстати, почему я должна верить тебе?

— Отличная мысль.

— Так уже было, когда американцы пришли во Вьетнам. Посмотри, куда это нас привело.

— Сюда.

— Назови мне хотя бы одну причину, по которой я должна доверять тебе, если мой отец тебе не доверял.

Джон вложил пистолет ей в руки.

— Это было вторым секретом твоего отца. Ты получила его, ты получила его пленку. Так что ты можешь отказаться от моей помощи прямо сейчас. Но я надеюсь, ты будешь дальновидней, и доверяю тебе.

— Это значит, что и я должна довериться тебе. Не очень радостная перспектива.

Она оценивающе взвесила пистолет на ладони.

— Я держала его в руках и не воспользовалась им. Ты предлагаешь игру не на равных. Ты готов умереть, хотя и предпочел бы быть побежденным в сражении. Не ищи легких путей. Предложи мне что-нибудь не столь тривиальное. Что-нибудь, что заденет сильней. Поделись со мной секретом.

— Я уже говорил тебе...

— Я имею в виду не это. Не моего отца. Я говорю о тебе.

— Что? Ты хочешь знать, что я...

— Ты понимаешь, о чем я. — Она посмотрела на него. — Я ведь «фифа из Лэнгли». Мне известны правила, по которым вы, агенты, играете. Даже у святых есть свои грязные тайны. У человека же вроде тебя на совести должна быть куча грехов.

— И я должен поделиться одним из них с тобой?

— Ты хочешь завоевать мое доверие, поделись со мной чем-нибудь ради этого. Чем-нибудь существенным. Доверься. Или ты потеряешь меня.

Они сидели за обеденным столом. Джон изучал картину на стене. Она молча ждала. Он восхищался ее выдержкой.

Она понимает это: Рискованное предприятие. Ну давай.

— Я говорил тебе, что я был БП. Глубоко законспирированным шпионом.

— Таиланд, Гонконг, — подхватила Фонг.

— Моей целью был Китай. Мое прикрытие в Гонконге было отличным, но я должен был вербовать для ЦРУ агентов для борьбы с коммунизмом. Надо сказать, что от желающих не было отбоя. После второй мировой войны Китай вплоть до конца семидесятых годов оставался закрытой страной, однако начиная с восьмидесятых ЦРУ наполнило Китай своими агентами. Дело было не только в секретных соглашениях между Штатами и Китаем, направленных на окончание войны во Вьетнаме. И на развал Советов. Дракон, великий китайский дракон, зашевелился в своей пещере. Перемены, демократия.

За 1989 год я заслал из Гонконга на материк четырнадцать агентов. Двое из моих добровольцев были из Тэву — это их разведка, либералы в Тэву пытались спасти демократическое движение на площади Тяньаньмынь от уничтожения армией и сторонниками жесткой линии.

— И потерпели поражение.

— В конечном счете да. Но сначала... Даже в Гонконге толпы народу вышли на митинг, надеясь, что это революционное выступление в конце концов может победить историю и свободный Китай объединится в одну могучую нацию. И прочие розовые мечты.

— Тебе удалось сделать что-нибудь?

— Когда площадь Тяньаньмынь заполнили люди, никто — ни Лэнгли, ни китайская тайная полиция, ни Тэву — повторяю, никто не знал, какой будет развязка. Революции пишут свою собственную историю.

Я был там не единственным наблюдателем. У ЦРУ есть грандиозная система ССРДСПШ — с множеством агентов. Добавь сюда еще ЭЛРАД — электронный радиоперехват, спутники-шпионы... Мы понимали, что силы не равны, — это была кровавая баня. Половина моих людей благополучно вернулась из Китая. Но нам была необходима информация. Я послал их обратно. Они доверяли мне. Я поступил как профессионал.

— И потом танки смяли все, — сказала Фонг.

— Моей целью был контроль нанесенного урона, сохранение противостояния. Не дать сторонникам жесткой линии объединить массы против «заокеанского дьявола». Здравый совет, хорошая политика.

— И в чем состоял твой проступок? — спросила Фонг.

— Я украл из «черной кассы» семьдесят четыре тысячи долларов, предназначенных для финансирования операций. Уговорил одного американского туриста уступить мне его место в туристической группе, направляющейся в Китай, и отправился туда...

— Чтобы вытащить своих людей?

— Деньги — это все, чем я мог им помочь. Способы связи у нас были заранее оговорены... Я послал некоторым из них сообщение. Гуйлинь — это город туристов, как китайских, так и иностранных. Некитайцы получают только жестко регламентированные туры, никаких отклонений от маршрута, только утвержденные гостиницы. Экскурсия в известняковые пещеры, на вышивальную фабрику... И прогулка на теплоходе вниз по Ли. Река, гранитные скалы вдоль берегов, как пальцы великанов, торчащие из земли.

