 |
|
Популярные авторы:: Борхес Хорхе Луис :: Чехов Антон Павлович :: Толстой Лев Николаевич :: Азимов Айзек :: Раззаков Федор :: Горький Максим :: Лондон Джек :: Сименон Жорж :: Твен Марк :: Андреев Леонид Николаевич Популярные книги:: Память, говори (пер. С. Ильин) :: Сверхвозможности человека :: Справочник по реестру Windows XP :: True Names :: Бурый волк :: Отречение :: Выбор Наместницы :: Тень стройной женщины :: 64 килобайта о Фидо :: По ту сторону любви |
Спросите Ривса (№2) - Загадочный джентльменModernLib.Net / Исторические любовные романы / Хокинс Карен / Загадочный джентльмен - Чтение (стр. 8)
И что же ему теперь делать? Дверь лондонского дома Рочестеров распахнулась, едва лишь Кристиан поднялся на первую ступеньку парадной лестницы. – Вот и вы наконец, милорд! – воскликнул Ривс, принимая у хозяина сюртук и передавая его на руки подбежавшему лакею. – Когда вы прошлой ночью не вернулись, мы уже решили, не забыли ли вы дорогу домой. Я собирался выслать отряд на ваши поиски. – Если когда-нибудь надумаете это сделать, пусть они прихватят с собой бутылку моего любимого бренди. – Кристиан вошел в библиотеку. – Только с ее помощью они смогут убедить меня вернуться. – Запомню, – невозмутимо пообещал Ривс, следуя по пятам за Кристианом. – Прибыл мастер Уильям. Кристиан остановился. – И где же он? – На кухне. Доедает второй котел капустного супа. Всю ночь провел верхом, но отказывается лечь спать. Я предложил было ему переодеться, но он не желает ничего делать, пока не переговорит с вами. – Пусть придет сюда. – Я уже взял на себя смелость послать за ним, милорд. Дверь распахнулась. Вошел лакей с подносом. Ривс воскликнул с видимым удовольствием: – Вот и ваш чай! – Я не просил чаю. Дворецкий взял поднос и кивком отослал лакея прочь. Поставил поднос на столик возле кресла хозяина. – Знаю, вы не просили чаю, милорд, однако я подумал, чай оживит вас после столь затянувшегося вечера. Соблазнять невинных дев – занятие утомительное. Брови Кристиана поползли вверх. – Вы снова об этом? – А разве я ошибаюсь? Или вы не встречались с леди Элизабет? – Возможно. – Ясно. Осмелюсь предположить, что вы вели себя, как подобает джентльмену. Кристиан со злостью взглянул на дворецкого: – Я не люблю чай. Ривс отставил чашку, налитую до половины. – Значит, вы не будете пить чай, милорд? – Нет! – Какая жалость. А я-то надеялся, это хоть немного вас взбодрит. Мастер Уильям, кажется, привез целый ворох новостей. Вам нужно восстановить ясность рассудка. Он протянул Кристиану дымящуюся чашку. Тот неохотно взял ее, подозрительно принюхался к содержимому и сделал маленький глоток. Недовольно скривился: – А сахар? – Разумеется, милорд. Кристиан вернул чашку на поднос. – Три ложки. Ривс медлил. Кристиан нетерпеливо крикнул: – Да, черт возьми! Я сказал – три. – На одну чашечку? – Или вы кладете сахар мне в чай, или я не стану его пить, – с недовольной миной Ривс насыпал сахар. – Вы положили две. Добавьте еще одну. Ривс грустно вздохнул, подчиняясь. – Предаетесь излишествам? – Именно, когда могу себе позволить, Ривс. – Кристиан сделал осторожный глоток. На сей раз вкус напитка показался намного лучше – насыщенным и сладким. Такой чай можно пить. Послышался легкий стук в дверь, и лакей возвестил о приходе Уилли. На пороге возникла высокая фигура, облаченная в длинный черный плащ и черные сапоги из грубой кожи. Рыжие волосы шотландца были зачесаны назад и заплетены в косицу, лицо покрывала многодневная щетина. Выглядел он усталым, но довольным. В сердце Кристиана забилась новая надежда. Уилли занес ногу над ковром. – Стой, – приказал Ривс. Уильям