— Только, ради бога, не падай в обморок, — съязвила я. — Ещё этого не хватало…

Наконец Баська тихо и хрипло выговорила:

— Ты уверена?.. Хочешь сказать, Гавел?.. Господи Иисусе, ты уверена?!

— Второго такого зеленого «пежо» с блямбой на заднем крыле нет. Гавел на нем лет шесть гонял, в последнее время «мерседес» завёл, а «пежо» не продал, я сама в гараже его видела всего несколько месяцев назад. Так вот, Гавел тебя задавил, и я хочу наконец узнать степень его участия во всей этой сумасшедшей антрепризе.

Баська закурила трясущимися руками. Оглушённая, подавленная, она отчаянно пыталась хоть капельку прийти в себя.

— Гад, — прохрипела она. — И кретин. Нет, у меня просто слов нет! В жизни бы в голову не пришло… Я думала… Нет, я и близко не думала… Из мести, что ли? Ну и скот… Так мне и надо, о боже, понятия не имею, что теперь делать…

— Информация, прямо скажем, не ахти какая понятная… Постарайся излагать членораздельно. Ну так что, вышла крутая заваруха?

— Ага. Ещё какая!

— И, по-моему, ты в центре всей кутеръмы. Или ошибаюсь?

— Нет. Так оно и есть. Просто я во всем виновата. Все из-за меня получилось… Из-за меня и из-за этого спесивого лорда, которому пасть лень открыть, чтоб слово вымолвить, — из-за Доната! Хоть бы намекнул раньше!.. Ой, честно говоря, все едино, небось я то же самое натворила бы… А может, и нет, Донат считает, что нет, ох, как ни верти, а во всем я и он виноваты, только больше я!..

— Возьми себя в руки. Пойдёшь сидеть вместе с Донатом, на радость Янке и Павлу. Так в чем же все-таки ты виновата?

Баська перевела дыхание.

— Из-за меня у Мартина свистнули чёртовы марки, — призналась она с мрачным самоотречением. — Я привела к нему трех подозрительных типов на бридж. Не сразу всех, а по отдельности. Они оказались знакомы, а я и не знала. Зато Донат знал. Он тоже был у Мартина на бридже несколько раз, об одном типе уж точно ему было известно, что шулер, жулик и вор. И хоть бы словечко!.. Ничего! Заклинило его, молчал, как мумия египетская, признался, когда поздно было. Глупости говорил, он-де полагал, мои знакомые. Недоумок.

— Раз уж приводишь на бридж, естественно предположить, что знаешь человека, — заметила я рассудительно. — Известно, как Донат обожает вмешиваться в чужие дела.

— Донат видел — они шатались по комнатам и рыскали по углам! — заорала Баська, не помня себя. — Был трезвый, потому что на машине! И тоже, черт побери, не вмешивался, а сказал, когда марки пропали!.. И ведь знал, что знакомы!!!

— Погоди, кто знакомы?

— Да бандиты друг с другом! Прекрасно ориентировался, что все одна шайка!

— Откуда? В принципе у него с жульём вроде немного дел.

— Давно, Донат тогда работал на подряде, велось следствие по делу о краже строительных материалов. Он выступал свидетелем, не слышала? Тогда и познакомился с ними, все про них знал… Впрочем, теперь на это наплевать: главное, тогда не сказал ни слова.

— А ты что? Думала, святых агнцев каких привела?

— Сдурела? Догадывалась, что подонки, да ведь не могла даже предположить такого! Мартину ничего не сказала — они прилично играли в бридж. И выглядели прилично. А Павел вообще их впервые видел. К тому же мне и в голову не пришло, чтоб у Мартина в доме обретались ценности, которые стоят того, чтоб спереть! Коллекционируй он китайский фарфор или редкие монеты, я бы его, конечно, предупредила! Да ладно, чего там, признаюсь, я его заверила, что это порядочные люди…

Меня бросало то в жар, то в холод, вот-вот взорвусь: взяла бы и придушила эту Баську собственными руками, идиотка, такие марки в доме… и приводить подобных субчиков!.. Черт её дери с её дружками! И Донат тоже хорош — остолоп, придурок, да и Мартин — осел, не сказать, что хранит дома, не спрятать коллекцию!.. Ну и банда кретинов собралась!

