Она смотрела сквозь меня, сквозь стены дома и ночное небо, в бесконечность и мрак был в ее глазах. Она почти кричала. Она слышала только себя. И я даже в чувство пришел.
      - Нам не нужна техника! Мы даем человеку силу духа, мы делаем из него сверхчеловека! Наша идея правит Лабой! Разве у нас плохо, Вик? Вспомни другие миры Сообщества. У нас не страшно ходить вечерами по улицам, тебя не оскорбит пьяное быдло в баре, здесь почти нет пьяных, хотя вина у нас хватает. Мы не ссоримся по пустякам, у нас нет собирателей и накопителей, праздных лентяев и болтунов. Мы стремимся к тому же, что и Земля - к счастью для всех. Но каждому свой путь, и мы хотим идти своей дорогой.
      - Каждому свое! - отчеканила Элеонора.
      - Как Радость, - криво улыбнулся я.
      - Далась тебе Радость! Мы согласны с ней в одном. Довольно контроля! Мы желаем самостоятельно решать свои проблемы. Не хотим, чтобы за нас думали магдалиане и пелерийцы. У нас с ними разная кровь. А кровь и корни нашего народа в этой земле!
      Кровь... Снова кровь! Далась им она. Что-то было такое, страшно давно. Кровные узы, раса, нация. Интересы нации превыше всего. Несогласных выродков - в печь! "Лаба, Лаба, юбер алес..." Избранные богом, осененные высшим знанием, а на деле, не мечтающие ни о чем кроме власти. Не над временем и пространством. Над людьми. Воспитатели...
      - Бесполезно, Натали, - Элеонора ненавидяще смотрела на меня. Отличный образчик! - Он же умница! Зе-е-емлянин! Пусть пообщается...
      Она неожиданно улыбнулась. Как кукла, одними губами. Потом встала и вышла из комнаты. Герман, торчавший в дверях, исчез. Тетушка поднялась.
      - Не знаю, что из всего этого получится, но запомни - если ты поможешь нам, то покинешь Лабу очень скоро. А если пожелаешь остаться, Остров всегда будет открыт для тебя. Остров и многое другое. Но учти - нам нужен Медальон. Все остальное можно позже, но Медальон сейчас. Думай!
      Она ушла. Я сидел на полу и не мог подняться. Дико хотелось пить, а еще лучше поспать, но спать было невозможно - голова грохотала и плавилась. Я тупо следил за убирающимся в комнате полотером Апполинарием, а потом неожиданно для себя спросил:
      - Ап, а отчего планета называется Лабой?
      Кибер, не останавливаясь, прогудел:
      - Лаборатория... Сокращенно. Эта планета была раньше... Цепеж. Величайший из великих. Лаборатория...
      - Вот как! Оч-чень интересно! Значит, я сподобился вам, Симонов, в качестве голоса совести... Отрадно слышать! Уважаете старика! - Ломакин снял очки и потер рукой лицо. Под глазами чернели круги. - А то, я сначала подумал, что одни мертвецы являются... М-да!
      Я пожал плечами. Ломакин не верил. Я сам вначале не верил.
      - Что ж, - декан откинулся в кресле. - Общая картина ясна. Бустерам требовался источник информации. Арнольда они использовать не могли и решили его смертью шантажировать вас. На пушку брали!
      Я удивленно посмотрел на декана. Причем здесь пушка? Какая пушка? Нейтронная, рентгеновская, квантовая?
      - Шантаж! - пояснил декан. - Все, что говорилось относительно вашей вины - ерунда! Арнольду просто не хватило умения и выдержки. Мы виноваты. Надо было посылать профессионала другого уровня. И катастрофа на орбите... Вы тоже ни при чем. Никто не предполагал наличия крейсеров... А Яна... Вы же не маленький, Симонов, сами должны понимать! Яна выполняла приказ. А приказ был - устранить вас. Кто его отдал, думаю объяснять не надо.
      Да, я все сделал правильно. За последние сутки я повторил эти слова тысячу раз, но так и не смог убедить себя до конца. Незримые вирусы сомнения разъедали душу и возвращались ко мне голосами совести...
      В комнате моей все оставалось по-прежнему: неубранный диван, выдвинутый на середину комнаты, объем-экран видео, коробки из-под тоника, разбросанные по полу, голография Саньки Портнова в пилотском комбинезоне, прилепленная на стену. И кресло у окна, в котором кто-то сидел.
