8. Передача документа

Лучник нашел место падения самолета перед самым рассветом. С ним было десять партизан и Абдул. Теперь нужно было действовать как можно быстрее. Едва солнце поднимется над горизонтом, у места катастрофы появятся русские. Лучник осмотрел с соседнего холма место катастрофы. При падении были сорваны оба крыла, а фюзеляж продолжал скользить по плавному склону, кувыркаясь и разбиваясь на части, из которых сейчас можно было узнать лишь хвостовое оперение. Он не знал — и не мог знать, — что даже для этого потребовалось незаурядное мастерство блестящего пилота, что лишь чудо позволило ему сохранить контроль над практически неуправляемым самолетом до последнего мгновения. Лучник сделал знак своим людям и быстро направился к самой большой части фюзеляжа. Там он распорядился, чтобы они начали поиски оружия, затем собрали документы, любые документы. Сам он в сопровождении Абдула пошел к тому, что осталось от хвостовой части самолета.

Как всегда, сцена катастрофы выглядела противоречиво. Часть тел была изуродована до неузнаваемости, тогда как другие внешне выглядели целыми, и смерть наступила от внутренней травмы. Эти тела казались спящими, погруженными в странный мир покоя. Они начали коченеть, но еще не замерзли, несмотря на низкую температуру. Лучник насчитал в хвостовой секции самолета шесть трупов. Все были русскими офицерами в военной форме. На одном были погоны капитана КГБ. Ремни все еще удерживали его в кресле. Розовая пена покрывала губы. Капитан, должно быть, не погиб во время катастрофы, кашлял кровью, подумал Лучник. Пинком он перевернул тело и увидел, что к левой руке цепью прикреплен кейс. Это выглядело многообещающе. Лучник наклонился над телом капитана, чтобы выяснить, удастся ли снять без особых хлопот наручник, но его надежда не оправдалась. Пожав плечами, Лучник достал нож — придется отрезать кисть. Он повернул руку поудобнее и поднес лезвие... Рука дернулась, и от пронзительного крика афганец вздрогнул. Неужели капитан все еще жив? Лучник наклонился к лицу русского, и кровавая пена брызнула вверх, когда тело капитана дернулось в спазме мучительного кашля. Голубые глаза русского были открыты, в них отражались шок и ужас боли. Губы двигались, но слов не было слышно.

— Проверь, нет ли еще живых, — распорядился Лучник, обращаясь к своему помощнику, затем снова повернулся к капитану КГБ и произнес на пушту: — Привет, русский. — Он помахал ножом в нескольких сантиметрах от его лица.

Капитан снова закашлялся. Теперь он полностью пришел в себя и испытывал мучительную боль. Лучник обыскал его и не нашел оружия. Когда руки афганца касались тела русского офицера, он извивался в агонии. По-видимому, переломаны ребра, хотя руки и ноги казались целыми. Капитан с трудом произнес несколько слов. Лучник понимал по-русски, но не сумел разобрать, что говорит раненый. Впрочем, понять его было нетрудно — мольба офицера была очевидной, хотя Лучнику потребовалось почти полминуты, чтобы догадаться.

— Не убивай меня...

Поняв, о чем просит капитан. Лучник продолжил обыск. Он нашел бумажник офицера и осмотрел содержимое. Фотографии, обнаруженные афганцем, заставили его изменить первоначальное намерение. У русского была жена — невысокая, с темными волосами и круглым лицом. Она не казалась красивой, хотя обладала привлекательной улыбкой. Это была улыбка женщины, адресованная мужчине, которого она любила, и тогда ее лицо освещалось светом, когда-то знакомым и Лучнику. Однако внимание афганца привлекли две другие фотографии. У русского офицера был сын. Первый снимок был сделан, по-видимому, достаточно давно — маленький мальчик двух лет, с кудрявыми волосами и лукавой улыбкой. Нельзя ненавидеть ребенка, даже если это сын русского офицера КГБ. А вот следующая фотография мальчика была настолько странной, что сходство между ними казалось крайне отдаленным. Волосы исчезли, лицо обтянуто кожей... какой-то странно прозрачной, словно страницы старинного Корана. Ребенок умирал. Сколько лет ему на этой фотографии? — подумал Лучник. Три года, может быть, четыре? Умирающий ребенок, на лице которого виднелась улыбка боли, любви и мужества. Но почему Аллах изливает свой гнев на маленьких детей? Лучник повернул фотографию к офицеру.