опустил ногу в заляпанном грязью сапоге назад на порог библиотеки и уставился на дворецкого: – Чего тебе, старый брюзга? Ривс взял салфетку с подноса и расстелил ее на ковре, в шаге от порога. – Становитесь сюда, мастер Уилли, но, умоляю, ни шагу в сторону. – Мне что, стоять на салфетке? Еще чего. – Тогда вам самому придется сообщить экономке, что все ковры нужно чистить снова. Ее хватит удар. Шотландец скорчил гримасу, не решаясь протестовать. Сапоги-то были в грязи! С видимым неудовольствием он сделал шаг вперед. Огромные ножищи наступили на крошечный кусочек льна, и на мгновение показалось, что шотландец вот-вот упадет, не сумев удержать огромное тело в равновесии на столь малом пятачке. Но он скрестил руки на широкой груди, качнулся на каблуках и чудесным образом обрел устойчивость, не сойдя с салфетки ни на дюйм. – Все равно, что в гостях у моей бабки, – проворчал шотландец. – Вечно она развешивает одеяла на креслах, чтобы никто их не замарал. В конце концов начинаешь думать, что живешь в доме с привидениями. Кристиан вопросительно вскинул бровь: – Что ты узнал? Разыскал священника? Лицо Уилли прояснилось, голубые глаза засияли. – У меня письмо от него. Кристиан подался вперед. – Да. Я не смог побеседовать с ним сам – оказалось, он болен, совсем плох. Похоже, ему не протянуть и недели. Пришлось вызвать его дочь и задать ей ваши вопросы. Она сказала, что отец ответил на них в этом вот письме. – Уилли расстегнул кожаный жилет и вытащил маленький запечатанный листок из внутреннего кармана. Ривс взял у него письмо, чтобы вручить хозяину. Кристиан смотрел на аккуратно сложенный листок бумаги, хрусткий по краям. Сейчас он узнает ответы на все вопросы. Его руки слегка дрожали, когда он открывал письмо. Мой дорогой лорд Уэстервилл! Не могу выразить, как я счастлив получить запрос относительно Вашей матушки, Мэри Маргарет. Я знал ее, когда она еще была юной девушкой. Ее семья посещала церковь, где я совершал свой духовный труд, готовясь принять сан прелата. Редко доводилось мне встречать людей, столь щедрых и отзывчивых, какой она была. Вот почему много лет спустя, узнав, что она в заточении, я навестил ее. Я знал, что ее заключили в тюрьму напрасно. Убежден в этом и поныне. Я успел посетить ее несколько раз, прежде чем она умерла. Вы спрашиваете, не заметил пи я каких-либо странностей, поразивших меня. Должен ответить утвердительно. Кое-что приходит на ум, когда я размышляю об этом. В последний визит к Вашей матушке я заметил возле тюрьмы карету с пурпурно-золотым плюмажем… Кристиан взглянул на Ривса: – Какие цвета у дома Мессингейлов? Ривс задумался. – Кажется, пурпурный и кремовый, хотя… – Он сдвинул брови, – Может быть, не кремовый, а золотой. – Точно, – согласился Уилли. – Я частенько следил за их каретами, так что знаю. Кристиан кивнул, вновь принимаясь за чтение. Но я не могу утверждать что-то с уверенностью. Сожалею, т мне не довелось увидеть того, кто приезжал в этой карете, так как мне надлежало посетить еще нескольких узников, прежде чем пойти к Вашей матушке. К тому времени как я наконец добрался до ее камеры, не было ни кареты, ни посетителя. Ваша мать была тогда больна и, по-видимому, расстроена, что меня весьма опечалило. Я спросил у нее, что произошло, но она страдала горячкой, ее речь временами становилась бессвязной, и она не отвечала напрямую. Я сделал все, что мог, чтобы ей было удобнее, укрыл привезенным с собой одеялом. Она сбрасывала его, заявляя, что должна встать. Сказала, что уплатила своему врагу, отдав ему последнее, что было у нее ценного, – ее знаменитое сапфировое ожерелье. Ваша