– И не возражай, папа. Доктор сказал, что тебе нужен отдых, и я отвезу тебя в Четэм.
      – Но это же смешно, Виктория, – недовольным тоном откликнулся Джеффри. – Мне всего сорок семь, я никогда не курил и не увлекался бренди. Я выгляжу лучше многих тридцатилетних.
      Виктория положила руку на отцовское плечо и заставила Джеффри опуститься на подушки, с которых тот порывался подняться.
      – Внешний вид бывает обманчив, папа. Я знаю, что в последнее время у тебя болит грудь и тебе тяжело дышать. А сегодня утром ты упал прямо на свой рабочий стол. Нет, ты должен выполнять все предписания доктора. – Предписания доктора! – с сарказмом повторил Джеффри. – Сплошные «нельзя»! Нельзя работать, нельзя волноваться, нельзя есть жирного, нельзя… Да ничего нельзя! У меня есть дела, которыми я должен заниматься, какого черта я должен следовать каким-то дурацким предписаниям?
      – Ты сейчас не можешь работать. Я справлюсь сама. Твой главный управляющий ежедневно будет присылать мне туда отчет о состоянии дел в «Карлайл Энтерпрайсез». То же самое будут делать управляющие имениями. И, кстати, я уже предупредила миссис Оливер, чтобы она приготовила дом к нашему приезду.
      – А как быть с «Райленд Шиппинг»? Разве Майлсу не нужна твоя помощь?
      – Какое-то время Майлс обойдется без меня, – покачала головой Виктория. – Сейчас моя главная забота – это ты.
      На следующий день они вернулись в Четэм. Джеффри заметно успокоился. Его даже радовало то, что он получил возможность хоть какое-то время провести вместе с Викторией перед тем, как она навсегда покинет их дом. Их брак с Майлсом был делом решенным, и, хотя о своей помолвке они решили сообщить лишь накануне Нового года, был уже назначен и день венчания – четырнадцатое февраля. У Джеффри оставалось около полугода на то, чтобы подготовиться к одинокой жизни. Что ж, хотя бы сейчас они немного побудут вдвоем.
      В Четэме они были неразлучны – вместе читали, играли в карты и шахматы, выезжали на прогулки в карете. За эти дни Джеффри рассказал своей дочери о себе больше, чем за всю жизнь. Теперь она знала и о детстве отца, и о своем покойном деде. Рассказал ей Джеффри и о том, как в его жизнь вошел Эдвард.
      О своем брате герцог всегда говорил с большой теплотой и любовью, но образ темноволосого оборванца в дырявых башмаках никак не вязался у Виктории с ее дядей Эдвардом – холеным и лощеным.
      Эдварду она не доверяла никогда, но сейчас задумалась над тем, что, по сути, она совсем его не знает. Виктория решила сделать отцу подарок – втайне от него разыскать Эдварда и пригласить его в Четэм.
      Эдвард с женой в последние годы постоянно колесили по Европе, редко бывали дома. Время от времени братья обменивались письмами, но в Четэме Эдвард не был со дня похорон Евангелины.
      Виктория написала письма своим друзьям и деловым партнерам с просьбой сообщить ей, если им известно местонахождение дяди. Через две недели Виктория узнала, что Эдвард с Лорелеей находятся сейчас в Уэльсе. Она написала Эдварду, сообщила о том, что отец нездоров, и пригласила навестить их в Четэме.
      Спустя десять дней к их дому подкатила большая дорожная карета с золоченым гербом Седвиков на дверце. Миссис Оливер поспешила встретить приехавших. В холл спустилась Виктория.
      – Дядя Эдвард, неужели это вы?
      Он обернулся и пораженно замер. У него перехватило дыхание и едва не остановилось сердце.
      Виктория подбежала к нему и сказала, целуя его в щеку:
      – Как я рада, что вы приехали, дядя Эдвард. А уж папа-то как будет рад!
      Небольшая пауза помогла Эдварду прийти в себя.