Я все это выложила, особо не стесняясь в выражениях, — Баська согласилась подавленно и покаянно. Я закурила ещё сигарету и отъехала в более тёмное место, чтобы машина не бросалась в глаза издалека. Зачем так уж сразу хлопать ушами перед майором.

— А почему, чтоб вас… не отняли у них марки? — спросила я в бешенстве. — Можно было этих подонков отлупить, шантажнуть, просто выкрасть!

— Проворонили, — вздохнула Баська. — Не удалось. Во-первых, сразу смылись, исчезли — где их найдёшь! Потом, правда, одного встретила — отпирался вовсю. До сих пор не уверена, вместе они это дельце обстряпали или кто-то один, а если так, то кто. Дело труба.

— А почему в милицию не сообщили?

— Мартин ни за что на свете не соглашался. А потом, какой прок от милиции? Думаешь, ворюга квартиру обклеил этими марками? Да и доказателъств никаких…

— Ну ладно, а при чем тут Гавел? Я все усекла, один только Гавел тут пришей кобыле хвост! Видно, что-то из ряда вон ты натворила, если уж он решил раз и навсегда с тобой покончить. Надеюсь, знаешь почему?

— Месть, — изрекла Баська. — Или похвальная осторожность. Хоть лопни — не ожидала, да ещё такого. Ты меня кошмарно удивила. Гавел… Знаешь, считала, что он ко мне даже хорошо относится…

— Возможно, он и плакал навзрыд, переезжая тебя туда-сюда, — иронизировала я. — Думай, думай, надо что-то решать. Учти, майор прекрасно информирован, где ты сегодня провела день, возможно, знает, что и я там околачивалась. Остальное выведет своей чёртовой дедукцией, и каково будет отвечать на его вопросы?

Баська вдруг оживилась и заговорила чуть энергичней:

— А кстати… Ты узнала, его сотрудник там был?

— Узнала. По-моему, нет. Скорее всего, Пежачеков кореш.

— Тогда кранты. Значит, Гавел и Пежачек одна шайка, иначе ничего не понять. Теперь уже оба в курсе моего вчерашнего разговора, и Гавел постарается укокошить не только меня, но и тебя. Вчера я с тобой разговаривала, сегодня тоже. И вообще ума не приложу, что делать.

— Могу сказать, чего ты не сделаешь. Не выйдешь из моей машины, пока не исповедуешься во всем. В противном случае я еду прямо к майору.

— Не дури! — всполошилась Баська. — Ясно, скажу, теперь ведь рассчитываю только на тебя. Такое пекло из всего этого раскочегарилось — жуть.

Поздно ночью, в тёмной машине, на тёмной улице, я наконец услышала, что за удивительная неразбериха крутилась вокруг меня уже многие месяцы.

В кошмарном скандале, вспыхнувшем после обнаружения в квартире Мартина пропажи, приняли активное участие Мартин, Баська и Донат. Павел старался смягчить ситуацию, но, уразумев безнадёжность своих усилий, пошёл заваривать чай для компании. Поначалу все взаимно обвиняли друг друга, затем неожиданно переключились на разнузданную самокритику и все грехи каждый стал прикидывать на себя. Наконец родился мучительный компромисс — признали, что все виноваты более или менее поровну.

Однако от выяснения проблемы вины мало что изменилось. Надлежало заняться возвращением утраченного сокровища. Равновиновные декларировали к равновеликим усилиям, только что никто не умел уточнить, в чем эти усилия должны заключаться. Павел, из солидарности включившийся в акцию, предлагал всем злодеям поочерёдно начистить морды. Баська считала более верным вломиться в квартиры мошенников и тщательно обыскать. Донат настаивал на скрупулёзном обследовании филателистического рынка, заранее оговариваясь, что не знает, как это делается, ибо ничего не понимает в марках. Мартин предложил понаблюдать за всеми возможными торгашами, скупщиками краденого и аферистами, а также познакомиться с завсегдатаями сего гадючника.