матушка надеялась, что этот человек – кем бы он ни был – отзовет свое обвинение против нее. Однако что-то пошло вразрез с ее планом. Ожерелье было отдано, а обвинение осталось в силе. Ваша мать попросила доставить еще одно, последнее письмо. Она вручила мне послание, я сунул его в карман и посидел с ней еще несколько минут. Когда я уходил, оно схватила меня за руку, умоляя разыскать Вас и Вашего брата. Она часто вспоминала Вас обоих, Вы были ее главной заботой. Кристиан заметил, что тискает письмо так, словно готов его разорвать. Он слегка расслабился и разгладил смятую бумагу. Внутри у него все кипело: мать спрашивала о них с Тристаном! Хотела их разыскать. Разумеется, к тому времени их с братом вынудили покинуть дом из-за долгов. Мать не узнала бы этого. Кристиан продолжал читать. Позже, по дороге домой из тюрьмы, я взглянул на записку. К моему удивлению, она оказалась адресованной в резиденцию герцога Мессингейла. Получателем значился некий Синклер. Я доставил письмо по адресу, как и просила Ваша матушка. Мне показалось странным, что дворецкий не удивился странному адресу. Он взял письмо, поблагодарил меня и проводил к выходу. Днем позже Ваша матушка скончалась. Жаль, что я не располагаю больше никакими сведениями. Вы просите доказательств; все, что я могу посоветовать, – найдите ожерелье, и Вы поймете, кто виновник ее несчастий. Она была доброй и набожной женщиной, и я уверен, в конце концов ей открылся путь истины, как, несомненно, откроется и Вам. Благослови Вас Бог, сын мой. Отец Джошуа Дарем. Кристиан сложил письмо. Синклер! Опять это имя. Может быть, псевдоним герцога? Кристиан глубоко вздохнул. Голос Ривса прорезал мертвую тишину: – Милорд? Кристиан тщетно пытался вернуться к действительности. Значит, мать не была совсем одна в последние дни жизни. Ее разыскал отец Дарем и, как мог, облегчил ей страдания. Кристиан и не подозревал, какую ношу с его души снимет эта новость. Голос Ривса достиг его сознания, пробившись сквозь плотную завесу воспоминаний. – Его сиятельству нужно выпить еще чаю. Уилли хмыкнул: – От бренди толку было бы больше. Кристиан сложил письмо и бросил его на стол. – Никакого чаю. И бренди тоже. Ривс поклонился: – Простите мое любопытство, но… вы узнали что хотели? – Да. – Кристиан задумчиво смотрел на сложенный листок бумаги на столе. – Где-то в доме герцога Мессингейла спрятано ожерелье, принадлежащее моей матери. Если мне удастся найти его, я получу доказательство причастности герцога к лживому доносу. Уилли почесал ухо. – Что за ожерелье? Кристиан опять посмотрел на письмо, и его сердце сжалось от тоски. – Не знаю. Священник пишет – довольно известное ожерелье. Ривс кивнул: – А, сапфировое! Кристиан воззрился на дворецкого. – Так вы его знаете? – Ваш батюшка подарил сапфировое ожерелье вашей матушке в тот самый день, когда вы с братом появились на свет. Оно поражало глаз – камни были вставлены в серебряную оправу исключительно тонкой работы. Изысканная вещь, ничего подобного мне больше видеть не доводилось. – А не могли бы вы изобразить его на листе бумаги? Мне нужно знать, как оно выглядело. – У меня есть предложение получше. Вы можете увидеть ожерелье на портрете вашей матери, что висит в загородном доме покойного герцога, всего в двух часах езды верхом от Лондона. Какая насмешка судьбы! Кристиан изобличит предателя матери с помощью портрета, заказанного отцом. Словно отец протягивал руку помощи из могилы. Кристиан покачал головой, отгоняя вздорную мысль. Он верил лишь в то, что мог видеть своими глазами. Как же иначе?! Он взглянул на Ривса. – Отлично! Час на сборы, и в путь. Вернемся