      – Виктория, до чего же ты похожа на свою мать! – восхищенно выдохнул он. – Просто поразительно! Но как же мало в тебе от Карлайлов!
      – Папа говорит, что от него я унаследовала только рост, зеленые глаза и родимое пятно.
      – Да, да, оно у всех у нас имеется, – рассмеялся Эдвард. – У леди такое пятно, вероятно, выглядит весьма соблазнительно, но на мужской груди, на мой взгляд, – просто ужасно. В школе приятели дразнили меня…
      – Виктория, чья это карета? – раздался голос Джеффри, выходящего из библиотеки. – О, боже, вот так сюрприз! Эдвард! Как я рад, что ты приехал! Давненько ты здесь не бывал!
      – Целую вечность, – кивнул головой Эдвард. – Ну, что, потерпишь мое присутствие несколько дней?
      – Почему дней? Недель! Я так соскучился по тебе, брат! Пойдем в библиотеку, и ты расскажешь мне о своих приключениях.
      Прежде чем последовать за Джеффри, Эдвард поцеловал Викторию в щеку и сказал:
      – Не беспокойся, дорогая. Я пробуду у вас столько, сколько будет нужно.
      Виктория осталась одна и задумалась. Эдвард не сильно изменился за промелькнувшие годы, разве что седина заблестела в его по-прежнему пышных волосах и на висках, но это, пожалуй, делало его еще привлекательнее.
      За обедом Эдвард сказал, что Лорелея проехала прямиком в Лондон. Они очень долго не были в своем доме, и она решила в отсутствие мужа привести жилье в порядок. О своей жене Эдвард говорил с такой любовью, что Виктория невольно позавидовала ей в своем сердце. Как ей хотелось бы видеть свой брак таким же прочным и счастливым, как союз дяди Эдварда с тетушкой Лорелеей!
 
      Спустя неделю после приезда Эдварда Виктория получила письмо из Лондона. В «Райленд Шиппинг» возникли большие затруднения, и Майлс просил ее приехать, чтобы разобраться во всем на месте. На следующее утро она укатила, пообещав вернуться спустя несколько дней.
      Эдвард наблюдал за отъездом из галереи на втором этаже дома. «Замечательно! – думал он. – Лучше и придумать было нельзя. Теперь несколько последних штрихов, и я буду готов к встрече с Лорелеей. Скоро, очень скоро я стану наконец свободен!»
      С годами Лорелея все больше погружалась в погоню за ускользающей молодостью. Она носилась по всей Европе, отправляясь то на минеральные воды в Баварию, то к французским врачам, изобретавшим омолаживающие средства, то на грязевые ванны в Италию. Она не оставляла надежды найти где-нибудь источник вечной молодости и красоты.
      С каждой новой неудачей она становилась все более злой и жестокой. Обычные любовные приключения перестали удовлетворять ее, и она пустилась в рискованные эксперименты. Теперь она считала, что наслаждение может приходить только через боль, и обзавелась плетками, хлыстами и веревками для связывания рук и ног. Она постоянно меняла любовников, и Эдвард, наотрез отказавшийся участвовать в ее гнусных забавах, стал смотреть на это сквозь пальцы. Постепенно Лорелея превратилась в самое настоящее животное – похотливое и опасное, словно бешеная собака.
      А разве можно вылечить бешеную собаку? Ее можно только убить.
      Что ж, скоро он вылечит Лорелею, пусть и этим единственным способом.
      Приглашение Виктории давало Эдварду превосходный шанс для этого. Разве можно найти лучшее прикрытие, чем любящий старший брат и племянница?
      Весь план окончательно сложился, когда в день отъезда Виктории Джеффри повел Эдварда на конюшню, чтобы похвастаться лошадьми, прибывшими недавно с племенной фермы в Уэстлейке.
      – Вот этого молодого жеребца зовут Черный Маг. Он – сын знаменитого Найтшедоу, но гораздо резвее отца. И, кроме того, он невероятно вынослив, не правда ли – красавец? – И Джеффри потрепал Черного Мага по узкой темной морде.
