- Вновь служебные дела?
      - Да. Настали трудные времена.
      - И надолго вы уезжаете?
      - Надеюсь, что нет. Вскоре я начну приготовления к тому, чтобы вы с Анжелет приехали ко мне в Уайтхолл. Я думаю, вам это доставит удовольствие. Здесь, пожалуй, слишком скучно для вас.
      - Я.., я счастлива здесь, - был мой ответ. Голос у меня слегка дрожал. Я не могла понять Ричарда. Выражение его лица было совершенно бесстрастным. Это был абсолютно другой человек - не тот, с которым совсем недавно я разделяла ложе.
      "Он так ничего и не понял", - сказала я себе, и мне стало даже дурно от чувства разочарования. Неужели он решил, что Анжелет совершенно неожиданно изменилась? Интересно, а что он подумал, когда она покинула спальню, не проронив ни слова? Наверное, он объяснил это тем, что она проснулась от зубной боли и тихонько выскользнула из комнаты, чтобы принять порцию снадобья, приготовленного миссис Черри. Это выглядело вполне вероятным. Я была уверена в том, что он не смог бы вести себя столь бесстрастно, если бы у него возникло хотя бы малейшее подозрение. И все-таки... Может ли быть иное объяснение? Неужели я ошибаюсь? Неужели Анжелет вводит меня в заблуждение? Но зачем бы ей это делать? Нет, я достаточно хорошо разбиралась в этих вопросах и достаточно хорошо знала свою сестру, чтобы быть уверенной в том, что она холодна и лишена страстности. Так как же он мог поверить в то, что женщина способна настолько измениться за один день? И почему он хочет оставить ее и уехать в Уайтхолл? Разве не логичнее было бы взять ее с собой?
      Ричард оставался загадкой, и я понимала его сейчас ничуть не больше, чем до того, как стала его любовницей.
      - Так вы говорите, Анжелет спит? - спросил он.
      - Да. Это результат действия лекарства.
      - В таком случае, не стоит ее беспокоить. Вы не откажетесь сообщить ей о том, что меня вызвали в Лондон?
      - Конечно, я скажу ей. Он встал и поклонился.
      - А теперь я вынужден просить у вас прощения. Мне еще нужно подготовиться к отъезду;
      Я с тревогой смотрела ему вслед. После полного страсти ночного приключения наступила неожиданная развязка.
      ***
      К тому времени как Анжелет проснулась, ее муж уже уехал. Я вошла в комнату сестры. Она взглянула на меня сонным непонимающим взглядом.
      - Ну и долго же ты проспала! - воскликнула я. - Лекарство миссис Черри явно действует слишком сильно. А как твоя зубная боль?
      - Все прошло.
      - Это сон так благоприятно подействовал на тебя. Он всегда подкрепляет. Кстати, Ричард уехал.
      - О... В Уайтхолл?
      - Да, я разговаривала с ним за завтраком Он решил не беспокоить тебя и просил передать наилучшие пожелания.
      - И долго он будет отсутствовать?
      - Этого он сам не знает. Он говорил, что собирается подготовить наш переезд в Уайтхолл.
      Она села в постели. Выглядела она отдохнувшей и совсем юной. Я заметила, что флюс пропал.
      - Конечно, нам следует это сделать, - согласилась она - Я хочу найти для тебя мужа.
      - В тебе заговорила матрона, - сказала я. - Кстати, ты настолько довольна своими матримониальными делами, что желаешь переженить и всех остальных?
      Я внимательно следила за реакцией Анжелет и заметила, что ее щеки слегка порозовели. Да, она не понесла никаких потерь. Я всего лишь забрала то, что ей не было нужно.
      - Тебе пора выйти замуж, - продолжала сестра. - Мама очень этого хочет.
      - Насколько я себе это представляю, мама предпочла бы, чтобы я вышла замуж за кого-нибудь из наших местных. Она не хочет терять сразу обеих дочерей.
      - Мама всегда предпочтет твое счастье своему удобству. Здесь ты сможешь сделать гораздо более выгодную партию, и, мне кажется, она будет только рада, если мы с тобой будем жить рядом.