      - Я опять пришла к тебе, Вик...
      И начался тоскливый кошмар, тягучий бред, страшный сон без пробуждения. Пробуждения и не могло быть, потому что не имел этот сон ни конца, ни начала. Только серый сумрак, смутные лица и выворачивающее душу бормотание. И так долго-долго. Миллиард лет. Бесконечность.
      Они, то окружали меня толпой, то приходили поодиночке и говорили, говорили не умолкая. А когда исчезали, чтобы через мгновение возникнуть вновь, я, мокрый от пота и ослабевший, пытался подняться с пола и добраться до дивана, будто это могло помочь.
      Самое страшное, призраки говорили правду. Я не мог спорить, нечем было крыть. Все, что они вдалбливали в мой мозг, мог сказать себе и я сам. Но раз так, значит дело во мне, в моем сознании. И мама называла меня Викентием, именем, здесь неизвестным... "Заглянуть в душу, услышать голос своей совести", - сказала тетушка. Она знала заранее! Она не случайно говорила мне об Арнольде, Яне, ребятах из Второй Школы. Нет, не шантаж это был, игра на совесть. Натали Кардан заронила в меня сомнение, а уж добивал себя я сам. Тетушка рассчитала верно. Но мне был оставлен выход. Отдать Медальон, рассказать, что я знаю. От меня-то и требуется немного. А взамен получить Остров, забытье, избавление от мук. Избавление ли? Ведь моя-то совесть останется со мной! Своя, не приходящая. А что значит "приходящая"? Как они вообще это делают? Их голоса - всего лишь протез, усилитель моей собственной совести. Следовательно - виновата подкорка. Шутки психики. Хороши шуточки!
      Что на Лабе может воздействовать на сознание? Психополя отвергнем сразу, уж в них-то я толк знаю. А если газ-психоген? Каплю в атмосферу вполне хватит. Жители нюхают, "глюкают", общаются с видениями и ведут себя смирно. На гостей газ действует не сразу, адаптация нужна. Сегодня я адаптировался и...
      Стоп! Да стоп же! Почему газ? С чего я взял, что это химия? Апполинарий сказал, раньше планета была лабораторией. Планета полигон... Цепеж! Чем занимался Цепеж? Системами. Киберами... Роботами, появляющимися в облике родных и близких... Нет! А жаль, красиво выходило. Но призраки нематериальны. И ни один робот не может быть призраком, появляющимся в подсознании.
      А почему бы и нет? Цепеж был Великим Системщиком. Форсаж! Андроиды, надраивающие мозги, как Апполинарий полы дома! Но какая польза от них? Должен же быть какой-то выход полезной продукции. А они только жизни учат. Стражи морали. Воспитатели с обратной связью... Вот оно!
      Я вышел на цель. Теория Цепежа. Теория Непосредственных Обратных Связей. "Нечто", непосредственно связанное с подкоркой обитателей планеты, жестко контролирующее мысли, и при необходимости, являющее менторов и судий. Как результат - чрезмерная вежливость аборигенов и странные отключения. Отключишься, когда такое появится!
      Мне стало зябко. Я вспомнил некоторые дела на Лабе, в Школе и дома на Земле. Дела, о которых не стоило вспоминать... Зря подумал! Точно вспомню. Я понял, что попал в створ. Лучше бы мне остаться лежать в той яме на Острове или истечь кровью в степи. Кровь. Но какой же смысл в фразе: "Твоя кровь в нашей земле?" Это не символ.
      Я почти поймал мысль, очень важную мысль, но тут на лестнице послышались шаги и голова вмиг опустела. Голоса возвращались.
      Зашипела, открываясь, дверь и прежде чем я успел осознать бессмысленность поступка, я отчаянно рубанул по возникшей в дверях фигуре, кинжальным полем...
      Блок был поставлен грамотно. Мой удар вернулся ко мне многократно усиленным. Закрыться я не успел...
      - Ты что, старик? Это же я... - Мишель сидел рядом на корточках и приводил меня в чувство, поливая тоником из коробки.
      - Плохо? - участливо спросил он. - Приходят?
      Значит он знал про голоса с самого начала. Знал, но не сказал.
