Машины лежали в нескольких десятках метров от берега, перемешавшись друг с другом и с землей. Заходящее солнце било в глаза и пока я не подошел вплотную, рассмотреть ничего не удавалось. Темная груда - все.
      Вначале я узнал флаер. Мою серенькую работящую машину, на которой я облетел Лабу и которую увели у меня со стоянки. Мне стало жутко. Полуоткрытый фонарь, забрызганный серой жидкостью, скрывал пилота, но я уже знал, кого увижу в кабине. И увидел.
      Она лежала, запрокинув голову, впившись мертвыми пальцами в пульт. Прядка светлых волос упала на лицо, а глаза были открыты и пусто смотрели сквозь меня. Зеленые глаза... И кровь. Откуда столько крови?
      Ничего во мне не было. Боль ушла, ушли мысли, осталась горькая-горькая обида.
      "Яна, - повторял я. - Яна, Яна... Вот почему ты была такой загадкой... Убила Арнольда и хотела убить меня..."
      Это все шпоры. Шпоры для Лабы. Шпоры для всех и каждого, для меня и для нее. А может быть, она сама была шпорой, сломавшейся, отслужившей свой век и больше никому не нужной? Но ведь кто-то послал тебя! Кто-то сказал: "Убей!" и ты пошла выполнять приказ, не задумываясь, не сомневаясь... Зачем? Почему? Во имя чего? Ответов не было. Были вопросы. Вопросы и исподволь закипающая злоба.
      Я повернулся и торопливо зашагал к реке, изредка сбиваясь на бег. За рекой зажигала огни Тория...
      Не знаю, кто задумал шпорить прогресс на Лабе. Но я выясню. Обязательно выясню. Найду этих всадников и вырву у них шпоры. Вместе с ногами.
      3
      - А дальше? - бархатным голосом спросил декан.
      - Дальше... - я задумчиво потер влажную от заживителя щеку. Ожог еще чувствовался.
      Рассказывать дальше не хотелось. Но мнение мое сейчас никого не интересовало. Решения здесь принимал не я.
      - Потом я перебрался через реку. Плохо помню. Как в дымовой завесе. Шок. Мыслей - ноль. Стреляй, беги...
      - В древности, - задумчиво сказал Лом, - деревья, между прочим, рубили вручную. Вам бы это подошло. Большой спец по ломке дров!
      Я молчал, глядя Ломакину в очки. Причем здесь дрова? Воспитывает.
      - Мы же условились, Симонов, меньше самодеятельности! Вам надо было продержаться трое суток. Вместо этого вы объявляетесь через, - декан посмотрел на таймер, - пятнадцать часов. На старом рейсовике, напролом! Не понимаю, почему вас не сожгли!
      Я понимал, почему, но промолчал. Надо по порядку. Сейчас Ломакин все равно не поймет. А ответ прост. Островитяне - экипажи кораблей наконец-то дорвались до орбиты и наслаждаются свободой. Ох, что у них сейчас творится!
      - Плохо, Симонов! - Лом хотел добавить что-то еще, то тут стены кабинета померкли, противно заломило в висках, пол тряхнуло - "Ариэль" включил силовую защиту. Этот маневр на Крейсере отрабатывали четвертые сутки с переменным успехом. Тренировались. Дальше дело пока не двигалось. Орбиту Лабы держали "баллоны" бустеров, а в сотне тысяч километров от них зависли Крейсера Сообщества. И конца этому не предвиделось.
      Совет Сообщества заседал непрерывно. Из Совета на эскадру и обратно, непрерывным потоком шла информация, в которой вопросов было больше, чем ответов. Непрерывные учебные тревоги, неприятно похожие на боевые и предбоевые маневры, выполняемые хуже учебных. Суета, торопливые последние приготовления и приготовления самые-самые последние. Предположения, домыслы, безумные идеи. Тут-то и возникаю я. Все знающий, но ничего не решивший. Слишком многое произошло за эти пятнадцать часов...
      Город я изучил неплохо. Пробираясь по подворотням, валился в кусты при малейшем шорохе, перемахивал через высокие каменные заборы, старательно обходя бары и ярко освещенные улицы. Я вел себя, как на лабораторке по выживанию. Я больше не верил городу. Милые, обходительные люди ждали момента, чтобы воткнуть в спину виброкинжал. Чтобы брызнула кровь, чтобы кровь смешалась с землей и наконец, напоила ее. Кровью пахли улицы города, асфальт мостовых и заброшенные дома, деревья и камни. Кровью пахла планета Лаба.
