Человечество, равно как и другие расы, на самом деле материалисты в куда большей степени, нежели о том принято считать. Вот, все толкуют о душе, причём достигли в том немалых высот. А ведь почтить память об ушедших приходят всё-таки к месту последнего упокоения тела. Будь то скромный могильный холмик где-нибудь на погосте, или роскошные фамильные склепы эльфийских кланов, или даже высеченные в недрах монолитной скалы усыпальницы королей и героев подгорного народа - всяк приходит туда.
       А всё-таки, наверное, таки правы были наши далёкие предки. Воистину велика была их мудрость, коль после себя не оставляли они своего тела. Величественно рдеющие погребальные костры через несколько лет сменялись степными травами, а могилой Морских Королей древности, о коих и до сих пор слушают легенды и баллады, было само море.
       Ведь недаром, например, Ганди завещал не устраивать ему роскошных и пышных погребальных сооружений. Согласно его последней воле, прах сего достойного мужа был развеян над великой рекой.
       Лучшая память об ушедших - именно память. Переживёт ли она тьму веков или исчезнет вместе с обветшавшими нелепыми гробницами, зависит от дел и свершений. Да, это так. Однако, есть и ещё одна причина, о которой люди знающие говорить не любят - а если и говорят, то скупо и весьма неохотно. Вроде то ли есть тропочка туда и даже обратно, то ли и вовсе, умеющие шастать по ней иногда рождаются.
       Но что-такое древние определённо знали и умели…

      В ту благословенную пору, когда уже не донимают холода, но не наступила ещё удушающая летняя жара, всё это и случилось. А ещё вернее, началось. Небольшой приграничный городок Эрбис, удельное владение сиятельного барона и кавалера Огненной Подвязки его милости Эрбис, тогда утопал в нежно-лиловой кипени сирени. В садах и палисадниках уже загорелись первые ослепительно-белые звёздочки жасмина, и сама природа буйствовала, словно радуясь первому году мира. Ведь только этой зимою закончилась непонятная и страшная война, в которой обуянные жаждой крови все воевали против всех.
      Оттого и понятно, что почтенные горожане, заслышав с околицы непонятный шум, первым делом по неистребимой привычке припомнили - хватает ли в погребах припасов, а в прикопанных тайных ухоронках тяжёленьких кувшинов с вовсе необычным для них содержимым? И только затем похватали кто что горазд из оружия да поспешили в нужном направлении.
      По пути обыватели старательно посматривали во все закоулки и на зияющие пустотой останки неотстроенных ещё с войны домов. Однако ни грузных троллей с их наводящими ужас шишковатыми дубинами, ни закованных в ржавые от крови доспехи гоблинов они к своему облегчению не приметили. Мало того, вывернувшаяся из переулка Сонька-молочница заверила, что и елфы не пожаловали - уж она их отчего-то всегда загодя чуяла. И кроме единственной паразитки, ныне определённой на отсидку в подвалы баронского замка, в округе этих ушастых головорезов вовсе и нету.
      Стекались они по пыльной кривоватой улочке к находящейся у околицы кузне, которую туда определил ещё прадед нынешнего барона из соображений "подальше от огня" и для удобства господ проезжающих. И когда набралось горожан мало не сотню, они почувствовали себя гораздо увереннее да прибавили оттого ходу. Ещё несколько дюжин шагов, и вот уже за крайними домами замелькали широкие поля с закатной стороны.
      Городские стены развалили ещё в прошлую войну, когда их милость барон что-то не поделили с соседским графом Лестером. Потом остатки сооружения вроде бы как исчезли сами собою - зато в самом городе вдоволь прибавилось добротных каменных построек. Их светлость барон сначала лютовали, всё порывались восстановить, а потом только рукой махнули - против магика или ватаги троллей всё одно никакие стены не спасут.
