10. Размеренная деревенская жизнь

Наутро после приезда ей позволили выспаться всласть, но стоило ей открыть глаза и решиться дернуть плетеный шнур звонка, как на пороге возникла молодая горничная со славным круглым лицом, на котором немного странно смотрелся длинноватый нос уточкой. Однако не нос был в ее внешности самой замечательной деталью. Она пребывала в том особенно красящем женщину умиротворенном состоянии, когда взгляд устремлен в себя, и она ощущает себя уже не одним человеком… правда, еще и не вполне двумя. И пребывала она в этом состоянии уже довольно продолжительное время: в узком пространстве комнаты Лее нипочем не удалось бы проскользнуть мимо нее. На ней было платье из темно-красной шерсти, ширина юбки и количество складок которого говорили о том, что лорд Грэй не скуп, среди оборок крахмального чепца таились тени глубокой синевы.

— Доброе утро, — приветствовала она розовую Лею, глядя на нее добрыми коровьими глазами. — Меня зовут Глави. Я буду прислуживать вам, пока смогу, — простодушно добавила она, кладя руку на необъятный живот.

Ну что ж. Вот вам и разгадка похвальной стойкости Стража Северных Границ. Зачем ему Эрна фон Скерд, это ходячее извращение, с ее чудовищным характером, когда «вокруг полно крестьянок»? Вполне естественно для любого отгоревшего первыми страстями мужчины всем соблазнам этого рода предпочесть такую вот немногословную, мягкую и нетребовательную Глави.

— Маркграфиня фон Скерд тоже жила в этой комнате?

— Боже упаси! — Глави небрежна обмахнулась крестом. — Уж не знаю, как съер Грэй, но мы эту штучку раскусили сразу. У нас тут был настоящий праздник, когда удалось от нее избавиться. Даже сейчас приятно вспомнить, как съер ее за ворота выставил.

— Насколько я поняла, она к нему клинья подбивала?

— Не то слово — подбивала! Она ж ему на-шею вешалась.

Убедившись, что тайны в этом деле уже как будто и нет и что житейская интуиция пока ее не подводит, Лея выбралась из-под одеяла, умылась, оделась, причесалась и, спустившись вниз, в холл, вступила в свою новую жизнь.

В первые дни по приезде в поместье лорд Грэй оказался по горло занят. За период его месячного отсутствия накопилось немало дел, требующих, чтобы он лично уделил им внимание. Помимо участия в ежегодном Королевском фестивале, что было, собственно, его личным удовольствием, лорд Грэй утрясал в столице вопросы о возможности снижения налогового бремени, которое несла его провинция, и теперь магистрат ожидал от него отчета о достигнутых компромиссах с властями. Всплыли также некоторые тяжбы, подлежащие рассмотрению в личном суде лорда. В отличие от буйной и развеселой столицы общественная жизнь здесь, на Севере, вершилась по утрам, размеренно, но неумолимо и неотложно, а потому завтракать Лее приходилось в одиночестве.

Год — срок небольшой, попусту транжирить дни было бы слишком большой роскошью, и после завтрака она облачалась в старую тунику и лосины, связывала волосы на затылке в тугой узел, и с нею занимался Оттис.

Начали они не с фехтования. Совершенно очевидно, что не всегда на боку у нее будет висеть меч, а если и так, то далеко не все обстоятельства позволят ей вовремя его обнажить, а потому Оттис показывал ей разнообразные захваты, сперва обычные, те, какие нападающие применяют не думая, ожидая встретить беззащитную жертву, а затем — хитрые, на тот случай, когда лиходей заведомо знает, с кем связался, и способы высвобождения из них. Искусство это требовало глубокого знания анатомии вообще и возможностей собственного тела в частности, способности концентрироваться на отдельной конечности и мгновенно переливать в нее силы всего организма. Он учил ее компенсировать недостаток физической мощи быстротой, внезапностью и нетрадиционностью проводимого контрприема, безболезненно падать и вскакивать как каучуковый мячик, едва коснувшись земли. А то и вовсе не вскакивать, потому что нападающий интуитивно считает падение противника вкладом в копилку своей победы и хоть чуть-чуть, но расслабляется, ожидая, что противник для того, чтобы продолжить сопротивление, якобы непременно должен сперва подняться. Но если уж ты упал, то не спеши. Уязвимее всего ты и будешь в момент подъема. Есть масса приемов, которые можно провести сидя и даже лежа, особенно имея в виду болевые точки. С обычной своей лошадиной ухмылкой Оттис сообщил ей, что в системе женской самообороны запрещенных приемов нет. Она с удивлением узнала, что наружное ребро ее ладони смертоносно и что головою можно не только думать или носить нарядную шляпку, но и заставить противника собирать зубы в придорожной пыли. Когда она уже овладела некоторой суммой навыков, она обнаружила, что ей не показали ни одного приема, в исполнении которого доминировала бы физическая сила.

