Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Форсаж

ModernLib.Net / Детективы / Харрисон Колин / Форсаж - Чтение (стр. 3)
Автор: Харрисон Колин
Жанр: Детективы

 

 


Пробежала женщина, перепачканная кровью. Он понял – в деревне переполох. Услышал, как вертолетные лопасти шлепают по воздуху, как трещат автоматы и пулеметы. Сквозь прутья решетки увидел бегущих по грязи солдат с мешками риса. Он взглянул на свою бейсбольную перчатку, ожидая, что его вот-вот найдут свои. На ее большом пальце была надпись в специальной крошечной графе: Владелец Этой Подлинной Перчатки Фирмы «Роулингс» – имярек. В нее каждый вписывал свое имя.

Вьетконговцы бежали в джунгли. Извиваясь, он прополз по земляному полу ближе к выходу. Веревка натягивалась, все туже перехватывая запястья. Три морских пехотинца медленно двигались от одной хижины к другой. Один из них давал по каждой несколько автоматных очередей, затем заходил внутрь. Из некоторых выносил кипы бумаг и складывал их в ранец. В большинстве случаев выводил деревенского жителя под прицелом автомата. После того как они проверили все хижины, начали их поджигать, поливая пламенем соломенные крыши из заплечного огнемета. Горящие лачуги задымили до самого неба. Солдаты нашли девочку-подростка в одной из хижин и выволокли ее наружу. Она сопротивлялась.

– Детка-сан мне сделает минет? – спросил один из солдат.

– Моя тебе нечего сделать, – она плюнула ему в лицо.

Солдат схватил девочку за волосы.

– Ты, хренова вьетконговская сука-сан, а ну давай соси!

Она судорожно заметалась. Солдат рассмеялся и отшвырнул ее.

После этого пехотинцы перестали проверять хижины, – жгли без разбору да побыстрее. Он ждал, думая о том, получит ли сегодня счастливый мяч. Мяч с низкой подачи, следи за ним в оба, не отрываясь, пока он не влетит тебе в руку, Чарли, мальчик мой. Они подожгли соседнюю с ним хижину. Что ж, может, сегодня и придется ответить за свою команду. Его руки были все еще привязаны к столбу. Он слышал приближающийся топот солдатских ботинок. Морской пехотинец дал по хижине очередь из автомата.

Что-то, бывшее частью его ноги, вырвало с мясом.

Один из солдат спросил:

– Слыхал шум?

Еще выстрелы. Он сжался в комок, ощутил пронзительную боль в ладони и между ног. Издал хриплый, приглушенный звук.

– Это западня! Поджигай!

Чарли попробовал пошевелить распухший язык; штаны наполнялись кровью. Еще выстрелы – пули пролетели прямо над ним. Потом все стихло. Чья-то ладонь сграбастала его воинский медальон.

– Радиосвязь, быстро. Летчика нашел. Похоже, мы его тут слегка подстрелили.

Ему влепили здоровенную пощечину, черное лицо со сверкающими, налитыми кровью глазами приблизилось вплотную.

– А ну, парень, кончай тут у меня отходить – пускай другие сегодня помирают.

