ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Рустер смотрел на своего друга, сидящего возле костра. Морщины в уголках глаз Джима стали гуще и в волосах появилось больше седых прядей. На его красивое лицо легла печать какой-то отрешенности, которая никогда раньше у него не замечалась.

Джим страдал, и ничем ему нельзя было помочь.

Во время перегона скота были моменты, когда Рустер хотел предложить Джиму отдохнуть, не выматывать себя так безжалостно. Однако, он понимал всю тщетность своих увещеваний. Стоит ему только заикнуться об этом, и Латур пошлет его подальше. Только время может излечить боль Джима, или хотя бы уменьшить ее, потому что Рустер знал наверняка — Латур никогда не забудет женщину, которая пела у него в салуне.

Джим прищурился: в языках пламени ему почудилось лицо Сэйдж. Внезапно у него появилось желание наорать на погонщиков, которые, смеясь и переругиваясь, играли у костра в покер. Ему хотелось подскочить к игрокам, выбить из рук карты и спросить: «Как можете вы быть так счастливы, когда у меня внутри все разрывается от горя!»

Он тихонько покачал головой. Парни подумают, что он потерял рассудок, они ведь не знают, что две недели тому назад он, действительно, потерял большую часть самого себя, и только Рустер знал о том, какую муку испытывает его старый товарищ. Латур подумал о Дэнни и Тилли. Они знают о том, что он должен испытывать и, возможно, поймут его муку, когда он расскажет им, что Сэйдж умерла. Ему нужно поговорить с Кэрри о Сэйдж, и он должен был рассказать обо всем Тилли до того, как отправляться в эту поездку.

Единственным его извинением могло считаться то, что тогда, две недели назад, его боль была еще слишком остра, чтобы можно было ее с кем-нибудь делить.

Джим тяжело поднялся, пожелал Рустеру спокойной ночи и пошел к своему спальному мешку, который лежал немного поодаль от остальных. Завтра они прибывают на станцию, где их уже ждут покупатели. А после продажи скота, по пути домой, он завернет в Шайенн.

Кэрри очень любила Сэйдж, она имеет право знать, что случилось с ее молодой подругой.

Сэйдж хлопотала на кухне, торопясь приготовить ужин. Обычно она всегда успевала сделать это вовремя, но сегодня у нее много времени ушло на то, чтобы ответить на все вопросы судебного исполнителя. Отряд полиции, посланный вдогонку за Миландом, дошел до его лачуги и обнаружил в ней четыре мертвых тела.

Ей сказали, что, по всей вероятности, из револьвера Миланда были убиты три бандита, а сам он был убит кем-то неизвестным из кольта.

Ни у кого из тех, кого нашли в лачуге, кольта не было. У Сэйдж спросили — не знает ли она того человека, который мог застрелить Миланда Ларкина?

Сэйдж только устало покачала головой. Миланд мертв, и спасибо тому, кто убил его. Наконец-то, она освободилась от этого чудовища. Никогда больше она не будет бояться, в страхе оглядываться назад, боясь, что он обнаружит ее.

— Но вы же были там, мисс Ларкин. Вы непременно должны были видеть стрелка, — настаивал офицер полиции.

— Все, что я знаю, — немного нетерпеливо ответила Сэйдж, — я вам уже рассказала. Когда мальчики и я выбежали из дома, Миланд Ларкин был жив и стрелял в своих сообщников. Все, что я могу добавить, это то, что я благодарна этому человеку.

Полицейский внимательно посмотрел ей в лицо и понял, что она говорит правду и не пытается никого защищать.

Он взял листок бумаги, макнул ручку в чернильницу и произнес:

— Насколько я понимаю, все четверо заслуживали смерти. Я напишу в своем докладе, что Ларкина убил кто-то неизвестный.

Затем Сэйдж рассказала, как связаться с родителями Миланда, и вышла из участка. Она торопилась домой, чтобы сообщить Лайше и Бенни хорошую новость, впервые за многие месяцы все они могли чувствовать себя в безопасности.

