ГЛАВА 17

Послеполуденное солнце наполняло балкон теплым светом, делавшим шторы похожими на сияющие паутинки. Комната же погрузилась в тень, и стоявший на балконе похоронный помост с телом Трента выделялся на ярком фоне темным силуэтом. Креллис склонился над умершим сыном, вцепившись обеими руками в края мраморной платформы.

– Я приказал, чтобы меня не беспокоили! – рыкнул он, услышав, как открылась дверь.

– На меня твои приказы не распространяются, – ответила Беландра.

Он вздрогнул от неожиданности, обернулся и, глубоко вздохнув, пристально посмотрел на нее. Ввалившиеся глаза казались тенями под растрепанной гривой черных волос. Черты лица растворялись в полумраке. Беландра бы и хотела ненавидеть его, но ненависть вытекла, как песок между пальцев, когда до нее дошло известие о смерти Трента.

Креллис буркнул что-то и отвернулся к сыну. Необычно медлительный и неповоротливый, он походил на впавшего в зимнюю спячку медведя. Никогда раньше Беландра не видела его таким.

Легко и бесшумно, с изящной грацией танцовщицы, она подошла к похоронному помосту и застыла от неожиданности. Мертвый Трент мало походил на живого: бледный, неподвижный, с пепельно-серыми губами и белыми, как морская пена, веками. При всех своих недостатках, Трент всегда выделялся жизнелюбием, заполняя пространство вокруг себя энергией молодости. Теперь эта искра угасла, и мир как будто потемнел.

– Ох, Креллис… – прошептала Беландра, с болью глядя на угнетенного свалившимся горем великана. А если бы на этом постаменте лежал Брофи?

Протянув руку над телом юноши, она погладила Креллиса по щеке. Тот поднял голову и молча взглянул на нее – в покрасневших от бессонницы глазах блеснули слезы. Брат Осени медленно повернулся и поцеловал ее руку.

– Ох, Креллис!

Беландра обошла помост и, поддавшись порыву жалости, бросилась на шею любовника. Он стиснул ее в своих объятиях. Из груди вырвался звериный рык боли. Всклокоченная борода колола ей щеку. Креллис глухо застонал, как человек, терзаемый мукой и не умеющий находить облегчение в плаче.

Беландра обхватила его обеими руками и привлекла к себе, снова и снова прижимаясь губами к искаженному до неузнаваемости лицу. Она целовала его, сознавая полную свою беспомощность, с непонятным, накатившим вдруг отчаянием, и он отвечал тем же, вцепившись в нее, как тонущий цепляется за ветку.

– Он был хороший парень, – шептал Креллис, – а я так и не успел сказать ему это.

Слезы все же нашли дорогу – Беландра ощутила теплую влагу на своей щеке.

– Я люблю тебя, – прошептала она, дрожа. – Что бы ни случилось, я всегда буду любить тебя.

ГЛАВА 18

Брофи смотрел на горшок с застывшими на боках красными полосками. Розовые пятнышки виднелись и на мраморной стене. Тогда, несколько часов назад, он почему-то не обратил на них внимания. Тогда его одолевали куда более важные проблемы. По крайней мере, так ему казалось.

Как и обещал, Брофи вернулся к приятелю вскоре после утреннего разговора, но того уже не было в комнате. Сначала он решил, что Трент, как обычно, просто сбежал, как мальчишка, страшась гнева отца и неизбежного наказания. Брофи немедленно отправился в город, где провел несколько часов в поисках беглеца. И вот теперь, возвратившись в пустую комнату и глядя на ночной горшок, он впервые подумал, что, может быть, ошибся.

Брофи закрыл глаза. Несколько раз глубоко вздохнул. Надо пойти к Креллису. Встреча с несдержанным в чувствах братом Осени не сулила ничего хорошего, но, если друг пострадал, его отец должен об этом знать. Трент мог решиться едва ли не на все, чтобы избежать стычки с родителем. Его необходимо найти, пока он не совершил очередную глупость. Тем более в таком состоянии.