сегодня же вечером. А потом… – Кристиан кивнул, словно подтверждая ход своих мыслей. – Потом я непременно должен проникнуть в дом герцога Мессингейма. Теперь это просто необходимо! – А нельзя ли по-простому, взять да и приехать к герцогу с визитом? – услужливо подсказал Уилли. – Он никого не принимает. Вот почему мне так необходимо завоевать расположение его внучки. Только она да еще ее мачеха имеют к нему доступ. Мачеха почти такая же затворница, что и сам герцог. Она никуда не выходит без сопровождения некоего лорда Беннингтона. – Что ж, тогда делать нечего, – примирительно ответил Уилли. – Будем действовать через внучку. – Я уже попытался. Дело только осложнилось. – Кристиан потер подбородок. Нужно надеяться, он справится и без Элизабет. Однако с ее помощью было бы куда как легче! Неужели он просто ищет предлог, чтобы снова попытаться наладить с ней отношения? Кристиан нахмурился. Сегодняшняя встреча разожгла его желание видеться с ней, даже при том, что она ясно выразилась: никаких встреч наедине! Будет трудно найти возможность разговора с глазу на глаз, но, надо думать, он справится. Беда в другом. Сможет ли он достаточно сблизиться с ней, чтобы получить приглашение в Мессингейл-Хаус, несмотря на возникшие у нее подозрения? Кристиану вспомнилась улыбка, застывшая на ее губах, когда она уходила из музея. Он вздохнул: – Неизвестно, смогу ли я завоевать доверие леди Элизабет. – Почему же? – подозрительно спросил Ривс. – Что произошло между вами и леди Элизабет сегодня утром? Кристиан пожал плечами: – В данный момент она просто не желает иметь со мной ничего общего. – Откуда вам известно? – Она поняла, что меня интересует ее дед, а вовсе не она сама. – Кристиан рубанул воздух ладонью. – Боже правый! – воскликнул Ривс с довольным видом. – Какая проницательная молодая леди! – Женщины, – с отвращением произнес Уилли. – От них только несчастья. Кристиан вскочил. Неожиданная мысль захватила его. Кажется, он знает, как сделать Элизабет своей помощнпцей. – Я не окончательно отказался от мысли подружиться с леди Элизабет. Так или иначе, она мне поможет. – Иначе – это как? – поинтересовался Ривс. – Прекрасная леди Элизабет имеет причину остерегаться моего неудовольствия, ведь я знаю ее тайну! – Кристиан впервые за вечер улыбнулся. – Вам известно, что голосок у нее чисто музыка, журчит, как ручеек в летний полдень? – Ну, если это ее тайна, то понятно, отчего ей вас бояться, – сухо заметил Ривс. – Да, но ей не хотелось бы, чтобы об этом узнали другие. Заикание поражает ее исключительно на публике. Так она защищается от назойливого внимания поклонников. – Если леди Элизабет догадалась, что вы хотите ею воспользоваться, не лучше ли просто сказать правду и попросить помощи? – Вот те на! – воскликнул Уилли. – Я думал, ты на нашей стороне. – Так и есть, – спокойно возразил Ривс. – Просто бывают случаи, когда честность – лучший способ достигнуть цели. Кристиан помотал головой: – Вы хотите, чтобы я рассказал леди Элизабет, что ее любимый дедушка виноват в смерти моей матери? – Именно, милорд. Полагаю, она захочет помочь установить истину только для того, чтобы доказать, что вы ошибаетесь. – Запомню ваш совет на случай, когда не останется ничего другого. – Кристиан сунул письмо в карман. – Пока что у меня есть другие идеи. Уилли, прочь с ковра. Мыться и спать. Возможно, ты мне скоро понадобишься. Ривс, пусть принесут горячей воды ко мне в комнату. Приму ванну, и отправимся смотреть портрет. Нужно знать, как выглядело это знаменитое ожерелье, чтобы не вышло ошибки. – Очень хорошо, милорд. – Ривс наблюдал, как Уилли спрыгивает