      Под утренним солнышком немного запыхавшиеся горожане увидали весьма примечательную картину, которую потом ещё долго обсуждали с недоверием да тем зябковатым ощущением вдоль хребта, которое смыть можно только добрым глотком пива. Да ведь, ненадолго - всё одно через некоторое время дрожь пробирала опять, к вящей и тайной радости Сима-пивовара да обоих содержателей городских кабаков…
      У обочины уводящей на закат дороги по-прежнему стояла кузня, и даже потихоньку дымила. Только, рябой кузнец сейчас не оглашал округу звонкими ударами своих молотов и молоточков, а с весьма растерянной потной харей стоял под навесом. Рядом с ним обретались двое не менее хозяина закопчённых подмастерьев, и с видом немного помятым да испуганным зыркали на двух возящихся в пыли женщин. А уж вопили да ругались бабы так, что испуганная тишина затаилась где-то аж на дальней окраине небольшого городка, не зная куда ей и деться.
      Одну горожане признали сразу. Рыжая до неприличия Мазуня, известная в Эрбисе не столько своею выпечкою, сколько доступным каждому желающему передком, азартно тузила грязную до неузнаваемости старуху. Приглядевшись, обыватели ахнули - в пыли под явно одерживающей победу пекаршей ворочалась старая портниха Ти, которая откуда-то всегда первой вызнавала все новости и сплетни, да охотно разносила по городу, каждый раз припоминая всё новые подробности.
      - Шлюха рыжая! - сипло завопила Ти.
      При этом она изловчилась, швырнула Мазуне в лицо пригоршню мягкой дорожной пыли. И пока та отпрянула да попыталась кое-как утереть глаза и проморгаться, старуха ловко вывернулась из-под неё и теперь уже в свою очередь ухватила соперницу за огненные патлы. Азартно пихнула в бок острой коленкой, опрокинула смазливою мордашкою вниз. Сухонький старушачий кулачок с удивительной ловкостью замелькал в клубах поднятой пыли, каждый раз с хряском соприкасаясь с ухом своей куда более молодой соперницы.
      - Ах ты, лярва! - Мазуня кое-как прочихалась да размазала по лицу слёзы пополам с грязью, выдернула из-под старушачьего башмака прижатые тою юбки и в свою очередь принялась тузить обидчицу…
      Только тут самые востроглазые да быстрые на голову из горожан, а потом уж и остальные, обратили внимание на чужака. Он спокойно сидел на отполированной задами старой колоде под навесом кузни, на которой так хорошо было погомонить да выкурить трубочку, пока кузнец выполнит работу. С виду он был молод, недурно скроен и к тому ж ладен собою. Не красавец, по коим сохнут молодые девчонки, а подчас и их старшие сёстры, но вполне ничего. Сидел и жмурился на утреннее солнышко, словно довольный жизнью котяра. Не портила первого впечатления и крепкая шпага, которая обреталась на боку пришлеца - уж мужчине оружие, особенно такое вот неброское но добротное, всегда к лицу. А вот то, от чего враз нахмурились лица горожан да побелели от напряжения их стискивающие оружие ладони, оказалось длинным чёрным плащом до пят - и по виду как бы не из драгоценного шёлка. В придачу к зловеще блистающему на левом кулаке хозяина кольцу магика, согласитесь, весьма и весьма плохо.
      До урчания в сведённых холодными судорогами страха животах как плохо. Носить такое имели право только некромансеры, да и то не каждые. Потомственный, опытный и опасный как невесть что - таково оказалось первое мнение. В отчего-то равнодушных глазах вопреки их цвету первой зелени каждому почудилась если не смерть, то уж угроза её точно.
      А потому толпа сбилась плотнее, ощетинилась остриями да медленно, потихоньку стала пятиться…
      И неизвестно ещё, чем бы всё это окончилось, только сзади раздался топот копыт да голос их светлости, который подоспел из своего полуразрушенного замка и теперь без разбору лупцевал плетью всех подряд.
      - А ну, дорогу дайте, смерды!