— Твой сын? — спросил он по-русски.

— Умер. Рак, — объяснил раненый, затем увидел, что бандит не понял его. — Долго болел. — На мгновение по лицу русского Промелькнула маска горя, сменившая боль. Это мгновение спасло ему жизнь. С изумлением капитан КГБ увидел, что бандит убрал нож, но его страдания были настолько мучительны, что он не смог как-то отреагировать на это.

Нет, я не покараю эту женщину еще одной смертью, решил Лучник. Эта мысль поразила его самого. Казалось, голос самого Аллаха напомнил ему, что среди человеческих добродетелей милосердие уступает лишь одной вере. Этого было бы недостаточно. потому что партизан трудно убедить строкой из Корана, но тут Лучник обнаружил в кармане брюк офицера связку ключей. Одним из них он открыл замок наручников, другим — замок кейса. Внутри находилось множество документов, на каждом из которых виднелась надпись «Секретно». Это русское слово было хорошо знакомо Лучнику.

— Мой друг, — обратился он на пушту к раненому капитану, — тебе придется поговорить с моим знакомым. Если ты не умрешь по дороге, — добавил он.

— Это действительно настолько серьезно? — спросил президент.

— Потенциально — весьма, — ответил судья Мур. — Мне хотелось бы привести с собой несколько человек, способных подробно объяснить суть дела.

— Разве оценкой ситуации занимается не Райан?

— Он будет одним из этих людей. Кроме того, придет майор Грегори, о котором вы уже слышали.

Президент перелистнул настольный календарь.

— Могу выделить вам сорок пять минут. Будьте здесь в одиннадцать.

— Ясно, сэр, ровно в одиннадцать. — Судья Мур положил телефонную трубку и нажал на кнопку, вызывая секретаршу. — Пришлите ко мне доктора Райана.

Через минуту Джек вошел в кабинет директора ЦРУ. Он даже не успел сесть.

— Встречаемся с боссом в одиннадцать. Насколько подготовлен ваш материал?

— Вряд ли я сумею объяснить физические аспекты, но с этим вполне справится Грегори. Сейчас он беседует с адмиралом и мистером Риттером. Генерал Паркс тоже будет присутствовать?

— Да.

— Понятно. Какой иллюстративный материал нужно захватить с собой?

Судья Мур ненадолго задумался.

— Не следует брать слишком много — это только собьет его с толку. Захватите пару спутниковых фотографий и приготовьте хорошую диаграмму. Вы действительно придаете этому такое значение?

— В данный момент трудно представить, чтобы это могло нам серьезно угрожать, но потенциально очень опасно. А уж воздействие на переговоры по сокращению вооружений вообще оценить невозможно. Я не думаю, что существует прямая связь...

— Нет, не существует, мы уверены в этом. — Директор ЦРУ сделал паузу и поморщился. — По крайней мере мы так считаем.

— Судья, вокруг этого вопроса происходят события, с которыми меня никто не познакомил.

— Откуда тебе это известно, сынок? — добродушно поинтересовался Мур.