Ее удивляло, как изменились за эти несколько недель Лайша и Бенни. Оба мальчика, словно расцвели оттого, что регулярно питались, чувствовали на себе любовь и заботу, и теперь они вряд ли походили на подростков, лишившихся родителей. Бенни так заразительно смеялся, так весело играл с другими детьми, что Сэйдж не могла на него нарадоваться. А Лайша… На его лице видна была тихая, счастливая улыбка.

Единственное, что выдавало в нем присутствие индейской крови, так это его спокойствие и невозмутимость, умение примирить спорящих еще до того, как дело доходило до драки. Более того, подросток принял на себя роль главы дома, защитника новой семьи. Он был строг с Джемми и Бенни, нежно относился к Рут Энн, и Сэйдж теперь не боялась оставлять детей на его попечение, когда ей приходилось отправляться на работу в театр.

Уже заканчивая приготовление ужина, она внезапно вспомнила Джима.

Если бы он только ответил на ее любовь! Что он делает сегодня ночью? Может быть, он уже переехал в свой новый дом. Неужели и Реби с ним?

«ПРЕКРАТИ! — скомандовала она себе. — Скажи спасибо за то, что имеешь. Тебе больше не надо бояться Миланда. Возблагодари Господа за это и забудь об этом голубоглазом бабнике, Джиме Латуре».

Сэйдж стала накрывать на стол.

Однажды ночью, когда младшие дети уже спали, у нее состоялся долгий разговор с Лайшей. Они решали, что делать с теми деньгами, которые нашли в одной из сумок у бандитов. Это была плата, которую Миланд заплатил им за убийство семьи Сэйдж. Разве не божественная справедливость отдала, в конце концов, деньги в руки пострадавших от негодяев людей. Первое, на что нужно было потратить деньги — это купить кухонную плиту и длинный стол с восемью стульями. «На тот случай, если к нам когда-нибудь приедут гости», — объяснила Сэйдж.

Мальчики пока еще спали на полу, но она уже договорилась со столяром, и он обещал сделать двойные кровати для них. Для Лайши и Бенни привычно спать на полу, поэтому их это не волновало.

Дни стали короче. Сумерки наступали все раньше и раньше. Вот и сегодня после ужина Сэйдж поехала, как всегда, в «Золоченую Клетку». Лайша, провожая ее, вышел на крыльцо, поправил седло на лошади, а потом сложил ладони и подставил их под ногу женщины, помогая ей взобраться на коня. «ЧТО БЫ Я ДЕЛАЛА БЕЗ ТЕБЯ, ЛАЙША!» — подумала она.

— Удачно тебе выступить сегодня, — он улыбнулся, подав ей поводья. — И не беспокойся о малышах, я за ними послежу.

Уж в этом-то она и не сомневалась. Сэйдж улыбнулась подростку и тронулась в путь.

С мычанием и ревом, повинуясь крикам ковбоев и ударам бичей, коровы заходили в огромные загоны.

Джим сидел с покупателем на возвышении, пересчитывая скот по головам.

В воздухе носились клубы пыли, окутывая людей и животных плотным серым покрывалом.

— Я насчитал ровно пятьсот голов, мистер Латур. Перекупщик встал со своего места, когда последние животные прошли перед ним, и пожал Джиму руку.

— Неплохо мы начинаем, — подтвердил Латур. Затем перекупщик достал карандаш и бумагу и начал что-то писать. Через несколько минут он подал Джиму исписанный цифрами клочок бумаги.

— Вот что у меня получилось. Проверьте, пожалуйста.

Джим просмотрел цифры, сравнил их с теми, которые были написаны у него, согласно кивнул и пожал протянутую руку.

Когда перекупщик ушел, Джим повернулся и устало пошел к Рустеру, который лежал в тени, ожидая его.

— Прямо не знаю, чего я хочу сначала, Рустер, — сказал он своему другу. — Хороший глоток виски, чтобы промочить забитое пылью горло, или помыться, чтобы очистить тело.

Ему бросилась в глаза мокрая от пота рубашка на старом товарище. Затем он посмотрел на свою одежду.

— От нас, должно быть, запах, как от старых козлов. Все-таки я думаю, нужна сначала баня. Пожалуй, самая распоследняя забегаловка в Ларами не захочет нас обслуживать в таком виде.