Последнее предложение реализовали быстрее всего — Баська сохранила с давних времён знакомство с великим множеством самых тёмных личностей. Уже через неделю она принесла ужасное известие: один знакомый одного из трех гадов выехал за границу, да к тому же на Запад. Мартин приуныл.

— Ну, привет. Если он не вывез коллекцию, считай меня Гретой Гарбо. Пожалуй, мне остаётся покончить с собой.

— Только не харакири, — попросил Павел. — Потом слишком много уборки…

— Да уймись ты! — разозлилась Баська. — Вывез, ну и пускай, ничего страшного!

— А то страшное, что маркам хана.

— Кто это сказал? Их просто надо выкупить. Ты ведь знаешь всю коллекцию. Ничего не поделаешь, придётся раздобыть точно такие же.

Мартин посмотрел на неё — не с луны ли свалилась.

— А на какие шиши, позволь спросить? Ты не догадываешься, сколько они стоят?

— Ну и сколько?

— Не знаю. Сумма чудовищная. Не говоря уже о том, найдётся ли в Польше ещё один столь полный комплект.

— Не обязательно покупать весь комплект, можно партиями.

— Партиями тоже нельзя. Там были уникальные экземпляры. С тем же успехом можно собрать всего Рембрандта в оригинале. Попробуй-ка в Польше…

— На Западе можно бы и выкупить, — буркнул Донат.

Мартин расхохотался сатанинским смехом.

— Возвращаюсь к принципиальному вопросу — за какие шиши?

— За деньги, — холодно сказала Баська.

— На Западе, скорее всего, нужны доллары, — уточнил Павел.

— У вас есть доллары? У меня нету…

— А знаете, что смешнее всего? — ядовито спросил Донат. — У этих сволочей, заполучивших твой депозит, есть и доллары. Между прочим, эти канальи ещё и валютчики. Они-то могли бы выкупить…

— Будьте любезны, убирайтесь ко всем чертям… — посоветовал Мартин. — Оставьте меня в покое. Надо подумать, какими методами заставить их перепродать…

Два дня вся компания пребывала в глубоком унынии. Глядя на Мартина, Павел решительно заявил, что его опасно оставлять в одиночестве. Баська и Донат, согласно последнему раскладу виновные на две трети, попытались завязать контакты в филателистическом клубе. В результате разных прикидок они уяснили только одно: там их окрутят, обманут и ошельмуют как дважды два и все предложенные марки окажутся фальсификатами.

— Попал бы мне этот сукин кот в руки! — процедил Донат сквозь зубы.

— А мог бы попасть, — подскочила разъярённая Баська. — Окольными, правда, путями, но можно его заполучить. Да разве ты пойдёшь на такое!

— Что за идиотские сомнения…

— Ну так вот, есть только один выход, — выкупить марки на Западе за деньги этих ворюг. Этих или других — без разницы.

— Берёшься их уговорить? Я так и вижу, как они лезут к нам с охапками долларов! Не смеши меня.

— Идея потрясная, а ты дурак. Воры украли, воры и заплатят. По-другому не выйдет, а если этот псих Мартин покончит самоубийством, каково нам будет? Не знаю, как ты, а я предпочитаю иметь на совести всех мошенников и аферистов ПНР, чем одного Мартина.

Выглядел Мартин хуже некуда, так что самые кошмарные опасения были вполне оправданны. Действовать, и немедленно! Баська собрала заговорщиков у себя дома, перед Мартином поставила в утешение салат из цветной капусты под майонезом и затем выложила свою идею. Начала с конца.

— На Западе любые марки можно купить, так? Отвечайте по-людски и спокойно ждите, что скажу дальше. Можно?

— Можно, — ответил Мартин меланхолически. — Наверняка можно бы откупить те же самые.

— Великолепно. Нужны лишь деньги. Доллары. Так?

— Истинно так, — признал Павел.

— Сколько?

Мартин молча тыкал вилкой в салат из цветной капусты. Донат молчал. Павел взял на себя всю тяжесть конверсации.