Выйдя из комнаты, Брофи спустился по лестнице к рабочей комнате Креллиса. Дом как будто уснул, погрузившись в послеполуденную тень. Подбежав к двери, Брофи негромко постучал. Никто не ответил. Он постучал сильнее и, снова не услышав ответа, осторожно повернул ручку и приоткрыл дверь.

Стол вынесли почему-то на балкон. Что-то большое лежало на нем, но что? Брофи прошел до середины комнаты, когда понял, что именно.

– Нет! – прошептал он онемевшими губами и подбежал к столу.

Трент лежал на спине со скрещенными на груди руками. Брофи застыл над телом, всматриваясь в неподвижное белое лицо, но не находя смелости прикоснуться к телу.

– Зачем? Зачем ты потащил нас туда?

Сцепив пальцы, он отступил на шаг и, сдерживая крик, устремил взгляд на потолок. Боль прорвалась слезами. Он плакал и плакал, пока не выплакал всю злость на друга. Глупого, опрометчивого, неугомонного. Он плакал, пока не иссякли слезы.

Отойдя от стола, Брофи прислонился к перилам балкона. Перед ним лежал любимый город, Огндариен. Опустошенный, сломленный отчаянием, юноша даже не повернулся, когда кто-то вошел в комнату.

Тяжелые шаги пересекли комнату и остановились за спиной. Только тогда Брофи оглянулся. С взлохмаченной щетинистой бородой, торчащей во все стороны гривой и дикими глазами, брат Осени походил на воинственного пастуха из Фарадана.

– Скажи мне, парень, смерть Трента была случайной?

– Что? – Брофи тряхнул головой, выходя из оцепенения, нахмурился и покачал головой. – Если вы спрашиваете, не покончил ли он самоубийством, то нет. Трент спрыгнул сам, но вряд ли с намерением разбиться.

На неподвижном, окаменевшем лице Креллиса не дрогнул ни один мускул.

– Тогда почему он спрыгнул?

Брофи беспомощно пожал плечами.

– Он был пьян. – Голос прозвучал едва слышно, и юноша сглотнул подступивший к горлу комок. Тиски горя не разжались. – «Кровь сирены» лишает человека благоразумия. Кажется, что ты непобедим, неуязвим, что тебе все по плечу.

– Я знаю, что такое «Кровь сирены». – Лицо Креллиса немного смягчилось. Он медленно покачал головой, закрыл глаза и выдохнул. Потом снова посмотрел на Брофи. – А девушка?

Юноша отвел глаза.

– Я пытался его остановить, но опоздал.

– Что значит «опоздал»?

Брофи замялся.

– Так что случилось с девушкой?

– Трент напился и плохо соображал, что делает. Не думаю, что он хотел зайти так далеко.

Креллис посмотрел на сына. Размял пальцы. Стиснул их в кулак.

– Хочешь сказать, Трент взял ее силой?

Грудь сдавило. Брофи кивнул.

– Он сказал, что девушка сама выбрала его. Что он защищал ее от тебя, а ты столкнул его со Шпиля.

Юноша недоуменно уставился на Креллиса и медленно покачал головой.

– Нет. – Он повернулся и взглянул на друга. Конечно, тот, как всегда, выбрал легкий путь. И, как всегда, соврал.

– По-твоему, мой сын солгал мне на смертном одре? Переложил вину за собственное преступление на лучшего друга?

– Нет. Не совсем так. – Нужные слова ускользали. – Трент всегда боялся разговаривать с вами. Мы с ним собирались прийти и все объяснить. Он не хотел, чтобы вы плохо о нем думали.

– Ты плохой лжец. Был и остаешься.

Брофи моргнул – то же самое сказал ему накануне Трент. Порыв ветерка тронул волосы умершего. Креллис убрал упавшую на лицо прядь.

– Мой сын был далек от того, кем мы все хотели его видеть. И никакие оправдания этого не изменят.

– Но он мог быть и добрым, – возразил Брофи, – в душе.

– Добрый в душе, – задумчиво повторил Креллис, вглядываясь то ли в будущее, то ли в прошлое. – Если бы это имело хоть какое-то значение. – Он положил руку на плечо юноши. – Ты смелый парень. Честный. Благородный. Будь ты моим сыном, я бы гордился тобой.