с салфетки, как огромная неуклюжая жаба. Салфетка и ковер вокруг нее были заляпаны грязью. – По-видимому, нам всем предстоит хлопотливый денек. Глава 9 Если дело идет не так, как задумано, отложите его, займитесь пока чем-нибудь другим. Вы можете вернуться к начатому позже, на свежую голову. Терпение и труд все перетрут. Беатрис отставила чайную чашку, громко стукнув донышком о блюдце. – Все, что я сейчас тебе сказала, – совершеннейшая чушь. Бет захлопала ресницами. – Ты ведь ни слова не слышала, не так ли? – объявила Беатрис тоном судьи. Действительно, Бет пропустила мимо ушей все, что говорила подруга. Из головы никак не шло вчерашнее свидание с Уэстервиллом. С тех пор как они расстались, Бет не покидало чувство, словно война только началась, хотя она и выиграла первую схватку. Она правильно поступила, заявив ему, что никогда не станет видеться с ним. Слишком уж явно он подбирается к дедушке. Беда в другом – ей все равно небезразличен этот мужчина. По правде говоря, ее интерес к нему только усилился. Бет вздохнула: – Прости, Беатрис. Я иногда бываю очень рассеянна. Дедушка не раз бранил меня за это. Беатрис принялась яростно намазывать хлеб маслом. – Ты могла не слушать меня, когда мы пили чай. Но теперь, будь добра, прояви внимание. Я собираюсь сказать кое-что действительно важное. Гарри взглянул на нее поверх утренней газеты: – Ты говорила о шляпках. Щеки Беатрис вспыхнули. – Шляпки имеют большое значение. Он вскинул брови: – Почему? Беатрис лишь раскрыла рот, не зная, что ответить. Задумчиво сдвинула брови, хмуря лоб. Вдруг она так и подскочила на стуле: – Потому что без них мы бы покрылись ужасными веснушками. Бет хихикнула, а Гарри хмыкнул. Это был красивый мужчина, начисто лишенный светских замашек своей жены. Он был вполне счастлив, если мог посидеть дома с толстой книгой в руках, съездить в клуб или на заседание одного из многочисленных научных обществ, членом которых состоял. Они такие разные, тоскливо думала Бет, и все-таки любят друг друга. Ей нравилось видеть их вместе. Беатрис перегнулась через стол и дернула уголок газеты, надув губы в гримаске притворного гнева: – Гарри, если тебе хочется что-то сказать, так говори, а не фыркай, как верблюд, прячась за газетой. Голубые глаза, которые казались огромными сквозь линзы сидящих на носу очков в тонкой металлической оправе, недоуменно заморгали в ответ на выпад жены. Затем Гарри послушно отложил газету на стол. – Любимая, несправедливо упрекать Бет в невнимании, если ты уже час битый без всякого толку трещишь про шляпки. Я бы тоже долго не выдержал. Беатрис бросила на мужа сердитый взгляд, а затем повернулась к Бет: – Я спрашивала, не хочешь ли ты взглянуть на ту чудесную шляпку, что я видела вчера на Бонд-стрит? На ней голубые цветы и серебряные колокольчики. Смотрится восхитительно итак подходит к твоим обычным тонам. Так я подумала, если тебе интересно, не поехать ли… – Вот, пожалуйста! – Гарри засмеялся. – Опять понеслась неведомо куда. Ты доказала, что я прав. Благодарю! Беатрис вышла из себя: – Бет, полюбуйся! С кем приходится мне жить бок о бок! Какую грубость я вынуждена терпеть! Каким нападкам подвергаюсь! Я совсем запуталась. Ехать мне или остаться дома? Гарри ухмыльнулся и снова взялся за газету. – Поступай как знаешь, дорогая. – Я просто места себе не нахожу. Осталось только одно средство исцеления! – Бет, – Гарри подал голос из-за газеты, – умоляю, поезжай с моей бедняжкой жейой на Бонд-стрит. Она зачахнет с тоски, если сию же минуту не растрясет как следует мой и без того уже истощившийся кошелек. – С удовольствием! – Бет встала. – Пойду