— Я видела подобные картины, — сказала Фонг. — Думала, их написали китайские импрессионисты.

— Нет, они воспроизводят пейзажи с точностью фотографов, — сказал Джон. — Армия забыла запретить все экскурсии вне Пекина, или приказ был потерян, или что-то в этом роде. Один из моих агентов, так же, как и я, отправился в Гуйлинь. Он стоял у одного борта катера, когда мы плыли вниз по реке, я — у другого. Я спрятал деньги под раковиной в ванной катера. Улетел обратно в Гонконг. В конце концов двое моих людей при помощи взятки смогли бежать.

— Что сказали в управлении?

— Если бы китайцы поймали меня, это было бы катастрофой для политики Соединенных Штатов. Даже будучи БП, не числясь в списках оперативников, я знал массу такого, от чего ЦРУ не пришло бы в восторг, выплыви это наружу. Китайцы умеют заставить заключенного «попотеть», как никто другой. Добавь к этому растрату, потерянную профессиональную объективность, самовольную поездку, ковбойское безрассудство... Но двое наших людей благодаря мне были освобождены, поэтому мое «неповиновение» превратилось в «замечательный успех», а я получил медаль.

— А что ты утаил от ЦРУ?

Джон внимательно посмотрел на нее:

— Ты что-то знаешь?

— Я знаю тебя, — ответила она.

— Одного из моих агентов звали Вэй. Мы были любовниками. Я никогда не рассказывал об этом в агентстве, потому что... Мне не хотелось, чтобы они эксплуатировали это.

— Ты любил ее?

Джон перевел взгляд на стол, потом опять посмотрел в глаза Фонг.

— Она была великолепна. Храбрая. Ловкая. В нас было что-то общее, что было больше каждого из нас: вместе строили заговоры, доверяли друг другу, делили и горе, и радости...

— Ты любил ее?

— Ты можешь мне объяснить, что значит любить?

Она спросила:

— Что с ней случилось?

— Одного человека поймали и сломали. Через него китайцы смогли выйти еще на восемь человек. Все они получили пулю в затылок. Еще о троих мы ничего не знаем.

— Вэй?

— Да. Никаких сомнений.

— Извини.

— Мое прикрытие лопнуло. Антиреформаторы победили. Китайцы выследили меня в Гонконге, у них была моя фотография. Они передали ее своим резидентам во всех странах, где у них были посольства. Они капитально обложили меня.

— Ты никогда не рассказывал ЦРУ о Вэй?

— Достаточно откровений.

— Достаточно для тебя.

— И для них. Даже с медалью вместо приговора было достаточно плохо, что я сгорел. Правда всегда может быть вывернута наизнанку, можно было представить все так, что я растратил деньги на женщину, с которой спал. Меня бы выставили агентом, бросившим родину, безответственным человеком, который потерял над собой контроль, к тому же оказался нечистым на руку и, как следствие, плохо кончил.

— Они до сих пор так думают. Да еще эта ложь, которую ты придумал, чтобы покрыть себя.

— Да, — сказал Джон. — И если уж конторе не удалось поймать меня, то она должна попытаться отомстить.

Он посмотрел на нее.

— В том, что ты рассказал, есть хоть капля правды?

— Это все — чистая правда.

— В таком случае ты был готов к этим неприятностям, не так л и?

Он кивнул.

— И теперь я часть этого, — продолжила Фонг. — Ты не оставил другого выбора.

Разумнее согласиться. Лучше согласиться. Сейчас.

Положи этому конец. Решительно.

— Ладно, я принимаю тебя. Как свидетеля. Исключительно в этом качестве. Ты ничего не знаешь, никому ничего не говоришь, ни сейчас, ни потом. Ты будешь делать то, что я тебе скажу. Никаких вопросов, никаких возражений. Куда бы я ни пошел и что бы ни делал, ты беспрекословно следуешь за мной.

— Надеюсь, что ты выберешь правильный путь.

Она кивнула, и он осознал, что сам кивнул в ответ.

— Тебе необходимо сделать кое-что прямо сейчас, — сказала Фонг.

Она положила пистолет отца на стол между ними:

— Научи меня пользоваться этим.

Глава 26

Пятница. Вечер. Холод. Пустота. Конец по-настоящему тяжелой рабочей недели.

Джон и Фонг скопировали кусок с записью съемки скрытой камерой на три кассеты с другими фильмами Фрэнка: «Стеклянный ключ», «Чайна-таун», «Долгий сон».

Он отдал ей «Чайна-таун».

— Твоя кассета, — сказал Джон. — Смотри не потеряй.