Брофи молчал.

– Иногда я жалею, что ты не мой сын. – Брат Осени покачал головой. – Но судьба не всегда справедлива к нам. – Он отвернулся. – Однако есть вещи поважнее сына. Теперь, со смертью Трента, я понял, что это так. Наверно, мне не стоило так долго ждать. – Креллис взмахнул рукой, но не закончил жест, и рука беспомощно упала. – Не знаю.

Он обернулся и в упор посмотрел на Брофи. Голос зазвучал гулко и отчетливо – так Креллис обращался к солдатам.

– Трент указал на тебя. Перед тем как расстаться с жизнью, он обвинил тебя в убийстве и насилии. Так тому и быть.

Брофи подумал, что ослышался.

– Что?!

– Ты предстанешь перед судом и будешь казнен за убийство моего сына.

Ему вдруг стало нестерпимо душно.

– Но вы же сказали, что верите мне.

– Верю.

– Тогда почему же…

Впервые за все время в темных глазах брата Осени проступила лютая, неукротимая ненависть.

Брофи оглянулся в поисках выхода. До балкона слишком далеко – не допрыгнуть. Взгляд метнулся к висящему на противоположной стене мечу.

Креллис усмехнулся и покачал головой.

– Не успеешь, мальчик. Даже не пытайся.

Брофи прыгнул через стол с покоящимся на нем телом и метнулся к ножнам.

Конечно, он не успел.

ГЛАВА 19

Шара отворила переднюю дверь и вышла в сад. Ворота охранял молоденький солдат, невысокий, но хорошо сложенный и приятный на вид, с темными бровями и длинным, прямым носом. Судя по внешности, уроженец Керифа, он держался с важностью юнца, пытающегося выдать себя за мужчину. Шара ощутила его желание, сдобренное изрядной долей страха. Вот и хорошо, пусть боится.

Она направилась к нему по мраморной дорожке. Ворота отворились от легкого прикосновения, и в глазах солдата мелькнуло изумление – он думал, что они заперты.

– Шара-лани. – Стражник склонил голову.

– Да.

Он отвел глаза, избегая ее взгляда.

– Брат Креллис приглашает тебя в Цитадель.

Шара сжала губы. Еще накануне она устремилась бы к нему по первому зову, но сейчас не хотела и видеть. Креллис объявил, что предаст Брофи суду за совершенное «преступление». Беландра была вне себя от гнева и уже провела в Цитадели весь день, добиваясь встречи с племянником. Разумеется, ей не позволили даже взглянуть на него.

Долг требовал от нее утешить брата в час скорби. Может быть, ей даже удалось бы направить его на путь мудрости, но риск был слишком велик, а на кону стояла жизнь Брофи. Она не могла позволить себе оказаться во власти Креллиса, не убедившись, что другу ничто не угрожает.

– Мне приказано незамедлительно сопроводить тебя в Цитадель, – добавил солдат.

Шара поймала наконец взгляд стражника, а поймав, удержала и подстроила свое дыхание. Потом протянула руку и положила ладонь ему на грудь. С каждым вдохом она втягивала в себя часть его упорства и сопротивления.

– Иди вперед, – негромко приказала девушка, направляя на него свою волю. – Я за тобой.

Солдат смущенно помялся, но кивнул, повернулся и зашагал по улице.

Глядя ему вслед, Шара испытала вдруг внезапный приступ тошноты. Какая-то часть солдата осталась в ней, застряла и теперь, как попавшаяся в паутину бабочка, билась, пытаясь освободиться. Несколько глубоких вдохов помогли стереть остроту ощущения. Тошнота отступала вместе с удаляющимся солдатом, но неприятный осадок остался, не позволяя забыть о том, что впервые в жизни она использовала магические силы против воли другого человека. Впрочем, ничего иного ей и не оставалось. Брофи нуждался в ней больше, чем она в чистой совести. Проглотив горечь, Шара перешла улицу и направилась в противоположную сторону.

Дойдя до небольшого причала у дома Джайден, она подняла руку, и тут же одна из лодчонок, на которых горожане переправлялись через бухту, повернула к берегу.