      - Хорошо! - ответил я, через силу сплюнув на пол.
      - Ладно, старик, извини. Я не хотел, чтоб так вышло.
      - Да чего уж там, пожалуйста, - ядовито ответил я. - Зачем парня расстраивать? Пусть отдохнет на каникулах. С аттракционами! С голосами! Друг называется...
      - Вик, ну зачем ты так? Я же начинал тебе рассказывать. В баре и потом... Давай я тебе тоника принесу. Легче станет.
      - Не пой мне саги! Думаешь, я что-то понял тогда из твоего бормотания?
      - Видишь ли, Вик, я не мог описать все в прямую. Для этого нет слов, ты теперь знаешь.
      - Нашел бы, если захотел! Парень, да ты вокруг глянь! Это не шуточки! Не любовь к своей планете! Здесь не бустеры, это гораздо хуже. Ты спец, неужели не видишь? Мы проучились в Школе не один год, пора возвращать долги.
      Мишель вздохнул. Сел рядом, взял за руку.
      - Извини, - мягко сказал он. - Я не могу так поступить. Твоя родина Земля, а мои корни здесь. Я должен держаться корней. На Лабе люди, которых я люблю, мой народ, в этой земле моя кровь.
      - Вот именно, кровь! Все в крови! Вся планета. Затопите... - я перевел дух. - Чем ваша кровь лучше? Она у всего Сообщества одинакова.
      - Кровь в земле - это голоса, - тихо сказал Мишель. - Вспомни, Вик, после чего ты их услышал.
      Я потрогал губу. Вот оно как...
      - Гад! - только и смог выдавить я. - Гад ты, Кардан... Полосатый! Глухач! Ну расскажи, расскажи про голоса. Соври красиво!
      Я стряхнул с себя руку Мишеля. Он не сопротивлялся.
      Я не обманываю тебя, Вик. Мы друзья, я просто хочу объяснить. Честное слово... - Мишель заглянул мне в глаза. - Голоса - это совесть. Твоя, моя, тысяч других людей. Коллективная совесть планеты. Тем-то мы и отличаемся от остальных. Мы выше! Мы имеем истинное мерило ценностей и действенный метод воспитания. Поверь, мы хотим того же, что и вы - сделать людей совершеннее, сильней духовно. Но у Земли одно, у нас другое. Каждому свое. У нас есть эталон, есть контроль.
      - Это не контроль, а диктат, - задохнулся я. - Я тебе, Кардан, одно скажу. Когда совесть становится наказанием, грош ей цена! Она должна работать сама, а не быть бессловесным мальчиком для битья. Иначе, когда ее перестанут бить, она даст сдачи. Страх никогда ничего не решал. И если ваш эталон перестанет работать... Мне вас жаль!
      - Нет, Вик, ты ошибаешься, - вежливо возразил Мишель. - На Лабе не принуждают и не заставляют. Мы лишь слушаем советы совести. Совесть не может ошибаться, на то она и совесть. Зачем ты думаешь о нас плохо, Вик? Мы не навязываем свою точку зрения, мы хотим, чтобы голоса услышало Сообщество и само решило...
      - Кровь сосать станете? Или всех возить сюда на отдых? Как меня. Скажи, ты ведь меня на Лабу нарочно привез? А?!
      Мишель укоризненно покачал головой.
      - Ты так и не понял, Вик. Да, я привез тебя на Лабу специально. Именно потому, что ты мой друг, я подарил тебе совесть. Первому из людей Сообщества. Пойми, Вик, мне важно, чтобы рядом со мной на Лабе был ты человек, которому я верю... Вдвоем мы горы своротим! Мы разгадаем тайну Цепежа. Ты многого не знаешь, я расскажу... Ты, Вик, представить себе не можешь! Цепеж был гением! Где сама Машина, где пульт управления? Неизвестно.
      "Вот оно что, - подумал я. - Машина. Не призраки-андроиды, а одна большая Система, связанная через кровь со всеми жителями планеты. Жуткое изобретение! Найти и деструктурировать."