— Учитывая сказанное Мартином, надо по меньшей мере сто кусков. А то и больше.

— Логично. Эти сто кусков или больше воры свистнули у Мартина. Теперь слушайте: эти деньги у воров надо отобрать. И не стучите пальцем по лбу!.. У наших отечественных воров отобрать!

— А каким таким способом? — заинтересовался Мартин.

— Элементарным. Ограбить. Напасть. Съездить по башке и отнять. Способов уйма — выбирайте любые. Отнять у валютчиков столько, сколько надо на марки, контрабандно переправить деньги на Запад и все выкупить. И привезти. Да мы просто обязаны это сделать.

— Идея феноменальная, — вздохнул Мартин, немного помолчав.

— А не похоже это на преступление? — неуверенно спросил Павел.

— Не на одно, а на два преступления, — уточнил Донат. — Ограбление — во-первых, контрабанда — во-вторых…

— Пусть, — согласилась равнодушно Баська. — Ну и что? Надо обстряпать все так, чтобы нас не сцапали, а результатом будут все довольны.

— Жертвы ограбления вряд ли…

— А тебе их жалко? Внесут свою лепту в общественный фонд. С голоду не помрут.

— То, что мы собираемся вернуть, есть национальное достояние.

— Ведь не у народа же украли…

— Ну так что? Это предназначено народу, пускай народ и получит. А Мартин заранее даст обязательство, что ни под каким видом это наследство не примет, даже если и примет, сразу передаст в музей. Или ещё куда-нибудь. Таким манером аферисты выкупят народное достояние, ими же украденное. Все сходится!

— Она права, — подтвердил Донат. — Допустим, кто-то, к примеру, покупает «Мону Лизу». Валютчики, представим себе, за собственные деньги покупают «Мону Лизу» для национального музея. Почему бы и нет?

— У меня плоховато с фантазией, — нахмурился Павел. — Не знаю, пожалуй, и можно…

— Нет, — сказал Мартин. — Вот если бы мы имели деньги там, а за здешние нельзя. Легальные денежки — легальный вывоз. Иначе это криминал.

— А вывоз марок — не криминал?

— Криминал.

— Ну так мы зачеркнём одно преступление другим. Надо только подумать, которое хуже. Во втором случае вывозим доллары, которые государственная казна и так никогда в глаза не увидит, тоже мне преступление! Зато с нашей помощью увидит эти необыкновенные марки! Баш на баш, ничего не поделаешь, иначе не вывернемся.

— Она права, — повторил Донат. — Не хочешь, не лезь в это дело, в конце концов, виноваты мы — она и я. Ты можешь остаться в стороне.

— Я участвую во всем, что даст шанс вернуть марки, — ответствовал Мартин. — Криминал так криминал — надо будет, отсижу. Только не понимаю вашего плана действий.

— Пусть он скажет. — Баська показала на Доната. — Мы вчера обсуждали. У меня горло пересохло.

Донат, учитывая серьёзность заключаемого соглашения, проявил исключительную разговорчивость.

— Предстоят четыре этапа, — по-деловому начал он. — Во-первых, добыть капитал. Во-вторых, переслать его на Запад. В-третьих, положить деньги в банк, лучше всего в Швеции. В-четвёртых, снять их со счета и совершить покупку.

— И ещё доставить её сюда, — дополнила Баська. — Тоже нелегально — операция секретна с начала до конца.

— Три последних этапа представляются довольно реальными, — заметил Мартин. — Особенно в сравнении с первым. Объясните, ради бога, из какого сундука мы извлечём столько долларов?

— Нападение с целью экспроприации, — напомнил Павел. — А на кого нападать-то?

— На бандитов, воров и аферистов.

— Дураку понятно: только у них есть доллары наличными.

Мартин слегка оживился и перестал выглядеть так, будто уже покончил с собой.

— Напасть на бандита — дело стоящее… А через неделю-другую нас будет разыскивать вся милиция страны?

— Пойми ты, никто нас не будет искать. Никто из пострадавших не донесёт никакой милиции.

— А что? По каждому горлышку чик-чик?