Они направили своих уставших лошадей к своим парням, затем, перебросив на плечи вещевые мешки, всей гурьбой пошли искать баню.

А еще через час, смыв с себя пот, грязь и пыль многих миль, чисто выбрившись и переодевшись в свежее, Джим и Рустер пошли в отель, сняли там комнату и направились в бар.

Выпив по две порции виски, они тут же заказали третью порцию.

— Хотел бы я, чтобы мы сейчас были дома, — сказал Рустер.

— Я. гуда попаду не скоро, — Джим посмотрел в свой стакан. — Мне еще нужно сделать крюк и заехать в Шайенн. Там есть женщина, которую мне надо увидеть, чтобы рассказать о Сэйдж. Я бы охотней отправился пешком на ранчо за сотни миль, чем ехать к ней и говорить, что Сэйдж мертва.

Рустер кивнул головой.

— Я тебе не завидую. Еще хуже будет говорить об этом Тилли. Она была к Сэйдж очень привязана, а еще мальчик, которого это известие просто убьет.

Глядя на друга невидящими глазами, Латур допил 'виски и поставил стакан на стойку бара.

— Пожалуй, я пойду спать. Я ужасно устал, а как ты? Рустер тоже встал из-за стойки и кивнул.

— Я уже был готов, когда мы только въезжали в город. Мне дико хочется в кровать. Мои старые кости больше не выносят сна на земле, под открытым небом.

На второй день путешествия, около полудня, Джим остановил своего Майора и подождал, пока Рустер догонит его. — Сейчас я поеду напрямик в Шайенн. Возвращайся назад, увидимся на ранчо через пару дней. — Я буду там. Поезжай спокойно, Джим. Над Шайенном опускалась ночь, когда Латур въехал в город. Он вспомнил дорогу к дому, хозяйкой которого была Кэрри.

Однако, когда он въехал на главную улицу, которая вела к театру, он не удержался и решил доехать до «Золоченой Клетки», выпить в соседнем баре виски, чтобы было легче разговаривать с бывшей хозяйкой Сэйдж.

Боль и горечь утраты охватили его, когда он подъехал к театру и услышал гром аплодисментов, которыми публика вознаграждала какого-то исполнителя. «Певица, — подумал Джим, — наверное, заменила Сэйдж. Никогда, никому не удастся петь так, как когда-то пела его любимая. Никто в мире не имеет такого чистого и звонкого голоса, проникавшего в самую душу тех, кто его слышал».

Джим уже почти проехал мимо театра, когда аплодисменты смолкли и он услышал слова «Мечтательной красавицы», донесшиеся до него из-за двери, и ощутил сильный толчок в грудь, словно ему в сердце попала пуля.

«Сэйдж! — прошептал он, не помня себя от радости, не смея верить вспыхнувшей надежде. — Ты жива!» Он резко натянул поводья и стремительно спрыгнул на землю. Когда он привязывал Майора к коновязи, его пальцы дрожали.

Наконец, ему удалось справиться с непослушными поводьями и он стремительно бросился к зданию, толчком распахнул дверь и вбежал внутрь здания.

Латур остановился в самом конце зрительного зала, прислонился к стене. Его глаза не могли насмотреться на прекрасную женщину, сидевшую на сцене.

Как могло случиться, что она стала еще лучше, расцвела и стала еще красивее, чем тогда, когда он видел ее в последний раз. Сердце Джима, казалось, выскочит из груди, пока он дожидался окончания выступления.

Когда раздались аплодисменты, Джим пошел за кулисы. Возле ее гримерной Джим внезапно нахмурился. «А что, если у нее уже появился другой мужчина. Ведь после того, что случилось здесь несколько недель назад, более чем вероятно, что Сэйдж могла найти себе человека, который мог бы ее защитить».

Латур стоял в узеньком коридоре, говоря себе, что не позволит Сэйдж тут оставаться. Он заберет ее в Коттонвуд, где ее так давно ждут и любят.

Затем он сделал еще два шага и вдруг остановился. Сэйдж только что закончила выступление и шла навстречу ему. Их глаза встретились…

— Джим!.. — Сэйдж бросилась навстречу Латуру. — Что ты тут делаешь? Случилось что-нибудь с Дэнни?