— Почти всю прошлую пятницу я потратил, просматривая старые материалы, касающиеся советской противоракетной обороны. Еще в 1981 году они проводили крупное испытание с использованием установки на полигоне, размещенном в Сары-Шаган. Нам очень многое известно об этом испытании — мы знаем, например, что параметры предстоящего запуска были изменены по приказу кого-то в Министерстве обороны. Этот приказ составили в Москве и доставили фельдъегерской связью шкиперу подводного ракетоносца, с которого запустили баллистические ракеты, — Марко Рамиусу. Он рассказал мне свою сторону происшедшего. На основании этого и кое-чего еще, попадавшегося мне раньше, я пришел к выводу, что в советском Министерстве обороны у нас есть свой агент, причем занимающий очень высокий пост.

Джек на мгновение заколебался, затем решил, что нужно ознакомить директора ЦРУ со своими догадками.

— Когда «Красный Октябрь» перешел к нам, вы показали мне сообщение, поступившее от источника, тоже находящегося в Министерстве обороны и глубоко законспирированного; кодовое название на папке, насколько я помню, было «Ива». Только еще один раз мне довелось видеть папку с таким же кодовым названием, причем по совершенно иному вопросу, хотя тоже связанному с обороной. Отсюда я сделал вывод, что кодовое название источника часто и регулярно меняется. Так поступают лишь с очень ценными агентами, и если я не имею допуска к таким материалам — ну что ж, мне остается лишь сделать вывод, что этим источником очень дорожат. Всего две недели назад вы сообщили мне, что оценка Грегори, касающаяся объекта в Душанбе, подтверждена «из других источников», сэр. — Джек улыбнулся. — Вы платите мне, судья, за то, что я сравниваю полученные материалы и даю им соответствующую оценку. Я не собираюсь обижаться на то, что меня не допускают к материалам, о которых мне не следует знать, но мне начинает казаться, что происходят события, связанные с тем, чем я занимаюсь. Если вы хотите, сэр, чтобы я объяснил президенту создавшуюся ситуацию, необходимо, чтобы я владел всей необходимой информацией.

— Садитесь, доктор Райан. — Судье Муру даже не пришло в голову спрашивать Джека, обсуждал ли он с кем-нибудь свои догадки. Может быть, пришел час прибавить еще одного человека к крошечному братству людей, имеющих право знакомиться с информацией, поступающей по каналу «дельта»? На лице директора ЦРУ появилась лукавая улыбка.

— Вы с ним встречались, — сказал он и напомнил Райану обстоятельства встречи.

Джек откинулся на спинку кресла и закрыл глаза — Прошло несколько мгновений, и в памяти всплыло лицо старого полковника.

— Боже мой. Значит он передал нам эту информацию... Но сумеем ли мы воспользоваться ею?

— Он и раньше снабжал нас техническими данными. Почти всегда они оказывались полезными.

— Мы скажем об этом президенту? — спросил Джек.

— Нет, Причем по его просьбе, не по нашей. Некоторое время назад он сказал, что его не интересуют подробности тайных операций, только их результаты. Президент похож на многих политических деятелей — ему приходится много говорить. По крайней мере он оказался достаточно умным, чтобы это понять. Нам доводилось терять агентов из-за того, что президенты говорили слишком много, а некоторые конгрессмены...

— И когда вы ожидаете эту информацию?

— Скоро. Может, на этой неделе, а может, — недели через три...

— И если все пройдет успешно, мы сможем взять то, что известно русским, и прибавить к тому, что известно нам... — Райан посмотрел в окно на голые ветви деревьев. — С самого первого момента, когда я оказался здесь, я задавал себе один и тот же вопрос — по крайней мере раз в день: что наиболее удивительное в нашем управлении — то, что нам известно, или то, о чем мы ничего не знаем?

Судья Мур согласно кивнул.

— В этом и заключается игра, доктор Райан. Приготовьте материалы для предстоящего брифинга. И никаких ссылок на нашего друга. Если возникнет необходимость, я сам займусь этим.