      Любопытно, что бы она сказала, узнав о случившемся, наша дорогая мама, чья семейная жизнь шла без сучка, без задоринки? Она просто ужаснулась бы, представив себе все происшедшее сегодня ночью!
      - И ты действительно этого хочешь, Анжелет?
      - Ты же сама знаешь, что это так. Если тебя нет поблизости, я чувствую, что от меня оторвана какая-то частичка моего естества.
      - Да, мы очень близки с тобой. Мы ведь почти единое целое, разве не так?
      - Это правда, и мы обязательно должны быть вместе. Я рассчитываю на то, что ты выйдешь замуж за какого-нибудь придворного. Это будет очень подходящим для тебя браком, Берсаба. Ты ведь всегда хотела самого лучшего.
      - Тогда мне придется искать такого же высокопоставленного супруга, как твой Ричард.
      - О, гораздо более высокопоставленного. Ты должна опередить меня, верно? Ты же думала, что выйдешь замуж раньше, чем я.
      - Ты начала действовать в то время, когда я лежала пластом. - Я откинула челку со лба. - И взгляни теперь на меня.
      - Это не делает тебя менее привлекательной.., я говорю серьезно. Напротив, это придает тебе большую пикантность, а если еще подумать об обстоятельствах, при которых ты приобрела эти отметины, то и вовсе...
      - Но ведь нельзя вечно жить за счет этой славы, - резко ответила я. - И неважно, как ты заработала шрамы. Важно то, что шрамы у тебя есть.
      - Ричард сказал, что мы обязаны найти мужа, который будет достоин тебя.
      - Он это сказал? Когда?
      - Некоторое время назад. Он проникся к тебе огромным уважением, Берсаба. Он сказал, что ты сможешь оказать неоценимую помощь мужу. Ты умна, сказал он. Ты должна выйти замуж за кого-нибудь из придворных. Он сказал, что ты будешь гением интриги.., да, именно так он и сказал.
      - Не может быть!
      - О, он сказал это вовсе не в осуждение. Он и в самом деле относится к тебе с большим уважением. Я знаю, что он хочет привезти нас в Уайтхолл только затем, чтобы найти для тебя подходящего мужа.
      - Очень мило с его стороны так заботиться обо мне, - холодно сказала я.
      А про себя я подумала: "Он ничего не понял. Не смог разобраться. Но возможно ли это?"
      Ричард оставался в Уайтхолле целую неделю. Виноваты ли в этом армейские дела, или он все понял и старался оттянуть возвращение к неестественной ситуации?
      Конечно, я могла просто уехать. Точнее, мне следовало это сделать. Но я очень хотела вновь увидеть его. Был момент, когда я решила, что пойду к нему и откровенно признаюсь во всем. Нужно было любым путем покончить с этим ненормальным положением. Мне было страшно стыдно перед Анжелет, а мысль о том, что произойдет, если она узнает о случившемся, была просто невыносима. Она никогда не поняла бы меня. Я часто вспоминала эту улыбку с чувством того, что ей удалось избежать исполнения неприятной обязанности. Я находила некоторое утешение в том, что всего лишь забрала то, что было ей не нужно, а точнее то, чего она боялась. Но оправдаться перед собой до конца я все-таки не могла.
      Я предложила Анжелет вместе проехаться к Лонгриджам. Она согласилась, и нам был оказан чрезвычайно теплый прием. Люк провел нас в кабинет и прочитал некоторые их своих памфлетов. Я нашла их интересными, поскольку они позволили мне лучше разобраться в характере их автора. Он был яростным реформатором, был глубоко религиозен и полагал, что король, объявив свое правление данным от Бога, совершает святотатство, сравнивая себя с Богом. Он страстно осуждал расточительность двора и безнравственность королевы, чьей целью, по его мнению, было введение в стране католичества.
      - Это то, чего мы никогда не допустим! - воскликнул он, ударив по столу крепко сжатым кулаком, и я представила его проповедующим перед толпой.
