Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Пани Иоанна (№7) - Проклятое наследство

ModernLib.Net / Иронические детективы / Хмелевская Иоанна / Проклятое наследство - Чтение (стр. 1)
Автор: Хмелевская Иоанна
Жанр: Иронические детективы
Серия: Пани Иоанна

 

 


Иоанна Хмелевская

Проклятое наследство

(Пани Иоанна — 7)

* * *

Телефон зазвонил поздно вечером. Наверняка я бы просто-напросто не подняла трубку, как поступала уже много месяцев, но именно в тот день в моих жизненных планах произошёл решительный поворот — я прекратила борьбу за спокойную жизнь.

Спокойная жизнь мне нужна была, чтобы написать наконец научно-фантастическую повесть, из-за которой я уже довела до белого каления добрую половину ядерных физиков Варшавы. Работаю я добросовестно, поэтому совершенно чуждые моей душе технические реалии считаю своим долгом согласовывать со специалистами. И не понимаю, почему они этого не любят.

Всем им я задавала один и тот же вопрос:

— Мне нужна такая штука, которая может улавливать космические лучи. Да нет, я знаю, что лучи состоят из частиц, ну, значит, она должна ловить эти частицы. Скажите, что это за штука?

Простой, бесхитростный вопрос вызывал почему-то смятение, хотя отвечали мне по большей части вежливо и всегда одно и то же:

— Да ведь эти частицы все пронизывают. Они, знаете ли, сквозь все проходят.

Я резонно возражала учёным:

— Вот именно, и дело как раз в том, чтобы эта штука имела дно.

Как только упоминалось дно, отловленный физик начинал нервничать и старался сплавить меня коллеге. Хоть бы один проявил оригинальность — нет, реакция у всех одна и та же! Не иначе как злополучное дно представляло собой военную тайну, которую они не имели права открыть постороннему.

Неудивительно, что в таких условиях повесть продвигалась вперёд с большим трудом.

Но я не сдавалась и ни на йоту не отступала от творческих планов, с головой погрузившись в своё занятие и не обращая внимания на странные, удивительные события, с некоторых пор преследовавшие меня. События, однако, множились, упорно отвлекали меня от вдохновенного литературного труда, и наконец пришёл день, когда отвлекли окончательно. Вот в тот день я и прекратила борьбу за спокойную жизнь, сложила, так сказать, оружие в неравной борьбе.

И странное дело: последний гвоздь моей спокойной жизни забила сущая безделица, так называемая вонючка. Незнакомые люди пришли с жалобой и привели моего младшего сына. В их дворе он запустил упомянутую вонючку, доказательством чего служила дыра, прожжённая на штанах виновника. Дело происходило в добром старом дворе, этаком шестиэтажном колодце, так что вонючка полностью оправдала надежды её создателя. Люди, доставившие сына, имели все основания быть недовольными, и мне стоило немалых усилий хотя бы отчасти смягчить их негодование.

И вот тогда я как-то вдруг поняла: борьба за спокойную жизнь мне явно не по силам. И решила её прекратить. Таким вот образом и космические лучи спасовали перед вонючкой.

Ну и вечером того же дня зазвонил телефон.

Время для меня было совсем не позднее, всего одиннадцать часов. Точнее, двадцать три часа восемь минут. Время я так точно заметила потому, что у меня под носом тикал будильник и показывал двадцать три двадцать три, а поскольку он убегает вперёд на пятнадцать минут, сосчитать совсем просто. Задыхающийся голос в телефонной трубке прошептал:

— Спасите, они убьют меня! Умоляю, милицию, скорей, улица Пясечинская, восемнадцать, квартира двадцать один, опять эти двое…

Голос прервался, в трубке послышались какие-то зловещие звуки — хрипение, стон, какой-то удар, после чего наступила тишина. Я замерла, не выпуская трубку. Опять звук удара, стук, потом вроде разговор двух мужчин, ни слова не разобрать. Потом голоса отдалились, слышны были лишь лёгкие постукивания.