      - Ты очень нужен мне, Вик, - Мишель положил мне руку на плечо. Помнишь, в прошлом году я вернулся с каникул на неделю позже? Мне еще от Лома влетело. Мы с ребятами набрали аппаратуры и прочесали на флаерах всю Лабу. Если бы Машина была размером даже с Апполинария, мы бы ее засекли. Но нам не удалось. Пусто. Тогда я был один, ребята не в счет, им до тебя далеко. С тобою мы отроем Машину! Мы подарим ее Сообществу! - с неестественным воодушевлением говорил Мишель.
      - Упаси меня Вселенная! - вырвалось у меня. - Ты... Нравственник! Блюститель душ человеческих! Честно скажи, ты действительно хочешь, чтоб везде так стало? Или ты чист как вакуум? Ну, скажи, кто к тебе приходит? Мать умершая? Или отец? Они тебе говорят, наверное, что ты вырос славным мальчиком. То-то ты всего второй раз на каникулы домой приехал! - я вдруг вспомнил островитянина. - Вы же все отсюда сбежать хотите, только не можете! Лжете, лицемерите... Все вы здесь вкруговую повязаны кровью вашей...
      В комнате стало тихо. Было слышно как за окном шумят деревья. Мишель молчал. Весь обмяк, сидел усталый и грустный. Все он знал заранее! И о родственниках своих и об их планах... Наверное и об Арнольде. Может быть и о предстоящей резне на орбите. Нет! Совесть бы ему не позволила. Замучала.
      - Мишель, ты никогда не думал, что безапелляционность - первый признак глупости? - я с интересом смотрел на него. - Только Обратная Связь, только воспитание по-цепежевски. Для всех миров. А то, не дай бог, кто-то ошибется, будет думать иначе, притормозит прогресс. А прогресс надлежит шпорить. Шпоры в бок - полный форсаж!
      - Эх, Вик, - мягко возразил Мишель, - зачем ты так? Какие же это шпоры? Впрочем, может быть и шпоры, но совсем в другом смысле. Шпоры, как подсказка. Что плохого в шпаргалке? Она лишь напоминает то, что знаешь сам. Ничего зазорного, если тебе подскажут, каким надо быть. В Школе мы не отказывались от шпор...
      Он осекся. В комнате было темно, но я "брал" его отлично. Раскрытый рот, расширенные глаза, устремленные на меня, сумбур в мыслях. Через мгновение Мишель пришел в себя, отвернулся, поставив блок, и я перестал его чувствовать. Но я уже все понял. Я был спокоен и холоден. Я узнал, что такое Остров, я догадался, куда и почему исчез Цепеж и самое главное куда и как спрятал он свою Систему.
      - Вот видишь, Вик, - улыбнулся мне Мишель. - Вдвоем с тобой у нас получается гораздо лучше. Мы всегда друг друга с полуслова понимали. Это старики ничего понимать не желают. Они погрязли в своих догмах, мелких интригах. Фу! Они только дискредитируют идею: "Цепеж - сверхчеловек. Система - совесть Вселенной. Управлять ею невозможно." Представляешь? Не могут смириться с тем, что их время прошло. А совесть, Вик, принадлежит нам - молодым хозяевам Лабы. Мы - свежая кровь в этом дряхлом болоте. Мишель ликовал. Мишель улыбался. Мишель хлопал меня по спине. - Мы научимся управлять Системой, Вик! А тот, кто встанет на нашем пути... - он осекся. - Ну как, старина, ты с нами? Если честно, то я за тем и пришел... Соглашайся, Вик! Тут и думать нечего! А Медальон... Конечно, если хочешь, можешь его себе оставить... Подумай, чего ты за него держишься? Тут такие вещи наклевываются! Нам бы Медальон очень пригодился.
      - Нет! - крикнул я. - Нет, сволочь! Нет!!!
      - Жаль, - Мишель погрустнел. - Мне бы было тяжело, Вик... Мы же друзья! Не заставляй меня забыть обо всем, о Школе, о лабораторках, Экосе. Я ведь тебя понимаю. Но и ты меня пойми. Меня совесть мучить не будет, правда со мной... Никто не должен стоять на пути!
      Он вздохнул и вышел.
      Вот так! Все очень просто. Был друг и нету. Как это у него легко вышло! Я так не умею. А он... Дружба не стоит идеи. Он переступит через дружбу и совесть не будет его мучить. Наверное он не врет, знает что говорит. На Лабе эти слова - не фигура речи. Все равно, не могу я Мишеля ненавидеть. Обидно... А он меня уберет, не дрогнув. Верю. Тетушке не верил, а ему верю. Тон убедил. Хорошая на Лабе молодежь. Плод нравственного прогресса.