      До определенной степени меня заинтересовали его доктрины, но гораздо больше - он сам. Он был пуританином, верящим в то, что жизнь следует прожить в крайней простоте. Он осуждал наши украшения из золота и драгоценных камней, наши синие плащи на шелковых подкладках, хотя в то же время, как я заметила, тайком любовался красивыми вещами. Кроме того, я знала, что он интересуется мной. Разговаривая со мной, он не отрывал от меня глаз, и хотя я продолжала думать о Ричарде и тосковать по нему, мне не могло не польстить восхищение мужчины, особенно потому, что он пытался подавить свое чувство и не сознавался в нем даже самому себе. Моя женская сущность напрямую обращалась к его мужскому началу. Этим меня одарила сама природа, а никто не в силах противиться ей.
      Когда мы выезжали из ворот их дома, я чувствовала радостное возбуждение.
      Анжелет сказала:
      - Нет сомнения, что ты полностью покорила Люка Лонгриджа.
      - Ого, - сказала я, - ты всерьез взялась подыскивать мне мужа.
      - Только не здесь! - рассмеялась она. - Я не представляю тебя в роли хозяйки фермы.., и жены пуританина. Для него ты слишком тщеславна и слишком любишь красивые вещи. И все равно он не мог отвести от тебя глаз.
      - Это только потому, что ты - замужняя женщина, а я - одинокая.
      - Нет, дело в чем-то другом. По-моему, и Элла это заметила. Ей было явно не по себе. Но я уверена, что у нее нет оснований для беспокойства.
      - Я тоже в этом уверена, - рассмеялась я. Мы возвратились в Фар-Фламстед, который был мрачным и неприветливым, потому что в нем не было Ричарда.
      ***
      Ричард вернулся домой, и мне предстояли дни, в течение которых я могла в любой момент встретиться с ним, и длинные вечера, когда Анжелет сидела со своей ткацкой рамкой или с вышиванием, а мы с ним располагались друг напротив друга за небольшим шахматным столиком. Иногда я чувствовала, что он смотрит на меня, и быстро поднимала глаза, стараясь перехватить его взгляд. Это мне удавалось, но прочитать его мысли я так и не смогла. Возможно, он просто оценивал мои шансы на брачном ложе. Однажды я спросила его:
      - Вы все еще намереваетесь спихнуть меня замуж?
      - Ваш брак - это вопрос, требующий определенных размышлений, - ответил он.
      - И мы обязательно должны подумать об этом! - воскликнула Анжелет. - Ведь верно, Ричард? Он утвердительно кивнул.
      - Очень мило с вашей стороны уделять моим делам такое внимание. Анжелет не пришлось заниматься поисками мужа. Судьба сама сделала ей подарок. Мне хотелось бы, чтобы со мной произошло что-то подобное.
      - Это глупо, - сказала Анжелет. - Если она будет сидеть здесь, то никого не найдет, правда, Ричард?
      Интересно, нравилась ли ему эта ее манера - всегда и во всем полагаться на его мнение? Видимо, да, поскольку это доказывало, что она - кроткая и послушная жена.
      - Меня устраивает здешняя жизнь, - сказала я, взглянув на него.
      Уголки его губ слегка приподнялись, а это означало, что он доволен.
      - И тем не менее, Берсаба, это будет очень нечестно по отношению к вам. Я что-нибудь придумаю.
      Я полностью сосредоточилась на шахматной доске, поскольку сама мысль о том, что он не будет страдать, переживая мое отсутствие, была для меня невыносима.
      Позже я ушла к себе в комнату. Я узнала, что не смогу заснуть, размышляя о том, что я натворила. Я снова и снова представляла, что сказала бы моя мать, узнав о случившемся. Несомненно, она нашла бы обстоятельства, оправдывающие меня, но в глубине души была бы потрясена всем этим и никогда не оправилась бы от шока. Она любила моего отца и была однолюбкой, но если бы он женился на другой, она отступила бы, несмотря на горе. Возможно, она никогда не вышла бы замуж, а может быть, вышла бы за другого.
