Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Снова три мушкетера (№1) - Снова три мушкетера

ModernLib.Net / Исторические приключения / Харин Николай / Снова три мушкетера - Чтение (стр. 8)
Автор: Харин Николай
Жанр: Исторические приключения
Серия: Снова три мушкетера

 

 


Глава тринадцатая

От судьбы не уйдешь

«Как ни вертите, сударь, видно, такова ваша судьба», – думал г-н комендант, обгрызая ногти. Этого достойного человека надолго выбила из колеи весть о предательстве, как ему казалось, Камиллы. Почтенный комендант никак не мог примириться с мыслью, что девушка рисковала своим, а следовательно и его, коменданта, добрым именем, спасая из тюрьмы какого-то мушкетера – дуэлянта и сорвиголову, наверное, католика.

Комендант был настолько огорчен новостью, что на время утратил ясность рассудка и собрался было вызвать д’Артаньяна на дуэль, посчитав затронутой свою честь. Но, как видит наш благосклонный читатель, по зрелом размышлении он избрал более надежный способ отмщения.

В гневе комендант даже не подумал о том, что именно врожденное благородство и уважение к девушке заставило д’Артаньяна, рискуя жизнью, вернуться к тюрьме, чтобы освободить Камиллу и избежать огласки. Коменданта раздражало уже то, что молодой человек посмел понравиться Камилле, и, видимо, не без взаимности. Поэтому г-н комендант и пришел к выводу, что судьба нашего мушкетера состоит в том, чтобы быть повешенным в Ла-Рошели.

«Что изменилось? – спрашивал он себя. – Ему удалось бежать. Они, вдвоем с Камиллой, заморочили мне голову, хотя это и чертовски неприятно признавать. Я был одурачен ими, как последний простак, растрогался и от избытка чувств отменил приговор. Но ведь я полагал, что этот искатель приключений действительно спас мою Камиллу от шайки негодяев. Поскольку это не так (комендант забывал о том, что д’Артаньян совершил не менее благородный поступок), я также свободен от прежних обязательств».

Поздравив себя с такой замечательной гибкостью ума, позволявшей утолить жажду мести, г-н комендант занялся неотложными делами касательно сдачи города. Поскольку он не собирался задерживаться в Ла-Рошели, а следовательно, и встречаться с победителями, то и процедура переговоров его не занимала.

В то же время он отдавал себе отчет в том, что правильный выбор момента отплытия из Ла-Рошели играет первостепенную роль во всей этой истории. Если бы он тайно скрылся из города, оставив сограждан в бедственном положении, то современники, а также и потомки заклеймили бы его позором. Сказали бы, что именно бегство коменданта подорвало дух защитников и послужило причиной сдачи. Совсем иное дело – принять решение, отдать приказ о сдаче осажденного города и, таким образом, прекратив военные действия, гордо отправиться куда глаза глядят. Он переставал быть начальником враждебной стороны, а превращался в частное лицо. Частное лицо может отправляться, куда ему угодно – например, в Англию.

Так рассуждал г-н комендант, подписывая приказ о сдаче города и сопровождая его соответствующими устными распоряжениями.

Таким образом, ничего не подозревавший д’Артаньян, который в это время спал мирным сном, был снова взят под стражу. Его ожидало безрадостное пробуждение.

– Господин д’Артаньян! Сегодня согласно приказу господина коменданта Ла-Рошели вы будете казнены как шпион вражеской армии, – объявил офицер, вошедший в комнату.

– Вот это новость! Настроение вашего начальника снова испортилось. Вы не шутите, милейший?!

– Какие шутки! Одевайтесь поскорее, палач уже ждет.

– Но меня хоть покормят напоследок?

– Похоже, теперь вы принялись шутить, сударь!

– Ах, черт! Я совсем забыл, что нахожусь в городе, жители которого скорее скушают с голоду друг друга, чем дерзнут навлечь на себя подозрение господина коменданта в отсутствии патриотизма.

– Вы готовы? В таком случае – следуйте за нами.