Китайский клуб, Гонконг

7 сентября 1999 года

Он это переживет. Да, черт возьми, обещал себе Чарли, он и это переживет – девятый по счету официальный китайский банкет за девять дней. Вот ему подносит горшочек с супом из акульих плавников один из бесчисленных официантов – в красной униформе, делает вид, что не слушает самодовольной болтовни важных господ. Они сидели за огромным овальным столом красного дерева – азиатский представитель «Бритиш петролеум», дурашливый немец из «Люфтганзы», парочка американских управляющих высшего звена из «Кодака» и «Сити-груп» и дюжина китайцев. Всем, в основном, за пятьдесят. Все представляют крупные корпорации – «Банк Азии», «Гонконг телеком», «Хан Сен банк», «Чайна моторс». Каждый, из них, отметил Чарли, вошел в пору мудрости. Так, во всяком случае, считается. Как и он сам – в свои пятьдесят восемь. Теперь никто без его желания не мог бы догадаться, о чем он думает. Это касалось и Элли. Когда он позвонил ей этим утром – в Нью-Йорке был вечер, – то постарался говорить о Джулии чрезмерно спокойно. «Да все будет просто замечательно, дорогая», – пообещал он, отмечая интенсивное движение танкеров, сухогрузов и барж в порту Гонконга – вот они, амбиции Китая. Все что угодно, от фотокопировальных устройств до бейсбольных кепок, производилось и выбрасывалось китайцами на мировые рынки. И все что угодно, от оборудования для нефтеперерабатывающих заводов до контактных линз, прибывало в Китай. «Она забеременеет, я в этом уверен», – говорил он Элли. Но уверенности на этот счет у него как раз и не было. Вовсе не было. В сущности, похоже, легче ему построить свой завод электронных компонентов в Шанхае, чем его дочери зачать ребенка.

– Мы собрались здесь во имя дружбы, – объявил китайский хозяин банкета мистер Мин, вице-президент «Банка Азии». Ссудивший Чарли пятьдесят два миллиона американских долларов на строительство завода в Шанхае мистер Мин никоим образом не мог считаться его другом; это были отношения господина и холопа. Но так и должно было быть. Чарли улыбался вместе с остальными, пока банкир на высокопарном английском, которому обучился в Британии, делал экономический обзор Юго-Восточного Китая. Его доклад был в достаточной мере поверхностным, оптимистичным, полным эвфемизмов, – словом, заслуживал одобрения, особенно в министерствах Пекина. Китайцы вежливо кивали головами, пока мистер Мин произносил свою речь. Между тем поводы для беспокойства были как у предпринимателей (обеспечивавших Китай транспортными артериями, недвижимостью, текстильными фабриками), так и у управляющих корпораций (контролировавших миллиарды, которые им не принадлежали). Первые в душе презирали щепетильных и не склонных к риску менеджеров, поддерживавших репутацию ушедших в лучший мир отцов-основателей финансовых империй. Что ж, эти менеджеры занимались серьезным бизнесом, но раболепие и готовность ублажить Большого хозяина были растворены в их натуре. Разветвленная, переплетающаяся структура их корпораций знавала времена жестоких политических бурь, управленческой ортодоксии и бюрократических кризисов. И все же, подумал Чарли, эти люди скорее симпатизируют друг другу, чем наоборот. Каждый из них уже давно освоил науку продаж по высоким ставкам (в 1977 г.) и покупок по низким (в 1998 г.), обладал богатством, которое невозможно было растратить. Это придавало им уверенность в праведности путей своих. У каждого было столько «роллс-ройсов», шедевров живописи и домов, что оставалось только диву даваться. Каждый сносно играл в теннис или гольф; каждый купил канадский или британский паспорт, или сорокамиллионную яхту, или сорокамиллионный дом на вершине пика Виктории, или сорокамиллионную жену. Подобно богатым дельцам нью-йоркского Ист-сайда, китайские чинуши пользовались услугами примерно одних и тех же врачей, продавцов антиквариата и мастеров фен шуй. У каждого имелась молоденькая и стройная любовница – русская, филиппинка или чешка, скрытая в одном из роскошных апартаментов Гонконга (призывно облизывающая свои губки при виде хозяина), прямая связь с министерствами в Пекине, они могли играть против гонконгского доллара, утверждая, что он крепко стоит, или пускались в иные авантюры, которыми обычно развлекаются богатые.

Мужчины, сидевшие за банкетным столом, все вместе и каждый в отдельности, виляли и лавировали, зорко следя за флуктуациями в соседних финансовых империях. Эти люди были инкарнацией денег, но не были им тождественны; деньги могли принимать самые невероятные размеры и формы и обслуживать разные политические цели. Могли стать мечтой, на них можно было вооружить армии и столкнуть атомы, безразличные к страданиям смертных деньги имели свойство приходить и уходить, когда им заблагорассудится. В этот вечер, аккуратно сложив палочки из слоновой кости на лакированную тарелку и кивнув официанту в униформе, чтобы он ее забрал, Чарли осознал, что деньги, хотя ассоциировались с людьми, находившимися в этой комнате (включая его самого, конечно, а также его ботинки, приведенные в порядок зубы, да все на свете, из чего он там состоял), на самом деле присутствовали во всем, что имело форму, объем, яркость.