— Вот осел! — фыркнула Баська. — Про убийство и речи быть не может! Слушай, детка, что тебе говорят, и не перечь старшим!

Донат все время сохранял философическое спокойствие.

— Обмозгуй прежде всего, кто пострадает, — начал он. — Мысли логически. Богатые торгаши с чёрного рынка, возможно, частники, запутанные в тёмные делишки, — выбирать надо только таких. И валюта, и злотые у них потайные. Ни один из них не полетит с воплем в милицию, а будет сидеть тихо и дальше крутить свои махинации. Никто и не пикнет, что у него чего-то там украли.

— Пожалуй, — согласился Мартин. — Источничек весьма недурён. А как их заставить согласиться? Методом убеждения?

— Скорее, методом кражи со взломом и неожиданностью. Варианты разрабатываются в зависимости от ситуации.

— Ладно. А потом?

— Потом это высылается.

— Как?

— Почтой, — довольным тоном вставила Баська. — Помните, как говорила Иоанна? Запихивается все ладненько в народные ремесла, во всякие там вышитые думочки и рукоделия и высылается в Швецию. Отправителем может быть кто угодно, лучше лицо несуществующее.

— А что в Швеции?

— Погоди. Что в Швеции, мы ещё не знаем. Тут начинается твоя роль.

— А! — Мартин облегчённо вздохнул. — Начинается, говоришь? А я уже раздумывал — ну и хорош я буду в налётах. Судите сами: опыта никакого, да ведь нужна ещё цепь либо обрезок трубы. А в чем заключается моя роль?

— Ведь есть же у тебя там знакомые? Нужен некто, понимаешь, кто бы доставал деньги из подушек и вносил на счёт. Есть у тебя такой?

Мартин подумал.

— Есть. Но не в Швеции, а в Норвегии.

— Все равно, они там ездят туда-сюда. Кто это?

— Да один знакомый. Любит всякие оригинальные штуки. Нет, подождите, в случае чего… Отправители здесь могут быть фиктивными, порядок. А если провал и доберутся до адресата? Все выяснится, и вместо покупки марок сядет за невиновность…

Молчавший до сих пор Павел беспокойно зашевелился:

— Вот именно. Что-то тут неладно. Если нас, не дай боже, поймают в середине операции, никто не поверит, что стараемся из-за марок. Кроме того, как ни крути, а преступление есть преступление. И себя надо как-то реабилитировать.

— Но мы же возвращаем национальное достояние! Это, по-твоему, пустяк? Все ведь уравнивается.

— Арифметика здесь не главное. Тут надо извлечь конкретную пользу. Я имею в виду — для государственной казны. Часть долларов с чёрного рынка надо передать непосредственно в пользу государства. Лично моя совесть тогда будет спокойна.

— А ты считаешь, государству одних марок мало? — возмутилась Баська.

— Марки — не наша заслуга. Не от нас. Как бы это объяснить… Короче говоря, необходимо высылать в государственную казну процент с награбленных сумм. Совершаем преступление, ибо вынуждены, во всяком случае, государство с этого что-то получает.

Подумав, все согласились с такой точкой зрения. Возмещение убытков травмированному преступлением государству представлялось по всем статьям справедливым. Кроме того, сия благородная акция снимала возможные подозрения насчёт корыстных интересов новоиспечённого коллектива. В итоге решили выделять казне двадцать процентов.

Мартин ядовито заметил:

— Я уже чувствую себя крупным филантропом. А возвращаясь к нашей теме, что со Швецией?

— Высылать до востребования?.. — неуверенно предложила Баська.

— Никуда не годится. Запомнят получателя посылок.

— Тогда, может, разные почты, в разные города?..

Донат с сомнением покачал головой:

— Заинтересуются постоянными посылками до востребования. Лучше бы на разные имена. Знакомым того твоего знакомого.