– По-видимому, вам очень не терпится покончить со мной, – подвел итог этому короткому диалогу д’Артаньян и принялся натягивать сапоги.

Вот уже третьи сутки во рту у него не было ни крошки, и мушкетер чувствовал себя прескверно.

– По крайней мере, там не будет хотеться есть, – философски заметил он, выходя на улицу.

Солнце еще не встало, однако ночь уже отступила, сдав полномочия еще не окрепшему серенькому осеннему дню. С Атлантики дул свежий ветер, заставлял придерживать шляпу и кутаться в плащ.

«Кажется, на этот раз мне уже не выпутаться», – подумал д’Артаньян, зябко поводя плечами. Все происходящее виделось ему как бы со стороны и оставляло почти безучастным.

Голод ли был тому причиной, или множество сменивших друг друга за последние двое суток событий, но сознание нашего героя, оставаясь незамутненным, в то же время как бы раздвоилось. д’Артаньян отстраненно наблюдал за тем, как конвоиры, сами пошатываясь от слабости, медленно брели по улице, заключив его в середину своей маленькой процессии.

Вот они уже достигли площади с возвышавшейся посреди нее виселицей. На этот раз она была пуста, дожидаясь нового постояльца.

В конце улицы, там, где она выходила на площадь, стояла жиденькая цепочка солдат в тускло поблескивающих в лучах бледного восходящего солнца шлемах. Глухо рокотали барабаны.

«Спектакль обставлен по всем правилам, – отметил мушкетер, удивляясь своей нечувствительности к происходящему. – Кажется, все это не имеет отношения ко мне», – пронеслось у него в голове.

Вокруг виселицы также стояли солдаты, в основном – англичане. Как сообщает нам историческая наука, их было много среди защитников последней цитадели кальвинизма во Франции.

Мерный бой барабанов отдавался в ушах похоронной музыкой.

– Приготовьтесь. Сейчас вы умрете, – обратился к приговоренному офицер, руководивший казнью.

Камилла проснулась рано. Ее разбудил кошмар. Ей приснилось, что д’Артаньяна опять схватили и ведут на казнь. Она позвала камеристку, спавшую в смежном с комнатой ее госпожи помещении.

– Поверишь ли, Мадлен, – сказала она, – во сне я видела, что того гасконца, которого господин комендант вчера освободил из-под стражи, опять собираются казнить.

– Сон в руку, сударыня, – отвечала Мадлен с деланным простодушием, украдкой наблюдая за своей госпожой. – Не прошло и четверти часа с тех пор, как стража провела его через двор.

– Что ты говоришь, Мадлен?! Этого не может быть! Ты, верно, ошиблась. Верно, это кто-то другой! – вскричала Камилла, выдавая себя в искреннем порыве чувств.

– К несчастью, это так, мадемуазель. Это был тот самый красивый гасконец. Его разместили в комнате в правом крыле, а теперь там пусто и караул снят. Что с вами, госпожа? Вы так побледнели, на вас просто лица нет!

Д’Артаньян взошел на деревянный помост.

– Я не вижу священника, – сказал он.

– Он слишком ослаб от голода, – был ответ.

– Тогда пусть это будет кто-то, кто мог бы отпустить мне грехи. Это не по-христиански – умирать без исповеди, – сказал д’Артаньян.

«Зачем я говорю им все это? – подумал он в то же время. – Быть может, я просто малодушно пытаюсь оттянуть неизбежное?»

Барабаны мерно и мрачно выбивали траурный марш.

«Они просто бьют в барабаны – это никакой не марш, – подумал мушкетер. – Удивительно, какие глупости лезут в голову за минуту до смерти. Однако ничего удивительного – мне часто приходилось рисковать жизнью, но в драке, а не на эшафоте. Я еще не привык. И вряд ли уже успею привыкнуть».

– Итак, сударь, – сказал палач, подходя к нему. – Наденьте капюшон.

– Это еще зачем?

– Наденьте – это обычная вещь. Так делают.

– Никаких капюшонов. Я хочу смотреть на солнце.

– Как хотите, – произнес палач, затягивая петлю на шее д’Артаньяна.