Так она проводила время до обеда, и не сказать, чтобы подобная жизнь была ей в тягость. Тело, и до того привыкшее к физическим нагрузкам, наливалось певучей радостью. Она вовсе забыла, что такое корсет.

Вне зависимости от формы ее одежды отношение слуг к ней оставалось приветливым и уважительным. Она пару раз задумывалась, не обязана ли она этим контрасту, представляемому ею с фон Скерд?

К обеду она переодевалась в одно из своих неброских платьев и из Леи и «ты» вновь становилась мисс Андольф и «вы». Тогда же возвращался лорд Грэй, они вместе обедали, он делился с нею курьезами судебных разбирательств, иногда шутливо, а иногда всерьез негодовал на претензии магистрата, самовольно перераспределявшего средства, отчисляемые от налогов на нужды его региона. Слишком мало, по мнению лорда, представлявшего в своем округе высшую военную власть, оставалось на долю пограничной заставы: бюргеров избаловал неслыханно долгий промежуток мирной жизни.

После обеда ей предоставлялось на выбор либо три часа свободного времени, в течение которых Лея могла спать или читать, либо верховая прогулка вместе с лордом Грэем. Она благоразумно предпочитала придерживаться его привычек и сопровождала его, когда он объезжал своих арендаторов, выясняя их нужды в той части, в какой они зависели от него, или просто расслаблялся движением на природе. Ее глубоко поразили его познания в сельском хозяйстве, и варясь в том же котле, она стала понимать, почему он считается хорошим лордом.

Он разбирался во всем, от чего зависело благосостояние его округа, и как следствие — его самого. Он добровольно уступил городскому магистрату и сельской общине те из своих полномочий и связанных с ними обязанностей, без которых смог обойтись. Он быстро соображал, четко формулировал свои требования, был доброжелателен к тем, кто от него зависел, и не терпел вранья. Фрейлины и впрямь показали себя круглыми дурами, полагая, что лорд такого ранга должен тратить свою жизнь на беготню за сельскими юбками. Даже если бы он и был к этому расположен, при таком напряженном графике у него все равно не оставалось на них времени.

От нечего делать она внимательно слушала его беседы с арендаторами, вникала в суть доселе чуждых ей вопросов и просьб, вскоре ее присутствие рядом с лордом стало как бы само собой разумеющимся, а его небрежное «как вы думаете, мисс Андольф?», обращенное к ней прилюдно, заставило ее раздуваться от гордости целых два дня… пока не было повторено, уже по делу.

Возвращаясь в Винтерфилд, они ужинали. Вопреки той жизни, которую она здесь вела, а может быть, именно благодаря ей, Лея не собиралась забывать, что она — привлекательная молодая дама. Для вечеров она после тщательной инспекции выбрала одно из своих ненавязчивых платьев: лиф его с полудлинными рукавами был из черного бархата, с неглубоким девическим вырезом, открывавшим ключицы, талия завышена чуть не под грудь, а юбка сшита из тяжелого, черного же шелка, оживленного ребяческим крупным белым «горохом», почти не расклешенная, с глубокой встречной складкой спереди и сзади. Она целый вечер пришивала крохотный бархатный бантик на место соединения юбки и лифа, по-иному причесывалась, поднимая волосы вверх, в валик, подчеркивающий грациозный изгиб шеи. Пусть она не рассчитывала на ухаживания, но улыбка в глазах лорда Грэя помогала ей чувствовать себя в ладу с миром.