У Чарли было около тридцати или тридцати трех миллионов, эта сумма не делала погоды в компании, где он сейчас находился, нет, сэр, деньги в этом банкетном зале в этот момент принимались в расчет только в том случае, если их было не менее 100 миллионов долларов, и имели политическое значение, если их было в пять раз больше. Как у этого небольшого роста мужчины, безмолвно сидевшего напротив Чарли, – сэра Генри Лэя, получившего образование в Оксфорде, китайского могула игорной индустрии, владельца флота, паромов, дюжины отелей и большинства казино в Макао и Вьетнаме. Он стоил миллиарды – и еще миллиарды.

Однако, думал Чарли, возвращаясь к прежней мысли, есть вещи, в которые деньги не всегда могут перевоплотиться (на такого рода вещи он порядком потратился, возможно, около сотни тысяч). Стало быть, деньги в состоянии вознести до небес холеного китайского бизнесмена, восседавшего напротив, но еще вопрос воплотятся ли они в существо, которого я назову внуком? Он боялся этого вопроса больше всего, пожиравшего его и Элли вот уже многие годы. Скоро придет окончательный ответ, через несколько часов Джулия скажет им, сможет ли она иметь ребенка.

Она прошла путь, который ничего, кроме разочарований, ей не принес – сотни инъекций, десятки препаратов для стимулирования зачатия, процедуры искусственного стимулирования яйцеклетки, исследования жизнеспособности яйцеклетки, искусственное оплодотворение яйцеклетки (заснятое на видеопленку), имплантация яйцеклетки (также зафиксированная на пленку с ультразвукового сканнера), ожидание яйцеклетки. Мои овумы, мои зиготы – печальная мантра Джулии. Она пробовала зачать в течение семи лет. Может быть, все дело было в сужении фаллопиевых труб, а может, в использовании ею противозачаточной спирали в прошлом. Аборты, как понимал Чарли, тоже могли породить проблемы, но об этом он никогда не спрашивал, а дочь не рассказывала. Сегодня их Джулия, всего-то тридцатипятилетняя, со слегка тронутыми сединой волосами, ожидала окончательного ответа. В 11:00 по манхэттенскому времени ей позвонят в офис юридической фирмы и сообщат о результатах последней попытки оплодотворения invitro. Девятой по счету. На три больше, чем положено, на семь – чем покрывала страховая компания. Будто она старалась ради всей семьи, – после того, что случилось с Беном.

Хорошей новостью было бы то, что одна из имплантированных яйцеклеток решила наконец зацепиться за матку Джулии. И скверной: зачатие неосуществимо; использование донорской яйцеклетки или принятие чужого ребенка на воспитание – вот оставшиеся варианты. И если такая новость придет, для него настанет конец света. Дело не только в трагедии бесплодия единственной дочери, но и в том, что он, Чарльз Равич, будет генетически кончен, а его родовая линия исчезнет.

К столу подали рыбу, двадцатифунтовую и с головой (вместо глаз – редиски, обсыпанные пряностями, рот раскрыт в жуткой усмешке). Метрдотель водрузил рыбину на стол – для общего обозрения – и немедленно умчался с ней к буфету, где официант уже размахивал сверкающими орудиями расчленения. Чарли невольно бросил взгляд на свою тарелку. Он всегда терял в весе после китайских командировок, тощал на сое и растительном масле, хрустящей и тонкой птичьей коже, черепашьем мясе, попахивающем печенью. Все эти утиные языки, и свиные уши, и рыбьи челюсти. Чертовски дорого, что ни закажи. И все с запашком обреченности.

Разговор повернул, как это уже часто случалось в Шанхае и Пекине, к вопросу о несправедливом отношении Америки к Китаю.