Грубая веревка царапала горло, и д’Артаньян непроизвольно завертел головой, пытаясь освободиться от петли.

– Приготовьтесь, – сказал палач.

Барабанная дробь заглушила его голос. Офицер взмахнул рукой, и по его знаку барабаны разом умолкли. И тогда все услышали отчаянный крик:

– Стойте! Стойте! Остановитесь, говорю вам!

Это был голос коменданта Ла-Рошели г-на Жана Гитона. Он бежал, отчаянно размахивая руками, в шляпе, съехавшей набекрень.

Д’Артаньян взошел на деревянный помост

– Ни с места, палач! Приговор отменен! – выкрикивал он издали.

Палач, собиравшийся выбить опору из-под ног д’Артаньяна, остановился в нерешительности. Офицер замер с поднятой рукой.

Следом за комендантом бежал Гарри Джейкобсон, придерживая длинную шпагу, хлопавшую его по ногам. Как он ни торопился, все же комендант обогнал его.

Глава города добежал до помоста, на котором стоял д’Артаньян, и сбросил петлю с его шеи. Удостоверившись, таким образом, что мушкетеру больше ничто не грозит, он в изнеможении опустился на помост, не в силах произнести ни слова. Тяжелое, прерывистое дыхание его казалось неестественно громким в наступившей тишине.

– Хорошо, что вы, господин комендант, все же питались намного лучше остальных, – заметил д’Артаньян. – Иначе вы не успели бы добежать вовремя.

Глава четырнадцатая

Похвала Гримо

В ряду человеческих качеств, высоко ценимых во все времена, почетное место по праву принадлежит верности. Здесь мы подразумеваем то чувство, которое испытывает преданный слуга к своему господину.

Не случайно мы завели разговор о слугах. Нам кажется, что некоторые из них безусловно достойны нашего внимания – например, г-да Планше и Гримо.

Действительно, если бы этих двух хорошо знакомых читателю героев нашего повествования не было с д’Артаньяном в Ла-Рошели, судьба его могла оказаться иной. Каждый из них сыграл свою роль: Планше, охраняемый солдатами, – роль посланца мадемуазель де Бриссар к Гримо, Гримо – посланца все той же доброй феи к мэтру Франсуа Буало. Предчувствие и на этот раз не обмануло Атоса. Гримо сделал свое дело.

Выслушав Планше, он кивнул головой и вскоре исчез. Умение, вернее – привычка появляться и исчезать незаметно бесшумно выработалась у славного Гримо за годы службы у Атоса. Безмолвный и невозмутимый Гримо, тенью следовавший за господином, появлявшийся тогда, когда в нем была нужда, и словно бы растворявшийся в воздухе, когда надобность в нем отпадала, оказался самым подходящим кандидатом на роль посланца Камиллы.

Выполнив поручение, Гримо без лишнего шума возвратился на фелуку. В наступившей темноте он, как дух ночи, возник на палубе, окончательно материализовавшись лишь в каюте, где находился Планше.

– Наконец-то, – ворчливо встретил его последний. – Меня уже тут было собрались вздернуть из-за тебя на рее.

Вместо ответа Гримо красноречиво возвел глаза к небу.

Впрочем, Планше был слишком обрадован благополучным возвращением Гримо, чтобы долго вспоминать об угрозах Джейкобсона. К тому же Планше проникся доверием к капитану и надеялся, что тот его в обиду не даст.

Выяснив у Гримо, что все сошло как нельзя лучше и господин его, по-видимому, будет спасен, Планше почувствовал себя настолько хорошо, что быстро заснул, и вскоре его похрапывание присоединилось к чуть слышному дыханию Гримо, который заснул еще раньше.

Поэтому гг. Планше и Гримо мирно проспали момент отплытия и проснулись лишь много часов спустя, когда берег уже окончательно скрылся из виду.

– По правде говоря, мне не хочется встречаться с его высокопреосвященством, – говорил г-н Эвелин, стоя рядом с капитаном Ван Вейде. – Я давно не ощущал себя таким свободным.