Она знала, что на нее приятно смотреть. В любом случае, та мера кокетства, на какую она отваживалась, видимо, считалась им вполне допустимой.

Готовили в Винтерфилде хорошо, без изысков и излишеств, очень уж тонким и капризным вкусом хозяин не отличался. Пища была та, что зовется «деревенской», какую рекомендуют, когда надо поправить здоровье. Вино подавалось только к ужину, и то не больше бокала. Она выпила здесь больше молока, чем даже в детстве.

Потом, после ужина, они уединялись в кабинете-библиотеке, где лорд Грэй усаживался за стол, читал и писал письма, набрасывал план очередного выступления в магистрате или рылся в книгах в поисках юридического прецедента какой-нибудь особенно заковыристой тяжбы. Лея, подобрав под себя ноги, устраивалась на бархатном диванчике с анатомическим атласом. В первый вечер, когда лорд Грэй бесцеремонно сунул ей в руки эту тяжеленную книжищу, она была шокирована ее откровенными красочными картинками до немоты. Затем, вникая во взаимодействие человеческих мышц, костей и сухожилий, в расположение нервных узлов, она обрела зрелую способность рассматривать «картинки» не с точки зрения сдавленно хихикающей фрейлины, а глазами профессионала, чья жизнь зависит от суммы навыков и знаний. Это было ей необходимо. Потом, опережая практику, пошли книги об оружии разных народов и учебники, описывающие разные стили бокса и борьбы. Здесь она усмотрела возможность кое-чем удивить даже Отгиса, а потому изучала их придирчиво и тщательно, по многу раз прокручивая в уме особенности описанных приемов.

Память у нее была хорошая, и тело ей повиновалось.

С некоторых пор, а со временем все чаще, лорд Грэй завел моду огорошивать ее внезапным вопросом, казалось бы, никак не относящимся к ее занятиям настоящего момента. Что-нибудь из агрономии, юриспруденции или метеорологии. В первый раз она даже подумала, что он просто высказал вслух терзавший его вопрос, и не обратила на него ни малейшего внимания. Нетерпеливое «я к вам обращаюсь, мисс Андольф» стегнуло ее, как кнутом.

— Я не знаю, — растерянно отозвалась она.

— Там, на полке, стоит томик Гебориуса, — сказал лорд Грэй. — У него это должно быть. Будьте так добры, взгляните.

Выраженному в подобной форме пожеланию противиться было невозможно. Лея вставала, рылась в книгах, листала их, мельком проглядывая страницы и мысленно браня переписчиков за корявый почерк, находила нужное и отчитывалась, будто на экзамене. Потом она уже и сама знала, в какой книге и где именно находится интересующая лорда информация, потом они как по волшебству стали раскрываться в ее руках на нужной странице, а вскоре ей и вовсе не приходилось подниматься с диванчика: ответы всплывали сами собой, она даже глаз от своей книги не поднимала. Когда она обнаружила, что подобная форма общения устоялась, до нее дошло, что и у самого лорда Грэя не могло быть иначе. На все вопросы, которые он ей задавал и в разрешении которых якобы нуждался, он прекрасно знал ответ.

— Зачем? — спросила она.

— Затем, чтобы вы научились управлять самым сложным хозяйством.

Ее брови взлетели вверх, но он продолжил, откидываясь на спинку кресла и переплетая длинные пальцы: — Чтобы мне не стыдно было выдать вас замуж в самую знатную семью королевства.

Она минуту молчала, пока до нее доходил смысл сказанного.

— Мне кажется, в нашем соглашении об этом не было ни слова.

Пальцы хрустнули.

— Разве вы уже отказались от своих идеалов, мисс Андольф? Вы согласились сыграть по моим правилам, я решил, что будет справедливо и мне сыграть по вашим. Уверяю вас, я сосватаю вас лучше, чем ваш уважаемый отец, потому что у меня несравненно более широкий круг общения. И, разумеется, я не допущу ни малейшего ущерба вашей чести.