— Придумал! — прервал Мартин, осенённый внезапным вдохновением. — Высылаем чужим людям. Я малость знаю эту Швецию, представьте себе: к посторонним людям звонит тип, называется Хансом Йенсеном или ещё кем-нибудь, сообщает, что к ним придёт посылка для него — отправитель перепутал адрес, он, Ханс Йенсен, просит извинить и отправить посылку на почту до востребования Йенсу Хансену…

— Хансу Йенсену, — поправил Павел.

— Без разницы. Он, естественно, оплатит стоимость пересылки. Время от времени можно зайти за посылкой и ему самому. Там Йенсенов и Хансенов как собак, никто не сообразит, в чем дело. Теперь предположим, здесь перехватили нафаршированное пуховое одеяльце, добрались до одного или двух человек — люди засвидетельствуют, что все отослали до востребования Хансу Йенсену, которого никогда в глаза не видели, и цепочка оборвалась. На почте, положим, запомнили получателя. Сообщат: молодой, кудлатый и бородатый. А уж ежели наденет по этому случаю оранжевое кружевное жабо — и все заметят только жабо, морды не запомнит никто.

— Очень хорошо, — похвалил Донат. — Сам черт его не сыщет.

— У тебя таки преступные наклонности! — уважительно удивилась Баська.

— Таки да, — ядовито подтвердил Мартин. — Лезет наружу доселе скрытый талант. Ума не приложу только, как обо всем сообщить моему приятелю. По телефону выложить?

— Спятил? — возмутилась Баська.

— О-хо-хо, — протянул Павел. — Тут уж лучше сразу дай объявление в газету.

— Письмом, — буркнул Донат.

— Письмом можно, — согласился Мартин. — Хотя лучше бы лично, сомневаюсь, удастся ли мне объяснить всю эту катавасию на чужом языке. Попробую.

— Письмо прочитают, — запротестовала Баська.

— Кто?

— Ну, какой-то ихний контроль. Цензура.

Мартин пожал плечами.

— У меня бездна доказательств, что цензуре плевать на заграничные письма. Корреспонденцией порядочных людей никто не интересуется, а пока что мы сходим за таковых. Телепатия отпадает. Боюсь не справиться. Другие предложения есть?

— А вдруг тебя примут за непорядочного и по ошибке прочитают?

— Постойте, — вмешался Донат. — Бережёного бог бережёт. Никаких рискованных затей, мало ли что может случиться. Письмо надо отправить с каким-нибудь моряком.

— А откуда его взять? Я лично не знаю ни одного.

— В Свиноустье моряков — что муравьёв в муравейнике, — подбодрил Павел.

— Прекрасно! — утешился Мартин. — Сейчас же еду в Свиноустье. Конец ноября, в самый раз… Сказочный отпуск на морском берегу…

— Самая пора для моряков, ты, недотёпа. Летом морякам дел и так хватает, туда специально съезжаются курвочки, чтоб их развлечь, а сейчас они баклуши бьют и любой охотно пойдёт с тобой выпить водки.

— Значит, занять свято место вместо девицы?

— Точно, выпьешь и подружишься с морячком, внушающим доверие. Отдашь письмо, а он бросит его в ящик в любом порту за границей. Твой приятель пусть тебе тоже отпишет через моряка. Насколько помню, Швеция и Норвегия имеют непосредственный выход к морю и матросов у них хоть пруд пруди. На всякий случай давайте не начинать с фатальных ошибок.

— Фатальную ошибку мы уже сделали, хватит. Посчитаем лучше, сколько валюты надо натрясти. У тебя есть какой-нибудь ценник для этих марок или ещё что?

— Есть. — Мартина передёрнуло. — И даже ношу его с собой. Посчитал все. Могу показать.

Он не спеша засунул руку в карман и достал несколько карточек. Кандидаты в преступники с интересом следили за ним, не предчувствуя, какой сюрприз их ждёт. Павел набивал свежим табаком трубку, Баська прихлёбывала остывший чай.

Мартин разложил на столе карточки.

— Всего получается… — Подсчитывал он медлительно, просматривая записки на карточке. — Всего получается… Триста двадцать девять тысяч фунтов на ценам прошлогоднего каталога.

Баська захлебнулась чаем. Павел просыпал на пол весь табак. Донат просто онемел.