– По мне, так о возвращении в лагерь не может быть и речи, – улыбаясь, сказал капитан, попыхивая своей глиняной трубкой.

– Вот как?! Значит, снова наши желания трогательно совпадают?!

– Именно так, старый ты кашалот, – отвечал капитан, слегка ткнув своего помощника локтем в бок.

– И давно ты решил покинуть его высокопреосвященство при случае?

– Одна штука повлияла на мое решение.

– Какая же?

– Ты помнишь наше отплытие?

– Еще бы. Мы отправлялись прямо в пасть голодному волку. Ларошельцы, бедняги, ведь и впрямь напоминают этого зверя.

– Не то. Помнишь того мушкетера, который догнал нашего пассажира со своим слугой?

– С этим неразговорчивым парнем? Помню, еще бы.

– Этого человека зовут Атос. Говорят, что он скрывает под этим прозвищем какое-то знатное имя.

– По виду он точно благородный вельможа.

– Так вот, если помнишь, этот вельможа отвел меня в сторону и положил мне в руку изрядный кошелек с золотом. А потом сказал…

– Что же ты молчишь? Продолжай.

– Вот что он сказал мне – слово в слово: «Вы, – сказал он, – возьмете на борт моего слугу, и он будет неотступно сопровождать вас. Если вы не тот, за кого себя выдаете, и попытаетесь причинить господину д’Артаньяну хоть малейший вред, сделаете малейшую попытку выдать его, мой слуга убьет вас на месте – посмотрите на него внимательно, и вы поймете, что я говорю правду. Если все же судьбе будет угодно помешать моему слуге в этом деле и с господином д’Артаньяном что-нибудь случится, а вы вернетесь из вражеского лагеря невредимым, я даю вам слово дворянина, что убью вас собственноручно, как только разыщу. Бог мне свидетель. Это все, что я хотел сообщить вам». С этими словами он повернулся ко мне спиной и больше ни разу даже не посмотрел на меня.

– И из-за этого человека ты опасаешься возвращаться в лагерь? Ты, который, не дрогнув, шел на пушки испанцев в бухте Маракайбо?!

– Ах, Александр, друг мой. Я умею разбираться в людях. Это не было угрозой. Пойми, он не угрожал мне. Он говорил это спокойно и безо всякой враждебности, но я понял, что он это сделает. Гасконец в плену. Наверное, его казнят. Я не хочу появляться в лагере.

– Ну что же, Якоб. Никто не знает тебя так, как знаю я. А я знаю, что ты – не робкого десятка. Раз ты так говоришь, значит, у тебя есть на то основания. Я тоже кое-что слышал про этого Атоса. Рассказывали, что он предложил на пари с тремя друзьями продержаться час на бастионе Сен-Жерве.

– И выиграл?

– Да. Еще и сумел пообедать под пулями атакующих ларошельцев. Говорили также, что он и несколько мушкетеров Тревиля устроили суд над одной женщиной, которая была доверенным лицом кардинала, вынесли ей смертный приговор, привели палача, и он привел приговор в исполнение. Если это правда, а они до сих пор не в Бастилии, значит, они и впрямь заговоренные.

– Вот видишь! Поэтому – плывем в Остенде.

– Но у нас не хватит пресной воды!

– Черт возьми, это верно! Но на французский берег высаживаться я не хочу. У кардинала везде свои люди.

– Тогда идем в Сантандер, это ближе. Идем к испанцам.

– Хоть к туркам! Главное – мы сами себе хозяева.

– Ты кругом прав, Якоб. Именно этого чувства я не испытал со времени наших приключений в Карибском море.

– А этот хмурый парень, Гримо, сошел на берег и не вернулся, – бодро добавил капитан, попыхивая своей трубкой.

– Э-э…

– Что такое?

– Я… э-э…

– Тысяча чертей и норд-вест в придачу! Да в чем дело?!

– Я только хотел сказать, что твой будущий убийца находится за твоей спиной, но…

– Где?! – взревел капитан, резко оборачиваясь и, видимо, готовясь к рукопашной.