      – Великолепный жеребец, – согласился Эдвард, запоминая стойло, в котором стоял Черный Маг, и добавил про себя: «Я сделаю это сегодня ночью, пока нет Виктории. Теперь уже ничто не должно помешать».
 
      Вечером, когда братья сидели за шахматами, миссис Оливер принесла в библиотеку чай. Увидев, что она собирается разливать его, Эдвард сказал:
      – Не беспокойтесь, миссис Оливер. Мы все сделаем сами, только сначала доиграем партию. Доброй ночи.
      Миссис Оливер вышла из библиотеки и прикрыла за собой дверь. Вскоре игра закончилась победой Джеффри, и Эдвард весело воскликнул, поднимаясь со стула:
      – Проигравший разливает! Придется мне побыть немного твоей горничной, Джеффри, – и продолжил, изображая прислугу: – Сливки и одна ложечка сахара, милорд.
      Он с поклоном протянул брату чашку горячего чая, и тот ответил, подхватив игру:
      – Когда мне придется нанимать новую горничную, я первым делом подумаю о тебе, парень.
      – Принято! – ответил Эдвард, салютуя своей чашкой.
      Джеффри отпил глоток из своей чашки и недовольно поморщился.
      – У этого чая какой-то непривычный вкус – или мне по нездоровью так кажется?
      – Может быть, миссис Оливер решила попробовать новый сорт, – предположил Эдвард, внимательно следя за тем, как пьет его брат. – Что, он тебе не нравится?
      – Нет, чай неплох, но я все-таки привык к другому. Этот, мне кажется, немного горчит, – ответил Джеффри и невольно зевнул. – Прости. Вероятно, я устал за сегодняшний день гораздо сильнее, чем мне казалось.
      Он допил чашку, уронил голову на грудь и крепко заснул.
      Эдвард осторожно взял пустую чашку из рук Джеффри и поставил ее на стол. Взглянув на часы, стоявшие на камине, он увидел, что стрелки приближаются к одиннадцати. Не теряя ни минуты, Эдвард поднялся в свою спальню, переоделся во все черное и осторожно вышел из дома, отправившись на конюшню.
      Оседлав в несколько минут Черного Мага, он вскочил в седло и помчался в Седвик Мэнор, расположенный на окраине Лондона. Если бы он ехал в карете, эта дорога заняла бы у него не менее трех часов. Верхом на Черном Маге она заняла чуть больше часа.
      Все огни в доме были погашены. Пройдя внутрь через свой кабинет, от которого у него был ключ, Эдвард поднялся по лестнице и вошел в спальню жены. На столе в старинном бронзовом канделябре горели три свечи, освещая золотистым светом спящую Лорелею. Возле канделябра стоял стакан с остатками красной жидкости – Лорелея в последние годы не могла заснуть без снотворного, растворенного в вине.
      Она спала на животе, раскинув руки и ноги. Розовая шелковая ночная рубашка задралась, обнажая бледные бедра Лорелеи. Одеяла валялись на полу. Эдвард взял со стола несколько шелковых лент и подошел к большой квадратной кровати, занимавшей всю середину комнаты. Эдвард ловко привязал один конец ленты к столбику кровати, а вторым обхватил запястье Лорелеи. Повторил то же самое со вторым запястьем и обеими лодыжками. Теперь его жена была крепко привязана к кровати.
      Эдвард присел на край и потрепал ее за плечо:
      – Проснись, Лорелея. Посмотри, какой сюрприз я тебе приготовил.
      Она вздрогнула и открыла глаза.
      – Эдвард? Почему ты здесь? Я думала, что ты в Четэме. Хорошо, уходи, я хочу спать.
      Она снова закрыла глаза, но Эдвард заставил ее проснуться, воскликнув:
      – Да проснись же, посмотри, что я для тебя приготовил!