— Триста двадцать девять тысяч чего? — спросил он недоверчиво.

— Фунтов.

— Каких фунтов?

— Английских.

— Мать честная, пресвятая богородица!..

Баська закашлялась и перевела дыхание:

— А сколько это их, как их… Инфаркт из-за тебя схвачу. Сколько долларов? Фунтов-то много здесь не награбишь!

— А кто его знает. В этом капиталистическом мире царит такая путаница, что мозги наизнанку. Кажется, в последнее время выходило около полутора долларов на фунт. Это было бы… Сейчас… Четыреста девяносто три тысячи пятьсот долларов.

— Полмиллиона, — простонал Донат.

Павел с табаком и трубкой вылез из-под стола:

— Что-то дороговато. Может, напутал? Где-нибудь лишние нули приплелись?

В хохоте Мартина звучали поистине сатанинские нотки.

— Мы идём на дно из-за так называемых австрийских «Меркуриев» в этих двух чёртовых «Маврикиев». Драгоценный дедушка-коллекционер в своей ненасытной алчности не ограничился одним экземпляром. «Меркуриев» он совокупно имел тринадцать штук, в их числе четыре негашёных, гашёных три, розовых негашёных и со штемпелем тоже по три. Два «Маврикия»… И откуда только подонок выудил этих «Маврикиев»? В общем, всего на круглую сумму — сто тридцать пять тысяч четыреста фунтов.

— Да брось ты эти фунты, от них путаница одна, считай в долларах!

— Не могу. В каталогах-то фунты.

— Значит, все остальное просто чепуховина?

— Да уж. Исключительно чепуховина. Например, Гондурас, две серии авиапочты по двенадцать тысяч, вместе двадцать четыре тысячи фунтов. Однофунтовая покойная королева Виктория, две штуки по тысяче двести пятьдесят…

— Старая дурища… — обиделась Баська.

— Стерва Наполеон десятисантимовый — три штуки по тысяче восемьсот каждая. Король Леопольд Бельгийский коричневый — двести семьдесят пять фунтов, а голубой — триста фунтов. «Молдаванские волы» — более семи тысяч…

— Экая дорогая говядина, — огорчился Павел.

— Учтите, это ещё цены прошлого года, — с человеконенавистническим ехидством продолжал Мартин. — Марки дорожают. Наверняка подлетели в цене. Да и пересчёт, возможно, другой — этого доллара больше приходится на каждый фунт. Ничего не попишешь, наш друг неплохо подзаработал…

— Ладно, — прервал Донат. — Черт с ним. Ты меня слегка ошарашил…

— Ну и что такого, дело ясней некуда. Надо взять шестьсот тысяч, — деловито прервала Баська. — Какая разница — триста или шестьсот.

— Не забудь про двадцать процентов государству, — напомнил Павел.

— Итак, пусть будет восемьсот тысяч!

Мартин взглянул на Баську очень и очень грустно. Павел отобрал у него карточки с записями и с интересом просматривал их. Донат озадаченно качал головой.

— Удастся ли столько содрать?..

Одна Баська оставалась воплощением спокойствия и деловитости.

— А почему бы и нет? Посчитай. Высылать по пять тысяч — уместится в любой дурацкой думке, ой, погодите, надо посчитать…

— Сто восемьдесят, — сказал Мартин.

— Сто восемьдесят посылок. Нет, меньше, эта госказна тут остаётся, шестьсот тысяч, это сколько?

— Сто двадцать…

— Сто двадцать посылок. На четвёртых получается по тридцать штук. А если подушку побольше — и валюты влезет больше. Не все же будем посылать сразу!

— Меня, признаться, беспокоит потенциал валютчиков.

— Если учесть потенциал валютчиков, запросто можно планировать восемь миллионов, а не восемьсот тысяч, — вмешался Мартин.

Обеспокоенный Павел оторвался от записок.

— Сто двадцать разбойных нападений?!

— Какие сто двадцать?! Вы что, офонарели? За кого вы их принимаете?! Что, у нормального валютчика всего пять тысяч? Да пять тысяч у него всегда при себе на разные пустяки.