      Крепкая привычка сбиваться в тесную груду, унаследованная предками бесчисленных поколений, повиновалась не враз. Хоть их светлость и потеряли на войне левую руку, отгрызенную гоблином-берсерком, да были вовсе не злые, но хлестать своих подданных барон принялся уже чуть ли не вполсилы. Знай полосовал по плечам и спинам нагайкой с вплетёнными в хвосты тяжёленькими кусочками олова. Отец его, отличавшийся на редкость крепкой статью, одним ударом такой семихвостки ломал на охоте хребет матёрому волчаре - но сын его людей всё же немного щадил.
      Пробившись через неохотно раздавшуюся толпу, барон с высоты седла мгновенно оценил ситуацию. Тронул каблуками мягких сапог конские бока, по дуге обогнул тучу пыли, из которой уже еле-еле оказывались видны драчуньи, и подъехал к кузнице. Миг-другой сверлил он чужака неприязненным взором, но всё же плеть его устало опустилась и даже проворной змейкой влезла за голенище.
      - Господин магик, ваша работа? - барон кивнул на по-прежнему тузящих друг дружку женщин.
      - Моя, - не стал отпираться тот, и столь же негромко добавил. - За оскорбление словом и действием волшебника, к тому же дворянина…
      Барон Эрбис вздохнул и мысленно распрощался с жизнью. Уж если чернокнижника прогневать хоть в мелочи, дамы и господа, уж будьте тут спокойны - без кучи вздувшихся посиневших трупов не обойдётся. И всё же, его светлость решился на отчаянный шаг.
      - Ради всех богов, прошу вас избавить город от этих криков. Моя жена вот-вот разрешится от бремени, и они её очень беспокоят.
      Чужак по-прежнему сидел на колоде, положив на колени крепкие ладони, и вслушивался в слова с каким-то необыкновенным интересом.
      - Ну что ж… - он щёлкнул пальцами и шепнул несколько слов, от которых по спинам продрал мороз, а пыль вокруг на миг взвилась вверх.
      Ворочающийся и уже рычащий едва ли людскими голосами клубок извозюканных, серых до неузнаваемости женщин распался. Обе упали на спины, бездумно вперившись в равнодушные голубые небеса и жадно хватая воздух.
      - Приказать повесить обеих? - барон умел не только хозяйствовать да мечом махать, но и тактику знал неплохо. Потому в осторожно вернувшейся тишине он сразу ринулся закреплять успех. - Виселицу только вчера освободили от трупов пойманных мародёров…
      - Ну, зачем так сразу, - магик наконец соизволил встать.
      Он потянулся немного, повёл плечами, а потом по-хозяйски заложил руки за пояс. Только один раз он взглянул в глаза барона, а того словно некая сила разом вынесла из седла. И его светлость Эрбис уже стоял перед чужаком, признавая его равным себе.
      - Успокойтесь, барон. Опустите оружие и вы, почтенные горожане - я здесь не на работе. И насылать на город мор или толпу своих подопечных не стану.
      Из нескольких дальнейших слов выяснилось, что чернокнижник упокаивал старые погосты в предгорьях, растревоженные отголосками последней битвы на переправе через Реву, где армию гоблинов и эльфов смогли остановить только объединённые усилия человеческих волшебников да примкнувших к людям шаманов троллей. Гром и звон в магическом эфире тогда стоял такой, что на сотню лиг в округе ощущали даже не владеющие Силой. Вот и пришлось поработать там по прямой специальности, выполняя поручение Башни Магов.
      - И теперь я еду по делам в столицу вашего королевства, и можете меня смело считать просто проезжающим дворянином. Старых обид на ваш город у меня нет. А с этими двумя…
      Вообще-то, право карать и миловать в своих владениях целиком принадлежало благородному господину. Но барон всё ж был умнее деревенского лапотника, потому благоразумно проглотил язык.
      - Ладно, приму виру и наказывать не стану, - взгляд зелёных глаз оценивающе посмотрел на обеих скандалисток, чуть дольше задержавшись на Мазуне.
      При этих словах немного оклемавшиеся женщины снова повалились в пыль - на этот раз уже на колени - и принялись истово благодарить.