      Он сильно дернул жену за волосы, та вскрикнула от боли, и Эдвард немедленно заткнул ей рот кляпом, свернутым из шелковой ленты. Лорелея сердито сверкнула глазами, пошевелилась, и тут ленты начали впиваться ей в запястья.
      – Морской узел, – рассмеялся Эдвард. – Его меня научили вязать еще в детстве. Чем сильнее ты будешь его тянуть, тем туже он затянется.
      Эдвард встал и направился к платяному шкафу.
      – В последние пять лет ты пристрастилась к грязным играм, Лорелея. Сам я не хотел принимать в них участие, и ты заменила меня многочисленными любовниками. Но сегодня я решил нарушить свои правила и сыграю с тобой в эту игру! Правда, водить на этот раз будешь не ты, а я.
      Он открыл верхний ящик и вытащил оттуда «игрушки» Лорелеи – кинжал и «девятихвостку», плеть, сделанную из девяти кожаных ремешков, прикрепленных к деревянной рукоятке. Он, пробуя, хлестнул ею по краю постели, и глаза Лорелеи остекленели от страха.
      – Что такое, киска? Разве тебе не нравится игра? – Эдвард распорол кинжалом ночную рубашку, обнажив тело Лорелеи. – Прости, твоей ночной рубашке пришел конец, но я не хочу, чтобы даже она разделяла нас. Это помешает получать наслаждение тебе и… мне тоже.
      Эдвард отложил кинжал и плеть и быстро разделся. Ничуть не смущаясь своей наготы, он снова взял в руки плеть. Лорелея испуганно следила за каждым его движением и вздрогнула, когда ремни хлестнули по постели перед самым ее лицом.
      – Не пойму, что написано на твоем лице, дорогая, – хищно улыбнулся Эдвард, – страх или предвкушение радости? Ты так всегда любила наказывать. Может быть, оказаться наказанной тебе понравится еще больше?
      И Эдвард хладнокровно принялся осыпать ударами обнаженную спину Лорелеи. Она пыталась визжать, но изо рта, плотно заткнутого кляпом, не прорывалось ни единого звука, лишь струйка слюны поползла по подбородку. Все ее тело извивалось и вздрагивало при каждом новом ударе, но Эдвард не останавливался, методично занося вверх руку с зажатой в ней плетью.
      – Я вижу, тебе это очень нравится, Лорелея. Наслаждайся, дорогая, наслаждайся! – Он отбросил плеть, снова запустил пальцы в волосы жены и резко запрокинул ей голову. – Я хочу тебя, киска, так хочу, как никогда прежде, и ты дашь мне, верно? Конечно, дашь, сучка поганая!
      Он взгромоздился на кровать между раздвинутых бедер Лорелеи и грубо, безо всяких предисловий погрузил на всю глубину ее лона свое мужское орудие. Лорелея пыталась извернуться, но Эдвард не отпускал ее и продолжал брать жену с какой-то звериной жестокостью. Лорелея больше не сопротивлялась. Она лежала, уткнувшись лицом в подушку.
      Разрядка, которую получил Эдвард, потрясла его своей интенсивностью – такого он не испытывал уже много лет. Содрогнувшись в последний раз в сладкой конвульсии, он слез с кровати и пересел на скамеечку, стоявшую возле туалетного столика.
      – Ты сама во всем виновата, Лорелея, – сказал он, покачивая головой и рассматривая тело жены, покрытое кровоподтеками. – Я же предупреждал: меня трогать нельзя. Еще ни один из тех, кто становился мне поперек дороги, не остался в живых, чтобы рассказать об этом. Господь всю жизнь наказывал меня за мои грехи, и это было справедливо. Ты мучила меня для того, чтобы самой получить наслаждение. Однажды я сказал, что когда-нибудь отомщу тебе за все, но ты только рассмеялась мне в лицо. Час расплаты настал, моя дорогая! Я выиграл!
      Лорелея отодвинула языком промокший, слипшийся кляп, и с кровати донесся ее глухой голос.
      – Ты дурак, Эдвард. Ничего ты не выиграл. Последнее слово все равно останется за мной.