– Чего я действительно не понимаю, так это американских сенаторов, – говорил сэр Генри Лэй свои мягким, изысканного тембра голосом. – Они приезжают сюда, встречаются с нами и утверждают, что понимают нас: все, чего мы хотим: это чтобы Китай оставался Китаем.

Каждый проговариваемый им слог был на безупречном английском, но, конечно, Лэй свободно владел мандаринским, кантонским и диалектом, на котором разговаривали его родители, бежавшие в Шанхай в 1947 году от коммунистов. Ходили слухи, что сэр Генри Лэй вел серьезные переговоры с «Игровыми технологиями», громадным американским игорно-гостиничным конгломератом, державшим в своих лапах частично Лас-Вегас, игорные центры штата Миссисипи и Атлантик-Сити. А не обладает ли сэр Генри Лэй информацией о том, когда Китай даст разрешение на постройку казино в западном духе в пределах своих границ? Вне сомнения, он имел дело с влиятельными чиновниками Пекина. Не потому ли акции «ИТ» вспухли на семьдесят процентов за последние три месяца – с тех пор, как заинтересованность сэра Генри Лэя в этой компании стала общеизвестна. Или успех обеспечила разработанная «ИТ» электронная версия маджонга, азартной игры, в которую играют миллионы китайцев? Лэй ласково улыбнулся. Затем нахмурился. – Сенаторы утверждают, что они за развитие международной торговли без всяких ограничений, а потом в своем конгрессе ругают Китай на чем свет стоит и строят козни против него. Разве не так?


Участники встречи с важным видом кивали головой, демонстрируя свое понимание важности проблемы. При этом никто не забывал о деликатесах на своих тарелках и лакированных палочках, с помощью которых эти деликатесы отправлялись по адресу.

– Постойте, я кое-что хочу сказать об этом, – объявил моложавый менеджер из «Сити-груп». – Мистер Лэй, полагаю, мы можем говорить здесь откровенно. Не стоит забывать, что американские сенаторы – полное, извините за резкий оборот, дерьмо. И когда они, стоя на сенаторских подмостках, несут всякую галиматью, это ничего, абсолютно ничего не значит!

– Ах, все это китайцам чрезвычайно трудно понять, – взгляд сэра Генри стал театрально озабоченным. – Мы в Китае доверяем нашим руководителям. И нам делается не по себе, когда американские сенаторы жалуются на Китай.

– Вы с нами не слишком откровенны, мистер Лэй, – прервал его, улыбаясь, Чарли. – Вы неоднократно посещали Соединенные Штаты, встречались со многими сенаторами и сами знаете цену их словам. – Чарли сделал паузу, ожидая, когда в темных глазах Лэя он прочтет реакцию. – Тем не менее, – продолжил Чарли, глядя вдоль стола, – для тех, кто, возможно, в отличие от мистера Лэя, не имел личных отношений с американскими политиками, я скажу, что мой коллега из «Сити-груп» совершенно прав. Все эти речи в американском сенате – не более чем поза. И произносятся они для американской аудитории…

– Жаждущей крови американской аудитории, хотите вы сказать! – прервал его представитель «Сити-груп», который, как Чарли понял, слишком много выпил. – Это старичье в сенате отлично знает, что большинство из тех, кто может голосовать, не в состоянии найти Китай на глобусе. И я не шучу. Ведь это чудовищно, до какой степени американцам ничего не известно о Китае.

– Что же. Придется заняться образованием вашей нации, – предложил сэр Генри Лэй дипломатично, явно не желая продолжения разговора в столь резких тонах. Его смешок присутствующие поняли по-своему – они облегченно вздохнули и расслабились.

– Хорошо, но, насколько я понимаю, американцы в состоянии потопить весь китайский военно-морской флот за несколько дней, – пролаял немец из «Люфтганзы».

Он явно сморозил глупость.

– Возможно, это и так, – ответил ему Чарли. – Но это совершенно не имеет отношения к теме нашего разговора. Рано или поздно американский народ будет вынужден признать глобальное превосходство Китая, и тогда…

– Постойте, постойте! – прервал его добродушно Лэй. – Вы согласны с тем, что сказал наш немецкий друг?