      Магик досадливо отмахнулся от них и вновь обратился к барону.
      - Лорд Валлентайн, - представился он - и протянул руку в знак мира.

      Луна лениво нежилась в полночном небе. Иногда кокетливо укрывалась редким в эту пору облачком, подсвечивала его потусторонним сиянием, а затем, словно не удержавшись от любопытства, подглядывала на землю краешком, словно одним глазком. А потом вновь являлась во всей своей слегка надгрызенной красе.
      По тёмной улочке, придерживаясь мест потемнее, скользили две тени. Скользили вовсе не бесшумно - наоборот, ступали на удивление уверенно и по-хозяйски. Оттого и понятно, что ночное светило с интересом прислушалось к их беседе.
      - Вашсветлость, а может, всё-таки не стоит? - как-то робко и неуверенно пыталась увещевать своего спутника крепко сбитая тень, чей хозяин нет-нет да мерцал в иногда падавших на него лучах блеском кольчуги.
      - У меня нет выбора, - не сразу и довольно мрачно возразила другая тень, более стройная, чьей левой руки никак разглядеть не удавалось. - Повитуха сказала, что без толкового магика-целителя не справится. А где ж его найдёшь в нашей глухомани?
      Плечистая тень послушно передёрнулась, словно её владелец замёрз, и вздохнула.
      - Так-то оно так, только залезать в долги к чернокнижнику не стоило бы. Да и справится ли он?
      Однако более спокойный голос, в котором всё же скользила какая-то еле заметная властность, тут же одёрнул своего провожатого.
      - Следи за языком, Ренди. Хоть ты и капитан моего гарнизона да служил ещё моему отцу, но советовать мне не моги. У меня уже две девки родились. А сейчас вроде бы сын должен… это последний шанс для нас с баронессой. Возраст, как ни крути - а ублюдков я хоть и признал, но передавать кому-то из них титул не намерен. И такова моя воля.
      Да уж, передача баронской короны, право наследования - не шутка. Сколько из-за таких дел издавна споров велось, сколько ломалось копий и дурных голов… Некоторое время оба шли молча. Луна уже несколько заскучала и вознамерилась было вновь шмыгнуть за полупрозрачную в её сиянии тучку, но тут снова отозвался более молодой.
      - Значит, магик на постоялом дворе у старого Балка остановился?
      Капитан отозвался неохотно, с какой-то ворчливой интонацией.
      - Истинно так, ваша светлость, у Балка. Прилюдно повторили, что если глупостей делать никто не станет, то и они чёрным баловать не будут.
      Да уж, слово волшебника, а тем более чёрного - не шутка. Потому понятно, что тень барона кивнула нетерпеливо головой, а её обладатель жадно принялся выспрашивать опять:
      - Спит? Если спросонья, ведь может и отказаться помочь…
      На что его спутник, провожатый и заодно телохранитель с еле заметной досадой ответил. - Куда там! Мазуня хоть и дурында, а сразу сообразила, чем умилостивить магика. В порядок себя привела, да сразу после того как они отужинали, и шастнула в их комнату.
      Барон с мимолётной усмешкой, которую не заметил его капитан, но углядела любопытная улыбающаяся Луна, вспомнил при случае с удовольствием лично охаживаемые прелести рыжей девицы, и в мыслях охотно признал, что с такой попкой и грудками Мазуня прощение вполне может да заработать.
      - А балаболка Ти?
      Капитан пожал плечами.
      - Да их магическое величество заикнулись только, что намерены себе новую одёжку раздобыть, чтоб народ не пугать по дороге - дальше-то места оживлённые будут. А Ти уже тут как тут. Хоть Мазуня ей фонарь под глазом привесила и знатный, но заверила старая плесень, что к утру на лорда будет наилучший костюм. Шьёт теперь, верно…
      Его светлость Эрбис призадумался. Хоть ситуация крайне и щекотливая, но всё же было в ней что-то успокаивающее. Так и так прикидывал молча идущий сорокалетний мужчина, когда наконец сообразил, что некромансер вроде попался не злой. Коль согласился на такую необычную виру - а у самого барона в казне легче было мышь найти, чем золотую монету - то вполне возможно, этим дело и ограничится. А стало быть, очень хотелось в то верить, что магик всё-таки поможет.