Я положила трубку даже не очень удивлённая, так как за последнее время уже привыкла к необычным событиям вокруг меня. И подумала: как хорошо, что я уже распрощалась с мечтой о спокойной жизни, ведь не отреагировать на такой телефонный звонок с моим характером просто невозможно.

Может, это дурацкий розыгрыш? Человек, который звонил, так и не положил трубку.

Проверим. Я подняла телефонную трубку и убедилась: телефон блокирован. Даже если и розыгрыш, надо как-то разъединиться с его автором, не то шутка может затянуться. Шутник оставит трубку рядом с телефоном, утром уйдёт на работу, и я, как минимум, до вечера останусь без связи. А у меня на следующий день запланированы очень важные разговоры, в том числе и с одним физиком-ядерщиком.

Телефон блокирован, и помочь может лишь бюро ремонта телефонов, но туда надо дозвониться, для чего опять-таки нужен телефон. Замкнутый круг.

А если это не розыгрыш? Нет, надо поскорей сообщить в милицию. Пусть она ломает голову.

Милиция… В последнее время мои контакты с ней вдруг излишне оживились — все из-за необыкновенных событий, закрутившихся вокруг меня. А тут снова я, да ещё с таким сообщением! Но другого выхода нет, придётся идти к соседям, чтобы от них позвонить. Спустившись этажом ниже, я взглянула на часы и все-таки нажала кнопку звонка. Потом ещё и ещё, и только тогда вспомнила: два дня назад соседи спускались по лестнице с чемоданами. Глухая тишина за дверью подтвердила предположение — они действительно уехали в отпуск.

Вернувшись к себе и убедившись, что телефон по-прежнему блокирован, я взяла сумку и побежала звонить по телефону-автомату у нашего дома. Телефон-автомат, конечно же, был испорчен. Где ближайший исправный автомат, я не знала, у кого ещё из соседей есть телефон — я не знала, а звонить подряд во все двери не отважилась. Вернувшись к дому, я решила взглянуть на свою машину — сейчас скажу почему.

Думать лучше сидя, и я села в машину. Выбор у меня был богатый: поискать исправный телефон-автомат, поехать на главпочтамт и позвонить оттуда, остановить первую же патрульную машину, доехать до своего районного отделения милиции. И тут мне стукнуло в голову — ведь Пясечинская улица всего в ста метрах отсюда.

Я сидела за рулём, ключ торчал в зажигании, и рука сама собой повернула его. А раз повернула, то машина двинулась. А раз двинулась — в сторону Пясечинской…

* * *

Мне пришлось притормозить, потому что с Пясечинской как раз выезжали на старой «варшаве». И больше ни одной живой души вокруг.

Я подъехала к дому номер восемнадцать и вышла из машины. Дверь в подъезд была открыта. Лифт не работал. Я поднялась на пятый этаж и остановилась перед квартирой номер двадцать один.

Может, шутник целился не в меня, а в жильцов этой квартиры, вызывая на их голову среди ночи милицию? А мне звонил совсем из другого места, оттуда и заблокировал телефон? Вот сейчас перебужу незнакомых людей. Надо было просто из любого ночного ресторана позвонить в бюро ремонта. Это же представить невозможно, что я сейчас услышу от разбуженных в полночь людей! А шутник тем временем положит трубку на место, и я даже не узнаю, кто же нас разыграл. Почему я то и дело влипаю в дурацкие истории и с возрастом ни капельки не поумнела?

Естественно, я тут же нажала на кнопку звонка, приготовившись к самому худшему. Тишина. Сделав приятное выражение лица, я нажала ещё раз. По-прежнему тихо. Нажимая в третий раз, я подумала, что ещё возможен и третий вариант: шутник хотел разыграть не меня, не жильцов этой квартиры, а милицию, которую почему-то не любит и решил поиздеваться над нею. После чего я осторожно взялась за дверную ручку.

Дверь оказалась незапертой и легко поддалась, за ней — темнота.