— С Дэнни все в порядке, — мужчина схватил ее за локоть, потянул к себе. — О, Боже, Сэйдж! — воскликнул он. — Я же думал, что ты погибла!

И прежде, чем Сэйдж смогла осознать то, что ей говорили, рот Джима прильнул к ее губам, нежно, взволнованно.

— О, Сэйдж! — прошептал он, не отрываясь от ее губ. — Я сотни раз чуть не умер, думая о том, что навеки потерял тебя. Я тебя больше никуда не отпущу.

Наконец, он посмотрел на нее, любуясь лицом, которое так часто видел в своих снах.

Бережно проведя пальцами по щеке женщины, Латур сказал:

— Мы остановимся у Кэрри, соберем твои вещи и затем поедем домой. — Он снова склонился к Сэйдж пытаясь ее поцеловать, но она увернулась от его ищущих губ и произнесла:

— Сожалею, Джим, но я не вернусь с тобой в Коттонвуд. Здесь у меня появился мой собственный дом. Меня тут все уважают. Я не поеду с тобой назад и не буду твоей шлюхой.

— Сэйдж! — воскликнул Джим, схватив ее лицо и повернув к себе, чтобы заглянуть ей в глаза. — Ты же прекрасно знаешь, что никогда ею не была. Я тебя люблю. Это совсем другое.

Он провел пальцем по ее нежным, алым губам:

— Я хочу, чтобы ты была моей женой, чтобы мы могли всегда жить вместе.

— Что ты имеешь в виду, Джим? — Сэйдж изумленно посмотрела на него своими огромными зелеными глазами. Она боялась, что это все ей снится, что вот-вот она проснется и вновь наступит день, с его вечной тоской об этом сильном и таком дорогом, таком родном мужчине.

Лицо Джима смягчилось.

— Я никогда не желал ничего в своей жизни так сильно. Я хочу, чтобы ты стала моей женой.

И он вновь наклонился, и на этот раз женщина не отвела своих губ.

— Пойдем, давай уйдем отсюда. Я так хочу остаться с тобой наедине.

Сэйдж скрыла улыбку. «Он не знает ничего, но придется ему рассказать обо всем, прежде чем он вновь ляжет с нею в постель. В доме, где она живет — четыре ребенка, так что ему, скорее всего, придется спать в одиночестве».

— В нескольких милях от города у меня есть свой дом, — сказала она, освобождаясь от его объятий. — В конюшне стоит моя лошадь. Поехали? — Конечно! — усмехнулся Джим и обнял ее за талию, когда они вышли на улицу.

— Ого! Я знаю эту лошадь! — воскликнул Латур, когда Сэйдж вышла из конюшни. — Это же кобыла Реда Харлена. Как это тебе удалось заполучить такую конягу?

— Я расскажу тебе об этом по пути к моему дому, — ответила Сэйдж, когда Джим помог ей забраться в седло.

Стояла прекрасная лунная ночь, Сэйдж и Джим ехали по равнине, и она рассказывала ему обо всем, что произошло с нею тогда.

— Как я жалею, что не уберег тебя от всего этого, — сказал Джим, когда она закончила свой рассказ.

Однако, Сэйдж пока не рассказала ему о мальчиках, которых она встретила в лачуге Миланда. Она решила приготовить для него большой сюрприз.

— На случай, если кто будет спрашивать тебя — это именно я тот человек, который пристрелил этого ублюдка. Он сказал, что убил тебя и бросил твое тело на съедение волкам.

— Не сомневаюсь, что в ту же секунду он умер.

Они немного помолчали, каждый заново переживая про себя те страшные минуты. Внезапно Сэйдж сказала:

— Вон там, впереди, мой дом.

Джим посмотрел на тусклый свет, пробивавшийся из окна. Страшная мысль мелькнула у него. Ведь он до сих пор не знает, согласна ли она выйти за него замуж.

— Ты всегда оставляешь горящую лампу, Сэйдж, или уже кто-то занял мое место?

Он повернул Майора, загораживая путь ее лошади.

— У тебя появился другой мужчина? — спросил Джим. Сэйдж с огромным трудом удержалась, чтобы не улыбнуться от удовольствия, что он ее ревнует.