Вопрос явно отражал национально-патриотические чувства китайцев, сидевших вокруг стола.

– Способны ли американские ВВС уничтожить китайский флот за несколько дней? – повторил вопрос Чарли. – Вне всяких сомнений – да.

Сэр Генри Лэй улыбнулся.

– Вы, очевидно, эксперт в этой области, мистер… – он опустил взгляд на коллекцию визитных карточек возле тарелки, – мистер Равич. Корпорация «Текнетрикс», так-так. А что вы можете нам рассказать о войне, мистер Равич? Пожалуйста, расскажите. Это чрезвычайно любопытно.

Китайский миллиардер вперил свой взгляд в' Чарли, приподняв брови, на лице его застыло самодовольное выражение. Будь Чарли моложе или задет за живое, он, быть может, припомнил бы те времена, которые предшествовали его карьере бизнесмена. Но он отлично понимал, что его как бы некомпетентность в данном случае ему на руку. Да, впрочем, и сам этот разговор был праздным: наплевал Лэй на военно-морские силы Китая, о которых он, вероятно, был не самого высокого мнения; что его действительно волновало, так это вопрос о том, стоит ли инвестировать восемьсот миллионов долларов в покупку акций «ИТ» – ради главной партии в корпорации, играющей на интересах людей к играм.

Однако Лэй не унимался.

– Так что вы знаете об этом?

– Только то, что известно из прессы, – отвечал Чарли со смирением.

– Видите? Именно то, что я имел в виду. – Лэй в своем шелковом костюме откинулся на спинку стула, улыбаясь присутствующим, и провел маленькой жирной ладонью по редеющим волосам. – У вас нет информации из первых рук! И это очень серьезная проблема, друзья мои. Люди говорят всякое о Китае и Америке, не имея достоверной информации.

Ну и разговор! Вот оно куда повернуло! Примерно то же самое он слышал предыдущим вечером в Шанхае. Какая ему разница, кто и какой процент контейнерных перевозок контролировал на пристанях Гонконга, превзойдет ли со временем Шанхай Гонконг. Его не волновало и будущее банков, контролирующих розничную торговлю в Китае, или условия жизни в Западном Китае, где крестьяне по-прежнему трудились как в средневековье, или когда и как номинально демократический Тайвань воссоединится с номинально коммунистическим Китаем. И в особенности его совершенно не интересовал торговый баланс Китая и США. Да пошли они со своими обсуждениями. Всякий из присутствующих в этой комнате, даже гребаные официанты, господи прости, из которых большинство наверняка торговало на китайской бирже или занималось незаконным импортом ворованных двигателей для грузовиков, – даже они знали, что китайцы станут делать все, что им заблагорассудится. Этот мир их – если не сегодня, то завтра.

Наконец официанты приступили к приготовлению десерта. Извинившись, Чарли встал и направился в уборную. Его рост, кажется, уже не удивлял китайцев, как прежде, они и сами подросли, казалось Чарли. Внимание обслуги, следившей за перемещением гостей, скорее привлекало то, как неуверенно, с осторожностью он ступал по ковру. Ну что ж – пусть глазеют. Это его не особенно беспокоило, подумаешь, прихрамывает. Как-никак за десять лет перенес восемь хирургических операций – по фиксации спины, по имплантации искусственного коленного сустава – впрочем, неудачную Когда он поддерживал вес ниже ста восьмидесяти фунтов, ходить было легче. Когда же набирал сверх этого, старая боль в спине и ноге возвращалась, а вместе с ней и другие застарелые болячки. Но он давно решил для себя, что прошлое его больше не интересует. Это прошлое… Не отправиться ли ему к чертовой матери? Будущее – вот что ему нужно.

Главное, получить хорошее известие от дочери. Господи, пожалуйста, думал он, это ведь такая малость для тебя. Делов-то, чтобы яйцеклетка зацепилась за влажно-розовую теплую стенку матки. Они с Элли напрасно не родили еще одного ребенка, хоть бы попытались – после смерти Бена. Элли было тогда сорок два. Горе их тогда скрутило. А теперь уж поздно, увы, даже говорить об этом поздно.