Я в нерешительности стояла на пороге. Может, все они тут спокойно спят, дверь забыли запереть на ночь, и очень интересно, как мне объясниться в милиции, когда меня будут допрашивать в качестве взломщика-домушника.

Пошарив но стене у дверного косяка, я зажгла свет и слегка приободрилась. По-прежнему царила тишина. Передо мной была маленькая прихожая с кухонной нишей и приоткрытой дверью в комнату. Решившись, я на цыпочках прошла через прихожую, включила свет в комнате. И застыла на пороге.

Труп предстал моему взору сразу и целиком. Мне повезло. Если бы я узрела только высовывающуюся откуда-нибудь ногу или руку, я пережила бы гораздо больший шок. В комнате царил умеренный беспорядок, мебель стояла по стенам, середина комнаты оставалась пустой, а в углу, у книжных полок, на полу лежал человек — явно мёртвый. У меня ком подкатил к горлу, перехватило дыхание, и я прямо-таки явственно почувствовала, как притаившийся в квартире убийца наносит мне удар в спину, чтобы избавиться от непрошеного свидетеля. Ноги подо мной подкосились. Замерев на пороге, я всеми силами старалась и не могла заставить себя отвести глаза от мертвеца.

Прошла целая вечность, пока ко мне не вернулась способность соображать. Первой мыслью был инстинктивный порыв бежать отсюда без оглядки. Да, конечно, бежать! Но сначала надо проверить проклятый телефон.

Аппарат стоял на книжной полке, над головой убитого. Значит, надо туда подойти. Очень хотелось закрыть глаза, но тогда я обязательно споткнусь о какой-нибудь из разбросанных по комнате предметов. Собравшись с духом, я отвалилась от дверного косяка и приблизилась к… ну, к книжной полке. И сразу поняла, что это был тот самый телефон, по которому мне звонили. Трубка не лежала на рычаге, а повисла над ним, зацепившись одним концом за угол полки. Осторожно ухватив двумя пальцами, я положила её на рычаг, а потом опять приподняла. Послышался нормальный гудок.

И я сделала очередную глупость — отказалась от благоразумного решения бежать и набрала номер милиции. И тем самым окончательно погрязла в афёре, из-за которой, ничего об этом не зная, давно уже была на подозрении милиции, мало того — играла роль главной подозреваемой.

* * *

Майор Фертнер, худощавый, невысокий, с живым умным взглядом и оттопыренными ушами, глядя на меня неприязненно и с подозрением, велел перечислить все, к чему я прикасалась в квартире. В тоне, каким это было сказано, сквозила твёрдая убеждённость, что я все равно не скажу правды.

— Ручка входной двери, — ответила я, подумав. — Выключатель в прихожей. Называть только то, к чему я прикасалась рукой, или вообще? На косяк я навалилась, кажется, спиной.

— Рукой, рукой.

— Выключатель в комнате. Телефонная трубка. Больше ничего. Я все понимаю и специально старалась ни к чему не прикасаться, а потом ожидала вас на лестнице.

— А ручка второй двери?

— Вторую не трогала. Вторая дверь была приоткрыта.

— И вы утверждаете, что не знаете убитого? Вы уверены в этом?

Разговаривали мы, сидя на краю ванны, поскольку в комнате работала так называемая следственная бригада. Ванную комнату, по неизвестным мне причинам, осмотрели в первую очередь и теперь предоставили в наше с майором распоряжение.

— Откровенно говоря, нет, — виновато призналась я. — То есть я хочу сказать, что не уверена. Фамилия ничего мне не говорит, а что касается лица покойного, то те его фрагменты, которые я видела, мне решительно незнакомы. Но могу и ошибаться.

— Гм. Незнакомы, а он тем не менее вам звонил, ведь так? Значит, знал номер вашего телефона?

В самом деле, наверное, знал. Интересно, откуда? Да, идиотское создалось положение, дальше некуда. Незнакомый человек последним усилием звонит мне и тут же испускает дух. Глупее не придумаешь. И как бы я ни доказывала, никто мне не поверит, что мы незнакомы. Я сама бы не поверила.