      Когда я был маленьким, мама часто называла меня бессовестным. Хотел бы я, чтоб так и было! Голоса совести. От них не спрячешься ни в заброшенных домах города, ни в шахтах горных разработок. Потому что голоса - это сама планета. Да и не планета она вовсе, а Машина. Нет у нее пульта, нет проводов, деталек, гиперсхем. Есть горы, выжженная солнцем степь и вспаханные поля. Галактика чудес! Каждый клочок земли здесь помнит больше, чем успели забыть все жители Лабы, вместе взятые. Система везде и всюду. Подо льдом полюсов и под раскаленным песком Южного Побережья. Каждая пядь земли, каждый камень, каждый чих-плевок - малые части глобальной Системы. Короче, наша "Гидра", увеличенная до размеров Лабы. Гигантский информационный кристалл планетарных масштабов. Совокупность электромагнитного поля Лабы и психополей ее биосферы. А в качестве периферийных устройств, откуда считывается и куда поступает информация мозги. Мой, Мишеля, Германа, островитян, всех, чья кровь осталась в этой земле.
      Наша "Гидра" тоже была замешана на крови. Только резать пальцы и колоть вены нам не приходилось, под рукой были пас-карты со всеми необходимыми данными. По ним шпаргалку и создали. Чтобы подключиться к "Гидре" требовалось ввести в нее свой генокод. На Лабе проще. Система сама найдет тебя по крови. Это как кодовое слово, как шифр, разрешающий доступ к компьютеру. Остальное несложно. Установив Непосредственную Обратную Связь, Система начинает подсказывать. Правильные ответы на экзаменах и праведные мысли на Лабе. Шпора... Вещь, убеждающая окружающих, что ты знаешь то, чего на самом деле не знаешь. Костыль для совести. Психосиловая коляска для паралитика...
      Какая соблазнительная мысль - заставить жить по совести целую планету. Сделать людей добрее, умнее, честнее. И все это без особых затрат, по мановению руки. Ай да Цепеж, ай да оптимист! Теория Непосредственных обратных связей, хе! Возможно он даже гордился, что его сопланетчики станут эталоном людей будущего. Ничего себе будущее! Интересно, предвидел ли такой поворот Цепеж? Или увидел? На собственной шкуре...
      Он не начал с макета. Может быть ослеп от сияющих перспектив, уверовав в успех, или для Системы большой сложности малые масштабы не годились. Голос совести - это не шепоток "Гидры", подсказывающий правила и схемы. Хотя принцип тот же. "Геомагнитные возбудители". Штука малоизвестная, некогда использовавшаяся для изучения земной коры, а ныне нигде не применяющаяся, а потому забытая. Безобиднейшее устройство. Но если установить "геомагнитные возбудители" в узловых точках силового поля планеты... Что-то похожее было во времена Освоения, кажется на Марсе. Какая-то жуткая история. Никс Олимпика. Катаклизм. Тогда-то от "возбудителей" и отказались. А Цепеж рискнул вновь...
      "Возбудители" включились в заданной последовательности, по расчетной программе. Дрогнула земля. Цунами обрушилось на Южное Побережье и затопило его. Реки вышли из берегов. Чудовищная магнитная буря прервала связь. И еще много недель подряд полыхали над ночной стороной планеты фантастические северные сияния, ранее здесь невиданные. Побежали по невидимым кабелям неощутимые сигналы, наполнились энергией невообразимые элементы и Система начала свою странную жизнь. Машина, словно вурдалак, возжаждала крови.
      А потом Цепеж набрал добровольцев. В экспериментах так полагается подопытные добровольцы и контрольная группа обычных людей. Добровольцев хватало. Помощники, ассистенты, лаборанты. Одних выбрал Цепеж и взял у них кровь. Других забраковал, но они все равно резали руки и кололи пальцы, в погоне за славой, из любопытства и по наивности. Третьи вообще ничего не знали. Но хирурги по-прежнему делали операции, выкидывая окровавленные марли и тампоны, из ссадин и порезов нет-нет, да и текла кровь, а бритвы не только брили, но и изредка резали...