В мужской уборной (мрамор из черного с серебром) Чарли кивнул потрепанному жизнью служке-китайцу, у него в руках был поднос со всевозможной косметикой – одеколонами, дезодорантами, лаками для волос, расческами, а также одежными щетками и зубочистками. Чарли выбрал вторую слева уборную и закрыл на замок тяжелую мраморную дверь Эта дверь и стены не доходили до потолка на один фут и были украшены витиеватым узором. Фотоэлемент, почуял Чарли и слил воду преждевременно. Чарли с некоторых пор начал интересоваться – черта, свойственная пожилым людям, – содержимым и регулярностью своих испражнений. Он расстегнул ремень и уселся на стульчак, стараясь не перемещать вес на правую сторону. Старая рана, он потратил годы и годы, чтобы научиться играть в гольф левой рукой.

Потом с удовольствием облегчился. Он начинал попахивать Китаем – что происходило с ним всякий раз на Востоке.

Опроставшись, он услышал, как старик-служитель приветствует кого-то на кантонском диалекте.

– Добрый вечер, сэр.

– Угу.

Дверь соседней с Чарли кабинки открылась, потом щелкнул замок. Человек в ней дышал так, как будто очень торопился. Затем послышалось шуршанье ткани, громкий кашель, какой-то робкий всплеск и, вслед за тем, приглушенный звук тяжело сползавшего по стене, разделявшей кабинки, тела.

– Сэр? – Служитель постучал в дверь Чарли. – Вы открыть дверь? Дверь открыть?

Чарли застегнул штаны и открыл дверь. Лицо старика приблизилось – в ужасе расширенные глаза, зловонное дыхание.

– Не по адресу, – бросил Чарли. – Вон там.

– Нету ключ! Нету ключ! Надо лезть!

Пожилой служка протиснулся за спиной Чарли, встал на сиденье унитаза и распластался по сияющему мрамору. Его костлявые руки беспомощно скользили по скользкой поверхности камня. Человек в кабинке застонал, умоляя на китайском о помощи. Чарли стащил служку вниз и сам поднялся на стульчак. Глубоко вдохнув, он попробовал подтянуть тело. Ба, как ослабли его руки. С искаженным от усилия лицом он подтянулся на высоту, как раз достаточную, чтобы прикоснуться носом к краю стены. Но сорвался прежде, чем успел заглянуть вниз.

– Давай! – приказал он служке. – Спеши за помощью, найди ключ!

Чарли сбросил пиджак на пол и опять взобрался на сиденье унитаза, на этот раз одновременно подпрыгнув вверх и подтянувшись на руках, используя древнюю как мир мускульную память, не покинувшую его тело с поры детства.

Опля! Затем раз и два, и вот его нога уже переброшена через стенку, а голова в проеме, теперь можно было заглянуть вниз и разглядеть сэра Генри Лэя, распростертого на полу. Открытый пунцовый рот, спущенные до лодыжек брюки, пятно мочи на шелковых семейных трусах. Руки его судорожно цеплялись за галстук, шейные вены напоминали голубые карандаши. Глаза были устремлены в сторону белоснежной чаши унитаза, в которой, как разглядел Чарли сверху, плавала маленькая серебряная коробочка для пилюль. Крышка открыта, белые таблетки затонули и уже начали растворяться.

– Ну-ка, дружок, держись, – выдохнул Чарли. – Помощь на подходе. Держись давай! – Он попытался протиснуться в щель между стеной и потолком, но безуспешно. Голова пролезала, но плечи и туловище никак. Теперь сэр Генри Лэй начал ритмично кашлять, как будто проговаривал какой-то странный код.

– Хаа-ка… Хааа! – ка… Хааа! Хааа!

Глаза его, выражавшие страдальческое изумление, встретились с глазами Чарли, затем стали расширяться, по мере того как рот наполнялся красноватой жижей из непереваренных креветок, голубей и черепахи. Ему не хватало сил, чтобы выкашлять рвоту из легких. Он умирал от сердечного приступа и асфиксии.