«Пусть он немного помучается», — сказала она себе. Один Бог знает, сколько раз ей самой доводилось испытывать мучения из-за него.

Посмотрев на Латура, Сэйдж тихо произнесла:

— Тебя не было так долго, Джим! Откуда я могла знать, что ты захочешь жениться на мне.

— Я вышибу из него дух, — прорычал Джим и галопом погнал коня к маленькому дому.

Сэйдж посмотрела ему вслед, и на ее лице появилась широкая улыбка. Хорошо бы, чтобы он не вздумал выпороть Лайшу. Она хлестнула лошадь и помчалась вдогонку за Латуром.

Когда она вбежала в комнату через секунду после разъяренного мужчины, сперва ей было даже трудно решить, чье лицо выражало большее изумление.

Джим выглядел так, как будто его по голове чем-то ударили.

Перед ним стоял Лайша с белым, как мел, лицом и широко открытыми глазами.

Женщина захихикала от удовольствия, и тогда Латур повернулся и дико глянул на нее.

— Ты, кажется, решила меня позлить, да? Она кивнула головой:

— Немножко! Ты всю жизнь забавлялся с женщинами, Джим Латур, и я хотела тебе показать, что со мной этот номер не пройдет. Если ты хотя бы раз после того, как мы поженимся, попробуешь мне изменить…

Джим перебил ее и, серьезно посмотрев в глаза Сэйдж, сказал:

— Я не собираюсь даже смотреть на других женщин, Сэйдж, а не то что тащить их в постель. — Отлично! — она улыбнулась ему. — А теперь я хочу познакомить тебя. Это Лайша Ларкин.

Джим пожал протянутую руку подростка. Тогда женщина указала на маленькую фигурку ребенка, спавшего у порога.

— А это Бенни — его брат. Мы должны их усыновить.

— Мы? — радостно заморгал Джим.

— Да, так же, как и того, кто спит рядом с Бенни. Его имя Джемми. А его пятилетняя сестричка Рут Энн — спит со мной. Они дети той женщины, которую Миланд убил, когда она попыталась меня защитить. Их мы тоже должны усыновить.

— Мы-ы? — казалось это единственное слово и мог произнести Джим.

— И потом еще Дэнни. Как ты думаешь…

Лицо Джима расплылось в такой широкой улыбке, что, казалось, блеск его зубов затмит свет лампы.

— После того, как я усыновлю Дэнни, у тебя больше не останется спрятанных детей?

— О, Джим! Я тебя люблю! — Сэйдж бросилась к нему. — Вся наша маленькая семья будет так счастлива!

Джим крепко обнял ее.

— Маленькая?! Отец пятерых детей, даже шестерых, включая Джонти! — Латур отстранился от женщины и серьезно посмотрел на нее. — Как ты думаешь, из меня получится хороший отец? Я же совсем не умею обращаться с детьми.

— Ты будешь самым лучшим отцом в мире, Джим. Он снова обнял ее.

— Надеюсь, я еще куплю земли, разведем побольше скота. Нам понадобится много провизии, чтобы накормить пятерых растущих ребятишек.

Он посмотрел на Лайшу, который изумленно наблюдал за ними. Лайша никогда прежде не видел, чтобы мужчина нежно разговаривал с женщиной Джим улыбнулся подростку.

— Конечно, мы усыновим их. И мне понадобится человек, которого я бы мог назвать своей правой рукой.

Лайша покраснел от удовольствия и опустил голову.

— Ты есть хочешь? — Сэйдж отступила на шаг от Джима.

— Хочу!.. Но только не есть, — он усмехнулся. Сэйдж тоже улыбнулась и сказала'

— Пожалуй, я найду что-нибудь, чтобы постелить тебе рядом с мальчиками.

И когда мужчина разочарованно посмотрел на нее, она спросила:

— Ты же не позволишь, чтобы маленькая девочка лежала на полу вместо тебя?

Джим прищурился, сурово посмотрел на нее, и Сэйдж стоило большого труда принять серьезное выражение лица, когда мужчина сказал:

— Завтра с утра будьте готовы выезжать. Дом построен, и в нем хватит спален для всех.