Ей нравилось, когда его глаза смеялись, но она терпеть не могла, когда потешались над ней. Вылетев из библиотеки, она от души приложила дверью о косяк и обнаружила, что стоит, прижавшись к стене, еле дышит от гнева и сжимает кулаки, рискуя проткнуть ногтями ладони.

— Ах ты… папочка!

11. Непутевый отпрыск клана Кадуцци

Утро не обещало ничего такого, что отличило бы его от прочих. Начиналось лето, яблони уже уронили свой бело-розовый майский наряд и стояли теперь сплошь усыпанные сжатыми кулачками завязей. Оттис нападал, Лея оборонялась, кружа на истоптанном песке маленького тренировочного дворика, устроенного в пределах каменной ограды замка Винтерфилд. Припекало, и Лея повязала лоб лентой, чтобы пот не заливал глаза: имея дело с Оттисом, не следовало упускать из виду ни одной минимальной мелочи, какая могла бы дать ему преимущество. Сегодня они отрабатывали возможности «обыкновенной палки», разумея под оной древко копья, рукоять алебарды, дышло или же попросту ручку метлы. Оттису уже удалось пару раз нижним концом своей дубинки подхватить ученицу под колени и вывалять в песке, и больше она не собиралась доставлять ему такое удовольствие. Потихоньку, осторожно передвигаясь по кругу и не сводя друг с дружки внимательных глаз, они время от времени оглашали дворик частым перестуком сухого дерева.

— Лорд едет, — сказал вдруг Оттис, останавливаясь и выпрямляясь. — Раненько сегодня. Кто это с ним?

Лея не поспешила оглянуться, отлично знакомая с этой старой как мир уловкой. Заметив, что она не поверила ему ни на грош, Оттис сделал демонстративный шаг назад и развел руки в стороны. Не бойся, мол. Лея изпод руки глянула на дорогу.

Приближавшихся всадников и впрямь было двое, второй — незнакомый. Конские ноги и животы покрывала обязательная пыль проселка. Копыта прогремели по настилу моста, который Лея на своей памяти ни разу не видела поднятым, и лорд Грэй вместе со своим спутником въехали во двор.

Огороженное место для занятий было сразу напротив ворот, миновать его приходилось в объезд, но этого не случилось. Лорд Грэй направил коня к загородке и спешился. Спутник его, чуть помедлив, последовал его примеру. Лея рассматривала его с уверенным, хотя и сдержанным любопытством старожилки, чуть ли не члена семьи, пока к неловкости своей не обнаружила, что внимание ее не только, но даже сверх меры взаимно.

Ее разглядывал юноша вряд ли старше ее самой, и смотрел он на нее так, что она сразу вспомнила и что на ней туго облегающие лосины, и докуда совершенно точно спускается нижний край ее туники. Это был придворный взгляд, она узнала его и внутренне ощетинилась, потому что в глубине души под влиянием жизненного уклада Винтерфилда уже отождествляла счастье с привольным покоем. Она вполне оценила моментальный взгляд, который молодой человек искоса бросил на нарочито невозмутимое лицо лорда Грэя: прикинул их разницу в возрасте и то, кем они могут приходиться друг другу.

— Похоже, — пробормотал он, но Лея и лорд Грэй услышали, — мое пребывание здесь не будет столь тягостным и мрачным, каким оно рисовалось вначале.

— Мисс Андольф, — сказал лорд Грэй, и знакомая усмешечка затанцевала в его глазах, — позвольте вам представить Романо Кадуцци, старшего сына и единственного наследника лорда Рэда, Стража Южного Предела…

Юноша склонил голову ровно настолько, насколько это было бы уместно перед «всего лишь мисс». Либо он не знал о ее статусе чемпионки, либо был к нему глубоко равнодушен.

— …но здесь происхождение ему не поможет. Мисс Лея Андольф, — завершил лорд Грэй церемонию представления. — Романо, как и вы, будет у меня учиться.

Он был горд и доволен, как кот, кладущий на колени хозяину жирную мышь: смотри, мол, что я приволок в дом.