Служитель мужского сортира уже спешил с двумя официантами и телохранителем сэра Генри Лэя. Они принялись с помощью инструментов ломать дверь кабинки, круша мрамор. Когда Чарли, спустя считанные минуты, увидел лицо сэра Генри Лэя, он понял, что тот мертв.

Чарли подобрал свой пиджак и, прежде чем началась суматоха, покинул помещение. Мимо проскользнул официант с подносом, полным оранжево-красных роз; собравшиеся бизнесмены еще не знали о трагедии.

Мистер Мин заметил Чарли, вошедшего в зал.

– Должен вас покинуть, – произнес Чарли галантно. – Я очень сожалею.

Мистер Мин поднялся для рукопожатия.

– Ожидаю звонка от своей дочери, а с ним очень важное известие.

– Хорошее известие, я надеюсь. Только такие и приятны банкирам.

– Возможно. Она мне сообщит, смогла ли забеременеть.

– Надеюсь, судьба одарит вас внуками, – улыбнулся мистер Мин, обнажив белоснежные зубы, напомнившие пилюли Элли.

Чарли поблагодарил и перевел разговор на другую тему.

– Мы непременно построим великолепный завод. И он должен вступить в строй в конце года.

– Мы ведь встретимся в Нью-Йорке на бизнес-ланче через пару недель?

– Конечно, – ответил Чарли. На счету у него теперь была каждая минута.

Мистер Мин наклонился поближе и тихим голосом произнес:

– И тогда, надеюсь, вы мне расскажете о микропроцессоре, который разрабатываете?

О детище его секретных разработок? (Новый усовершенствованный процессор для сети интернета оставит далеко позади всех конкурентов.) Нет, ни за что.

– Да. – Чарли изобразил на лице благодушие. – Вне всяких сомнений.

– Отлично, – заключил мистер Мин. – Желаю приятного полета.

Лестница, ведущая в вестибюль, вилась спиралью вдоль подсвеченных изнутри горок, заставленных яшмовыми драконами, коралловыми лодочками и бог знает чем еще. Он спешил вниз, минуя эту выставку изделий от Тиффани и покидая стены отеля, обшитые панелями красного дерева. Не подавай вида, что торопишься, говорил себе Чарли. Однако, еще не переступив последней ступеньки, уже сжимал в руках жетон от гардеробной. В Лондоне было на семь часов больше, и биржа вовсю торговала. Он указал служителю на свое пальто и, пролетев шестнадцать этажей в клубном лифте, кивнул первому из ожидающих такси. Задняя дверь распахнулась, и Чарли ввалился внутрь.

– КИК.

– Клуб иностранных корреспондентов?

– Он самый.

Единственное место в Гонконге, где, как он знал, можно добраться до ящика Блумберга. Дисплей этого волшебного магического аппарата выдавал информацию о цене акций и бонов на всех биржах земного шара. Он достал мобильный телефон и позвонил своей брокерше в Лондон. Именно там он держал биржевые счета, что позволяло отслеживать ситуацию на азиатском, европейском и американском рынках…

– Джейн, это Чарли Равич, – произнес он, когда та сняла трубку. – Хочу сделать крупную ставку. Оставь пока все остальные дела.

– Это на тебя непохоже.

– Это вообще ни на что не похоже. Продавай все мои акции «Майкрософт» прямо сейчас по рыночной цене, продавай весь «Форд», «Мерк» и «Люсент». И весь «Уол-Март» и «Дойче телеком». Все по рыночной стоимости. Пожалуйста, прямо сейчас, пока Лондонская биржа не закрылась.

– Хорошо. Теперь, для записи, – ты запрашиваешь продажу восьми тысяч акций…

– Да-да, запрашиваю, – выпалил он для фиксирования своей трансакции на автоматическом записывающем устройстве. – Только поскорее.

Джейн на секунду отключилась, давая распоряжение другому брокеру выполнить заказ Чарли.