Поначалу план Креллиса обвинить в преступлении сына племянника Беландры показался ей глупым. Как-никак Шара сама была в комнате и слышала рассказ Трента. Зелани ничего не стоит отличить ложь от правды, а значит, она могла выступить на суде и обелить Брофи. Впрочем, и без нее весь город знал, что наследник Осени не насильник и не убийца, а Трент отнюдь не был образцом порядочности и добронравия.

Уверенность Креллиса могла основываться только на показаниях свидетеля, а единственным свидетелем могла быть только Фемера. Что знает дочь кузнеца? Это Шара и намеревалась выяснить.

Лодчонка бесшумно скользнула к причалу. За рулем сидела молодая женщина или, скорее, девушка.

– Куда? – спросила перевозчица.

– На Каменную сторону.

– Отвезу.

– Сколько?

– Две монеты.

С коротко подстриженными рыжими волосами и быстрыми, живыми глазами, она смахивала на мальчишку.

Лодка выглядела неказисто, но ее хозяйка определенно располагала к себе. Доверять девчонке Шара не рискнула бы, но симпатией к ней прониклась с первого взгляда.

Лодка качнулась, и пассажирка не упала в воду только потому, что успела схватиться за мачту.

– Как тебя зовут?

– Лоудон. – Перевозчица улыбнулась. – Знаю, мальчишеское имя, но виновата не я, а папаша… кто бы он ни был.

Девушка оттолкнулась от пристани и с проворством обезьянки прыгнула к аккуратно сложенному парусу. Подхваченная ветерком, лодчонка неспешно поползла через бухту. Шара молчала, предпочитая слушать свою новую знакомую.

– Ты – цветок? – поинтересовалась Лоудон.

– Нет.

– Но ты же вышла из дома сестры Осени.

Шара оглянулась через плечо – на берегу высился трехэтажный особняк Беландры.

– За этим домом весь день наблюдал какой-то мужчина. Ушел, когда ты села в лодку.

– Все замечаешь, да?

Рыжеволосая задорно улыбнулась.

– Времени много, а заняться больше нечем. – Лоудон едва трогала руль, предоставляя суденышку плыть самому. – Мы с ней, – она похлопала по борту, – далеко пойдем. Планы у нас большие, вот только со средствами пока плохо.

Шара улыбнулась. Над головами проплыл мост Донована.

– Что ты думаешь о детях Перемен Года?

– Цветах?

– Да. Сестре Осени, Беландре. Креллисе. Валлии. Джайден. Хезел.

– Богатые. Самоуверенные.

– Брофи?

– Красавчик.

Шара рассмеялась.

– Трент?

Лоудон прищурилась и оглянулась через плечо.

– А что ты имеешь в виду?

– Слышала что-нибудь о нем?

Девушка помедлила с ответом.

– Слышала, что он умер.

Шара кивнула.

– Я была там, когда он умер. Что еще ты слышала?

– Всякое. Слышала, что его убил Брофи. Отравил.

– Отравил?

– Или убил на дуэли! – Бросив на пассажирку быстрый взгляд, Лоудон успела увернуться от шедшей наперерез большой галеры. – Так как?

– Не знаю, – солгала Шара.

– Тогда точно на дуэли. Трент не кровник, вот и получил, на что напрашивался. Теперь Креллис хочет Брофи отомстить. На Каменной стороне живет одна сумасшедшая, так вот она говорит, что Креллис и его сынок – проклятие Огндариена. Кровь четырех семей истекает. Цветы увядают. Мальчики почти не рождаются. Все началось после того, как город покинули братья. Брофи убил Трента, чтобы устроить чистку в Совете. Следующим будет Креллис.

– Что ты думаешь о брате Креллисе?

Она пожала плечами.

– Солдаты его любят. Моряки ненавидят. Оно и понятно. Дерет налоги со вторых и тратит денежки на первых. Ладно хоть, что с нас ничего не берет. – Девушка подмигнула. – Так что остальным до него дела нет.

– А ты не против того, что в Совете чужестранец?

