Глава 12

– С каким сопоставлением? – переспросила Дайана. – Как и чем маленькая девочка может противостоять ему?

– Не знаю. Но уверен – он убил ее из страха перед тем, что она могла бы сделать ему впоследствии. И еще – что-то изменилось в нем. Я это чувствую.

Дайана не находила аргументов для возражения, да и возражать не очень хотела. Поэтому отделалась простым замечанием:

– Вопросов здесь больше, чем ответов.

– Уже заметил.

– Поправь меня, если я ошибусь. По-моему, исследование останков Джереми Гранта и тех костей, что мы нашли в пещере, займет некоторое время.

– Продолжительное время. Такие экспертизы быстро не делаются, особенно если кости пролежали в земле долго.

Дайана немного помолчала.

– У меня дурное предчувствие. Кажется, что очень скоро здесь произойдет что-то очень скверное. Я... я не говорила тебе, что видела и других призраков. Женщину, мужчину и двух мальчиков – очевидно, из прошлого века. Причем я наблюдала их не в «сером времени», а здесь, и выглядели они как живые. Как Джереми. Они были из плоти и крови. Все они просили меня помочь им. Не помню, кто из них говорил, что время наступает. Во всем их облике чувствовалось напряженное ожидание.

Квентин не стал спрашивать Дайану, почему она раньше не сказала ему об этом.

– Думаю, они не сказали тебе, что ты должна сделать, чтобы помочь им?

– Нет. – Дайана поднялась. – Только Бекки сообщила мне о какой-то тайне в подсобке, и, как видишь, она там оказалась. И еще она упомянула про чердак – просила меня осмотреть его и прибавила, что это поможет мне понять.

Квентин тихо улыбнулся. Очнувшись ото сна, Дайана стала спокойнее и увереннее. Он подумал, что, став голосом Мисси, Дайана преодолела рубеж недоверия, убедилась в реальности своих способностей и получила ответы на мучившие ее вопросы.

– Теперь я понимаю, почему ты в разговоре со Стефанией упомянула про чердак, – произнес он.

– Ну и как ты думаешь, обнаружим мы там что-нибудь?

Квентин оставил ее вопрос без ответа, сделав вид, что не расслышал. Он неторопливо закрыл свой ноутбук, положил в кейс, туда же убрал исписанные листки бумаги. Работа приучила его к аккуратности. Затем они вместе вышли из коттеджа и направились к главному корпусу.

Они шли молча. Только уже поднимаясь по лестнице к чердаку, Квентин спросил:

– Я так понимаю, Ребекка не уточняла, что нужно искать?

– Нет. Ты и сам знаешь, что они никогда ничего конкретного не говорят.

– Они?

– Да. Проводники. Духи в смысле.

– Приятно видеть, что ты начинаешь осваиваться с реальностью, – сказал Квентин.

– Ничего себе реальность, – рассмеялась Дайана и вдруг посерьезнела. – Если честно, то я вообще уже не понимаю, где реальность, а где нет. Да и раньше не понимала.

– Все очень просто. Доверься себе.

– Прости, но ты говоришь такой же психоерундистикой, как и все мои врачи.

– Между мной и ими есть одна существенная разница. – Квентин взял Дайану за руку. – Они считали тебя больной, а я – нет. Они пытались убедить тебя в том, что ты нездорова, я же стараюсь доказать обратное. Так что мне можешь доверять. Ну и себе, разумеется.

– Я могу доверять себе? Почему ты так в этом уверен?

– Дайана, то, через что ты прошла за последние два дня, других людей повергает в ужас и может довести до комы. Да-да, до комы, – повторил он, заметив на себе пристальный взгляд девушки. – А ты стойко все выдержала. Ты оказалась даже сильнее, чем сама предполагаешь.

– Хотелось бы верить, – пробормотала Дайана.

Не прошло и пяти минут, как они уже входили на чердак. Отперев дверь, они прошли внутрь, оглядели наваленные грудами старые ненужные вещи. Дайана очень надеялась, что Квентин не ошибается в ней. Она понимала, что ей потребуется концентрация всех сил и способностей.