– О-ля-ля! – воскликнула она, когда вернулась к телефону. – Пошла машина.

– Общая сумма составит примерно один и семь сотых миллиона, – прикинул Чарли. – Я хочу приобрести «пут»-опцион на акции «ИТ», той самой, что в игорном бизнесе. Компания американская, но ее акциями торгует Лондонская биржа.

– Да, – теперь в ее голосе послышался интерес. – Да.

– На сколько акций «ИТ» я могу приобрести опцион?

Она выкрикивала приказания своим служащим.

– Подожди-ка, – произнесла она. – Слушаешь? Замечательно. Твой счет у меня на экране. Все эти акции продаем. По цене рынка, так, ждем подтверждения – вот оно. Пошла информация по продажам… – Он услышал кликанье клавишей. – Итак, у нас один миллион семьдесят тысяч американских долларов плюс кой-какая мелочь. Хорошо, «ИТ» продают акцию ровно за шестьдесят шесть…

– Цена падает?

– Вовсе нет, даже поднялась на одну восьмую на последних торгах, две минуты назад.

– Сколько «путов» я смогу купить на один и семь сотых?

– О, ну, скажу так, довольно много.

– Сколько?

– Примерно… один и шесть десятых миллиона.

– И правда, много, отлично. – «Пут»-опцион на пакет акций давал покупателю право продать их по определенной цене в определенное время. Поскольку цена «пута» составляла лишь малый процент от реальной стоимости акций, то за небольшую сумму можно было сколотить неплохое состояние. – Покупай.

– А я что делаю, Чарли, ради всего святого? Цена стабильная. – Да, возьми этот заказ… – Она говорила со служащим. – «Пут»-опцион на акции «ИТ», немедленно. Да. Давай, Чарли, держись. Один и шесть десятых миллиона. Да. На всю сумму. Даю свое разрешение.

На секунду голос ее прервался. Он только что истратил больше миллиона долларов на приобретение права продать 1, 6 миллиона акций «ИТ» по 66 долларов за штуку.

– Ты уверен, Чарли?

– Это мой звездный час, Джейн.

– Жизненно-важная сделка?

– Угадала.

Из окна такси он заметил красный «роллс-ройс», мягко прокативший мимо. По номерным знакам можно было определить, что его хозяин – офицер Народно-Освободительной армии Китая – НОАК, опасной, умной и вездесущей организации. Она богатела и всюду порождала коррупцию. Гонконг не был исключением.

– Поняла меня? – спросил Чарли.

– Не вполне. Объяснишь мне, в чем фишка, Чарли?

– Когда завершим сделку, Джейн.

– Через минуту-другую получим подтверждение.

Надо ж, помер на толчке, в который раз вспомнил Чарли о нелепой кончине миллиардера. Ничего особенного – такое может случиться с кем угодно. И с Элвисом Пресли, между прочим, такое случилось.

– Чарли?

– Да.

– Получили твой опцион. На один и шесть десятых миллиона акций «ИТ», по цене шестьдесят шесть долларов за штуку. – Он услышал кликанье клавиш. – А теперь скажешь? – взмолилась Джейн.

– Скажу, – ответил Чарли. – Только сначала дай мне словесное подтверждение для записи.

Пока она повторяла цену и объем биржевой трансакции, он поглядывал из такси на дорогу, торопя время. Впервые он попал в КИК, когда был в отпуске в 1970 году. Тогда клуб был забит пьяными журналистами – от газет и телевидения, людьми из ЦРУ, военной разведки, британскими адмиралами в отставке, перенявшими местные нравы, из-за чего их не жаловали в собственных клубах. Заходили смурные техасцы, занятые военными поставками, репатрианты, одинокие и жаждущие разговоров по душам. С тех пор весь Гонконг уж не раз был застроен, снесен и отстроен заново, но КИК спокойно себе стоял, затерявшись на одной из боковых улочек.

– Так, теперь надо сверить часы, – сказал Чарли Джейн, когда она закончила. – Сейчас в Гонконге начало девятого вечера, вторник. Который час в Лондоне?


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29