– Мне все равно. Я сама из Гильдхельда. И таких здесь много. Какая разница? В любом случае, Совет долго не протянет.

Лодка мягко ткнулась в берег. Шара сошла на пристань.

– Побольше бы таких перевозчиков, – сказала она, протягивая четыре монеты. Лоудон удивленно вскинула брови.

– Если что понадобится, ты знаешь, где меня искать.

– Знаю. Держи уши на макушке, и мы еще потолкуем.

– А вложиться в дело не хочешь?

– Потом и поговорим.

Проходя по Каменной стороне, Шара прислушивалась к разговорам. Обсуждали, главным образом, смерть Трента и суд над Брофи. Никто не знал, чему верить.

У мастерской Гарма ее поджидало разочарование. Окна закрывали наспех приколоченные доски, на двери висел тяжелый замок. У крыльца валялись брошенные клещи. Заглянув в окно, она увидела старую, поломанную мебель. Ничего ценного.

Бежали? Или их увезли? Может ли Креллис заставить Фемеру солгать? Шара уже жалела, что не расспросила Брофи о девушке поподробнее. Он упомянул о ней пару раз, но развивать тему не пытался. Она укорила себя: надо было не дразнить его, а выслушать.

Шара оглядела пустынную улицу. Кто-то должен был что-то увидеть. Заметив напротив мастерскую медника, она перешла через дорогу и толкнула дверь. Звякнул колокольчик.

Навстречу ей вышел хозяин, высокий, узкоплечий мужчина с прикрытым рабочим фартуком внушительным брюшком. Верхняя губа пряталась под редкими усами, нос хранил следы бурной молодости.

– Проходите, госпожа, – улыбнулся он гостье. – Чем могу помочь? Что ищете?

– Всего лишь хочу задать вопрос. – Шара улыбнулась в ответ и почувствовала, как хозяин расслабился. – Знаете, что случилось с кузнецом через дорогу?

Не дожидаясь ответа, она сосредоточила взгляд на его переносице, проскользнула в мысли и воспоминания и наткнулась на волну тошноты.

– Собрались и уехали.

Шара пробиралась через поток образов.

Кошмар. Солдаты помогли Гарму и его дочери погрузить вещи на тележку. Девушка плакала.

Было в этом потоке и что-то еще, но оно изворачивалось и ускользало.

– Ничего странного не заметили?

Дверь мастерской открылась, но никто не вошел. Погрузившись в чужую память, она почти не слышала, что говорил хозяин.

Дверь открылась и закрылась. Медник стоял у наковальни, рядом несколько больших кувшинов. За спиной – инструменты. Треснуло окно…

Шара на мгновение вынырнула из лавины воспоминаний – медник смотрел на нее, ожидая ответа.

– Извините, что вы говорили? – Она погрузилась глубже. Чего-то не хватало. Ответ был там, за проплывающими картинами, но найти его не получалось.

– Странное дело, – пробормотал медник. – Должно быть, вопрос жизни и смерти.

– Да, наверно.

Дверь снова открылась и закрылась, но никто не вошел. Медник стоял в ночной рубахе со свечой в руке и как будто слушал кого-то, но голосов слышно не было. Вообще ничего.

Волна тошноты едва не сбила ее с ног, и Шара прислонилась к стене. Сглотнула горьковато-кислый комок и пошла еще глубже.

Медник повернулся и взглянул на отражение в полированном кувшине.

Вот оно!

Отражение получилось не совсем четкое из-за округлой формы сосуда. Мужчина с черными волосами и седеющими висками. Черные глаза. Черная борода.

«Вам плохо?» – заволновался медник.

Она вышла из транса.

– Все хорошо. Не беспокойтесь.

– Вы так побледнели…

– Все в порядке. – Сердце трепетало, как птица в силке. Шара повернулась и посмотрела на кувшин. Тот, что видела в памяти хозяина. Сейчас в нем отражалось ее лицо, но в воспоминаниях медника было другое. Лицо Виктериса.

Гарм и Фемера ушли не по своей воле.

Шара поблагодарила медника и вышла из мастерской. Тяжелое, мутное чувство в животе сгущалось.