      Верно, верно поговаривают злые языки, что их благородия при всех своих недостатках, как правило, умнее нежели серая простолюдинская скотинка!…
      Валлентайн открыл дверь, которую и не думал запирать изнутри - надёжнее всех запоров охраняет её имя и достоинства постояльца - и выйдя в коридор молча выслушал горячие слова барона. Хоть большая часть его способностей оказывалась весьма и весьма далека от целительских, а скажем прямо, была и вовсе душегубской, но напрасно молва приписывает чёрным магам всякие ужасы-мордасти. Люди как люди. Со своими страстями и привязанностями. Случались и твари редкостные, как же без того, но такие долго не жили - помирать им помогали с удовольствием да со всем усердием.
      - Хорошо, барон. Обещать ничего не стану, но я попробую, - и весьма невежливо захлопнул дверь перед самым носом их сиятельства.
      Поскольку обретался он лишь в той одежде, что дана каждому из нас от рождения, Валлентайн не счёл возможным пройтись в ней по городу даже душной летней ночью. Да и горячие объятия Мазуни, стоит признать, не оставили его равнодушным. Чего уж тут греха таить, красотка с тугой попкой смело может рассчитывать у мужчин на что-то большее обычной вежливости.
      - Спасибо, боги, - расслышал он вдруг жаркий шёпот бесстыже разметавшейся на горячей и смятой постели девицы.
      Уже надевая брюки, Валлентайн поинтересовался:
      - А за что благодаришь?
      Мазуня кое-как перевернулась набок, подпёрла рукой голову. Вздохнула, взлохматила лениво ладонью рыжие даже сейчас волосы.
      - Да говорила мне как-то старая гильдейская шлюха, из беженцев, что через город проходили. Мол, не стоит под магика ложиться ни за что в жизни. Я-то не поверила тогда, а сейчас вот отчего-то вспомнила.
      Волшебник недоверчиво повёл бровью, пока его руки застёгивали пряжку пояса да прилаживали на место шпагу.
      - Не сказал бы я, чтоб тебе больно было или страшно. Орала так, что приходилось ладонью губы закрывать, и вроде вполне довольна была.
      Глаза Мазуни блеснули в полутьме.
      - То-то и оно. Говорила та потаскуха вроде того, что с магиком запросто можно саму себя от счастья забыть. Всё соображение уходит в одно место между ног…
      Вообще, каждая умная женщина говорит нечто подобное при нежном расставании с любовником - если не собирается с ним расстаться насовсем. Хоть Валлентайн и знал о том прекрасно, а всё же легонько улыбнулся. Ну какой дурак придумал, что если у магика дар к чёрному, то его хлебом не корми, дай кого-нибудь угробить? И что высшее наслаждение для такого - всякие душегубства? Ерунда всё это, между нами говоря. Дать капельку нежности женщине, слышать как по ней прокатываются незримые сладкие волны и обдают тебя брызгами счастья - разве это не прекрасно? Пусть всего лишь и мимолётная встреча с провинциальной гулёной…
      - Ой-ой, можно подумать, тебе нежное обращение в диковину.
      Мазуня пожала плечом, наматывая на палец рыжий локон.
      - Всяко бывало. Хотя, не в обиду вашей милости будь сказано, большая часть мужчин просто грубые животные. И каждый третий отчего-то тумаков отвешивает, словно мне от того радость. Иди сюда…
      Волшебник в общем-то уже собирался выходить - негоже заставлять ждать хоть и провинциального, но всё же барона - однако подошёл. А девица приподнялась на постели, села, и стала поправлять лорду и волшебнику край воротника, завернувшийся под плащ.