возьму сумочку. – Чудесно! – заявила Беатрис, улыбаясь кузине. Я прикажу заложить карету, а потом объясню Гарри, в какое чудовище он превратился. Через десять минут встретимся в холле. Бет кивнула Гарри на прощание и направилась к себе. Она быстро переоделась, подхватила ридикюль и накидку в зеленую полоску – точь-в-точь в цвет листочков, вышитых на туфельках. Она задержалась на минуту в холле, чтобы полюбоваться утренним платьем из белого муслина. На плече красовался розово-зеленый букетик цветов. Платье было перехвачено широкой зеленой лентой прямо под грудью, а юбки изяшно очерчивали бедра, спускаясь летящей волной до самого пола. Вырез, обманчиво простого кроя, взлетал к маленьким рукавчикам, которые делали линию плеча просто совершенной. – Любуешься платьем? Бет весело покружилась на месте. Беатрис стояла прямо за ее спиной, голубые глаза лукаво блестели. – Что? – сказала Бет, и ее щеки запылали. – Платье? Да ничего особенного. – Ох, только мне не говори! Ты меня плохо знаешь. Остается лишь гадать, кого ты мечтаешь встретить по дороге на Бонд-стрит. Неужели Уэстервилла? – Какое мне дело, понравится ли Уэстервиллу это платье, да и любое другое, впрочем, тоже?.. – Разумеется, никакого! Между прочим, я разузнала о нашем друге кое-что интересное! – Отлично. – Бет старалась избегать встречаться взглядом с Беатрис. Она понимала, что вопросы задавать не следует. Чем меньше будет она знать о виконте, тем лучше. – Неужели не интересно, что я выведала? – Нет. Не очень. – Бет извлекла из ридикюля перчатки и стала их натягивать. – Поедем, наконец? Должна же я взглянуть на шляпку, которую ты так расхваливала. Брови Беатрис поползли вверх. – Бет, ты должна сгорать от любопытства! – А мне это все равно. Ну, едем мы по магазинам? Мне нужно подобрать пару туфель к новому бальному платью, что дедушка прислал на той неделе. Беатрис осмотрела подругу с ног до головы. – А, понятно. Ты расстроилась из-за Уэстервилла. – Ничего подобного. – Да! С чего бы вдруг тебе расхотелось слушать сплетни о виконте? Разве что ты на него разозлилась. А это значит, кстати, что вы виделись, после того как мы разговаривали с ним в последний раз. Бет обрадовалась, заслышав шум подъезжающего экипажа. – Вот и твой кабриолет. Ты готова? – Бет, я хочу знать, что случилось. Он сказал тебе гадость? Был груб? Сделал непристойное предложение? Он не… – Глаза Беатрис расширились. – Может, он тебя поцеловал? – Нет! – отрезала Элизабет, не забывая, что в дверях терпеливо дожидается лакей. Она схватила кузину за руку и потащила ее к открытой двери. – Идем же! Поговорим по дороге! – Да. – Беатрис нисколько не смутилась. Сжав руку Бет, она понеслась к ожидающей карете. Едва успели они тронуться в путь, как Беатрис заглянула Бет в лицо. – Итак. Расскажи мне все. Почему ты рассердилась на Уэстервилла? Вот досада. Неужели Беатрис не отстанет? Бет стиснула зубы. – Я уже говорила, вовсе я не расстроилась и не рассердилась на этого Уэстервилла. Я только… Ну ладно, лучше сообщи, что ты узнала. Беатрис вздохнула: – Скрытная ты! Удивляюсь, почему не замечала этого раньше. – Она придвинулась ближе к подруге. – Когда я начала наводить справки о нашем друге виконте, на меня только изумленно смотрели, но никто ничего не знал. Ходили слухи – все как обычно. Будто у него роман с миссис Эдлсуорт, что неудивительно. Любой молодой человек, недавно прибывший в Лондон, обязательно попадает в ее сети. В дверях ее дома столпотворение не хуже, чем наТауэрском мосту в разгар дня! Эту женщину стоит объявить национальным достоянием, а на ее двери повесить табличку: «Вот дом Луизы