– Вот это да, – произнесла со вздохом девушка. – И почему все так сложно?

– Вселенная обиделась на нас за что-то, – проговорил Квентин. – Кинем монетку или просто начнем с разных концов и пойдем навстречу, к центру?

– Ты у нас провидец, – заметила Дайана уже почти безо всякой иронии. – Давай поднапрягись, почувствуй, откуда начинать.

– Мои способности реализуются иначе.

– Ну ладно, – отозвалась Дайана. Она огляделась, полюбовалась красотой витражей, освещенных полуденным солнцем. Сквозь них на чердак проникали забавные объемные лучи света, различной формы и цвета, похожие на маленькие прожектора. Дайана подумала, что если с центра чердака сместить всю рухлядь, отодвинуть ее по линии север – юг, то на полу пятнами засияют чудесные красочные рисунки.

«Пятна?»

– Возможно, действительно окажется легко, – проговорила девушка.

Квентин отследил взглядом точку на полу, куда смотрела Дайана.

– Неплохо. Знак, да?

– По-моему, ты сомневаешься, – отозвалась девушка.

– Я не верю знакам. Мне они, как правило, указывают направление, которого я должен избегать.

Дайана удивленно вскинула брови:

– Это твой знак, а не мой. Давай начнем.

Они начали пробираться к центру, протискиваясь между кучами хлама.

– Не знаю, что и делать – то ли винить тебя за все, то ли сказать спасибо за наставления, – сказала Дайана.

– Мне больше нравится второе.

– Не сомневаюсь.

– Я тебе уже как-то говорил: мы с тобой здесь не случайно. Нам обоим нужны ответы на вопросы.

Дайана недовольно оглядела преграждавшую ей путь гору чемоданов.

– Да, но на какие вопросы? Ты хочешь узнать, кто убил Мисси? А мне интересно другое – кто я? Чокнутая или нет?

– То, что ты не чокнутая, мы уже установили.

– Тогда что еще мне тут делать?

– То, что тебе сказала Ребекка. – Квентин приблизился к Дайане, потянулся к верхнему чемодану, взялся за ручку. – Подожди, я сейчас проверю, тяжелые они или нет.

Чемоданы оказались легкими, и Квентин, навалившись плечом, отодвинул их в сторону.

– Давай посмотрим, что в них? – предложила Дайана.

Квентин снял несколько чемоданов, оказавшихся незакрытыми. Внутри лежали старые вещи, но не навалом, а в относительном порядке.

– Какие милые старинные вещички, – произнесла Дайана и вытянула из чемодана боа из страусиных перьев, которое тут же наполовину рассыпалось в ее пальцах. Дайана чихнула и прибавила: – Были когда-то.

– В этих двух чемоданах тоже какое-то старье лежит. – Квентин присел на корточки, вытащил картонную коробку, раскрыл ее. В коробке находились пожелтевшие письма, какие-то квитанции, записки, ежедневник и пара журналов. – Слушай, Дайана, нам и недели не хватит, чтобы все осмотреть.

– Это точно, – подтвердила девушка. Она присела рядом с Квентином и принялась копаться в другом чемодане. – Гляди-ка. – Она повернулась к нему. – Альбом со старинными фотографиями. На некоторых еще есть недостроенные здания. Не хочешь взглянуть?

– Конечно, хочу. Отложи альбом – захватим с собой, когда будем уходить. Посмотрим в более комфортной обстановке. Здесь плохо видно.

– Хорошо, – кивнула Дайана. На глаза ей попалась большая коробка с пожелтевшей наклейкой с надписью «Забытые вещи». Она вытащила ее, откинула крышку. Внутри лежала всякая бижутерия, шпильки для волос, расчески, потертый кошелек, другая мелочь и пачка забытых фотографий.

Когда Дайана приподнимала их, чтобы проверить, нет ли чего интересного под ними, одна из фотографий выпала из пачки. В ярком разноцветном свете старое черно-белое фото странно озарилось.

Дайана потянулась к снимку, вытянула его из коробки, а саму коробку сунула обратно в чемодан. Дайана бросила беглый взгляд на фотографию, и пальцы ее сразу же задрожали. Ее это не удивило.