      Я тронул губу. Кровь запеклась, хотя раньше, у флаера лилась щедро. В этот момент под аркой, выходящей на проспект Цепежа, появилась тень, и я нырнул в кусты. Замер, выжидая.
      "Не верь, никому и никогда не верь..." Где я слышал это, совсем недавно? Ах да, покойный знакомец-островитянин! Кстати, островитяне прекрасно укладываются в мою картину Лабы. Островитяне - предел. Крайняя точка местной "свободы", автоматы-убийцы, вышедшие из-под контроля. Им начхать на "идеалы" бустеров. Объединяются в группы, добывают пропуска. Разумеется, они не выгодны любителям шпорить нравственный прогресс. Лишний материал. Их преследуют, выбивают... Только, что они так за Остров держатся?
      Додумать не дали. Пошатывающаяся, едва различимая в темноте, до жути знакомая фигура добрела до кустов, где прятался я, и остановилась. Я ощутил, что меня видят, и вдруг понял, кто это. Я не удивился и не испугался. Ничего не почувствовал. Но, может быть, легкий стыд, что, я как кретин, прячусь от дамы в кустах. А еще пришла мысль: "Вот и славно, давно пора поговорить."
      - С каких пор ты стал меня бояться, Вик? - услышал я сдавленный шепот и, словно наяву, увидел закушенную губу, измазанную кровью щеку и помутневшие от боли зеленые глаза.
      - С тех пор, как ты разбилась, - спокойно ответил я.
      - Я не разбилась. Ты убил меня, когда бил кузовом... Знаешь, у флаера каркас из терролитовых трубок. Они твердые и тонкие. Я видела... Сначала, одна из них фонарь пробила. Медленно-медленно так. Прошла через кабину. Через пилотское кресло. Через меня... Зачем, Вик?
      Мне стало не по себе. Спокойствие медленно уходило.
      - Бред. Ты стреляла первая. Ты знала, что делаешь. Сейчас бы я лежал в разбитом флаере мертвый и переломанный. А Арнольд? Кто ударил виброкинжалом? И вообще, сгинь!
      Я хотел добавить про шпоры, Сообщество и многое другое, но замолчал. То, о чем я так хорошо и уверенно думал, стало пустым и ненужным. Я вдруг поймал себя на мысли, что произошла жуткая ошибка и я действительно стал убийцей. Убийцей невиновного человека, любившего меня.
      - Я ведь любила тебя, Вик. Когда я пришла в павильон и увидела мертвого Арнольда, я поняла, что случилось страшное и испугалась за тебя. Я не думала, что делаю, Вик. Я должна была не пустить тебя в город. Любой ценой...
      Она шагнула ко мне. Теперь мы стояли вплотную. Я разглядел Яну, и меня словно зажали в створ. Это было ее лицо! Губы, волосы, черное пятно на щеке - кровь, развороченный, изуродованный висок. Невидимые раскаленные клещи рвали и жгли мой мозг. Все глубже... И боль, дикая боль, но вырваться нельзя...
      А она говорила:
      - ...ты бы остался с нами. Бабушка Элеонора старая и не может работать на ферме. Она бы отдала ее нам. Там красиво, на холмах у реки. А нашего первого малыша мы назвали бы Мишелем. Правда?
      Я схватил ее за локоть, рванул. На миг почувствовал холод ее руки, пальцы скользнули по пластиковому браслету, а потом все исчезло...
      Перед глазами земля. Сухая-сухая. Это от того, что дождя долго не было. А еще, кажется, трава. "Кажется", потому что темно. Ночь.
      Голова звенит пустотой. Тело не слушается. Надо сконцентрироваться.
      "Я абсолютно спокоен. Мои руки повинуются мне. Мои ноги наливаются силой. Я могу встать. Все хорошо. Я абсолютно спокоен..." Чушь! Я не был спокоен! И ноги силой не наливались. Аутотренинг не помогал.
      Упершись руками в землю, я попытался подняться. Получилось. Что это было? Я сидел на корточках, а потом ткнулся физиономией в кусты. Остальное - плод больной фантазии.