— Интересно все же, почему он позвонил вам, а не, скажем, прямо в милицию? Вам самой это не кажется странным?

— Не кажется. Такое уж моё счастье, — мрачно ответила я. — Мечтала о спокойной жизни — значит, катаклизмы неизбежны. А вас я очень прошу на всякий случай проверить людей, чьи номера телефонов отличаются от моего одной цифрой. Ведь таких немного, всего двенадцать.

— А сюда вы приехали только потому, что он позвонил, да?

— Конечно, только потому. А вы бы на моем месте не поехали?

— На вашем месте, разумеется, не поехал бы. И не трогал бы телефонную трубку, а оставил лежать, как была. Откровенно говоря, ничто не доказывает, что он вам звонил. Нет ни одного доказательства.

— Не трогала трубку… А с милицией я бы связывалась мысленно? Или телепатически?

— Нет, просто позвонили бы по другому телефону.

— Но ведь в том-то и беда — не было у меня под рукой другого телефона!

— Все равно трубку нельзя трогать.

Я разозлилась.

— А почему, позвольте вас спросить? Неужели потому только, что кому-то может прийти в голову, будто я все это выдумала? И приехала сюда так просто, без всякой причины? Или что это я его убила? Делать мне нечего, как только разъезжать по ночам и убивать незнакомых людей! Вот и шлёпнула этого, как его…

— Вольдемара Дуткевича.

Моему возмущению не было предела.

— Мания у меня такая! Хобби…

— Я о вас уже слышал, — невежливо прервал меня майор. — И много.

Я остановилась на всем скаку. Майор действительно должен много обо мне слышать, учитывая последние события. Более того, имел полное право относиться ко мне с подозрением. Сразу присмирев, я робко поинтересовалась:

— Наверное, от капитана Ружевича, да?

Проигнорировав мой вопрос, майор продолжал:

— Странное дело, вы все время нарушаете. Все время какие-то подозрительные обстоятельства. Ну а теперь и вовсе… Я лично верю, что он вам действительно звонил. Не кажется ли вам, что вас намеренно во что-то впутывают?

Это была свежая мысль. До сих пор она не приходила мне в голову. Застигнутая врасплох, я отреагировала самым что ни на есть естественным образом:

— Нет, это невозможно! То есть я как-то об этом не думала… Кто знает, может, вы и правы…

Майор поспешил меня остановить:

— Да я вовсе этого не утверждаю. Меня интересует лишь ваше мнение.

— Я пока не уверена, есть ли у меня мнение.

Туг в ванную заглянул молодой человек и молча подал майору небольшой блокнот. Майор занялся им, а я, ошеломлённая предположением майора, закурила, чтобы собраться с мыслями. Мысли почему-то не собирались. Думаю, им мешала одна главная, вытеснившая все остальные: как склонить следственную бригаду приготовить для всех нас чай. Наверняка у покойного… как его, да, Дуткевича. в кухне есть все необходимое. Нечаянно я заглянула майору через плечо, и мысль о чае тут же вылетела из головы. Среди записанных в блокноте номеров телефонов был один, при виде которого у меня что-то ёкнуло внутри.

Майор поднял голову и с живым интересом взглянул на меня.

— Ну? — сказал он поощрительно, передавая мне блокнот. — Кого вы здесь знаете? Знаком ли вам какой-нибудь телефон?

— Пан майор, — вкрадчиво начала я, — как вы считаете — мне лучше сразу говорить всю правду или пока можно не всю? А то потом… За дачу ложных показаний…

— И вот так всегда. Каждый финтит, — философски заметил майор в пространство. А обращаясь ко мне, посоветовал:

— Лучше сразу говорите всю правду. Мне кажется, так и для вас самой будет лучше. А на той стадии расследования, в которой мы находимся, если вы кого и назовёте, может, тем самым окажете и ему услугу, а не только следствию. Так что советую подумать.