      Люди вроде моей матери, обладающие врожденными добродетелями, не способны понять ошеломляющего натиска искушений, обрушивающихся на людей моего типа. Я могла до поры до времени держаться, но мое влечение к Бастиану, достигнув пика, просто сломило все преграды.
      На следующий день я вновь отправилась на ферму Лонгриджей, где меня встретила Элла. Она сказала, что ее брат ушел по делам фермы.
      Как опрятно и чопорно выглядела она в простом сером платье и белом переднике! Интересно, что бы она сделала, узнав о моих грехах? Вероятно, перестала бы принимать меня в своем доме, ибо пуритане, ведя столь чистую и безгрешную жизнь, были нетерпимы к грехам других.
      Некоторое время Элла говорила мне о достоинствах своего брата и о том, как она боится его излишней смелости. Самые ужасные вещи могут произойти с теми, кто пишет так называемые призывы к мятежу, которые на самом деле содержат чистую правду.
      - Я никогда не забуду дело доктора Лейтона, шотландца, написавшего "Обращение к парламенту, или довод против папства". Его дважды публично отхлестали бичом, а затем привязали к позорному столбу. Ему отрезали уши, вырвали ноздри, а на щеках выжгли клеймо СС, что означает "сеятель смуты".
      Я содрогнулась.
      - Ваш брат не должен подвергать себя такому риску.
      - Вы думаете, он послушается меня?
      - Сомневаюсь. Так всегда и бывает с мучениками. Они никогда не слушают тех, кто пытается их спасти.
      - Доктора Лейтона выпустили из тюрьмы.
      - Возможно, теперь он будет вести мирную жизнь. Она резко повернулась ко мне.
      - А что ему остается? Девять лет в королевской тюрьме! Он потерял зрение, слух, его не слушаются руки и ноги. Наверное, теперь его жизнь вполне можно назвать мирной. И все это - лишь за то, что он посмел изложить на бумаге свои мысли, которые могли овладеть умами других людей!
      - Мы живем в жестокие времена, Элла.
      - Вот ради того, чтобы эти времена изменились, и рискуют своими жизнями Люк и его друзья.
      Некоторое время мы молчали. Как легко и спокойно было здесь, на ферме! Мыслями я вернулась в Фар-Фламстед, пытаясь угадать, о чем сейчас думает Ричард. А вдруг он заговорит с Анжелет о той ночи? Что тогда произойдет?
      Вошел Люк Лонгридж, и я сразу заметила, как загорелись его глаза, когда он увидел меня. Я собрала все свои силы, чтобы привлечь его внимание, потому что мне нужно было как-то развеяться. Я должна была прекратить думать о трагифарсовой ситуации, которую сама же и создала в Фар-Фламстеде.
      - У тебя мрачный вид, сестра, - сказал он, глядя в это время на меня.
      - Мы говорили о докторе Лейтоне.
      - О да. В свое время вокруг его имени было много шума, но теперь он уже на свободе.
      - Через десять лет! - раздраженно заметила Элла - Его жизнь кончена. Я даже сомневаюсь в том, что он сохранил рассудок.
      Я в упор посмотрела на Люка и сказала:
      - Это предупреждение тем, кто безоглядно бросает вызов власть имущим.
      Люк сел за стол, и его глаза загорелись тем фанатичным огнем, который появлялся у него при обсуждении любимых тем.
      - Нет! - воскликнул он. - Лейтон служит всем нам примером.
      - Примером того, как не следует поступать, - сказала я.
      - Госпожа Лэндор... Я прервала его:
      - Умоляю вас, называйте меня просто Берсабой. Ведь мы с вами друзья, верно?
      - Я счастлив, если это так. Видите ли, Берсаба, каждый должен делать свое дело, и если мы отступим, увидев поражение одного из наших лидеров, значит, мы недостойны вести эту борьбу.
      - Возможно, вы достойны того, чтобы вести мирную семейную жизнь и чтобы ваши дети выросли в безопасной обстановке.