Лея коротко кивнула. Юнец ей не понравился. Она терпеть не могла этот взгляд, выдававший дамского любимчика, Керубино, ни в чем не знающего отказа. И все же было бы глупо отрицать, что мальчишка непозволительно хорош собой. Черные кудри вились до плеч, пламенные глаза смотрели на мир так, будто он имел право взять в нем все, тонкость и совершенная красота лица и тела заставляли задуматься о многих поколениях прекрасных женщин, которых лорды Юга возводили на брачное ложе. Кожа у Романо была смуглая от природы, оливковая, не тронутая пока еще солнцем Севера, оставлявшим красноватый загар, и на фоне блистательной юности отчетливо стало видно, как легко и с каким достоинством несет свой груз лорд Грэй.

Лея дернула головой, вытряхивая песок из волос, и коварный Оттис выбрал именно этот момент, чтобы поймать ее руку выше локтя и дернуть к себе, чем и дал невольный выход ее раздражению. Палка все еще оставалась в ее руках. Подныривая под хватающую ее руку и таким образом неловко ее выворачивая, она нанесла обманный, но тем не менее свирепый удар в то самое уязвимое место, какое мужчина инстинктивно оберегает даже ценою поражения всего остального. Оттис отшатнулся, Лея обращенным к земле концом дубинки снизу вверх подхватила его опорную ногу под пятку, пружинистым проворотом корпуса усилила рывок, и верхний свободный конец еще добавил ему по пояснице. Здоровенный костлявый детина выше ее на две головы распластался в воздухе, как подброшенная морская звезда, пытаясь ухватиться за что-то невидимое, и грянулся оземь. Винтерфилд содрогнулся, а взметенный его падением песок, оседая, припорошивал распростертое тело.

— Вот только придуриваться не надо! — сердито бросила Лея, круто развернулась и пошла прочь.

Она упустила из внимания вопросительно поднятые брови лорда Грэя и то, как в ответ на этот минимальный жест Оттис, лежащий навзничь, чуть заметно покачал головой и, морщась, потянулся к пояснице.

— Опять, — прохрипел он, — научишь девушку ребром ладони разрубать жизненные проблемы?

— Я тоже учусь, — задумчиво заметил лорд Винтерфилда и окликнул Лею. — Мисс Андольф!

«Мисс Андольф» — до обеда? Это было что-то. Она обернулась.

— Вы достигли определенных успехов, мисс Андольф, — сказал лорд Грэй. — С завтрашнего дня я сам буду заниматься с вами.

Она причесалась, переоделась в платье и вышла на галерею, намереваясь спуститься к обеденному столу. Однако выход на лестницу ей уже преграждал Романе, вцепившийся в поручни по обе стороны от себя.

— А, — сказал он, — ты и юбку, оказывается, носишь. Отлично. Будет, под что забраться. Где ты спишь?

Он знал, где у быка рога. Она остановилась на три ступени выше, глядя на него сверху вниз и оставаясь вне досягаемости, буде он решится пустить в дело свои длинные руки. Она вполне оценила преимущества занимаемой позиции, а потому скорее предложила, чем потребовала: — Пусти.

Он, смеясь, покачал головой.

— Плати пошлину, красавица. Всего один поцелуй — разве это цена для таких сладких губ? Ну? Иначе ведь останешься без обеда.

— Ты стоишь спиной к лестнице, — улыбаясь, напомнила ему Лея. — За тобою — девятнадцать ступеней. Тебе будет очень больно. Так что… кру-у-гом! И — шагом марш! На три шага впереди меня.

— Я до тебя доберусь, — мрачнея, пригрозил отпрыск Кадуцци, нехотя исполняя ее команду.

— Посмотрим, сказал слепой, — пропела Лея ему в затылок.

Обстановка за обедом создалась несколько напряженная. Лорд Грэй никогда не стремился стать душой компании, его присутствие обозначалось лишь мелкими услугами, какие он оказывал Лее, Она чувствовала себя словно окутанной тончайшей очаровывающей паутиной его внимания: не успевала она вопросительно поднять глаза, как соль уже оказывалась возле ее руки и тому подобное.