      – Проваливай в ад, Лорелея! – воскликнул Эдвард и бросился к кровати.
      Жена подняла голову и с презрением посмотрела на мужа.
      – Мы встретимся там с тобой, и очень скоро, милый.
      Эдвард схватил со стола кинжал и принялся полосовать им тело Лорелеи. Когда все было кончено, он проговорил, выронив из рук окровавленное оружие:
      – Ты всегда была исчадием ада, Лорелея. И сам Сатана не мог бы принести столько зла.
      Эдвард быстро оделся и вышел из дома. Вскоре он снова оказался в Четэм-Холле.
      Отведя жеребца в конюшню, Эдвард поднялся к себе и переоделся в то же платье, в котором был вечером. Спустившись вниз, он перевел стрелки часов, стоявших в холле, с четырех на половину второго. Вновь поднялся наверх, в библиотеку, и проделал то же самое с каминными часами. Затем уселся в кресло напротив спящего Джеффри, прикинулся спящим и уронил на пол свою чашку. Звон разбитого стекла разбудил Джеффри, и он сказал, протирая глаза и глядя на часы:
      – Просыпайся, Эдвард, уже половина второго. Должно быть, мы с тобой стареем, – смотри-ка, оба заснули за чаем. Пойдем по постелям.
      Он встал и слегка покачнулся на ногах.
      – О, боже, что-то я на ногах не держусь, – удивился Джеффри. – Пожалуй, я так и свою спальню не найду.
      Эдвард делано зевнул, потянулся и ответил, обнимая Джеффри за плечи:
      – Не бойся, брат, я тебя доведу, я-то дорогу знаю. Уложу тебя как маленького в постельку.
      Братья рассмеялись, вышли из библиотеки и стали подниматься по лестнице.

      Приехав в «Райленд Шиппинг», Виктория обнаружила, что офис похож на пчелиный улей или на армию, готовящуюся к сражению. По стенам были развешаны карты, и кипы бумаг устилали все столы, как толстый слой снега. Возле одной из карт спиной к Виктории стоял Майлс и о чем-то оживленно спорил с двумя незнакомыми ей джентльменами.
      – Я сам отправлюсь на поиски этого проклятого О'Бэньона и заставлю его заплатить за все! – воскликнул Майлс, ударяя ладонью по столу.
      – А кто это такой – О'Бэньон? – не удержалась Виктория.
      Мужчины обернулись и увидели ее, стоящую в дверном проеме. Раздражение сменилось на лице Майлса лучезарной улыбкой, и он поспешил навстречу Виктории.
      – Друзья мои, – сказал он, целуя Викторию в щеку и обнимая за плечи. – Позвольте представить вам мою невесту и делового партнера, Викторию Карлайл. Тори, познакомься, это Джейми Кемпбелл, капитан «Фоксфайра», а вот этот длинный мошенник – капитан Гаррет Морган с «Сокровища Тори».
      Гаррет был на добрых десять сантиметров выше Майлса – тридцатилетний красавец с влажными темными глазами, черноволосый, с маленькой элегантной бородкой и усами. Джейми Кемпбелл, хотя и был по рождению шотландцем, больше походил на скандинава – мускулистый, с льняными волосами и прозрачными голубыми глазами.
      Гаррет сделал шаг вперед, взял руку Виктории и сказал, целуя:
      – Счастлив от того, что вижу вас, миледи, и несчастен от того, что вижу вас впервые. Если бы наша встреча произошла раньше, этому плуту не видать бы вас как собственных ушей. – Он весело подмигнул Майлсу и добавил с улыбкой: – Поздравляю, старина. Наилучшие пожелания.
      Джейми тоже взял Викторию за руку и сказал:
      – Я не такой соловей, как наш красавчик Гаррет, но примите и мои искренние поздравления, миледи.
      – Рада познакомиться с вами обоими, – ответила Виктория. – Майлс много говорил мне о вас. Мне кажется, что я знаю вас уже много лет. А теперь расскажите мне, кто такой этот О'Бэньон, о котором вы говорили, когда я вошла сюда.