      - Нет безопасной обстановки там, где царствует тиран.
      - А вы уверены в том, что, свергнув эту тиранию, вы не замените ее еще худшей?
      - Мы уверены в том, что этого не произойдет. Нет тирании в смиренном служении Господу.
      - Но это может стать тиранией в отношении того, кто не желает служить ему смиренно.
      - Вы защищаете подобных себе, Берсаба.
      - Каких таких подобных? Я и не знала, что принадлежу к какой-то секте. Я думаю так, как мне думается. Я хочу иметь свое собственное мнение, а отнюдь не то, которое мне будет навязывать та или иная группа людей.
      - В таком случае, вы не менее опасны, чем я.
      - О нет. Ведь я не излагаю свои мысли в письменном виде. Я держу их при себе и никому их не навязываю.
      Элла накрыла на стол, и мы продолжили наш разговор. Она в основном молчала, поставив на стол локти и внимательно наблюдая за нами. Люк был очень оживленным и возбужденным.
      - Вы, кажется, воображаете, что я - сам архиепископ Лод <Архиепископ Уильям Лод - один из ближайших советников короля Карла I.>! - сказала я.
      - Никогда не принял бы вас за кого-то другого. Вы слишком сильная личность, чтобы вас можно было с кем-то спутать.
      Я почувствовала, что начинаю краснеть, и воспоминания, которые я изо всех сил пыталась подавить, вновь нахлынули на меня. Тогда я успешно - если это можно так назвать - выдала себя за другого человека. Интересно, что сказал бы Люк, узнав о том, что я натворила? Представляю, как возмутились бы его пуританские чувства.
      Но то, что я покраснела, сделало меня лишь еще более привлекательной для него.
      Я быстро проговорила:
      - Терпеть не могу, когда краснею. От этого мои оспины выглядят еще хуже.
      - Они ни в коей мере не портят вас. Ваша сестра рассказала нам о том, как вы заболели.
      - Точно так же, как и все остальные. Я просто заразилась оспой.
      - Она рассказала, как это произошло.
      - Вы не должны считать меня героиней. Я не поехала бы туда, знай заранее, что произойдет.
      - И вообще не было смысла ехать, - заметила Элла.
      - Тот факт, что вы совершили такой поступок из желания помочь своей служанке, подтверждает ваше благородство.., несмотря на все ваши усилия это отрицать, - сказал Люк, - причем я эти усилия не поддерживаю.
      - Давайте вернемся к положению в стране, - попросила я.
      - Нынешний парламент будет распущен, и еще до конца этого года будет создан новый парламент. Его возглавят Пим и Хэмпден, а потом опять возникнет конфликт между королем и парламентом. Вопрос в том, кто будет управлять страной: те, кто был для этого избран, или упрямец, считающий, что божественное провидение усадило его на трон.
      - Полегче, Люк, - предупредила его сестра.
      - Вы неосторожны, - сказала я и тут же подумала о том, что мы оба неосторожны и поэтому между нами много общего.
      Я спохватилась, что мне пора уезжать, и тут они поинтересовались, почему со мной не приехала сестра.
      - У нее болят зубы.
      - А раньше такое случалось?
      - Да, время от времени. Впрочем, у миссис Черри есть хорошее лекарство, снимающее боль.
      - Надеюсь, вскоре она поправится, - сказала Элла.
      - Больной зуб лучше всего удалить, - добавил Люк.
      - Я скажу об этом сестре, - пообещала я. Люк поехал провожать меня. По пути он признался в том, что рад моим посещениям и что ему интересны мои взгляды.
      - Несмотря на то, что они не совпадают с вашими собственными?
      - Частично - именно поэтому, а частично - потому, что они изложены так ясно, точно и логично.
      - Может быть, я сумела склонить вас на свою сторону?
      - О нет, - ответил он. - Вы по своей природе роялистка, это очевидно. А я - пуританин. Я верую в то, что путь на небеса лежит через самопожертвование и отказ от мирских радостей.
      - Вот с этим я никогда не соглашусь. Отчего то, что приятно, должно быть грешным?