      - Видения - есть первый признак переутомления, - пробормотал я. Не хотелось бы еще раз, переутомившись, пережить такой сон. Слишком он реален. А если не сон? Тогда - глюк. Галлюцинация. Плохо...
      И опять заборы, запах листвы, запах пыли, запах земли, шаги на цыпочках вдоль стен, прохлада камня под пальцами и мысли. Мозг, оправившись от потрясения, бешено жонглировал вопросами и ответами. Понять противника - предугадать его дальнейшие ходы. Почему меня не "угасили" в компании с Арнольдом? Значит, я был нужен бустерам живым? А сбивали зачем? Астроверфь? Несерьезно! Дали бы лучом... Нет, не понимаю!
      Отлично я понимал. Просто избегал одного элементарного объяснения, от которого начинало саднить под сердцем. Призрак, или галлюцинация, или видение моего сна было право - Яна не хотела пускать меня в город.
      Улица была ярко освещена. На противоположной стороне чернел ягодный сад, в глубине которого мерцали окна гостиной и кухни. На стоянке торчал один тетушкин флаер, значит Мишеля все еще не было. Светло, тихо, пусто. А на лавочке сидит кто-то. Сидит и смотрит в мою сторону.
      Я неторопливо перешел улицу и хотел нырнуть в темноту, как вдруг за спиной прозвучало:
      - Почему ты так поздно, Викентий? Я сижу, тебя жду...
      Я застыл на полушаге. На Лабе никто не мог знать мое настоящее имя.
      На самом деле я не Виктор, а Викентий. Дурацкое имя. Я его получил стараниями мамы. С детства оно мне не нравилось и я сократил его до Вика. К этому привыкли и иначе как Виком или Виктором не называли. Так документы и получил. Никто не мог знать мое настоящее имя...
      Она могла. Сидя на скамеечке, она укоризненно смотрела на меня. Мне захотелось спрятаться. Бежать, нырнуть куда-нибудь, как в детстве, когда я, возвращаясь домой из Города Аттракционов и услышав те же слова матери, спешил запереться в своей комнате. Но теперь бежать было некуда. Да и как укроешься от человека, умершего три года назад?
      - Я ездил на Остров, мама.
      - Опять ты весь грязный, - вздохнула она. - Ну, где ты ухитряешься извозиться?
      - Упал, - я был спокоен. У меня словно отключились нервные центры, ведающие удивлением. Все воспринималось как должное. И то, что мать выглядит молодой, гораздо моложе, чем в последний раз. И то, что на ней любимое искристое лакоплатье. И то, что говорит она на едином как всегда, с легким акцентом. Она родилась на Магдалине - там все слегка картавят.
      - Я упал по дороге...
      - Когда ты врешь, мне всегда интересно - в кого ты так хорошо научился это делать? Стыдно.
      Я пожал плечами. Мне не было стыдно. Я же в самом деле упал. Только с большой высоты.
      - Ты плохо поступил с Яной. Ведь ты нарочно ударил кузовом. Ударил, чтобы убить. И сейчас... Зачем ты идешь туда? - мама махнула рукой в направлении дома. - Подожди! Сейчас ты скажешь, что идешь восстанавливать справедливость, помогать людям. Ты помогал им и до сих пор. Где они - эти люди? Арнольд, Яна, островитянин... Ты считаешь себя правым. Ты всегда любил считать себя правым. И, разумеется, хотел, чтоб было как лучше. Но ни один твой шаг на Лабе не принес пользы. Только зло. Теперь ты идешь мстить. Кому? За что? За собственное бессилие?
      - А Остров? - я с трудом разлепил губы. Во мне не было уверенности. Как спец я не стоил сейчас ничего. Тоска выворачивала меня наизнанку. Тоска и сознание, что мама права.
      - Ну и что? Да, Остров жесток. Но ты даже не уверен, что понял его до конца. Может быть в его жестокости есть смысл? Но ты идешь мстить. И будешь жесток тоже...
      - Я иду мстить убийцам!
      - Неправда, - она смотрела мне в глаза и я не мог отвести взгляд. Хочешь скрыть свои ошибки, выставиться, проявить себя? Заработать благодарность декана? Поэтому, а вовсе не от того, что кончилась связь ты ничего не сказал Ломакину. "Справедливость", "благо Сообщества" - пустые слова, прикрытие для тебя. Тебе и раньше было плевать на них, а сейчас... Красуешься своей ловкостью, силой... Ты ведь слабеньким рос. И наверное, поэтому всегда хотел стать сильным. Сильнее всех. Ты и с отцом ушел потому, что он устраивал в Школу, давал силу...