– …но, кажется, он вовсе не собирается покуситься на твою жизнь, судя по его мирной физиономии, – закончил г-н Эвелин. – Клянусь золотыми дукатами, зарытыми мной в северной части острова Тортуга семь лет тому назад, этот парень хочет о чем-то с нами поговорить.

В самом деле, Гримо приблизился к обоим морякам с явным намерением вступить в разговор.

– Доброе утро, парень, – добродушно сказал г-н Эвелин.

Гримо поклонился.

– Домой? – спросил он, обводя рукой морской горизонт.

– Ты прав, любезный, домой. Но только вот дома у нас с тобой разные, – хмуро отвечал капитан Ван Вейде.

– Господин д’Артаньян вернулся? – спросил туго соображавший со сна Гримо.

– А откуда он, по-твоему, мог вернуться? Из тюрьмы?! – спросил г-н Эвелин.

– Его освободили, – сообщил Гримо. – Затем он задумался на минуту и уточнил: – Должны были.

– Рад это слышать, парень, – отвечал капитан, оправившийся от своей минутной слабости. – Но нам об этом ничего не известно.

– Тогда – назад! – сказал Гримо, делая красноречивый жест.

– Полегче, парень! Здесь я капитан, – недобро отвечал Ван Вейде.

– Надо – назад! – упрямо повторил Гримо, делая шаг к штурвалу.

– Эй, молодцы! – крикнул капитан двум матросам, хлопотавшим неподалеку. – Оставьте на время снасти и отведите этого человека в трюм. Пусть он посидит там пока и не путается под ногами!

Упирающегося Гримо утащили в трюм, но для этого понадобилось позвать третьего матроса.

– Так будет лучше, – удовлетворенно сказал капитан. – Идем в Сантандер.

Глава пятнадцатая

Осада закончилась

Столь поспешное появление коменданта Ла-Рошели на площади, где собирались казнить д’Артаньяна, объясняется чрезвычайно просто. Лишь одно обстоятельство заставило г-на коменданта отменить казнь – исчезновение фелуки «Морская звезда» из гавани Ла-Рошели. Отправившийся в гавань Джейкобсон не обнаружил ее на месте и спешно прибыл к коменданту с этим известием.

Комендант мигом сообразил, что единственный путь спасения из Ла-Рошели теперь потерян. Ему не нужно было обладать большой фантазией, чтобы представить себе, как отнесутся к нему победители, заняв город и обнаружив, что он, комендант, повесил лейтенанта мушкетеров короля, уже отдав приказ о капитуляции, фактически прекращающей военные действия. Поэтому комендант так спешил остановить казнь.

К счастью для д’Артаньяна, комендант действительно сохранил значительно больше сил, чем его подчиненные.

Он успел.

Итак, Ла-Рошель пала. То, что было начато в марте 1621 года, когда гугеноты восстали против короля, было завершено семь лет спустя в этом же городе. С восстанием было покончено. Королевская армия под Ла-Рошелью сполна рассчиталась за неудачи под Монтобаном и Монпелье. Это было тем более приятно для кардинала, поскольку все предыдущие неудачи в борьбе с гугенотами выпали на долю короля, тогда как победу все связывали в первую очередь с именем Ришелье.

Была подписана капитуляция.

28 октября 1628 года город сдался на милость победителей. Король даровал свободный пропуск храброму гарнизону. Когда защитники города показались из ворот, королевские войска не хотели верить своим глазам: перед ними прошла горсть людей.

Их было сто пятьдесят четыре человека, из них девяносто англичан. Офицеры шагали со шпагами на боку, солдаты – с тростями в руках, на которые они опирались, чтобы не упасть от слабости. Все исхудавшие, с ввалившимися глазами. Это было все, что осталось от гарнизона.

В День Всех Святых состоялся торжественный въезд короля и кардинала в город. Комендант, облаченный в лучшее служебное одеяние, первым встречал его высокопреосвященство, однако их беседа получилась весьма непродолжительной, во всяком случае не такой, на какую рассчитывал г-н комендант.