– Квентин, – позвала она. – Я нашла фото Мисси.

Девочка сидела на ступеньках какого-то дома. Одета она была по-летнему – в шортики и маечку. Ее длинные волосы были расчесаны на пробор и перехвачены лентами над ушами. Мисси улыбалась и тянула руку, чтобы погладить лежавшую перед ней большую собаку.

В стороне...

Дайана коснулась кончиками пальцев изображения другой маленькой девочки, стоявшей рядом с собакой. Она также была одета в летнее. Волосы у нее были темнее и короче, чем у Мисси, а улыбка не такой настороженной.

Квентин хмыкнул.

– Лицо ее мне знакомо, – проговорил он, вдруг машинально чертыхнулся и взволнованно посмотрел на Дайану.

– Половину такой же фотографии отец носит в своем бумажнике, – тихо сказала она. – Вот эту, где изображена я...

– Можете расположиться вот здесь, – предложила Стефания, проводив Квентина в небольшую гостиную. – Этот номер всегда свободен, даже когда Пансион ломится от отдыхающих. Три замечательные комнаты, все убрано, как видите... – Она посмотрела на Дайану. Та стояла у одного из окон и разглядывала сад. – Она в порядке? – спросила Стефания. Из сообщения о найденной фотографии она догадалась, что между Дайаной и одной из пропавших в Пансионе девочек есть какая-то связь, но о деталях расспрашивать не стала.

– Не знаю, – ответил Квентин. – Сказать, что за последние двадцать четыре часа она пережила шок, – значит ничего не сказать... – Он вздохнул. – Что с ней происходит сейчас, я не знаю...

Стефания повернулась к нему:

– А я думала, что вы должны это знать. Разве в ваши функции не входит видеть настоящее и будущее? Или я ошибаюсь? – проговорила она с сомнением в голосе.

Квентин не стал ей объяснять, что не способен заглядывать в будущее. Он ответил просто:

– Ирония оставляет свой печальный след. Если не считать пары незначительных случаев, мои способности здесь не проявляются. Возможно, будущее мне не открывается потому, что я слишком долго думал о прошлом. Так, по крайней мере, говорит мой босс, а он всегда прав.

– Я даже не буду притворяться, что понимаю вас, – ответила Стефания. – Да, кстати, кофе не хотите? Я могу прислать горничную. У меня складывается такое впечатление, что вы здесь останетесь надолго.

– Спасибо большое. Будет очень кстати.

– Хорошо. Тогда я вас покидаю. Успехов в поисках. Надеюсь, найдете в этом мусоре что-нибудь полезное для себя, – кивнула она на принесенные Квентином с чердака коробки.

Дверь в номер можно было бы закрыть, но Квентин не стал этого делать. Он считал, что вряд ли их кто-нибудь побеспокоит. Отдыхающих в Пансионе было очень немного. Даже на улице не слышался шум, не то, что в коридорах.

Он осторожно приблизился к Дайане. После их ухода с чердака она не проронила ни слова, и Квентина беспокоило ее состояние. Девушка продолжала держать в руке фотографию, но уже не смотрела на нее поминутно, а, опустив руку, уставилась в окно.

Квентин не успел рта раскрыть, как Дайана заговорила:

– Знаешь, ты прав. Ключ-карточка у меня размагничивается так быстро... – Она осеклась.

Квентин догадался, что мысли ее находятся сейчас где-то далеко, поэтому не стал задавать вопросов.

– Да, наши электромагнитные волны как-то влияют на них, и карточки размагничиваются, – сказал он.

– А вот кредитные карточки не размагничиваются дольше, – продолжала Дайана.

– Они не перемагничиваются. Не то что ключи.

Девушка едва заметно кивнула:

– Понятно. Значит, магнитная информация на кредитках рассчитана на более длительный срок. Она сильнее и потому меньше поддается нашему воздействию.

– Теоретически да.

– А мобильные телефоны? Они у меня работают не больше двух недель. Я устала скандалить с телефонными операторами. Они ничего не могут объяснить. В конце концов я просто перестала ими пользоваться.