«В рай нелегально» и «Стеклянный ключ» положил в свой портфель. Он отправил «Долгий сон» по секретному адресу ЦРУ в Сан-Франциско. Посылая кассету заказной бандеролью, Джон рассчитывал, что почтовым службам понадобится не меньше недели, чтобы ее доставить. Связник, находящийся по этому адресу, обязан переправить этот пакет в нераспечатанном виде в Лэнгли — на что потребуется еще не меньше двух дней, — где он ляжет на стол Харлана Гласса в центре по борьбе с терроризмом.

Для подстраховки. На всякий случай.

«Но еще не время действовать активно, — подумал Джон. — Еще не время».

Они запарковали машину, взятую Фонг напрокат, у кинотеатра на Роквил-Пик между домом Фрэнка и коттеджем Джона. Джон купил два билета на ближайший сеанс, один дал Фонг.

— Я вернусь сразу, как только смогу, — сказал он ей.

Фонг зашла внутрь. При ней была видеокассета и пистолет ее отца. Он назвал ей бар, где его ждать, если он не успеет вернуться до окончания фильма.

— А что, если...

— Тогда действуй по своему усмотрению.

Он отправился вниз по улице вдоль тускло освещенной аллеи. Чтобы срезать угол и выиграть время, Джон решил идти дворами. Всю дорогу он внимательно смотрел по сторонам, не притаились ли на тихих улицах наблюдатели.

В окнах дома хозяина его коттеджа горел свет. Табличка на фасаде сообщала, что собственность охраняется частной охранной компанией и электронными системами сигнализации. Джон знал, что его домовладелец просто-напросто украл эту табличку, надеясь этой уловкой защитить свою собственность.

Джон спрятал «Стеклянный ключ» в гараже домовладельца под брезентовым свертком.

Убедился, что никто не следил за ним.

Проверил, не наблюдает ли кто-нибудь из-за темных деревьев за его коттеджем.

У двери он обнаружил пакетик корицы и визитную карточку детектива Гринэ.

Войдя в дом, Джон посмотрел на индикатор автоответчика: звонили трое.

Двое. И Эмма.

— Только не рассказывай мне, что ты работаешь, — сказала она. — Сейчас вечер и к тому же пятница. Уйма свободного времени. Есть идеи, как мы можем его использовать?

Он почувствовал ее присутствие в доме.

Так же, как и любой, кто прослушивал его телефон.

Джон переоделся, упаковал два чемодана, собрав самое необходимое. Надел альпинистскую куртку, выключил свет и вышел.

Он взмок, пока добрался до череды отелей и ресторанов на Роквил-Пик. Джон остановился у телефонной будки на стоянке, рядом с небольшим кафе.

Рискнуть в надежде, что линия не прослушивается.

— Если вы хотите что-нибудь продать мне, — сказала Эмма, сняв телефонную трубку, — то ответ будет — нет.

— Это я.

— Тогда лучше бы это был коммивояжер.

— И каким будет ответ?

— Меня легко уговорить, — сказала она.

— Я работаю, — ответил он.

Эмма помолчала, поинтересовалась:

— С кем-нибудь, кого я знаю?

Джон устало прикрыл глаза:

— Я один.

— Тебе решать, — сказала Эмма. — Я заходила повидаться с тобой сегодня, но не застала тебя в твоем кабинете.

— Мне было необходимо... побыть одному.

— О. Вдали от... э... друзей и шума.

— Ну что-то вроде, если хочешь.

— Двуличие тебе не к лицу. И мне тоже. Нам обоим. Мне оно не нужно.

Джон почувствовал, как замерло его сердце:

— Мне тоже. Но мне нужно твое понимание.

— Я считаю себя рассудительной. Сговорчивой. Для женщины, которой не позвонили на следующий день и не сказали, что случившееся вчера — это лишь начало уик-энда. Уик-энда, в котором два дня и три ночи. Прогноз погоды обещает похолодание...

— Эмма...

— Холодные простыни так приятны в первые мгновения, — сказала она.

— Я должен работать. Весь уик-энд.

Нужно присматривать за Фонг.

— О! — От голоса Эммы повеяло холодом.

— Мне очень жаль, — сказал Джон.

— Могу себе представить, — сказала она. — Этот город всегда побеждает. Почему бы нам не подыскать стоящую работенку где-нибудь в Цинциннати, с девяти до пяти?

— Ты уверена, что хочешь этого?

— Ты хочешь, чтобы я сказала, чего я хочу?

— Я...

— Не увиливай.

— Расскажешь потом.

— Обещаешь?

— Конечно, — ответил Джон, и он на самом деле так думал, но вновь сказал: — Мне нужно твое понимание.

— Я не буду стирать, — сказала она. — До самого следующего свидания.

— Ты можешь... еще кое-что найти для меня?

— Ты «работаешь» весь уик-энд. Ваши парни «по ту сторону реки» обладают лучшим в мире оборудованием для поиска информации. Почему ты просишь меня...

— Под пониманием я подразумеваю и то, что ты не будешь задавать лишних вопросов.