      И пришли голоса. Никто ничего не понимал. Волна убийств и самоубийств затопила планету. Горели фермы, зарастали сорняками поля, а по пустынным улицам заброшенных городов бродили маньяки, пророки и сумасшедшие. Ночь пришла на Лабу, помощи ждать было неоткуда. В Глухое Столетие каждый был предоставлен судьбе. До лабиан не было дела. Они могли гибнуть или выкручиваться. На свое усмотрение.
      Выкрутились. Пообвыкли, загнали злобу и страх в темный уголок подсознания, посадив на тонкую цепочку, загородив бумажной стеночкой. Стали лабианами, которых мы знаем - милыми, смирными, приветливыми. Надолго ли? Да, Великий Системщик, того ли ты ждал? Что стало с тобой? Ушел из жизни сам или тебя увел за собой затюканный, озверевший народ? В любом случае, не завидую.
      Позавидую. Для него все кончилось, а для меня лишь начинается. Но ведь выход есть! Ах, тетушка-тетушка, знала, чем меня покупать! Остров единственное место, где не устанавливаются Обратные Связи, где Система дает осечку. Теневая зона, узловая точка, мертвое пространство. Здесь можно творить что угодно не опасаясь возмездия. И некому подсказать, что драться нехорошо, а воровать гадко. Не срабатывает на Острове Машина! Отчего так? Ладно на орбите, вне Лабы - большое расстояние, малая мощность, рефракция, дифракция. Но на Острове... У "Гидры" такого не было. Видимо, дело в размерах.
      Одно неясно. Допустим, Система не фиксирует наказуемых поступков на Острове, но в памяти-то они остаются! И совесть остается. Не машинная, человеческая. И когда человек покинет Остров, она припомнит ему все... Почему же этого не случается?
      Меня не покидало ощущение, что где-то в моих рассуждениях существует крошечный прокол. Я тщательно прятал, гнал эту мысль, чувствуя - найди я неувязку, станет еще хуже, появится новый смысл, совсем гнусный... И я думал о другом.
      Понятно, зачем вокруг Острова охрана с ультрасовременной техникой. Не будь ее, все миллионы жителей Лабы сгрудились бы на этом пятачке. Вавилонская башня из тел, уходящая в стратосферу. Но охрана беспощадна и неподкупна. Да и чем здесь купишь человека, кроме Острова! А уж этим-то охрана не обижена. Жгет, кромсает, "выбивает", сдерживает и не пропускает. Она бескорыстна, потому что давно куплена и безжалостна, потому что голоса - не для нее.
      А прочие ждут. Терпят, загоняя черные мысли и инстинкты глубоко-глубоко. Скромно ненавидят друг друга, вежливо боятся всех и каждого, и ждут, ждут, когда наступит желанная неделя и можно будет стать самим собой. Притопить надоевшую жену, вырвать глаза ненавистному соседу, сжечь, сломать, разрушить... Страшная штука - Остров. Если бы его и не существовало, бустерам стоило бы придумать.
      Неделя на Острове пролетает как миг. А впереди напряженная тоска, и жизнь в ожидании голосов. Так не хочется уезжать... Свобода пьянит. И появляются алкоголики. Островитяне. Люди, перешедшие рубеж, выгоревшие дотла. Умные, ловкие, хитрые, они с большей радостью пойдут под луч "Ньюмена", чем обратно. Им нечего терять. Островитяне охотятся за чужими пропусками, чтобы остаться на Острове подольше, а охрана охотится за островитянами. А остальные ждут, ждут неизвестно чего. О, они бы с наслаждением бросили Лабу и подались к звездам! Но ложь и страх слишком глубоко пустили в них свои корни. Вцепившись друг в друга, лабиане твердят, что счастливы, не выпуская сами себя из этого ада. Как они любят Цепежа на Лабе! Клянутся его именем, почитают за сверхчеловека. И как ненавидят его же на Острове. Перед глазами разукрашенный памятник. Благодарность "эталонов морали" своему изготовителю.
      "Эталоны..." Продающие всех и каждого, служащие любую службу тому, кто посулит Остров. И не надо никаких полигонов, ни к чему бустерам отбирать подходящих людей. Все подходящие! Готовые выполнить любой приказ. На орбите, на "Лабе-2", на других планетах. Такие милые, такие добрые, душевные. Имя им легион...