      - Нет, не потому! Я любил отца! - хрипло крикнул я. Меня начало трясти. Передо мной была не моя мать. Та никогда не упрекала меня, только улыбалась устало и грустно.
      - Не любил ты его, - покачала головой она. - Ты в Школу хотел очень. Хотел так, что даже забыл про мою болезнь. И я осталась с нею одна. Ты знаешь, как плохо быть одной, когда медленно гаснет свет...
      Ее голос стал громом, и я закричал. Но я не услышал своего крика. Чудовищное эхо ревело в уши: "ГАСНЕТ СВЕТ... ГАСНЕТ СВЕТ... СВЕТ..." Страшные слова, без смысла и звука... Не надо!!!
      А потом острые круги и мягкие квадраты. Они пляшут, перестраиваются и образуют слова: "Приходят Катрин и мать. Смотрят в глаза и говорят. Видят насквозь душу. Парень, забери меня отсюда." Где-то я это слышал. Кто-то мне это говорил. И я говорю. И веселые геометрические фигурки вновь становятся в строй: "ЗАБЕРИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА".
      В ушах звенело, лицо дергалось, по спине тек пот. Я был пропащим человеком, отлично сознавал это и мне было все равно. Неважно, сошел ли я с ума, взялась ли за меня планета или бустеры, но больше никаких диалогов я вынести не мог. Быть мертвым - гораздо лучше. Хотя, здесь воскресают и мертвые.
      И вновь я внушал себе, что абсолютно спокоен, что все хорошо, что руки и ноги повинуются... Но теперь аутотренинг не давал даже иллюзии облегчения. И тогда я изо всех сил ударил себя по морде...
      Немного полежав под ягодным деревом, ощупав челюсть, я поднялся и бесшумно скользнул вдоль стены. За стеной, в гостиной давал гудки вызова фон. Я "взял панораму" дома и обнаружил в гостиной тетушку Натали Кардан и Элеонору. Еще кого-то, одного или двух зафиксировал в соседней комнате. Они показались мне знакомыми, но находились далеко и воспринимались смутно.
      - Да, я, - говорила в фон тетушка. - Следовало лететь лично... Так, таран, понимаю... Вдвоем?! В каком районе? Осмотрели место? Что значит, не успели?! Меня не интересует! А как хотите! Немедленно. Если живой?..
      Тетушка повернулась и посмотрела на Элеонору.
      - Мое мнение вам известно, - процедила старуха.
      - Ну нет! - решительно ответила тетушка. - Это надо было делать на Острове, а еще лучше не делать вообще. Да, считала и считаю! Нет, не трогайте. Доставите сюда, там...
      Я подошел к двери и, пнув ее ногой, вошел.
      - ...видно будет. Впрочем, не надо, - спокойно окончила тетушка, глядя на меня. - Он здесь.
      Она выключила фон и сказала:
      - Иди, умойся, потом поговорим. Я думаю, у тебя накопилось много вопросов. Да и нам есть о чем спросить. Теперь можно, - она с непонятной жалостью и интересом рассматривала мое разбитое лицо. - Крови много было?
      - Как поступим? - спросила тетушка, когда я, вернувшись, уселся в кресло. - Сразу будешь спрашивать или сначала выслушаешь нас? Я думаю, мадам Элеонора, наши вопросы мы зададим в конце?
      - Мальчишка ничего не понял, - холодно констатировала Элеонора. С ней тоже произошла интересная перемена. Где грим, пудра, парик? Маскарад кончился, передо мной сидела жесткая старуха с фанатичными глазами. Расскажите ему, Натали. А когда он поймет, мы его спросим.
      Я кивнул. Информация, которой так не хватало, сама шла в руки. Озноб прошел, я был собран и жесток. Мозг превратился в запоминающее устройство, готовое впитывать информацию.