      - Лишь простая, посвященная религии жизнь приносит истинное удовлетворение.
      Я ничего не ответила, но мне хотелось рассмеяться ему в лицо. Я по его глазам видела, что он желает меня. Его ни в коей мере нельзя было назвать отталкивающим - даже сейчас, когда для меня существовал один-единственный мужчина. Мне еще многое предстояло узнать о самой себе. Я подумала, что было бы очень забавно наглядно показать ему, насколько он не прав.
      Мы добрались до Фар-Фламстеда, и я сказала:
      - Вы правы, Люк. Вы для меня излишне правоверны. Боюсь, что я грешница и всегда такой останусь. Я нахожу слишком много радостей в тех вещах, которые Господь даровал нам. Не могу понять, зачем бы Он дал нам возможность ими пользоваться, если бы ожидал от нас, что мы повернемся к Его дарам спиной? По-моему, это было бы очень похоже на неблагодарность с нашей стороны. Это все равно, как если бы, будучи приглашенной на банкет, я заявила хозяину, что не желаю принимать участие в застолье, поскольку предложенные кушанья излишне вкусны, а наслаждаться едой - грех. Прощайте, Люк. Я вынуждена возвратиться к своей многогрешной жизни.
      - Берсаба! - воскликнул он, когда я повернула лошадь.
      Но я только подняла руку и помахала ему, так и не обернувшись.
      Вернувшись домой, я застала Ричарда в холле.
      - Вы ездили на прогулку.., одна? - с упреком воскликнул он.
      Вид у него был озабоченный, что доставило мне удовольствие, но, видимо, это было всего лишь братской заботой.
      - Я просто съездила на ферму к Лонгриджам, а, на обратном пути меня провожал Люк Лонгридж.
      - Вы часто посещаете эту семью?
      - Мне нравится их общество.
      - Скажите Люку, чтобы он вел себя осторожнее. В один прекрасный день у этого человека возникнут крупные неприятности, если он не прекратит писать свои памфлеты.
      - Я обязательно скажу ему. Но он не обратит на это внимания.
      Я боялась находиться с Ричардом наедине, опасаясь сделать какое-нибудь неосторожное высказывание. Неужели он так ничего и не заподозрил?
      ***
      В этот же день он покинул Фар-Фламстед. Действительно, на севере назревали крупные события. Одной из причин волнений в стране было то, что король обложил большим налогом знать и мелкопоместное дворянство. К тому же город Лондон отказался дать королю требуемые им деньги. Ричард сказал, что деньги отчаянно нужны для восстановления армии и требование короля обосновано. Люк, со своей стороны, полагал, что королю вообще не нужна армия и что, если бы он не вмешивался в религиозную жизнь Шотландии, на севере царил бы мир.
      Я видела, что Анжелет довольна отъездом мужа. Как бы она ни восхищалась им, как бы ни любила его - по-своему, конечно, она радовалась его отсутствию, поскольку на это время освобождалась от своей тяжкой повинности.
      Сестра очень сокрушалась, что потеряла ребенка, который, по ее словам, "решил бы все проблемы".
      Я решила на этот раз прижать ее к стене и прямо спросила:
      - Иными словами, ты со страхом и отвращением думаешь о ночах, которые проводишь в супружеской постели?
      - Ты слишком грубо это излагаешь, Берсаба, - сказала она, - и пока ты сама не замужем и понятия не имеешь о таких вещах, тебе вообще не следовало бы поднимать эту тему.
      - Есть вещи, которые способна понять и старая дева, - возразила я.
      - Тебе не угрожает стать старой девой. Вот тогда ты все и узнаешь сама.
      - Дело в том, - не унималась я, - что ты мечтаешь иметь детей, ты готова терпеть неудобства, связанные с беременностью, но при этом хотела бы обойтись без начальной, необходимой стадии.
      Покраснев, Анжелет призналась:
      - Д-да. Мне бы хотелось, чтобы это происходило каким-нибудь другим образом.
      Этого мне было вполне достаточно.