Дело было не только в Брофи. Затевалось что-то еще, что-то более важное. Нужно поговорить с девушкой, выяснить правду и заставить Фемеру дать показания перед Советом.

Шара постояла в переулке. Чтобы выстроить мысленный образ наставника, пришлось пройти через пять ворот дыхательного круга. В школе ученики часто играли в прятки с завязанными глазами, и у нее получалось едва ли не лучше всех. Она без труда находила подруг в толпе одним лишь легким прощупыванием мыслей.

Сейчас Шара пыталась проделать то же самое с Виктерисом, простирая внимание далеко за пределы тела. Поиск шел по всему городу, что было весьма опасно. Радиус действия ее сил не был безграничен. Истончаясь, растворяясь, теряя себя, она растекалась по огромной площади. И все же риск оправдался. Шара почувствовала его.

Теперь главное было не потерять связь, тонкую ниточку, едва удерживаемую между пальцами. Виктерис тоже находился на Каменной стороне, к северо-западу от нее.

Шара направилась на север, сделала круг, обогнув Кровавый ряд – длинную, изогнутую улицу, на которой размещались скотобойни. Здесь ее встретила отвратительная, напомнившая о детстве вонь.

Нить вела Шару все ближе и ближе к Карьерной стене – величественному строению, защищающему Огндариен с севера, и в конце концов привела к старому двухэтажному дому у Карьерных ворот, древних, запущенных, постепенно приходящих в упадок. Нырнув в переулок, она постаралась сосредоточиться и составить какой-то план.

Безопаснее всего было бы вернуться в дом Беландры. Сестра Осени способна привлечь сотни людей, которые помогли бы ей освободить Фемеру и Гарма, но, потеряв время, Шара могла снова потерять мастера и его дочь.

Кусая губы, Шара перебирала варианты. Так или иначе, ей ничего не оставалось, как столкнуться с Виктерисом и забрать у него девушку. Она сконцентрировалась на дыхании, добавив к прежней силе энергию страха. В школе им часто рассказывали о дуэлях, которые устраивали между собой великие маги Эффтена. Многие годы она мечтала о том, как сразится с наставником и победит его. Решающую роль должен был сыграть элемент внезапности.

Обернувшись в покрывало магии, Шара вышла из переулка, подошла к дому и заглянула в переднее окно двухэтажной развалюхи. Ближайшая комната была пуста, но Виктерис находился где-то рядом. Осторожно, чтобы не выдать себя, она обшарила весь дом, проникая через деревянные стены и потолки. Внутри были двое: сердитый мужчина и молодая женщина.

Тщательно поддерживая ритм дыхания, Шара прошла через незапертую дверь и поднялась по узкой лестнице.

Наверху оказался зал с тремя дверьми. В тот самый момент, когда она поставила ногу на последнюю ступеньку, левая дверь отворилась, и в зал вышел плотный фарадянин с густой бородой. За ним следовала изящная темноволосая девушка. На гостью они не обратили ни малейшего внимания, как будто она была картиной на стене.

«Должно быть, Фемера, – решила Шара. – Девушка была миленькая, этакая прелестная селянка, но простоватая. И что только нашел в ней Брофи?»

От мужчины, очевидно ее отца, исходил осязаемый, заметный даже простому человеку страх. Девушка никаких чувств не испытывала, словно жизненных сил у нее уже не осталось.

Они прошли мимо, и Гарм постучал в правую дверь.

– Господин, – сказал он. – Моя дочь проспала весь день, но сейчас проснулась. Вы сказали, что мы поговорим, когда она встанет.

Сердце забилось сильнее. Шара собрала всю силу и, подойдя к двери, положила руку на плечо Гарму. Выровняв дыхание с дыханием кузнеца, она загнала вглубь поднимающееся из желудка мутное ощущение.

По ту сторону двери послышались тихие шаги. Звякнула защелка.

На пороге возник Виктерис.

– Ударь его, – прошептала Шара, и в следующее мгновение громадный кулак кузнеца врезался Виктерису в грудь. Магистр Зелани захрипел и свалился на пол.

Отец и дочь охнули и попятились.

– Бегите, – прошептала она.