      – Рори О'Бэньон, – нахмурился Майлс, – это тот самый ирландский пират, что напал на «Сокровище Тори», когда судно возвращалось из Америки. Только благодаря мастерству Гаррета да еще тому обстоятельству, что к месту схватки подошли английские военные корабли, наши потери, можно сказать, оказались минимальными. – Тут Майлс потерял хладнокровие и пылко закончил: – Я не намерен ждать, пока Адмиралтейство раскачается, чтобы поймать его! Я сам за ним отправлюсь!
      – Но, Майлс, как же можешь ты, виконт Райленд, представитель одной из самых уважаемых и старинных семей во всей Англии, гоняться по морям за каким-то ирландским оборванцем по имени О'Бэньон? – спросила Виктория.
      Майлс хитро улыбнулся и ответил:
      – На этот случай существует Майлс Трелен, по прозвищу Лис. Я был им до того, как стал виконтом. Шесть лет я командовал «Фоксфайром» и повидал многое. Случались и схватки с пиратами. На время я снова стану Лисом и под этим именем сумею поймать О'Бэньона и доставлю его в Англию, в Королевский суд.
      – Майлс, это может оказаться очень опасным делом, – тревожно сказала Виктория. – Ты не должен заниматься поимкой О'Бэньона в одиночку.
      – Он и не будет заниматься этим в одиночку, – сказал Гаррет. – Я тоже пойду в море. С тех пор, как мы встретились с О'Бэньоном, я успел отрастить бороду и волосы, и он меня не должен узнать. Кроме того, он запомнил меня капитаном, теперь же я им не буду. Итак, другая одежда, волосы, борода – и из меня получится первоклассный пират.
      – То, что нам предстоит, будет совсем не похоже на театральную постановку, – осадил его Майлс. – Малейшая неосторожность, и эти пираты свернут нам шеи. Ты остаешься на берегу, Гаррет.
      – Но Гаррет знает О'Бэньона в лицо, а ты нет, – перебил их Джейми.
      – Кроме того, я все равно должен буду ждать по крайней мере восемь недель, пока мое судно починят и оно сможет выйти в море, – добавил Гаррет. – Если вы не возьмете меня с собой, я здесь умру от тоски.
      – Хорошо, мы идем вместе, – сказал Майлс, протягивая руки своим товарищам.
      – Вы позволите мне высказать несколько мыслей, джентльмены? – спросила Виктория. – Я, конечно, всего лишь женщина, но это дело, как вы понимаете, мне не безразлично.
      Виктория подошла к карте Ирландии, разложенной на столе.
      – Откуда вы начнете искать О'Бэньона? На побережье полно маленьких портов и гаваней. Большие порты и города я отметаю сразу – в них пираты не заходят.
      Она задумчиво прошлась по комнате и продолжила:
      – Итак, вы отправляетесь втроем. В общении никаких фамилий, только имена. Поработайте над произношением, вы должны будете говорить как простолюдины. Ирландский акцент. Для судна, на котором вы пойдете в Ирландию, должен быть смешанный экипаж – из матросов с «Сокровища» и «Фоксфайра». Отберите самых лучших. А также…
      Виктория обернулась и увидела, что Гаррет и Джейми слушают ее, приоткрыв от удивления рты, а Майлс улыбается – хитро и весело.
      – Ну, что, теперь вы понимаете, почему я так дорожу этой леди? Красота и ум – что еще нужно от женщины настоящему мужчине?
      Остаток дня они провели, обсуждая все детали своего плана. Сошлись на том, что «Фоксфайр» между рейсами в Ирландию зайдет в Бристоль. Здесь, неподалеку от порта, находится поместье родителей Гаррета. Оно станет базой, где будут собраны все необходимые припасы. Сюда каждую неделю будет посылаться курьер с отчетом о состоянии дел в Лондоне и последними новостями.