Людовик XIII ехал в сопровождении своих мушкетеров. Из нестройных рядов горожан, толпившихся по обеим сторонам, навстречу кортежу вышел худой, небритый человек с несколько осунувшимся лицом, но весело горящими глазами.

– Вас ли я вижу, дорогой друг?! – раздался зычный бас из голубых рядов мушкетеров, сверкающих на солнце серебристыми крестами, вышитыми на их плащах.

Это великан Портос узнал д’Артаньяна.

Вслед за этим послышались еще два восклицания. Атос и Арамис, нарушив стройность рядов, повернули своих коней к вновь обретенному другу.

– Подведите коня господину д’Артаньяну! – раздался голос де Тревиля.

Серый жеребец был подхвачен под уздцы и немедленно предоставлен в распоряжение лейтенанта мушкетеров.

Д’Артаньян забыл про усталость. Он сел на коня и присоединился к друзьям.

– Что там такое? – спросил король, поворачиваясь к кардиналу.

– Это мушкетеры вашего величества приветствуют своего лейтенанта, которого уже никто и не думал увидеть живым, – отвечал кардинал.

– Лейтенанта? Постойте, постойте… Напомните-ка мне его имя, Тревиль, – сказал Людовик.

– Шевалье д’Артаньян, ваше величество, – учтиво отвечал подъехавший к королю в нужный момент г-н де Тревиль.

– Ах, ну конечно! Все тот же храбрец из Гаскони, – весело рассмеялся король. – Ну, этот так просто не пропадет! Не правда ли, господин кардинал?

– Совершенная правда, ваше величество, – отвечал Ришелье. – У вашего величества прекрасная гвардия, а лейтенант ее – под стать ее капитану.

Король милостиво обошелся с жителями побежденной Ла-Рошели. Им была дарована свобода вероисповедания и оставлена их собственность. Однако они лишились своих привилегий, сухопутные укрепления их были срыты, церкви и все принадлежащие им угодья возвращены католическому духовенству. Нантский эдикт остался во всей своей силе, за исключением, однако, того, что давало гугенотам возможность образовать свое государство в государстве: они лишились неприкосновенности своих городов.

После окончания церемонии д’Артаньян поспешил к своим друзьям.

– Наконец-то я вижу вас наяву, а не в своих грезах, которым я предавался, ожидая повешения, друзья мои, – сказал он, поочередно заключая их в свои объятия.

– Осторожнее, Портос! Не задушите д’Артаньяна – я не хочу терять его, едва обретя вновь, – улыбаясь, заметил Арамис.

Атос ничего не говорил. Он с отцовской нежностью смотрел на д’Артаньяна, и на губах его впервые за долгое время играла улыбка.

– Д’Артаньян, расскажи нам наконец о том, что с тобой стряслось, – попросил Портос.

– Ах, друзья мои. В первый раз меня спасла от веревки добрая фея, а во второй – старый сатир. Впрочем, это не так. Вольно или невольно, меня спас капитан фелуки, потихоньку улизнув из Ла-Рошели темной ночью.

– Не томите нас, друг мой, – сказал Атос.

И д’Артаньян поведал трем мушкетерам свою историю.

– Это очень романтично, – проговорил Арамис, глядя на него своими красивыми глазами. – На вашем месте я поскорее бы разыскал эту девушку.

– Это чертовски досадно! Досадно, что она – крестница коменданта. Иначе я мигом бы вызвал его на дуэль за нанесенное оскорбление. Отправить лейтенанта королевских мушкетеров на виселицу дважды за двое суток – это, черт побери, слишком! – воскликнул Портос.

– Это все в прошлом, – сказал Атос. – Главное – мы снова вместе. Во всей этой истории меня огорчает только одна малость – отсутствие Гримо, я привык к нему.

– Вы правы, Атос. В конце концов без Гримо мой побег был бы невозможен. Но ни о нем, ни о Планше пока нет никаких известий. Я думаю, они уплыли на той фелуке.

– По своей воле они вряд ли бы поступили так, – заметил Атос.