Джек вернулся в свой кабинет, изумленно качая головой. В прошлом он уже подозревал, что допущен к делам, о которых не знает президент. Теперь подозрение превратилось в уверенность. Он задал себе вопрос, хорошо ли это, и признался, что не уверен в ответе. Но наибольшее впечатление на Райана произвела важность агента и поступающих от него сведений. Подобные прецеденты случались и в прошлом. Блестящий разведчик Рихард Зорге, работавший в Японии в 1941 году, предостережениям которого отказался верить Сталин. Олег Пеньковский, переславший на Запад информацию о действиях советских военных, которая помогла предотвратить ядерную войну во время Кубинского ракетного кризиса. И вот теперь новый агент. Джек не задумывался над тем, что он был единственным в ЦРУ, видевшим агента в лицо, но не знакомым с его именем и кодовой кличкой. Ему также не приходило в голову, что судья Мур не знал в лицо «Кардинала», на протяжении многих лет избегал взгляда на его фотографию по причинам, которые не смог бы объяснить даже своим заместителям.

Зазвонил телефон, из-под одеяла к трубке протянулась рука.

— Алло... — послышался заспанный голос.

— Доброе утро, Кэнди, — произнес Эл Грегори, он все еще находился в Лэнгли.

В двух тысячах миль от него доктор Кэндис Лонг повернулась в постели и взглянула на часы.

— Ты где, в аэропорту?

— Нет, все еще в Вашингтоне, милая. Если повезет, сегодня к вечеру вернусь домой, — он говорил усталым голосом.

— Что там у тебя происходит? — спросила она.

— Видишь ли, тут провели испытание, и мне нужно объяснить кое-кому, что это значит.

— Понятно. Позвони, когда вылетаешь обратно, Эл. Я приеду в аэропорт и встречу тебя. — Кэнди Лонг все еще не очнулась от сна и не поняла, что жених, отвечая на ее вопрос, нарушил правила безопасности.

— Хорошо. Люблю тебя, милая.

— И я тоже. — Она положила трубку и взглянула на часы, Можно поспать еще час. Кэнди решила, что поедет на работу с подругой. Эл, вылетая на запад, оставил свою машину на объекте, и она возьмет ее, когда поедет встречать его в аэропорт.

Райан посадил майора Грегори в свой автомобиль. Судья Мур поехал вместе с генералом Парксом в лимузине директора ЦРУ.

— Помните, я задавал вам вопрос: у нас есть надежда узнать о том, чем занимаются русские в Душанбе?

Джек заколебался, прежде чем ответить, затем понял, что Грегори все равно узнает об этом в Овальном кабинете.

— У нас есть источники, выясняющие сейчас, каким образом русские сумели увеличить мощность выходного сигнала.

— Хотелось бы мне знать, как это вам удается, — заметил майор.

— А вот это вам ни к чему. Положитесь на меня. — На мгновение Райан отвел взгляд от движущегося впереди транспорта. — Если вам будет известно подобное и вы случайно проговоритесь, погибнут люди. Такое уже случалось. Русские относятся к шпионам очень жестоко. У нас все еще рассказывают случай, когда они кремировали одного — я имею в виду, его отправили в печь крематория живым.

— Бросьте! Никто не бывает настолько...

— Майор, наступит день, когда вам придется выйти из своей лаборатории и узнать, каким ужасным бывает мир. Пять лет назад была сделана попытка убить мою жену и ребенка. Убийцам пришлось пролететь три тысячи миль, чтобы совершить такую попытку, но это их не остановило.

— Ах, да! Вы именно тот, который...

— Старая история, майор. — Джек устал рассказывать о происшедшем.

— Как же все это произошло, сэр? Я хочу сказать, вы были в бою, в вас стреляли...

— Уверяю вас, тогда мне было совсем не смешно. — Джек едва не засмеялся от выбора выражения. — Пришлось действовать, вот и все. Или вы убиваете врага, или он убивает вас. Если повезет, сохраняете самообладание до тех пор, пока не исчезнет опасность.

— Тогда в лаборатории вы сказали, что служили в корпусе морской пехоты...