      - Надо же, - восхитился он, а затем посерьёзнел. - Когда вернусь, не знаю. Но чтоб тебя здесь уже не было. Слова те твои глупые у кузни прощаю, но на глаза мне лучше не попадайся.
      В лёгкой ответной, чуть с горечью улыбке Мазуни легко было прочесть, что всё это она прекрасно знает и сама. Ведь с вечера почти сразу она разобралась, что же их милости нравится и что они любят делать в постели - и предоставить оное к обоюдному удовольствию.
      Потому, едва за волшебником в чёрном закрылась дверь, как рыжая девица небрежно накинула на бёдра простыню, обняла с лёгким нежным вздохом подушку и постепенно провалилась в сладкое забытьё. Всё равно не обидишь, лорд… да и сам о том знаешь.
      А Валлентайн уже легко сбежал по лестнице в общую залу постоялого двора, где хозяин стоял перед своим бароном чуть ли не навытяжку, а тот устроился на лавке и в ожидании коротал время за стаканчиком лёгкого вина.
      - Я готов, барон. Чуть задержался, отобрал из припасов, что может пригодиться, - некромансер небрежно похлопал себя по карману, куда и в самом деле сунул кое-что из хранящихся в заплечной сумке зелий и припасов.
      Барон Эрбис подхватился, уронил на стол недопитый стакан.
      - Пойдёмте же, лорд Валлентайн - право, не стоит боле мешкать…
 
      Волшебник чуть прищурившись смотрел в стрельчатое окно, из-за частого переплёта которого на него недоверчиво пялилась уже заходящая Луна. Со стороны могло бы показаться, что скинувший плащ и бархатный камзол чернокнижник, который омыл руки перегнанным вином и осмотрел зардевшуюся от смущения роженицу, просто задумался. Однако губы Валлентайна шевелились - он считал. Ага! Волк в созвездии Змеелова, а Стожары тогда были в расцвете - надо же, как оно так совпало дивно!
      Только невежи, к коим относится подавляющее число людей и не только, думают будто надо брать отсчёт от рождения ребёнка на свет. На самом-то деле куда важнее оказывалось время зачатия. Впрочем, для чернокнижников это вовсе не тайна, и умение определять под какими звёздами зародилась чья будущая судьба, составляет непременную часть их мастерства и отправную точку для дальнейших вычислений, зачастую весьма с неприглядной целью…
      - Вы смелая женщина, баронесса, - голос его оказался на удивление мягок - несмотря на то, что та крайне недоброжелательно отнеслась к идее супруга.
      И всё же она не осмелилась перечить полноправному барону. И хоть залившая лицо и шею алая краска смущения виднелась даже из-под салфетки, которой по её приказу накрыла лицо госпожи служанка, осмотр самых деликатных частей тела та вынесла стойко, как и подобает знатной даме.
      - И не только потому что решились на подобное в тридцать восемь.
      Присутствующий при этом барон Эрбис хоть и отводил осторожно глаза от раздувшегося в предродовом ожидании живота супруги, но всё же единственная ладонь его то стискивала рукоять кинжала, то словно опомнившись, мягко поглаживала её.
      - Да, лорд, всё верно - я тогда отбывал на решающую битву под стенами столицы королевства, - голос его прозвучал глухо.
      Ещё бы не слыхать о той битве, унёсшей едва ли не половину цвета рыцарства! Да и отборные отряды троллей, неизвестно какими посулами привлечённые на свою сторону королём людей, эльфы и гоблины проредили более чем изрядно. Не чаял вернуться оттуда барон. Хоть и остановили тогда вторгшихся и даже повернули обратно, но что-то надломилось в обеих армиях. С тех пор война пошла на убыль, а зимою и мир обе стороны заключили.
      Не потому что так уж очень хотели. А потому что ещё немного, и воевать уже просто некому было бы.
      - Руку там потеряли? - Валлентайн положил ладонь на живот баронессы и вновь прислушался, как будущий человечек в нетерпении бьёт пяточкой.