Я подумала, что этот майор вроде соображает и вообще-то прав. А ведёт себя странно — подсовывает мне под нос записную книжку убитого. Обычно следственные органы не раззванивают столь легкомысленно о вещдоках с места преступления. Значит, у него какие-то свои соображения. Кто-то намеренно впутывает меня… Незнакомый покойник мне звонил… Да, определённо что-то вокруг меня происходит.

Записная книжка была без алфавита, записи в ней производились подряд.

— Баська! — решилась я. — Вот номер её телефона, сразу бросился мне в глаза. То есть Барбара Маковецкая, проживает на улице Польной. А остальных не знаю. Хотя подождите… Вот этот Р…

Я заглянула в свой собственной блокнот.

— Ракевич! Правильно мне показалось. Кто? Да один такой, знаете… На Западе его бы назвали бизнесменом. Живёт в Варшаве, Верхний Мокотов, адреса не знаю, но могу показать дом. Его вы сразу можете вычеркнуть из списка подозреваемых. Слишком много у него денег, чтобы заниматься глупостями. А больше никаких знакомых здесь нет.

Я просмотрела до конца записную книжку и на последней страничке нашла себя. Пани Иоанна: 41-26-33. Очень симпатично записано, вполне уважительно.

— Ну так, в конце концов, знаете вы его или нет? И знал ли он вас?

— Ума не приложу! Может, читал мои книги и втайне меня обожал? Хотите верьте, хотите нет, но есть такие.

Из вежливости майор попытался изобразить протест, но у него не очень получилось.

— Что вы, что вы! Я верю. Чертовски неудобная эта ванна. А названная вами пани Маковецкая, это кто?

— Моя подруга.

— Ваша подруга, понятно. А ещё какая-нибудь специальность у неё есть?

— Есть, она шофёр-профессионал, у неё права категории «Д». Может и автобус водить.

— А где она работает?

— Сейчас нигде. Работала, но перестала. Ей разонравилась работа после того, как пришлось менять на своём грузовике третье колесо подряд. Ночью, под дождём, и вокруг никого, кто бы помог.

— А на что она теперь живёт?

— На то, что выиграет на бегах. И на то, что заработает её муж.

— А… — нерешительно начал майор, но собрался с духом и докончил:

— А чем занимается её муж?

Мне очень хотелось ответить, что Павел тоже играет на бегах, но я сжалилась над милицией.

— Он переводит с немецкого и неплохо зарабатывает.

— Вы не знаете, что её связывало с Дуткевичем?

— С каким Дут… А, с этим! Не имею ни малейшего понятия. И вообще, чтобы избежать в дальнейшем недоразумений, советую вам, пан майор, примириться с фактом, что этого Дуткевича я действительно не знаю и ничего не могу о нем сказать. И прошу вас, не задавайте мне в десятый раз вопроса, почему он мне звонил, я и в самом деле не в курсе. Мне самой интересно, и уж я постараюсь это выяснить.

— Очень хорошо, выясняйте! — согласился майор, к моему величайшему изумлению. — А если что-нибудь выяснится, сообщите мне. Вы сможете завтра дать официальные показания?

— Вы имеете в виду завтра или сегодня? Ведь уже четверть четвёртого.

— А, значит, сегодня.

— Если после двенадцати — пожалуйста. А раньше мне бы не хотелось.

— Хорошо, я позвоню вам. А сейчас подпишите протокол и можете идти домой.

Оказалось, что я ещё выступаю и как понятая при обыске квартиры убитого.

Протокол я подписала с чистой совестью, будучи уверена, что в квартиру ничего не подбросили и ничего не скрыли. Заинтересовала меня информация о том, что записную книжку убитый сжимал в левой руке, а открыта она была на странице с моим телефоном.