      - Вы исправляетесь, Вик, исправляетесь. Не спорите, не перебиваете старших. Это радует, - улыбнулась тетушка. - С землянами, вообще, общаться - редкое удовольствие. Нас заворожила громкая слава Дальней Разведки, Школы и так далее. Мощь и великолепие, псимбо, штучки с психополями. Супермены! Спецконтролеры! Тем более, сначала мы вас переоценили, решив, что вы - человек Ломакина, дальник. Не надо бледнеть, Вик. Кому следует, давно и хорошо знают, что за человек ваш декан.
      - Давно и хорошо! - с ненавистью повторила Элеонора. - Жаль, что заочно.
      - Вывод напрашивается, - продолжала тетушка Натали. - Судите сами: у вас прекрасные отношения с деканом. Он выделяет вас, беседуя при закрытых дверях, прощает шалости. Далее, на каникулы вы рветесь в гости к другу. Не дожидаясь приглашения, навязываете свое общество. И наконец, без затруднений просачиваетесь через шеренги спецконтролеров, занявших орбиту. Хлопаете дверями, сжигая попутно мосты. Вопрос: кто такой Симонов? Ответ один...
      - Мальчишка! - прошипела Элеонора. - Можно было сразу догадаться, что о разведке он и не думает, в гости набивался из элементарного хамства, а спецконтроль проскочил из-за извечного земного бардака...
      - Бардака? - не понял я. - Это что?
      - Слэнг, - отмахнулась тетушка. - Вас ждала веселая встреча. Подготовили информацию для дальников, распределили роли, сколотили антураж. И чуть не перехитрили самих себя. Но... Знаешь, когда мы поняли, что ты студентик? Званный ужин. Ты заставил нас обратить внимание на Арнольда и задуматься. Слишком рьяно он демонстрировал свою ненависть к тебе. Даже мы удивились, хотя... Переиграл Арнольд!
      Она выдержала паузу, глядя на меня. Ждала реакции. Не дождется! Ложь это... Ложь! Веселый космос, неужели я все-таки "раскрыл" Арнольда?
      - Приличный молодой человек вынырнул из глухомани западных ферм несколько месяцев назад и быстро вышел на нас. Все в нем было хорошо, и документы, и знание агробиологии, и скромность. Вот только не было никогда на Лабе человека по имени Арнольд, посланного учиться в метрополию. С Лабы не уезжают! Арнольд наблюдал за нами, мы за ним. Мы не торопились. Мы бы и не поторопились... Заслуга мадам Элеоноры. Она решила, что фрукт созрел и пора варить компот.
      - Не паясничайте, На-та-ли, - скривилась старуха.
      Нет, что творится! Неузнаваемо! Ладно бы наоборот - ерничающая старуха и одергивающая ее тетушка.
      - Извините, - раздраженно бросила "На-та-ли". - Мадам Элеонора предпочитает радикальные решения. Не поставив никого в известность, она дала указание э-э-э... изолировать Арнольда и осмотреть вещи. В комнате, в незамысловатом тайничке был найден Алый Медальон. Мы не захотели портить отношения с Белой Радостью. Медальон - это тайный посол. А исчезновение посла - это... Отличный ход! Ваш Лом - великолепный противник. Он правильно рассчитал, что Арнольда мы вычислим сами и обязательно найдем Медальон. Самовнушение!
      Тетушка вновь выдержала паузу. На этот раз молчание далось мне труднее. Натали Кардан улыбалась. О, она отлично знала свое дело! Она умела пытать. Она пытала меня подозрением. Вернее, она только подавала намек, а пытал себя я сам...
      - Тыч открыл нам глаза, Симонов, - неожиданно перешла на "ты" она. А вначале, поверив Арнольду, мы предоставили ему полную свободу. Даже пригласили на званный ужин, демонстрируя полное доверие, а заодно и дальника - агента Сообщества. Увы, ты оказался не резидентом и не агентом, а словоблудом, раскрывшим коллегу. В этом трудном деле ты проявил незаурядное мастерство и напористость. Каждое твое наблюдение работало на нас. И то, что Арнольд уклонялся от встреч с тобой один на один, словно зная о "спик-вертушке". И то, что его лицо показалось тебе знакомым. И даже эпизод с кофе. Ну, когда ты не смог его психополем...
      Я скрипнул зубами. Ай, Мишель-Мишель! Проболтался родственничкам! Хотя, откуда ему было знать. Но я-то, я!
      - Дыма без огня не бывает... - начала тетушка.
      - Бывает, - раздался глубокомысленный голос. - Если у меня будет замыкание. Хозяева, мне нужны новые дюбели...