      Анжелет продолжала ночевать в Синей комнате, объясняя это тем, что хочет быть поближе ко мне, как в старые добрые времена.
      - Знаешь, если держать двери раскрытыми, то мы сможем говорить друг с другом, - сказала она с тоской.
      Это было оправданием, позволявшим ей избежать пребывания в постели под пологом на четырех столбиках в их общей спальне, о существовании которой она предпочитала забыть, находясь в милой Синей комнате.
      Там мы и вели нашу пустую жизнь, ставшую такой только потому, что здесь не было Ричарда, и время от времени говорили о нем, гадая, как идут у него дела.
      - Нынче так много беспорядков, - вздыхала Анжелет, тайно надеясь на то, что беспорядки будут не слишком серьезными, но все же смогут на некоторое время задержать Ричарда подальше от Фламстеда.
      - Будем надеяться на то, что все вскоре уладится, - искренне утешала я ее, мечтая о том, чтобы это действительно случилось и он поскорее вернулся к нам.
      Несколько раз мы посещали Лонгриджей, где нас принимали очень тепло. Люк немедленно заводил со мной разговор. Его интересовала моя точка зрения по самым разным вопросам, и я была вынуждена признать, что эти беседы доставляли удовольствие и мне. До некоторой степени они удовлетворяли мою жажду общения с Ричардом. Я была уверена в том, что Люк влюбился в меня и что сам он несколько смущен своими чувствами ко мне. Я и не думала облегчать его положение. Я старалась опровергнуть все его теории и доказать ему, что он, так же, как и все остальные, должен пользоваться радостями, которые предоставляет нам жизнь.
      Бывали дни, когда с утра непрерывно лил дождь, и тогда дом казался унылым. Наступил Хэллоуин, и в этот день мы вспомнили о Карлотте, задумавшись над тем, как она сейчас поживает. Я вспомнила, как ненавидела ее, как мечтала ее убить, точнее, чтобы кто-то ее убил, и о том, как в последний момент решила ее спасти. Этот случай дал мне возможность убедиться в том, что я, считавшая, что хорошо разбираюсь в людях, не разобралась даже в самой себе.
      Мне очень хорошо запомнился последний день октября. Я с утра чувствовала беспокойство - может быть потому, что в воздухе висела густая мгла, так что даже мне было явно, что отправляться сейчас на верховую прогулку просто глупо.
      В середине дня я зашла в супружескую спальню, взглянула на постель и, повинуясь какому-то капризу, улеглась на нее, предварительно задернув полог. Я лежала, думая о ночи, проведенной мною здесь, вновь и вновь переживая каждую ее минуту, припоминая, что сказал он и что ответила я. Говорили мы мало. Слова нам были не нужны, а мне к тому же надо было помнить о том, что я - это не я, а моя сестра.
      И вдруг я услышала за пологом шум. Тихо стукнула дверь, послышались легкие шаги. Кто-то вошел в комнату.
      Первой мыслью, мелькнувшей у меня в голове, было: он вернулся!
      Он увидит меня, лежащую в этой кровати, и сразу поймет, что его подозрения.., подозрения-то у него, конечно, были...
      Выхода у меня не было. Если кто-то находится в этой комнате и если этот кто-то одернет полог...
      Я слышала, как колотится мое сердце, лежала и ждала.., а потом полог откинулся, и на меня уставилась Анжелет.
      - Берсаба! Что ты здесь делаешь? Я приподнялась на локте.
      - Знаешь, мне просто захотелось попробовать, что это такое.., спать в этой кровати.
      - Зачем?
      - Ты же спишь здесь иногда, верно?
      - Конечно.
      - Ну так я решила попробовать, вот и все.
      - Я услышала, что здесь кто-то есть, - сказала она. - Вначале я подумала...
      - Что вернулся Ричард?
      - Да...
      - И сейчас у тебя камень упал с сердца.
      - Берсаба, как тебе не стыдно!
      - Но ведь это правда, а?