      Виктория останется в Лондоне, взяв на себя управление «Райленд Шиппинг». О том, где находится Майлс, не должен знать никто, за исключением одного человека – Марка Грейсона. Всем прочим скажут, что Майлс отъехал по своим делам в поместье возле Шерингема.
      Было уже за полночь, когда Майлс проводил Викторию до Карлайл-Холла.
      – Я хотел бы, чтобы ты передумала и осталась у моих родителей на то время, пока меня не будет.
      – Я привыкла жить здесь, Майлс. Со своей работой я целыми днями не бываю одна. Дома я отдыхаю, а в воскресные дни езжу к отцу, в Четэм.
      – Ты будешь скучать по мне, Виктория? – спросил Майлс, обнимая невесту.
      – Еще бы, – ответила она. – Будь осторожен и возвращайся скорее. Если с тобой что-нибудь случится, Майлс, я не переживу.
      – Не волнуйся, Тори. Я вернусь назад скорее, чем ты думаешь, и больше мы не расстанемся с тобой никогда.
 
      Следующим утром, когда Виктория работала в своем кабинете, раздался стук в дверь, и к ней вошел полицейский инспектор, назвавшийся сэром Найджелом Бредфордом. Оказалось, что он разыскивает Эдварда Демьена.
      – Могу я узнать, почему вы ищете моего дядю? – спросила Виктория, привстав со стула.
      Бредфорд был маленьким суетливым человечком с серыми волосами. Пенсне его смешно съехало на кончик носа.
      – Миледи, с прискорбием должен сообщить вам о том, что Лорелея Демьен, графиня Седвик, убита. Мы обязаны расспросить графа в связи с этим убийством.
      Известие потрясло Викторию, и она вновь опустилась на стул.
      – Он оставался с моим отцом в Четэме. Герцог нездоров, и дядя Эдвард любезно согласился побыть с ним в то время, когда дела требуют моего присутствия в Лондоне. Смерть жены станет для него тяжелым ударом. Я немедленно отправляюсь в Четэм. Если хотите, можете следовать за мной в своей коляске.
      – Как прикажете, миледи, – вежливо поклонился инспектор.
      Спустя три часа они были уже в Четэме. Встретившая их миссис Оливер сообщила Виктории, что герцог и Эдвард пьют чай в библиотеке.
      – Виктория, это ты? Вот это сюрприз! – радостно воскликнул Джеффри, увидев входящую в дверь Викторию. – Взгляни, Эдвард, она приехала. Значит, ей плохо без нас, стариков!
      Он заметил за спиной Виктории тщедушную фигурку в пенсне и спросил:
      – А кто этот джентльмен, дорогая?
      – Папа, дядя Эдвард, позвольте вам представить сэра Найджела Бредфорда. Сэр Найджел, позвольте представить вам моего отца, его светлость Джеффри Карлайла, герцога Четэма, и моего дядю, Эдварда Демьена, графа Седвика.
      Закончив официальные представления, Виктория жестом пригласила мужчин сесть. Бредфорд и Джеффри расположились в кожаных креслах, а сама Виктория устроилась вместе с Эдвардом на небольшом диване.
      – Сэр Найджел – полицейский инспектор, – пояснила Виктория, – и он привез плохие новости.
      Бредфорд повернул голову к Эдварду и сказал:
      – Милорд, на мою долю выпал печальный долг сообщить вам о том, что ваша жена умерла прошлой ночью в Седвик-Хаус.
      Глаза Эдварда наполнились слезами, и он спросил срывающимся голосом:
      – Как это произошло? Несчастный случай?
      Маленький инспектор отрицательно покачал своей серой головой.
      – Нет, милорд. Ее убили. Если леди Виктория позволит нам остаться наедине, я расскажу вам…
      – Не предлагайте мне уйти, – перебила их Виктория и накрыла ладонью руку Эдварда. – Я не могу оставить своего дядю в таком состоянии. Продолжайте, сэр. Расскажите без утайки, что на самом деле произошло с его бедной женой.