      Я вздрогнул. В дверях стоял полотер Апполинарий. Элеонора негромко и яростно сказала в дверь:
      - Недоумки! Чем вы там занимаетесь?! Заснули? Герман!
      - Ваши люди, - невинно заметила тетушка.
      На пороге появился громадный детина. Я узнал его и привстал с кресла. Герман долго посмотрел на меня, поправил шляпу "Лаба-транс" и выволок бормочущего кибера из комнаты. Расшатывают психику, гады! Намекнули.
      - Арнольд стал опасен, - продолжала Натали. - Слишком многое увидел. Да и нужен он нам как агент-дальник не был. Ведь у нас был ты. Не дальник, но... Остальное несложно. Тем более, бедняга так рвался на Остров. А Остров...
      - О нем мне все известно! - не удержался я. - И будьте уверены, в случае конфликта, первый удар придется по Острову.
      Я блефовал. Удара не будет. Ни за что и никогда. Сила - это для слабых. Я врал наугад, но попал. Тетушка взволновалась не на шутку.
      - А вот это ты зря...
      Старуха Элеонора ненавидяще смотрела на меня.
      - Ничего тебе не известно, щенок! - она покачала головой. - И никакого удара ты нанести не позволишь. Совесть не даст! У землян ее нет, но даже вы на это не пойдете. Сам декана молить будешь, чтобы Остров пощадили. Сам себя пожалеешь! Мечтать будешь на Острове очутиться! Хоть мишенью. Хоть на часок.
      - Ха-ха, - раздельно произнес я. - Не вижу причины!
      - Увидишь, - пообещала тетушка. - Совесть тебе не простит. Ни Арнольда, ни Яны... Бедная девочка! Неблагодарно ты с ней обошелся. Она предлагала тебя не э-э-э... В общем, отпустить.
      - Вы... вы... не смейте! - задохнулся я.
      - Спецконтролер! Зе-е-емляшка! - брезгливо протянула старуха.
      - Действительно, Вик, держи себя в руках! - укоризненно прищурилась тетушка. - Помогли умертвить земляка, а туда же, указывать, что смеем, что не смеем.
      Я молчал. Мне было плохо.
      - Ладно. Придется нам тебя на Лабе задержать. Из сострадания. А то, как своим соотечественникам в глаза смотреть будешь? Ай-яй-яй! Набезобразничали, Симонов? - тетушка издевательски улыбнулась. - Твои рассказы за ужином нам сильно помогли. Так красиво обрисовал спецконтроль на "Лабе-2", так подробно описал "пунктир"... Наши ребята воспользовались рекомендациями. Ракетоплан, на котором вы прибыли сюда, "челнок" ваш тоже пригодился. Твои коллеги из Второй Школы подумали, что ты решил вернуться... Не бледней! Ты же не предполагал, что все кончится так печально!
      - И что вы со мной делать собираетесь? - нахально усмехнулся я. Пытать?
      - Мне не было страшно. Мне теперь было на все наплевать. Никакая пытка не сравнится с сознанием собственной вины. Любая пытка имеет конец, а эта останется со мною навсегда. Арнольд и Яна, ребята из Второй Школы...
      - Допустим, - я покосился на дверь. Герман был на месте. - Я все понял. Кроме одного. Почему я живой?
      - Это поправимо, - задумчиво произнесла старуха.
      - Я же говорю, - перебила тетушка. - Мы надеемся тебя перевоспитать. Ты ощутишь силу и правду наших идей, прикоснешься к совести Вселенной...
      Я даже на дверь смотреть перестал. Она что это, серьезно? А Натали Кардан вдохновенно продолжала:
      - Наше сотрудничество было бы полезно для тебя и для нас...
      Элеонора брезгливо сощурилась. Тетушка доверительно сказала, искоса глянув на не:
      - Если ты, Вик, захочешь чего-либо добиться в жизни, не позволяй коллегам иметь иное мнение. Разногласия в руководстве приводят к...
      - Глупой болтовне! - взорвалась старуха. - Ваша идея поговорить по душам. Мы теряем время! От этого наглеца все отскакивает, посмотрите на его лицо! Надо было не мешать моим людям на Острове.
      - Вы свое дело сделали. Ваши люди испортили, что смогли.