      Барон угрюмо кивнул. А чернокнижник вздохнул, сделал повитухе знак - накрой госпожу простыней - и вновь отошёл к окну.
      - Я всё понимаю, но та пора была крайне неудачным временем для вашего рода. На будущее, надо составлять гороскоп да сверяться с ним, - чернокнижник вроде бы беззаботно балагурил, а сам никак не хотел смотреть в глаза барона, жадно ловящие его взгляд.
      Наконец, он всё же решился. Мягко подхватил повелителя замка под локоть и увлёк через приоткрытую дверь на галерею.
      - Единственный способ - разменять жизнь на жизнь, - невесело заключил он приглушённым голосом, едва убедился, что их никто не подслушивает. - Возраст и состояние здоровья баронессы оставляют мало шансов - а тут ещё и крайне неудачное расположение звёзд и планет.
      Барон Эрбис слушал молча. И лишь заходившие на скулах желваки говорили, что вовсе не бесстрастно.
      - Тут и опытный целитель был бы бессилен. Я могу провести обряд и заключить некую сделку… с той стороной. Но! Он будет полностью чёрными совершенно незаконным. Мне нужна чья-то жизнь - и официальное разрешение от барона и сюзерена этого манора.
      Дворянин не колебался ни мига.
      - У меня в подвалах замка ждут решения несколько осуждённых, подпадающих под соответствующие уложения и параграфы. Но скажите, лорд, скажите правду - будут ли последствия для моего сына?
      Невесёлый смешок был ему ответом. Разумеется, если есть действия, будут и последствия. И чем сильнее эти действия, тем сильнее и разлетающиеся по всей реальности волны возмущений.
      - Помните фехтовальный приём с двойным переводом? - Валлентайн изобразил кистью в воздухе соответствующее движение. - Нечто подобное я и собираюсь провернуть, поместив мать и сына в точку равновесия сил. Отдачу приму на себя, а где-нибудь в глухом месте сброшу втихомолку. Лет за сотню постепенно развеется.
      Барон смотрел, и во взгляде его страх и недоверие боролись с надеждой.
      - Хорошо, лорд Валлентайн. Пусть я буду проклят за свои действия всей чередой своих благородных предков - но я рискну поверить вам.
      Чернокнижник покачал головой.
      - Никаких проклятий, барон. Вы попросили помощи, и хоть всё это весьма трудно и опасно - но коль скоро я вник в подробности, тут уже задета не только моя гордость, но и профессиональное мастерство. А всякие подробности… это часть моей работы, и я приму сполохи Тьмы на себя.
      Едва ли половина оказалась понятна обезумевшему от волнения дворянину, но основное до него дошло. Рука дёрнула ворот тонкой работы рубахи, словно тот душил хозяина.
      - Да будет так.
      Оба мужчины прошли в противоположное крыло донжона. Здесь прошедшая война оставила свой след сильнее. В стенах кое-где виднелись трещины, а в одном месте даже осыпалась штукатурка, обнажив кладку дикого камня. И в мрачноватом, гулком кабинете хозяин написал на листе продиктованное ему разрешение и отпущение грехов по всей форме. Несколько смутило его, что помимо подписи и оттиска баронской печати чернокнижник попросил капнуть рядом ещё и капельку собственной крови… но в конце-то концов - снявши голову, по волосам не плачут!
      С замирающим от страха сердцем барон смотрел, как серьёзный до дрожи в коленках некромант внимательно перечёл документ, прошептал над ним нечто, а затем ткнул в оставшееся для его засвидетельствования место пальцем.
      Яростное шипение растревоженной змеи заставило недюжинной смелости дворянина и воина отшатнуться. Взвился лёгкий дымок, а на поверхности пергамента заструилась светящаяся витиеватая подпись на неизвестном барону языке.
      Валлентайн ещё раз просмотрел, удовлетворённо кивнул. А затем, хоть и остался полностью доволен, не удержался от небольшой демонстрации.
      - Смотрите, - шепнул он. - Такое можно увидеть только в ту фазу луны, когда документ составлен.