– То же самое, что и с карточкой-ключом. Наше электромагнитное поле воздействует на все магнитные и электронные устройства, особенно если мы носим их с собой.

– Но ты-то мобильник носишь. Вон висит у тебя на поясе.

– Мы разработали для них особый чехол, прорезиненный. Аккумулятор, конечно, все равно садится быстрее, чем у других, но какое-то время уверенно можно пользоваться.

– А я все думала почему. – Дайана повернулась к нему. – Не дашь мне позвонить?

– Звони, конечно. – Квентин снял с пояса телефон. Ему казалось, что он догадывается, с кем Дайана собирается разговаривать и о чем. Еще он понимал, что девушке не следовало бы сейчас поднимать такую тему, но для того, чтобы отговорить ее, нужны были аргументы, а у него их не было.

Минуты две Дайана с любопытством разглядывала чехол, затем открыла телефон, бормоча:

– Извини, я по международному. Мой денежный мешок скорее всего сейчас в Лондоне.

Квентин сделал вид, что не расслышал.

– Я могу выйти, если хочешь, – сказал он.

Дайана посмотрела на него так, словно увидела в первый раз:

– Нет, напротив. Останься.

Квентин кивнул, хотя не был уверен, что ему следует находиться в комнате. Странный, неживой блеск мелькнул в глазах Дайаны – такой же, какой Квентин видел, когда они находились в пещере. Лицо ее напоминало сейчас неподвижную маску, необычайно хрупкую, готовую раскрошиться при первом же неосторожном прикосновении.

В ожидании ответа Дайана повернулась к окну, снова стала разглядывать сад. Внезапно она встрепенулась:

– Да, привет, Шерри. Это я. Что? Очень занят? Спасибо, я подожду.

– В такой поздний час он еще на работе? – спросил Квентин, быстро высчитав лондонское время.

– Он работает все время, семь дней в неделю. Его помощники – по шесть, но каждый день перерабатывают. За каждый лишний час он им платит двойную ставку.

Квентин подумал – не отстраненность ли отца явилась причиной того, что сначала его жена, а затем и дочь попытались и явно не сумели преодолеть свои ментальные проблемы. Или, наоборот, работа стала для него прибежищем, позволявшим забывать об этом... Прежде чем он сформулировал очередной вопрос, отец Дайаны взял трубку.

Элиот Бриско, как оказалось, обладал властным громким голосом. Слова он выговаривал отчетливо, словно чеканил. Квентин хорошо слышал все, что говорит отец Дайаны. Или, может быть, автоматически включил свое «паучье чутье»?

– Дайана? Что стряслось? Откуда ты звонишь?

– Привет. Как дела?

– И ты еще спрашиваешь? Я весь извелся. Что такое? Твой врач наотрез отказался отвечать мне, и...

– Это я просила его не говорить тебе. И ты должен уважать мои решения. Кроме того, закон запрещает разглашать медицинскую информацию. Мне уже тридцать три, папа. Я давно не ребенок. Судья сказал, что я имею право на собственные действия.

Квентин многое понял из одного только упоминания о суде. Очевидно, Дайана боролась за свою независимость. Он предположил, что начало этой борьбы положил отказ от медикаментов. Не менее ясным было и настроение ее отца – он не собирался так легко потерять контроль над ее жизнью.

– Дайана, большую часть своей сознательной жизни ты болела. – Громкий голос Элиота Бриско зазвучал еще громче. – Как же мне не волноваться, если ты вдруг прекращаешь принимать лекарства и исчезаешь непонятно куда?

– Я не исчезала, – поправила его Дайана. – Я говорила тебе, что сменила методику лечения.

– А нельзя поинтересоваться, на какую именно? Господи, Дайана, да ты просто не понимаешь. В наш ужасный век шарлатанов развелось – тьма! Под видом лечения они могут тебе подсунуть любую ахинею. Помнишь, как один врач настаивал на том, что тебе очень поможет ЛСД?

– На этот раз никаких наркотических веществ, – ответила Дайана. – Отец, успокойся. Я не курю, не пью и не колюсь. Здесь совсем другое. Мы просто рисуем. Пытаемся изобразить то, что нас мучает.