      - От Пяти Фонтанов мальчишка не ушел бы! Он не ушел бы от моих людей и раньше, если бы вы не дали охране приказ вмешаться!
      - Большинство согласилось со мной, - пожала плечами тетушка. - Нам нужны не трупы, их, хвала Цепежу, хватает, а информация. И вообще, он приличный молодой человек. Он нам пригодится.
      Обо мне забыли. Пока. Я остался жив из-за разногласий в руководстве. Бабулька, правда, раз погорячилась - улучив момент, хотела втихаря меня прихлопнуть. "Любительница радикальных средств." Навела на меня островитян, велела охранникам закрыть глаза на происходящее... А тетушка, видимо сделала на меня ставку. Вот почему был так недоволен "офицер охраны". Противоречивые приказания - тут любой озвереет. А нельзя ли на этом сыграть? Не успею. Время.
      - А сейчас несколько вопросов, - ласково продолжила тетушка. - Не пугайся, ничего страшного. Никаких стратегических секретов, тактических характеристик и дислокаций. Ты этого не знаешь, а нам совершенно не нужно знать, что астрофолот Земли имеет сто девяносто пять Больших Крейсеров, и что на Марсе заканчивается монтаж первого фазоинвертора. Нам всего лишь хочется, чтобы ты рассказал подробнее о вашем декане. Привычки, слабости, манера держаться, любимые блюда, вещи, словечки... Мелочи. В этом нет ничего опасного ни для тебя, ни для него. Мы не просим выдавать важные подробности, да ты их и не знаешь. Расскажи что-нибудь незначительное. Ваш Ломакин - умница. Он сильный противник и нам хочется узнать о нем побольше. Вполне понятное стремление. Спорт. Уважение к сопернику.
      Я мысленно фыркнул. Они меня совсем за маленького считают! Успокаивают! Мне ли не знать, какие большие дела начинались с крошечных "корючек".
      - Это первое. Затем, сенс-связь. Очень важно выяснить, Вик, какие действия собирается предпринимать Сообщество в отношении Лабы. Тебе же наверняка известно! Кое-что ты уже сказал. Удар по Острову... Бр-р-р! Натали Кардан, поежившись, покачала головой. - Сообщество может наделать массу ошибок. Наворотить такого... Ты пока еще не вполне разбираешься в нашей жизни и не отдаешь себе отчета. Даже не представляешь, чем могут обернуться непродуманные действия! Для Сообщества в первую очередь. Наш долг предотвратить их...
      - Все? - я встал. С меня хватало. Сейчас я выйду из дома и отправлюсь на космодром. И пусть только попробуют меня остановить! Герман - не помеха. Я еще и десятой доли того, чему учили, не продемонстрировал.
      - Почти. Осталась одна маленькая просьба. Медальон. Ты должен передать его нам. В знак доверия. Как символ, что мы поняли друг друга. Не беспокойся. Когда ты покинешь Лабу, тебе его вернут.
      Я увидел, как подобралась, потянулась вперед Элеонора, в ожидании моего ответа и рассмеялся. Нашли дурака! Не видать тебе Алого Медальона! Возможно я никогда не покину Лабу, но гемолит бустерам не достанется. Первое, что я сделал, придя в Торию - спрятал его в надежном месте. Потому что Медальон - это их шанс связаться с Белой Радостью. И я постараюсь, чтоб ни малейшего шанса у них не осталось. А теперь я уйду. Пусть меня судит Земля. За Арнольда, Яну, мои ошибки, за все, что я наделал...
      - Что же ты наделал! - эхом повторил знакомый голос.
      Натали Кардан, Элеонора, Герман, напряженно замерший в дверях, смотрят и ждут ответа. Они молчат. Молчат и не замечают того, что вижу я.
      В комнате появляется человек. Я не могу разглядеть лица, расплывающегося белым пятном, но все равно он мне кого-то жутко напоминает. Еще один... Нашего полку прибыло. Галактика чудес, почему его не видят? Бустеры смотрят сквозь него, а он, отодвинув плечом Германа, шагает ко мне.
      - Что же вы, Симонов? - знакомый голос. Знакомый бархатный голос. Вы же спец! Нет, вы были спецом, а теперь... Вам знакомо выражение "преступный идиотизм"? Нет?.. На вашей совести, Симонов, двести смертей. Сто на "Лабе-2", столько же на Крейсере. Гордость. Гордыня, никчемная самоуверенность, чувство собственного превосходства и исключительности ваша вина, бывший студент Симонов.