Меня это встревожило не на шутку. Если бы все ограничилось телефонным звонком от покойника, это ещё полбеды. Дурацкое стечение обстоятельств, с каждым может случиться. Беда в том, что со мной за последнее время случилось слишком многое. И поведение майора тоже заставляло задуматься: он сам сунул мне в руки записную книжку, сам велел просмотреть её, одобрил моё дурацкое решение попытаться самой распутать дело. Такие решения обычно вызывают категорический протест со стороны милиции и преследуются законом, а тут вдруг… Опять же, майор выдвинул странную версию: будто меня во что-то намеренно впутывают. Видимо, и впрямь вокруг моей особы происходит нечто подозрительное, чего я, всецело поглощённая преследованием польских ядерщиков, не замечала. Нечто серьёзное, коль скоро дело дошло до убийства. И мне, как видно, действительно пора заняться этим.

* * *

Было полчетвёртого утра, когда я позвонила Баське, безжалостно вырывая её из объятий Морфея.

— Выпей воды. — С такого совета начала я разговор. — Знаешь, я втянула тебя в убийство.

— Наконец что-то весёленькое! — обрадовалась Баська заспанным голосом. — И кого же я убила, можно узнать?

— Это некий Вальдемар Дуткевич. Кто он?

— Не знаю. То есть что я говорю! Конечно, знаю! А почему я убила Вальдемара?

— Убила его не ты, а неизвестные преступники. Так кто же он?

— Кто? Вальдемар?

— Вальдемар, Вальдемар! Кто он такой, черт побери?!

— Как тебе объяснить? Ну, в общем, один человек.

— Спасибо, вот теперь все ясно. Ну да ладно. Скажи, он меня знает?

— Понятия не имею. А ты его знаешь?

— В какой-то степени теперь знаю. Знакомство неординарное, хотя и несколько одностороннее. А каким он был при жизни — не знаю. Баська, проснись! Я говорю не о своей новой книге, а о только что случившемся.

Баська немного помолчала, а потом я услышала её запинающийся голос:

— Подожди, я, пожалуй, и вправду выпью воды.

Пока она пила, я закурила сигарету и принесла пепельницу. Похоже, сейчас кое-что узнаю.

— Расскажи мне все ещё раз с самого начала, — потребовала Баська. — По правде говоря, я ничего не поняла.

Я рассказала ей обо всем по порядку, не вдаваясь в подробности и пока без комментариев.

— И это правда? — допытывалась потрясённая Баська. — Ты уверена, что он убит насмерть?

— Насмерть. На его месте даже носорог был бы убит насмерть. Да скажи же наконец, кто он такой и почему звонил мне?

— Ну как тебе сказать? Обыкновенный человек. Работал в садово-огородном кооперативе, разводил шампиньоны. Знаю я его давно, лет двадцать пять. Звёзд с неба не хватает, но человек порядочный, очень добрый и покладистый, если тебе требуется кем помыкать, то Дуткевич как раз подходит.

— Подходил, — поправила я. — Теперь он уже ни для чего не подходит. А откуда у него мой телефон?

Подумав, Баська сказала:

— Возможно, от меня. Целый месяц он мне проходу не давал, просил твой телефон, мол, обожает тебя и жаждет того… заверить в этом самом… ну, в совершённом уважении. Наверное, я в конце концов и дала твой телефон.

— Он и заверил. Прямо скажем, оригинально. Ты считаешь, что в предсмертную минуту он пожелал поговорить именно со мной?

— Очень может быть. Уже известно, кто его убил?

— Пока ничего не известно. Баська, для меня главное — узнать, почему он позвонил мне. Об этом меня спрашивает милиция, и я должна им что-то ответить. Послушай, а не могло получиться так — он хотел позвонить тебе и просто ошибся? Ведь бывает, в панике набрал не тот телефон, мы с тобой подруги, вот и перепутал со страху.

— Ты права. А могло быть и так, что он даже звонил мне, но меня весь день не было дома, мы с Павлом вернулись уже за полночь. И тогда он позвонил тебе.

— А он знал, что вы бываете у меня?

— Он знал, что мы можем быть или в кино, или на бегах, или в Виланове, или у тебя, или ещё где-нибудь, но из всех этих мест только у тебя есть телефон. Представляю, как ты обрадовалась!