      - Симонов! Симонов! - Лом постучал ладонью по столу. - Не увлекайтесь! Это лирика. По делу у вас все? Больше информации нет?
      Я открыл рот... Снова закрыл и, не опуская глаз, сказал:
      - Нет.
      - С "Гидрой" - это вы остроумно! Мы, бывало... Впрочем, неважно. Она что, до сих пор работает?
      - Ребята просчитались, - соврал я. - Подпитка слабая была. Пошли сбои, связи стали вырождаться. Последнюю сессию без шпаргалки сдавали.
      - Отрадно слышать, - пробурчал Лом. - Интересно другое. Как вам удалось так легко исчезнуть с Лабы. Слишком много знали... А вас даже не изолировали!
      Я пожал плечами. Да, это сложно понять. Я тоже вначале удивлялся, что меня не охраняют и только потом, когда прорывался к космодрому... Это невозможно объяснить, это надо видеть...
      Я метался по Тории, заскакивал во дворы, подъезды, скверики и не мог укрыться нигде. В домах, одно за другим, вспыхивали окна и люди, словно зомби, повинуясь приказу, выходили на улицы. Они охотились за мной... Распад психики. Страшное зрелище.
      Ломакин молчал, постукивая пальцами по столу.
      Наш декан - умный человек. Даже слишком. У него работа такая. Тем более, что он не только декан. Он сопоставил мой рассказ и выводы с тем, что получил по другим каналам, просчитал информацию и не мог не понять, что в мое объяснение логично укладываются все "корючки" Лабы. И наверняка он увидел перед собой, да что перед собой, перед Советом, перед всем Сообществом, тот большой и жирный вопросительный знак, который свалился на меня и раздавил в лепешку. Что делать с Системой? Уничтожить или оставить как есть? Не знаю. Я не знаю. А ведь мне легче, я догадываюсь, как вывести из строя этот чудовищный механизм. Но стоит ли?
      Это не выход. С одной стороны, Систему нельзя оставлять в целости и сохранности, заповеди Сообщества запрещают насилие над человеком и психикой. Значит, уничтожить? Но тогда... Я представил себе Лабу и вздрогнул. Свобода лабиан! Безграничная свобода! Нет больше контроля, никто не поучает, не стоит над душой. Совесть расправляется как сжатая пружина... И рвет ржавыми заусенцами плоть. Сбрасываются маски и лица людей сменяют звериные хари. Стоит уничтожить Систему и Лаба превратится в большой Остров. И никакой карантин, никакой спецконтроль не спасет от момента, когда лабиане расползутся по Галактике. Вежливые и безжалостные, несгибаемо добрые, не ведающие запретов и сомнений, не контролируемые Системой... Совесть они с собой не возьмут. Она останется дома. Удобно иметь выключающуюся совесть. Совесть вне себя.
      Они расползутся по Галактике, неся иным народам и мирам свою Идею. Идею нравственного прогресса и шпоры для нее. Систему Цепежа. О нет, не для себя! Сами они больше в подсказках не нуждаются. "Мы сами Совесть Вселенной", - так кажется сказала Натали Кардан? А для несогласных можно построить печи...
      Но что же все-таки делать с Системой? Уничтожить или оставить? Впрочем, существует третий вариант - перепрограммировать Машину. Такое тоже возможно. Изменить структуру, ввести новые связи, новые идеалы, как предлагал Мишель. И вновь насиловать совесть, хлестать ремнем по филею и Непосредственной Обратной Связью по подкорке, принуждать... Из самых лучших побуждений, во имя светлого будущего.
      Мертво висят в сотне тысяч километров друг от друга "баллоны" лабиан и Крейсера Сообщества. Они будут висеть так до тех пор, пока Совет не найдет выход. Будут висеть долго-долго. Без конца.
      Я поднял голову. Ломакин по-прежнему барабанил пальцами что-то вроде реквиема.
      В селекторе пискнуло.
      - Рубка? - спросил Лом. - Кто это? Луиза... Передайте запись нашего разговора немедленно. Хорошо, жду.
      Он перевел взгляд на меня.
      - Так, Симонов. А теперь вспомните подробнее о вашей "Гидре".