      После того, как Бредфорд описал чудовищное по своей жестокости преступление, наступила тишина, а затем раздался дрожащий голос Эдварда:
      – Каким нужно быть чудовищем, чтобы поднять руку на Лорелею. Ведь она была такой нежной, любящей женщиной. Бедная моя Лорелея, через какие муки тебе пришлось пройти! – Он повернул голову к Виктории и спросил растерянно: – Как я буду жить без нее?
      Виктория принялась успокаивать Эдварда. Он рыдал, уткнувшись головой в ее плечо. Джеффри сделал знак Бредфорду, и они оба тихонько вышли из библиотеки.
      – Я так одинок, Виктория, – тихо стонал Эдвард.
      – Нет, дядя Эдвард, ты не одинок. У тебя есть мы, – успокаивала его Виктория, – и мы никогда тебя не оставим.
      Рыдания стали тише, и Виктория отошла к шкафу, чтобы налить стакан бренди. Она подала его Эдварду и заставила выпить до дна.
      Эдвард допил бренди и уставился на пустой стакан.
      – Не представляю, как я смогу после этого снова войти в Седвик Мэнор. Зная, что там случилось с Лорелеей…
      Голос Эдварда угас до едва различимого шепота.
      – Ты можешь оставаться у нас сколько угодно, дядя Эдвард, – сказала Виктория и погладила его по руке. – А если тебе захочется пожить в Лондоне, ты можешь поселиться в Карлайл-Хаус. Папа подарил его мне на прошлый день рождения, но я там редко бываю. В этом доме тебе будет тихо и спокойно.
      Эдвард медленно поднялся и прошел на подгибающихся ногах к окну. Немного постоял, глядя на садовую зелень.
      – Боже мой, утром я еще был счастливым человеком, – заговорил он наконец. – И вот я уже одинок, и со мною рядом нет моей любимой Лорелеи. Спасибо тебе, Виктория, твоя любовь и забота дают мне надежду на будущее.
      Виктория подошла к окну.
      – Спасибо тебе за все, – продолжал Эдвард замогильным голосом. – Ведь у меня не было своих детей, и потому я часто завидовал твоему папе. Ведь даже тогда, когда не стало вашей мамы, у него оставалась ты.
      – Можешь рассчитывать на меня, дядя Эдвард.
      Голова Виктории лежала на плече Эдварда, и потому она не могла видеть жестокой и торжествующей улыбки, появившейся на губах ее дяди.
 
      Поздно вечером после того, как сэр Найджел вернулся в Лондон, а Эдвард ушел в спальню, Джеффри и Виктория сидели плечом к плечу на диване, глядя на пляшущие в камине язычки пламени.
      – А ты знаешь о том, что Бредфорд подозревал Эдварда в причастности к убийству? – сказал Джеффри. – Но, ради всего святого, как можно его подозревать? Ведь он всей душой был привязан к Лорелее, всей душой! Надеюсь, что показания, которые я дал инспектору, полностью избавят Эдварда от нелепых подозрений.
      – А что ты сказал ему, папа?
      – Ничего особенного. В тот вечером мы с Эдвардом допоздна засиделись в библиотеке за шахматами. Пили чай, разговаривали, все было тихо и мирно. Забавно, но мы оба задремали тогда прямо в креслах перед камином. Затем проснулись и разошлись по своим спальням. Было около половины второго ночи.
      – А что говорил тебе сэр Найджел? У него есть какие-нибудь зацепки в этом деле?
      – Он говорил, что экономка Эдварда поднялась в ту ночь, чтобы выпить стакан воды. Было около двух. Стоя со стаканом возле окна в неосвещенной кухне, она заметила темную фигуру. Человек прокрадывался к дому, стараясь держаться в тени деревьев. Экономка решила, что это бродяга, и, уходя, внимательно проверила все запоры на окнах и дверях. Спустя несколько часов горничная нашла Лорелею мертвой. Бредфорд полагает, что тот человек в черном и есть убийца.