— Безумно! Но я уже немного привыкла к необыкновенным событиям. А ты не представляешь, почему он мог бы звонить тебе?

— Так уже двадцать пять лет, что бы у него ни случилось, он всегда звонит мне. Я уже привыкла. А ты только меня осчастливила или ещё кого-нибудь?

— Ещё Гавела. Так что ты в хорошей компании.

— Очень приятно. А кто этот Гавел?

— Наш отечественный бизнесмен высшего класса. Я тебе рассказывала о нем. Да ты его знаешь, я как-то вас на улице познакомила, помнишь, огромная лысина и морда весёлого хулигана?

— А, вспомнила. Он-то тут при чем?

— Понятия не имею. У покойника был записан номер его телефона.

Баська издала звук, как будто захлебнулась водой, которую я ей посоветовала выпить. Я удивилась и забеспокоилась.

— Не пей, когда говоришь. И не переживай так. В конце концов, не каждый день убивают наших знакомых…

— Подожди! — прервала меня Баська. — Ты говоришь, у Вальдемара был записан номер его телефона? Где записан?

— В записной книжке, недалеко от твоего. Кажется, на следующей странице. Они что, знакомы?

Судя по звукам, Баська жадно пила воду. Наконец она отозвалась:

— Не знаю. До сих пор я думала, что нет. То есть я хотела сказать, ничего об этом не знаю. То есть откуда мне знать, кого мог знать Вальдемар? И вообще, что за идиотизм — звонить тебе!

Я с ней охотно согласилась и, желая выяснить все до конца, спросила:

— Значит, и о тех двоих ты тоже ничего не знаешь?

— О каких двоих?

— Он ведь прошептал мне в трубку: «Опять эти двое». Из чего я поняла, что его прикончили знакомые. Ты их знаешь?

— Не знаю, знаю ли. Никто из моих знакомых не предупредил меня, что собирается пришить Вальдемара. Может, покойный вращался в неподходящем обществе, откуда мне знать? Я вращаюсь в подходящем.

— Ты давно его видела?

— Совсем недавно, несколько дней назад.

— И как он выглядел?

— Обыкновенно, совсем не напоминал жертву преступления. Послушай, у меня замёрзли ноги. И пожалуй, я не очень люблю отвечать на вопросы в такую пору.

Я утешила её, сказав, что милиция начнёт их задавать не раньше семи утра. Баська чертыхнулась, и я решила оставить её в покое и отключилась. Не потому, что пожалела или вспомнила наконец о своём хорошем воспитании, а просто надо было подумать.

Разговаривала Баська со мной как-то странно, не так, как всегда. Понятно, это отчасти объяснялось и тем, что я разбудила её среди ночи, и тем, что вряд ли кому приятно узнавать о трагической гибели своих знакомых даже в более подходящее время. Но нет, тут что-то другое. Она говорила со мной как-то… неискренне. Вот именно — неискренне. Фальшивая нота прозвучала где-то в середине нашего разговора и удержалась до конца. Она хотела что-то скрыть от меня, но что? Расспрашивала очень мало, не заинтересовалась ни подробностями преступления, ни самим погибшим. Лишь одно обстоятельство явно задело её за живое — телефон Гавела. Почему?

Я чуть было не позвонила Гавелу, чтобы спросить, не знает ли он Дуткевича, да вовремя опомнилась. Гавел — последняя из странностей. А вокруг меня уже столько этих странностей накопилось, что давно пора разобраться с ними. Просто сесть и хорошенько подумать. Такой способ понять непонятное наверняка лучше, чем разговоры с людьми, — во-первых, потому что люди не всегда скажут правду, во-вторых, такие разговоры вряд ли будут одобрены майором. Итак, попробую по порядку.

Как я ни старалась, разложить все по полочкам мне не удалось. Память упорно подсовывала все события без разбору, независимо от того, имеют ли они хоть отдалённую связь с покойным Дуткевичем, Баськой и Гавелом. Единственное, что мне удалось выявить, так это хронологию событий. Увы, только хронологию…

* * *

Первым в цепи странных явлений было знамя.