      - Но ведь мы действительно... - язык вязнет во рту. - Мы помогаем, не требуя ничего взамен. Строим, лечим, учим. Мы - земляне.
      - Да-а-а? - невесело смеется декан. Смутное пятно лица приближается вплотную и становится резким. Передо мною Ломакин. Следует удивиться, но я не удивляюсь. С чувствами что-то произошло. Во мне не страх, не удивление, тоска.
      - Да-а-а? Земляне? Ты уверен, что земляне - мы? А может они? И мы, и они, дети одной планеты-матери. Все миры Сообщества заселены выходцами из Солнечной. Так кто из нас в большей мере земляне? Их ошибки - наши ошибки...
      - Но вы сами нас учили, что мы лучше, честнее, добрее! Что опекать должны, пока не дорастут. Наша миссия... Бремя Земли...
      Ломакин молчит, не глядя на меня. И тут я понимаю. Смутное лицо, странные речи... Лом никогда не говорил мне "ты". Это не он! Это один из них! Бустер... Маска.
      Я вскакиваю с кресла:
      - Ты не Ломакин! Кто ты?! Сними маску! Сними маску, гад!
      Бросаюсь на него. Но это уже не Лом, это Яна. Она что-то говорит, а лицо ее течет и искажается. И боль, боль пополам с тоской... А передо мной уже мамино лицо. "Ты прежний. Сила и правота... Вновь ложь, вновь смерть. Палач. Ты не сын мой!.."
      Лица расплываются, дрожат, кричат, плачут. Веселый космос, я не могу больше, меня же наизнанку выворачивает! Зачем?! Зачем все это нужно?! Что мне делать?!
      - Что мне с ним делать прикажете? - голос тетушки. Только голос. Темно. Лежать неудобно, нос во что-то упирается. - Старательные мои! Уж лучше умный лентяй, чем усердный кретин.
      - Сами говорили, чтобы я страховал. А он метаться начал. В окно кинуться хотел... Я его не удержал бы иначе, - виновато бубнит Герман. Оправдывается. Он оправдывается, а я лежу. На полу. Почему? Я же стоял.
      - У него голоса были, идиот, - подает голос старуха. - Ты что, не понял? Совсем отупел у себя на Острове? Ничего, это поправимо.
      - Это не голоса... Голоса я знаю... - испуганно бормочет Герман. Когда голоса, тихо сидят. А этот...
      - Не привык еще парнишка, - смеется тетушка. - Ничего, скоро привыкнет.
      Я присел. Свет в комнате казался тусклым и неправильным. Было странно, было больно и было очень-очень пусто. Голова не думала. Снова они... Даже здесь. Не укроешься, не уйдешь от них. От кого? Голоса... Картинки. Почему они говорят, отчего им нужен именно я, откуда они все знают? Они вернутся... Что я отвечу им? И смогу ли ответить вообще?
      - Вот видишь, Вик, - голос тетушки звучал задушевно, почти ласково. Всем сначала приходится тяжело. Это нелегко - заглядывать к себе в душу, слушать голос своей совести. Мы учились годами. Теперь, Вик, все зависит только от тебя. Нам ты больше не нужен. Ты для нас больше не опасен, мы отпускаем тебя. Вся Лаба твоя, а впереди много месяцев, а то и лет каникул. Учти - планета закрыта, связь с дальниками для тебя невозможна, а на космодром ты не попадешь. Отдохни, подумай... И помни, кроме нас тебе никто не поможет. Декан далеко, мы близко. Помоги нам, и мы поможем тебе, избавим от кошмаров, от призраков, от голосов. Мы знаем, как это сделать...
      - Остров! - прохрипел я. Не знаю, как догадался. Хотя, ответ напрашивался.
      - Да, Остров, - легко согласилась тетушка. - Это лишь малая часть того, что мы можем тебе дать. Мы дадим тебе идею, подарим веру - силу несравнимую ни с чем! Ты вытравишь в себе сомнение и каждый шаг твой будет справедлив и безупречен. Воля твоя, лишенная колебаний, превратится в крепчайший сверкающий кристалл. Ты ощутишь власть над временем и пространством, власть над людьми. Ты сам станешь совестью и будешь диктовать свои законы...