      И я рассмеялась, ощутив себя сторонним наблюдателем этой сцены. Ситуация была типичной для нас, Меня поймали в щекотливом положении, а я тут же подставила на свое место сестру.
      - Я знаю, ты решила, что мне не нравится... - она слабо махнула рукой, все это... Я ведь понимаю, что в браке это необходимо и следует с этим смириться.
      Я встала с постели.
      - Ну ладно, теперь я знаю, что это такое - спать здесь. Выше голову, Анжелет! В Синей комнате очень мило.., и спокойно, и к тому же я сплю в соседней комнате.
      Анжелет повернулась и обняла меня.
      - Я так рада тому, что ты здесь, Берсаба.
      - Я тоже, - ответила я.
      Из комнаты мы вышли рука об руку.
      ***
      Этот инцидент помог мне несколько успокоить свою совесть. Все, что я сделала, так это спасла Анжелет от того, чего она боялась, и доставила радость себе и Ричарду. Я пренебрегла условностями, согрешила сама и заставила согрешить Ричарда.., пусть так; но это никому не принесло вреда.
      И все равно на душе у меня было нелегко. Я хорошо понимала, что наделала, и было бесполезно советовать другим смотреть в лицо фактам, если я сама на это не решилась.
      В тот вечер, пожелав сестре спокойной ночи, я улеглась в кровать, заранее зная, что не смогу уснуть. Я все еще переживала момент, когда Анжелет обнаружила меня на своем супружеском ложе. С этого мои мысли перескочили на Карлотту и на то, как я пыталась восстановить против нее толпу... Несомненно, я была грешницей. Я опять попробовала представить, что сказал бы Люк Лонгридж, если бы я исповедовалась перед ним во всех своих грехах. Конечно, он стал бы презирать меня и, скорее всего, запретил бы мне переступать порог своего дома, чтобы я не оказывала пагубного влияния на его сестру. Наверное, мне было бы приятно ввести его в соблазн, чтобы доказать, что никто не является столь безгрешным, каким он сам себя считает, и что тот, кто с гордостью носит одежды праведника, может совершить то, чего сам устыдится.
      Не знаю, почему я так много думала о Люке Лонгридже. На свете существовал единственный мужчина, действительно интересовавший меня. Я так ждала встречи с ним; мне хотелось заставить его признаться в том, что он знал, кто именно пришел к нему в комнату в ту ночь; мне хотелось, чтобы мы вместе с ним обдумывали свои планы, как я это делала когда-то с Бастианом. Мне хотелось, чтобы он беспокойно вопрошал: "Ну когда, когда и где?", как некогда вопрошал Бастиан.
      И тем не менее я частенько думала о Люке Лонгридже.
      Вот так, лежа без сна, я услышала какой-то странный шум.
      "Это доски рассыхаются, - сказала я себе, - и ничего больше".
      Неожиданно раздался самый настоящий грохот, словно по полу покатился огромный котел. Мне показалось, что шум доносился со стороны кухни. Я вскочила с постели и набросила на себя халат.
      Подойдя к лестнице, я прислушалась. Похоже, это были звуки какой-то возни... Кто-то был на кухне. Несомненно, там что-то происходило.
      Из своей комнаты выглянула Анжелет. Увидев меня, она облегченно вздохнула.
      - Что это, Берсаба? Я слышала шум...
      - Внизу что-то происходит, - ответила я. - Давай сходим, посмотрим. Я крикнула:
      - Кто там? В чем дело?
      Появилась миссис Черри. Вид у нее был чрезвычайно расстроенный.
      - Ой, госпожа, ничего страшного не случилось. Просто кастрюлю не на место поставили. Я сказала:
      - Мне показалось, что по полу прокатился котел.
      - Все эти шутки могут наделать много шума. Она стояла посреди лестничного пролета и смотрела на нас, так что складывалось впечатление, будто она преграждает нам путь.
      - Теперь-то все в порядке, - сказала она, обращаясь в основном к Анжелет. - Черри ставит все на место. Эти мужчины.., вы же понимаете.., делают все лишь бы как.., а потом такое творится...