— В этом есть резон, — неуверенно согласился Донат. — Судя по тому, что я слышал, у всякого приличного субъекта с чёрного рынка имеется самое меньшее пятьдесят тысяч. Иначе с ним и разговаривать не станут.

— Точно, — подтвердил Мартин. — С такой мелюзгой…

— Минутку, — прервал Павел. — Стойте. А скупщиков краденого?

— Скупщиков краденого? Почему бы нет?

— У них бывают разные разности. Золото, бриллианты… Тоже берём?

— Ты что, очумел? Куда с этим добром деваться? Начнёшь приторговывать, с ходу сцапают. Никаких бриллиантов, исключено!

— Главное — чёткость и никаких накладок, — подытожил Донат. — Наличные доллары, и по башке не бить, телесных увечий не причиняем…

— И умственных тоже, — вставил Мартин.

— Контингент: бандиты, воры, аферисты всякое жульё высокого пошиба. Ничего не поделаешь, пускай платят за своих собратьев!

— Сначала надо бы наметить клиентов…

Таким-то вот образом и составилась шайка, участники которой не видели другого выхода, кроме криминального, дабы исполнить свой святой долг. Вообще говоря, их чувства были несколько разнородны. Баська всю затею считала новой и любопытной игрой, пришибленный Мартин, увидев где-то впереди бледный луч надежды на возвращение коллекции и чести, намеренно ослеп и оглох на все остальное. Донат, угрызаемый совестью, настроился на беспощадную борьбу за справедливость. Павел, совершенно сбитый с толку, принял участие в благородной авантюре просто из солидарности. Ему и в голову не пришло, что, будучи единственным невиновным, он мог бы спокойно умыть руки.

Отбор первых жертв не представлял трудностей. Каждый хотя бы краем уха слышал о каком-нибудь аферисте или подпольном бизнесмене, а Баськина память была буквально набита такими сведениями, поскольку водители и механики авторемонтных мастерских знали всю эту братию как свои пять пальцев. В первую голову выбрали двух молодцов, из которых один успешно и ловко обкрадывал государство, а другой специализировался на контрабанде. Один жил в Плацувке, второй — в Фаленице. И оба пользовались почти безупречной репутацией.

Распорядок жизни и нравы жителя Фаленицы уже через неделю Баська знала в подробностях — до Фаленицы на автобусе рукой подать. На первом же военном совете она изложила ситуацию во всех подробностях:

— У него на верхнем этаже что-то этакое стоит между окнами. Надо лезть ночью, днём по дому шастает какая-то старая ведьма. В комнате на первом этаже он улаживает свои дела, там стоит письменный стол; вечером всю выручку уносит наверх и прячет в этой мебели между окнами. Внизу все окна зарешечены, а наверху окно в ванной часто оставляют открытым, надо влезть по лестнице.

— Циркача, что ли, приглашать? — съязвил Павел.

— Да? По какой-то паршивой лестнице не влезешь? Циркачей ему подавай!

— Откуда ты знаешь насчёт мебели между окнами? — подозрительно осведомился Мартин.

— Разглядела в бинокль. Они редко занавешивают окна, ведь по соседству почти никого нет. Я все видела в бинокль: к нему постоянно приходят разные сомнительные типы.

— Вот здорово. В случае чего подумают на них…

— Собака безобидная, — продолжала Баська. — Жрёт что угодно из чужих рук. Видно, эти свиньи её впроголодь держат. Надо снотворное в кусок мяса, и собака не помеха. Меня уже узнает.

— Ладно, для собаки кусок мяса — и порядок, а люди?

— Что — люди?

— Им тоже кусок мяса с таблеткой?

— Черт его знает… Подумать надо…

— Взять какую-нибудь штуку в руки и орать: «Молчать, иначе стреляю»?.. — неуверенно предложил Павел.

— Не знаю… Может, и стоит…

— Рискованно, — рассудил Мартин. — Нарвёшься ещё на парня, у которого котелок логически варит. Если орёшь «Молчать», дураку ясно, не будешь стрелять. Стрельба — занятие шумное.