Элиот Бриско издал звук, выражающий то ли недоверие, то ли нетерпение.

– Рисуете? И что с того получится?

– Получиться может многое. Даже больше, чем я ожидала. – Дайана набрала воздуху, медленно выдохнула и стала говорить спокойнее. – Я нахожусь в Пансионе. Это в Теннесси. Тебе это о чем-нибудь говорит?

– Пансион. Ты в Пансионе?

Хотя голос отца Дайаны звучал спокойно, Квентин своим чутьем уловил в нем некоторый страх.

– Именно. – Дайана чуть склонила голову набок. Квентину показалось, что она тоже ощутила испуг отца и насторожилась. Она подняла руку с фотографией, посмотрела на нее. – Ты знаешь, я тут наткнулась на одну вещь, которую не предполагала найти. На старую фотографию двух маленьких девочек. Они не очень похожи друг на друга, но между ними определенно есть какое-то сходство. Если посмотреть на них внимательно, то начинаешь понимать, что они... могут быть сестрами.

– Дайана...

– Такую же фотографию ты носишь у себя в бумажнике. Точнее, часть ее. Скажи, отец, ты просто загнул ее вторую часть или оторвал? Выбросил, чтобы больше никогда не видеть?

Отец молчал.

Голос Дайаны был тихим, но безжалостным:

– Тебе не кажется, что пора, наконец, рассказать мне про Мисси?

Отпустив учеников, Бо Рафферти начал собирать угольные карандаши и разноцветные мелки. Он аккуратно разложил их по коробочкам, после чего стал переходить от мольберта к мольберту, рассматривая альбомы с рисунками. Перелистывал он их осторожно, чтобы случайно не сдвинуть, понимая, что любое вторжение в свою частную жизнь ученики воспримут очень болезненно.

Заслышав вверху далекое ворчание грома, Рафферти нахмурился и поднял голову, затем вернулся к своему столу вымыть кисточки и убрать истертые акварельные краски. Если вначале художник сомневался, то второй раскат грома прибавил ему решительности. Он пошарил рукой по столу и в организованном беспорядке легко нащупал мобильный телефон.

Номер был в списке, так что Бо оставалось только нажать кнопку. Не успел прозвучать второй сигнал, как ему ответили:

– Вас слушают.

– Приближается буря, – сообщил Бо.

– Ну что ж... Весной они у вас не редкость.

– Да. Я просто поставил тебя в известность. Заранее.

– Мне доводилось бывать в Теннеси.

– Я не такого ответа ожидал, – проговорил Бо ледяным голосом.

– А какого?

Маэстро вздохнул:

– Не говорите, что вас не предупреждали.

– О чем?

– О тебе, Йода.

– Как утверждает Мэгги, ты у нас большой специалист по дзен[4], а не я.

– Может быть, но только странные вещи ты в последнее время делаешь...

Бишоп сделал вид, что не заметил упрека в словах Бо, немного помолчал, затем продолжил:

– Я все хотел тебя спросить. Нравится тебе наше первое официальное назначение?

– Иногда – да, – ответил Бо уныло. Ему не оставалось ничего иного, кроме как согласиться на смену темы. – Думаю, я действительно смог помочь кое-кому из студентов. Могу я считать это своим плюсом?

– Именно этого я и ожидал. – Голос Бишопа вновь обрел обычную насмешливость. – В нашем отделе, Бо, тебе придется заниматься тем, что ты умеешь делать лучше всего, то есть рисованием. Через него ты будешь помогать другим. Все остальное называется добровольными дополнительными услугами. Оплачиваемыми тоже дополнительно.

– Иначе говоря, ты не рассчитываешь на мои экстрасенсорные способности?

– Ну почему? Что тебе удалось заметить? – Бишоп вновь заговорил серьезно.

Бо обошел стол и направился в дальний угол, где одиноко стоял мольберт Дайаны. Поскольку она не появлялась, Бо сегодня рисовал на нем; он это называл «баловаться маслом». В результате получился довольно миленький эскизик.