— В таком случае, по-видимому, ты попросишь о чем-нибудь ужасном.

Мне необходимо, чтобы ты доверяла мне.

— Если бы я тебе не доверяла, ты думаешь, я бы стала... Но если это связано с нашей работой... Джон, тебе лучше доверять мне.

— Если бы я не доверял тебе, я не смог бы позвонить.

— Не смог?

— Пожалуйста, Эмма: все в порядке, это так, небольшое дельце.

— Честно говоря, не ожидала услышать от тебя такого вранья.

Подожди. Пусть она выговорится. Пусть успокоится.

— Враки, — подытожила она наконец. — Что тебе понадобилось на этот раз?

— Отчет Дэна и Брэдстрита относительно фирмы, называвшейся «Имекс». Ну и все остальное, что сможешь найти...

Ее голос стал серьезным:

— Джон, во что ты собираешься влезть?

— Это не...

— Это та самая компания, главу которой ухлопали в Париже. Только не говори мне, что это «личное», — так можно влипнуть в очень поганую историю, очень. С этим твоим «секретным портфелем для важных бумаг».

— Эмма, прости меня, я...

— Не играй со мной, Джон, не надо пытаться таскать из огня каштаны моими руками. Может получиться очень поганая история, если... То, что я делаю, слишком...

— Я не стал бы компрометировать тебя. Никогда.

— Никогда?

— Можешь не выполнять мою просьбу, если считаешь, что я на такое способен.

— Способен на что? Способен на что, Джон?

— Мне не хотелось бы сейчас отвечать на этот вопрос. Я не буду у тебя больше ничего просить. В том, что мне нужно, нет ничего... неэтичного...

— Это спорно, — сказала она. — Использование относящихся к конгрессу...

— Только ты и я, Эмма. Никого больше. Никто никогда не узнает.

— Ты имеешь в виду, что я никому не должна говорить? Поверить тебе и обманывать... всех. Зачем тебе это надо, Джон? Для чего это на самом деле? Для кого?

— Эмма, это для меня. Дальше меня это не пойдет. Она довольно долго молчала.

— Ты не стал бы просить, если бы это не имело значения, и если это имеет значение...

— Забудь про это, — сказал он.

— ...если это имеет значение, если я доверяю тебе... Хорошо, — прошептала она. — Хорошо. Я сделаю это в понедельник.

— Я твой должник...

— Не говори так, — сказала она. — Если ты просишь по принципу «ты — мне, я — тебе», как все в этом городе, тогда это плохо и тогда я не хочу делать это.

Джон закрыл глаза, склонил голову к телефонному автомату. Сказал:

— Ты удивительная.

— Тогда позволь мне такой и оставаться.

Она послушала его молчание. Сказала:

— Пожалуй, придется взять в прокате пачку романтических фильмов и просидеть в одиночестве перед видеомагнитофоном весь этот уик-энд.

— Звучит заманчиво.

— Тогда заезжай. Будешь выбирать фильмы. Или еще лучше — мы разыграем свой собственный.

Он уже попрощался с ней, но потом добавил:

— Вот еще что.

— Да? — прошептала она.

— Не звони мне по телефону и не оставляй сообщений.

— Ты знаешь, — сказала она, — если бы ты не был шпионом, я сказала бы, что ты сукин сын.

Она повесила трубку первой.

Мимо стоянки проехала машина. Из приоткрытого окна донесся смех.

Сделай это.

Он набрал номер, записанный Фонг на обрывке бумажки, насчитал с десяток длинных гудков, прежде чем повесить трубку.

Старая дама. Больная. Возможно, просто не стала отвечать.

Закончив в полном молчании ужин в ресторане, они вернулись в дом Фрэнка. «Хвоста», как показалось Джону, за ним не было, однако он все равно не хотел ставить свою машину слишком близко к машине Фонг на случай, если ему все-таки подсунули какую-нибудь электронную штучку. В доме отца Фонг предложила ему кровать Фрэнка, но он предпочел кушетку, одеяла и подушку. Он слышал, как щелкнул запор на двери розовой спальни.

Джон вставил «В рай нелегально» в магнитофон, приглушил звук. Уселся на кушетку, просматривал, отматывал назад и включал ускоренный просмотр, пытаясь найти хоть что-нибудь, что могло бы объяснить происходящее. Что это все значит, зачем...

...Ощущение опасности, сердце колотится: темная комната, телевизор включен.

Он погрузился в полудрему, снова и снова просматривая одну и ту же сцену. На экране обнаженная крашеная блондинка целовала грудь тощего мужика, спускаясь все ниже и ниже.

Часы на руке Джона показывали 1:02, В доме Фрэнка царила тишина, нарушаемая лишь тихим стоном, доносившимся из телевизора. Джон выключил видео и закрыл глаза.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21