Мои канадские родственники ни с того ни с сего обратились вдруг ко мне с настоятельной просьбой нарисовать для них знамя. Подробные инструкции относительно того, как должно выглядеть это знамя, они изложили в пространном письме. В нем же прислали и некоторые эмблемы, остальное надлежало раздобыть на месте. По окончании работ шедевр следовало отправить в Канаду, где его собирались вышить шёлком.

Переполох, вызванный этим заказом, трудно описать. Я носилась по городу в поисках необходимых для работы материалов и орудий труда: бристоля, кисточек и красок, в том числе серебряной и золотой, — ничего нужного не нашла, зато в процессе поисков наткнулась на туалетную бумагу необыкновенной красоты и, естественно, закупила в большом количестве, вызвав тем самым жуткую зависть родных и знакомых. Толпы запыхавшихся людей во всех магазинах города стали домогаться сверхъестественного дефицита от ничего не понимающих продавцов. Затем мне удалось полностью дезорганизовать работу нескольких знакомых учреждений и нарушить покой многих знакомых семей, требуя раздобыть для меня изображение святого Георгия, убивающего дракона, ибо его изображение должно фигурировать на знамени. Отзывчивые люди копались в архивах, перетряхивали книги в домашних библиотеках, а одни знакомые так разошлись, что потом, наводя порядок, произвели заодно уж и ремонт квартиры. Были подняты на ноги все родные, знакомые и знакомые знакомых.

Когда же один из них с триумфом принёс изображение святого Георгия на белом коне, раздобытое с большим трудом у деревенского свояка, оказалось, что я ошиблась и перепутала святых — на знамени должен быть изображён не святой Георгий, а святой Михаил Архангел в битве с драконом.

Достать святого Михаила оказалось намного легче, я просто обратилась в костёл святого Михаила, благо он рядом с домом. Затем прорвалась в музей Войска Польского — в понедельник, когда музей для посетителей закрыт, — и вытребовала образцы необходимых милитарий. Плакатные краски, кисти и довоенную монету в десять злотых мне одолжили друзья. Через несколько недель суматохи и напряжённой работы знамя было готово.

В числе людей, втянутых в работу над знаменем, оказался и Гавел. Я упорно стояла на том, что у его брата Ежи, то бишь Георгия, должно быть изображение патрона. В результате на какое-то время Гавел перестал со мной разговаривать. Баська тоже была втянута, именно у неё я одолжила те самые десять злотых. В моем распоряжении оказалось несколько экземпляров довоенных монет, появилась возможность выбора, и я выбрала Баськину монету, потому что на ней лучше всех сохранился заказанный Канадой орёл. Но Баська со мной разговаривать не перестала.

Все мои знакомые, потерявшие покой сначала из-за святого Георгия, потом святого Михаила, потом из-за золотой краски, туалетной бумаги и довоенной разменной монеты, очень живо интересовались моими успехами в деле создания шедевра и непременно желали его увидеть. Я же демонстрировала его неохотно, ибо густая краска каждый раз сильно размазывалась, поэтому решила устроить коллективный просмотр, пригласив к себе гостей — впервые за долгое время.

Разложив на тахте два больших листа бристоля, густо покрытых разноцветными красками, я позволила собравшимся вволю насладиться плодом рук моих.

Из уважения к моему тяжкому труду они воздержались от критики. Павел же просто не мог оторвать глаз от моего творения и повторял в полном восторге: «Вот это флаг! Ну прямо как живой!» Кое-кто из гостей вскоре ушёл, а кое-кто остался. Точнее, остались четверо: Баська, Павел, Янка и Мартин. Разговор, естественно, вертелся вокруг знамени.

— Интересно, как ты его собираешься отсылать? Краска и в самом деле размазывается, — говорила Баська. — Просто не представляю себе, что можно придумать.

— Вот именно! — подхватила Янка. — Я тоже не представляю. Закажешь такие громадные коробки?


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17