– Что ж, пока придется обойтись Базеном и Мушкетоном, – сказал Арамис. – Мы с Портосом с удовольствием поделимся нашими лакеями. Теперь кампания завершена, и, следовательно, недолго ждать возвращения. А когда мы будем в Париже, вы найдете себе новых слуг.

– Ах, второго Планше мне нигде не найти, – со вздохом отвечал д’Артаньян.

– Второго Гримо, пожалуй, тоже, – флегматично добавил Атос.

– Полноте, – сказал Портос. – Ведь капитану фелуки, судя по тому, что вы нам тут рассказали, д’Артаньян, вполне можно доверять.

– Что же с того?

– Да просто он вернется в лагерь, и дело с концом. Планше и Гримо возвратятся с ним – куда им еще деваться!

– Вы кладезь мудрости, Портос! Но, боюсь, дело не так просто, – отозвался д’Артаньян, обмениваясь с Атосом многозначительным взглядом.

– Э, друг мой! Вы все усложняете, в то время как я стараюсь все упростить – поэтому у меня хороший аппетит, а у вас – нет.

– Это у меня-то плохой аппетит?! – вскричал д’Артаньян. – После ларошельского воздержания?! Идемте-ка к «Нечестивцу», и я объем вас, Портос, клянусь моим пустым желудком!

– В самом деле – устроим пир, господа, – сказал Арамис. – Надо же отметить наше воссоединение.

– Что касается меня, то я только об этом и думаю с тех пор, как увидел д’Артаньяна! – энергично заявил Портос.

– Ну что ж, пир так пир, – подвел итог Атос со своей обычной, чуть печальной полуулыбкой.

Четверо друзей отправились в свое излюбленное место – харчевню «Нечестивец».

– Я не смогу спокойно обедать среди этих несчастных гугенотов, – сказал Портос.

– Полно, Портос, хотя «Нечестивец» – кальвинистский трактир и его хозяин тоже гугенот, – смеясь сказал Арамис, – но пусть вас утешит мысль о том, что теперь они снова будут жить нормально. И во многом благодаря нашему другу.

– Кстати, Арамис, – перебил его д’Артаньян, скромность которого приняла гипертрофированные размеры под влиянием голодания, – не могли бы вы просветить нас относительно того, из-за чего разгорелся весь сыр-бор? Ведь вы пишете диссертацию на богословскую тему и, наверное, хорошо осведомлены в тонкостях религиозных течений.

– Любезный д’Артаньян. Если говорить о том, откуда пошло начала ересям, то пришлось бы вспоминать Лютера и Кальвина, и этот длинный разговор наскучил бы всем, как наскучила вам моя латынь в Кревкере в один прекрасный день, когда вы привезли мне, упавшему духом, одно письмо. Мое настроение сейчас больше соответствует тому, которое возникло тогда у меня после получения этого письма, – мне, право же, не хочется углубляться в богословские вопросы. Тем более что мы уже пришли и славный хозяин спешит нам навстречу, предвидя, что наши намерения серьезны.

– И он не ошибается, – сказал Портос. – Я очень рад, что вы не расположены вести беседу о еретиках, Арамис. Это вызывает несварение. Если вы не против, я распоряжусь относительно нашего обеда.

– Только не забудьте спросить бургундского, Портос, – крикнул Атос ему вдогонку.

– Успокойтесь, Атос. Портос ничего не упустит, – отвечал Арамис.

– Па! А фот и коспотин т’Артаньян! – приветствовал мушкетера швейцарец – старый знакомый всей четверки друзей, завсегдатай трактира, перещеголявший в постоянстве, с каким он ежедневно вливал с себя порцию доброго вина, самого Атоса. – Фы куда-то сапропастились послетнее фремя.

– Да, – небрежно заметил д’Артаньян. – Мне пришлось отлучиться из лагеря по важному государственному делу.

– Что са счастлифец этот т’Артаньян! – продолжал швейцарец. – Он припыл пот Ла-Рошель простым квартейцем, а теперь уше лейтенант мушкетёрофф!

– А вот и Портос. И судя по его виду – он превзошел самого себя, – весело проговорил Арамис.

– А за ним – хозяин с бургундским, – присовокупил Атос.