      Он шагнул к окну, где часть выбитых стёкол была кое-как заделана рогожей, распахнул его. В лунном свете пергамент тотчас поплыл волнами серебристого сияния. А когда судорожно сглотнувший барон Эрбис всё же нашёл в себе силы вдохнуть немного воздуха, над поверхностью листа уже поднялся объёмно выписанный текст. И под строками мерцали, переливались и словно жили своей таинственной жизнью два имени.
      - Договор чести - это не просто документ, - чернокнижник ещё несколько мгновений любовался на это зрелище, пока смущённая Луна всё же не спряталась за облачко.
      А потом свернул пергамент в свиток и сунул в рукав.
      - Ну, не будем медлить - Луна уже на исходе. Распорядитесь насчёт носилок для госпожи баронессы. Мне понадобится помощь повитухи, но она бабка тёртая, испугаться вроде бы не должна… И пусть во внутренний двор доставят самого мерзкого преступника из подвалов.
      Чернокнижник поджал губы, обдумывая, что же ещё понадобится.
      - Да, лично проследите, чтобы никто не смотрел. Объясните, запугайте или как там вы управляетесь со своими людьми. В принципе ничего страшного для них, но во время обряда на вашей супруге не должно быть ни единой ниточки. Даже амулеты и супружеское кольцо придётся снять - равновесия достичь очень непросто, и я не хочу упускать ни единого шанса…
      Единственной, кто смогла подсмотреть это мерзкое и великое одновременно зрелище, была заглядывающая через полуразрушенную замковую стену всё та же любопытная Луна. Но против её присутствия Валлентайн как раз ничего не имел. Баронесса забылась в объятиях слабенького сонного заклятья. Угрюмая бабка-повитуха, которой объяснили задуманный способ обмануть нить судьбы и подсунуть ей жизнь другого, повела себя просто замечательно - уж крови и смертей она за свой век повидала куда там любому некромансеру. А на скованного ужасом и заклятьем убийцу, что распластался рядом с баронессой посреди наспех начертанной пентаграммы, и вовсе никто не обращал внимания. Сырьё, расходный материал…
      И когда в нужное время столб кроваво светящейся Силы вымахнул едва ли не до небес, до ушей жадно прислушивающегося и не находящего от волнения себе места отца донёсся первый крик - сына.
      - Всё в порядке, барон! - на верхушку башни по ступеням с горжи взбежал чернокнижник.
      Но боги - в каком виде! Белая щеголеватая рубашка забрызгана кажущейся чёрной кровью, на плече и вовсе разорвана чьими-то зубами. Но на руках его из пелёнки пыхтел и таращился на окружающий мир маленький упрямый комочек.
      - В теории я примерно знал, что и как. Но честно говоря, на практике подобное проделываю впервые, - чуть удивлённо признался Валлентайн.
      Однако скользнувшая в голосе горделивая нотка, а пуще того, довольная и чуть смущённая улыбка сказали барону куда больше успокаивающего, чем могли бы любые слова. Волнуясь так, что в горле застревали любые слова, с колотящимся бешено сердцем отец осторожно взял на сгиб руки сына. Вот он, наследник, продолжатель дум и дел наших!
      Сын!
      - Ы-ых! - подтвердил малыш. Он тут же нетерпеливо заворочался, завозился, а затем рука и бок мужчины потеплели от сырости.
      - Хорошая примета, - сообщил усталый и довольный некромансер. А затем мельком глянул вниз, где бабка заканчивала хлопотать над роженицей, и сложив ладони рупором, распорядился вниз, в притихший замковый двор. - Уже всё! Служанку к госпоже баронессе!…
      Первые лучи раннего летнего солнца едва заглянули в распахнутое настежь окно, а чернокнижник осторожно в его лучах тут же вновь осмотрел новорождённого. Смена ночи и дня - как поведёт себя малыш? Однако тот спал в крепких и ничуть не подрагивающих ладонях, и целиком наплевать ему было на все страсти, сотрясающие этот далеко не худший из миров.