Эдлсуорт, самой прославленной женщины в Лондоне!» Я бы заплатила, чтобы собственными глазами увидеть такое, да и другие женщины тоже. – Беатрис! Кузина захлопала глазами. – В чем дело? – Что ты узнала про виконта, кроме, разумеется, того, что у него связь с Луизой Эдлсуорт? Беатрис радостно захлопала в ладоши. – В городе гуляют самые странные слухи… – Да, да! Ты говорила, люди шепчутся – он был разбойником с большой дороги. Сама я в это не верю, но… – О, да про него много чего рассказывают. Кажется, в течение многих лет о нем не было ни слуху ни духу. По общему мнению, – Беатрис понизила голос, – он занимался чем-то незаконным. – Меня это не удивило бы. – И меня тоже! – Кузина картинно поежилась. – От него исходит ощущение опасности. Леди Чадроу чуть не сошла с ума от зависти, когда я рассказала, что виконт катался с нами в моем новом кабриолете. – Беатрис счастливо вздохнула. – А леди Тимпкинсон просто позеленела, когда узнала… – Не сомневаюсь, что тобой все восхищались. Что нового ты услышала про Уэстервилла? – Ну, говорят, что он проворачивает крупные дела по части контрабанды на побережье Франции. Другие шепчут, что его содержит любовница – итальянская графиня. – Глупость какая-то, – надменно сказала Бет, в душе сознавая, что виконту вполне подходят оба эти занятия. Казалось, не боится он ни черта, ни Бога и обожает риск. Бет нахмурилась. Но каков он на самом деле? Этот человек – просто средоточие тайн. Все, что она знала наверняка, – одним-единственным поцелуем он способен расплавить ее кости. Нет, не все. По каким-то причинам виконт очень интересуется дедушкой. А еще он остроумен, у него отличное чувство юмора. А когда он улыбается, его глаза так мило прищуриваются. Губы у него твердые и… – Бет? Снова витаешь неведомо где. За последние три ми нуты я сказала не меньше трех очень важных вещей. А ты не слушаешь! – Прости. – Бет стало стыдно. – Так что же я пропустила? – По словам леди Джерси, Уэстервилл просил позволения поговорить с ней с глазу на глаз о его матери. – Его матери? – Именно. Я не знаю всего, разумеется, но леди Джерси думает, что Уэстервилл хочет выяснить что-то касательно своего прошлого. Бет уставилась на собственные руки в перчатках, судорожно сжатые на коленях. Уэстервилл говорил вчера, что хочет найти правду. В чем же эта правда? Может, он хочет восстановить справедливость в отношении матери? Беатрис поджала губы. – Пожалуй, я бы предпочла историю про итальянскую графиню, хотя на роль разбойника он тоже очень подходит. И он любит одеваться в черное. – Как любой уважающий себя разбойник, – сухо сказала Бет. – Беатрис, ничего другого ты не узнала? Чего-нибудь действительно важного? – Ну, он одевается в черное, божественно танцует. Леди Хемплуэйт заявила, что влюблена в него. Мисс Люсинда Гарнер уже сообщила отцу – вот старый жирный боров! – что она выйдет замуж только за Уэстервилла и ни за кого другого. Слышать, что у него так много воздыхательниц! – Да-да! Можно продолжать до бесконечности. Леди Хемплуэйт и миссис Эдлсуорт, мисс София Лонгбридж и Джулия Карслоу – куча поклонниц! – Девица Карслоу? Это такая зубастая? Ну, не знаю… Беатрис, проще перечислить дам, которые не влюблены в него. Беатрис поджала губы. – В этом списке только одна дама. Ты. – Просто ты не знаешь его, как я. Иначе он не казался бы тебе столь обворожительным. Беатрис сделала большие глаза: – Бет, насколько хорошо вы с ним знакомы? Бет разглаживала ленту на сумочке. – А что, если я разговаривала с ним уже после прогулки в кабриолете? – Так я и знала! – Ничего серьезного. Мы столкнулись в Британском музее. – Когда? – Вчера. Глаза