– Барашек уже жарится, а пока мы можем перекусить холодной дичью, – удовлетворенно сообщил Портос.

– Отлично! Я вызываю вас на соревнование, – сказал д’Артаньян.

Засим четверо друзей отдали должное запасам и кулинарным способностям хозяина «Нечестивца».

Глава шестнадцатая,

в которой д’Артаньян испытывает желание посетить Тур

Наутро д’Артаньян надел свой мушкетерский плащ и отправился в дом коменданта. Его поразили тишина и безлюдье, царившие в доме.

«Наверное, все еще спят. Неудобно являться в такое раннее время. Я приду позже», – решил он и отправился в гавань Ла-Рошели.

Там д’Артаньян попытался выяснить что-либо о судьбе исчезнувшей фелуки. Не добившись ровным счетом ничего и исчерпав запас терпения, мушкетер возвратился к дому коменданта с твердым намерением на этот раз повидаться с Камиллой.

Ему пришлось долго стучать в двери. Наконец их открыла перепуганная служанка. Д’Артаньян долго ничего не мог от нее добиться.

– Господа уехали, – сообщила наконец служанка, уразумев, чего хочет от нее мушкетер с длинной шпагой, грозно хлопавшей его по ботфортам.

– Тысяча чертей! Куда они могли уехать спозаранку?!

Служанка продолжала твердить, что господа уехали, а больше ей ничего не известно.

– Но в Ла-Рошели не осталось ни одной лошади! – вскричал д’Артаньян, которому начинала надоедать эта нелепая сцена.

Отодвинув служанку плечом, он прошел в дом. Через несколько минут он убедился в том, что обитатели действительно покинули его и сделали это с большой поспешностью. Там оставалось еще несколько человек из числа прислуги, расспросив которых д’Артаньян наконец понял, что комендант был выслан из города по приказу Ришелье.

– Черт бы побрал его высокопреосвященство, – пробормотал д’Артаньян. – Похоже, я и шагу ступить не могу, чтобы не наткнуться на него.

Сколько он ни старался выяснить, куда уехал комендант с Камиллой, все было напрасно. По-видимому, прислуге действительно ничего не было известно.

Тут д’Артаньян сообразил, что он даже не знает имени ларошельского градоначальника.

– Ну, любезные, если вам ничего не известно о том, куда отправился ваш хозяин, то вам все-таки известно его имя?

– Господина коменданта зовут Жан Гитон, – ответили ему.

Расстроенный мушкетер вышел из комендантского дома на улицу и принялся яростно крутить ус. Это означало, что д’Артаньян находится в затруднительном положении и вдобавок не в духе.

«Я должен во что бы то ни стало узнать, куда он увез Камиллу», – сказал себе мушкетер.

Неожиданно пришла блестящая мысль.

«Почему бы мне не навести справки у мэтра Буало?!» – решил д’Артаньян и отправился в церковь.

Исхудавшие прихожане хором пели благодарственный псалом. Страшные дни осады остались позади. Достойный кантор сидел за клавиатурой органа.

Слушая его игру, д’Артаньян подивился: откуда в этом тщедушном на вид старике столько сил? Глаза мэтра Буало были самозабвенно прикрыты, на губах сияла детская улыбка. Старик вызывал у мушкетера симпатию. «Он, наверное, знает о Камилле», – подумал мушкетер, чувствуя, что волнуется, как юнец, спешащий на первое свидание.

Он дождался окончания службы и подошел к кантору.

– Доброе утро, мэтр Буало. Вы ведь узнали меня?

– Право, не припоминаю, господин мушкетер, – нерешительно отвечал кантор, с опаской поглядывая на военный мундир.

– А между тем несколько дней тому назад моя жизнь находилась в ваших руках.

– Что вы такое говорите, сударь?! Вам угодно смеяться над бедным стариком. Вы – офицер армии победителей…

– Я – тот самый д’Артаньян, которого мадемуазель де Бриссар спасла от виселицы, направив к вам. А вы были так любезны, что не отдали меня в руки стражи, а напротив – постарались укрыть от преследователей.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28