      Я молчал. Конечно, можно было рассказать Ломакину. Но я не хотел. Сначала следовало разобраться самому.
      - Ай-яй-яй, Симонов! - печальным бархатным голосом произнес Лом. Что же вы так? Безобразничать - первый, а как по делу, так память отшибает. Не можете без шпаргалки.
      - Подпитка слабая была... - как заведенный повторил я.
      Подпитка была сильная. Нашей "Гидре" многого и не требовалось. Много требовалось нашему старосте Саньке Портнову по кличке "Змей-отличник". Славная троица была - я, он и Мишель. Одно плохо - у Змея был бзик серьезное отношение к учебе. Он нашу "Гидру" ненавидел до судорог. Он бы ее и не слушал, но она ему прямо в мозг транслировала то, что он и без нее знал. Долго Санька терпел, а потом додумался. Головастый парень. Собрал крошечный генератор помех и пристроил в здании. Кошмар! Наша группа получила "крайне неудовлетворит." за сессию и все каникулы, вместо планируемой поездки на Магдалину, просидела над кристаллами конспектов. Здорово мы с Мишелем на Саньку разозлились! Правда, про поступок его никому не сказали, уж больно народ зол был. Только мы втроем знали, почему разлетелись связи - прямые и обратные, в нашей "Гидре".
      Санька погиб два года назад в учебном полете. Отказали двигатели на посадке. Так что Лома по части "Гидры" вряд ли кто просветит. Я молчу, а Мишель...
      Дверь за моей спиной с шипением открылась и чей-то до жути знакомый голос сказал:
      - Михаил Зигфридович, вас в радиорубку.
      Я вздрогнул. Мне показалось... Нет, ерунда! Ведь голоса являются только на Лабе. На орбите их нет. Да и не будет голос Мишеля обращаться к Лому.
      Я обернулся. Это был не Мишель. В дверях кабинета стоял бледный, осунувшийся связист с перевязанной рукой.
      Тогда, на Лабе, я тоже раскровянил руку...
      Призраки появлялись, исчезали и появлялись вновь. Когда они уходили, становилось легче и я вяло удивлялся, как Вик Симонов, далеко не слюнтяй, парень простой и не сентиментальный, мог так раскисать от всех этих голосов. В голове крутилось, возвращаясь бумерангом: "Резонанс совести". Мне этот ответ не нравился. Он отчетливо попахивал тюремной механикой дыбой, "испанским сапогом", "сывороткой правды". Тетушка лгала, говоря о свободе выбора. Впрочем, как смотреть. У наркоманов тоже формально имеется свобода выбора - колоться или нет.
      Мне хотелось, словно наркоману, биться головой о стену, визжать, бить, убивать... Теперь я понимал их - островитян, горожан, подонков, предателей, услужливых слизняков. Если бы мне сказали сейчас: "Убей, и все кончится", я бы сделал это не задумываясь. Но убивать было некого, выхода не было, да и думать самостоятельно я уже не мог. И я ударил кулаком по объем-экрану.
      Прозрачный куб раскололся с хрустом и треском. На пол посыпались осколки. Я ударил по ним еще раз, с восторгом чувствуя, что осколки входят в ладонь, что становится больно...
      Я лежал, и мне было все равно. Пусто. Тихо. Больно. Пол завален осколками, рука в крови. Кровь на полу, кровь в земле, какая разница? Все равно придут голоса. Страшно. Не хочу... Пойти к тетушке, броситься в ноги и вымаливать... Что?
      Я отчетливо представил эту картину. Вот я встаю, весь в крови, спускаюсь по лестнице, захожу в гостиную. Натали Кардан не смотрит на меня, она говорит по фону. Плевать ей на какого-то Вика Симонова, она уверена в Системе. Была тьма людишек до Симонова и будет после. Они тоже считали себя бесстрастными и беспристрастными, чистыми и честными. Рыцари без страха и упрека... Рабы. А я стою и жду. Жду и стою. Теперь вся моя жизнь, все будущее - стоять и ждать. Повиноваться, соглашаться, подобострастно заглядывать в глаза, усердно предугадывать желания и бояться, бояться до холодного пота. Не голосов, хозяйского гнева. Хозяин может лишить Острова - спокойствия и благодати, места, где можно существовать. Хозяин...