Беатрис подозрительно сощурились. – Ты была одна? – Нет! Конечно, нет. Вокруг было полно народу. Я стояла возле витрины, болтала с одной дамой. Там была выставка вееров. И вдруг откуда ни возьмись… – Ясно. Долго вы разговаривали? Бет почувствовала, как ее щеки запылали. Оставалось лишь надеяться, что Беатрис ничего не заметит. – Недолго, совсем недолго. Он… он понял, что я не заикаюсь. – Слава Богу! – воскликнула Беатрис. Бет нахмурилась: – А разве это хорошо? – Для меня – да, – честно ответила кузина. – Чем скорее ты перестанешь заикаться, тем лучше. Очень утомительно для тех, кому приходится с тобой разговаривать. – Я перестану это делать, как только разбегутся все поклонники. – Знаю, знаю. Я не виню тебя в том, что ты заикаешься. Выставить девушку на ярмарке невест – отлично, если ей семнадцать. Но ты много старше и опытнее, и для тебя это должно быть просто унизительно. Твоему дедушке следовало бы устроить несколько тихих домашних вечеринок в Мессингейл-Хаусе. Такие вечеринки сейчас – гвоздь сезона. Может, подсказать ему эту мысль в следующий раз, когда мы с ним увидимся? Уверена, он… – Нет, Беатрис, пожалуйста, не надо. Мессингейл-Хаус – мой дом. Там тишина и покой. Во что превратится этот мирный уголок, если его наводнят несносные искатели моей руки? Они вытопчут прекрасные клумбы, зальют вином ковры и не оставят меня ни на минуту в покое. Беатрис взглянула на нее с некоторым удивлением: – Бет, а ты вообще когда-нибудь собираешься выходить замуж? – Ну конечно. Только… это должен быть кто-то особенный. – А среди твоих поклонников такого нет? Как насчет виконта? Кажется, он произвел на тебя впечатление. Я уж начала беспокоиться, как бы ты не бросилась вперед, очертя голову. Не затеяла бы переписку или, чего доброго, не отправилась к нему на свидание наедине. И то и другое непременно навлечет на тебя гнев деда. Но разумеется, – Беатрис бросила на кузину хитрый взгляд, – если он не сочтет виконта подходящей партией. – Ты же говоришь, ходят слухи, уж не разбойник ли он? – Был разбойником. Или контрабандистом, это смотря кого спросить. Но сейчас он принадлежит к сливкам общества. Все от него без ума. Бет, я просто поражена, его наперебой приглашают в лучшие дома. – А я не удивляюсь. Он мнит себя чародеем-соблазнителем. – Но манеры его безупречны. Я слышала, он может получить состояние при непременном условии – никаких скандалов! Теперь, поразмыслив немного, я начинаю понимать, на какую дорожку могло толкнуть его отчаяние, прежде чем он стал наследником. Даже думать боюсь, что было бы со мной, останься я одна на произвол судьбы в возрасте десяти лет. Бет вскинула брови: – На произвол судьбы? – Его мать обвинили в предательстве и бросили в тюрьму. Впоследствии обвинение признали ложным. Но мальчик остался один-одинешенек. Он и его брат Тристан, который теперь новый герцог Рочестер. Бет кусала губы. Ей вспомнилось, какое было у Уэстервилла лицо, когда она заговорила о его прошлом. Оно таило какую-то мрачную и печальную тайну. Бет встревожилась: не слишком ли она поспешила, отвергнув виконта? Может быть, он просто нуждался в сочувствии? Ну нет. Не может она позволить жалости взять верх над разумом. Она была права, когда решила избегать его общества. С ее стороны это просто самозащита. Слишком уж Уэстервилл красив и привлекателен. Нельзя позволить ему играть ее сердцем, тем более что он сам признался, что преследует ее вовсе не потому, что влюблен. Его побуждения по-прежнему неизвестны и к ней прямого отношения не имеют. Тут она была уверена. 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16 |
|||||||||