— Да, опыт пригодился. По крайней мере когда-то меня пытались чему-то научить. — В то время вы еще ходили в школу, подумал Джек, но не произнес этого. Хватит разговоров. — Вам приходилось встречаться с президентом?

— Нет, сэр.

— Называйте меня Джек, хорошо? Президент — неплохой парень, умеет слушать и задает разумные вопросы. Пусть вас не обманывает его сонный взгляд. Мне кажется, он поступает так, чтобы обмануть политиков.

— А их действительно легко обмануть? — поинтересовался Грегори.

Райан рассмеялся.

— Некоторых — да. На встрече у президента будет присутствовать руководитель делегации на переговорах по ограничению вооружений дядя Эрни, Эрнест Аллен. Профессиональный дипломат старой школы. Получил образование в Дартмуте и Йельском университете. Вот он — умен по-настоящему.

— Это он считает, что нужно отдать за бесценок мою работу. Зачем он нужен президенту?

— Эрни знает, как вести переговоры с русскими, и он настоящий профессионал. Он не допускает, чтобы его личные чувства мешали работе. Откровенно говоря, я не имею представления, что он думает по всем этим вопросам. Понимаете, это походит на отношения с врачами. Хирургу совершенно не обязательно испытывать к вам теплые чувства — он просто лечит вас. Что касается мистера Аллена, так вот он знает, что нужно сидеть и слушать всю эту чепуху, которая связана с переговорами. Вот ведь вас этому никогда не учили? — Джек покачал головой и улыбнулся, глядя на проносящиеся мимо машины. — Всем почему-то кажется, что переговоры представляют собой нечто интересное, сенсационное. Это вовсе не так. Уверяю вас, я никогда не видел ничего более скучного. Обе стороны говорят одно и то же часами, они повторяют свою точку зрения каждые пятнадцать или двадцать минут, весь день, много дней подряд. Затем проходит неделя, та или иная сторона вносит небольшое изменение в свою позицию и снова начинает повторять его часами. Тогда другая сторона связывается со своей столицей, тоже вносит крошечное изменение и твердит это изменение во время переговоров. Так продолжается неделями, месяцами, даже годами. Но дядя Эрни в таких вещах настоящий дока. Ему это нравится. Лично я после недели такой работы был бы готов начать войну, лишь бы покончить с переговорами, — еще один смешок, — не повторяйте никому мои слова. Наблюдать этот процесс не интереснее, чем смотреть, как сохнет краска на стене, все это скучно и утомительно, но зато важно и далеко не каждый в состоянии хорошо справиться с такой работой. Эрни — сухой и раздражительный старик, но превосходно разбирается в своем деле и всегда добивается успеха.

— По мнению генерала Паркса, в результате этих переговоров нас лишат работы.

— Черт побери, майор, поговорите с Алленом сами. И мне было бы интересно узнать, чем кончатся переговоры. — Джек свернул с Пенсильвания-авеню следом за лимузином, в котором ехал директор ЦРУ. Еще через пять минут Райан вместе с Грегори сидел в приемной Западного крыла Белого дома под копией знаменитой картины «Джордж Вашингтон переправляется через Делавар», пока судья Мур беседовал с Джеффри Пелтом, советником президента по национальной безопасности. В это время сам президент заканчивал совещание с министром торговли. Наконец появился агент Секретной службы и повел их по коридорам,

Как это случается с телевизионными студиями, Овальный кабинет был меньше, чем ожидалось. Райана и Грегори подвели к небольшому дивану у северной стены, но они пока не сели, потому что президент все еще стоял у своего стола. Райан заметил, что Грегори казался бледнее обычного, и вспомнил, как сам впервые оказался здесь. Даже те, кто привык бывать в Белом доме, откровенно признавались, что атмосфера Овального кабинета и сконцентрированная в нем власть наводили на них страх.

— Привет, Джек! — Президент подошел к Райану и пожал ему руку. — А вы, должно быть, и есть тот самый знаменитый майор Грегори.

— Да, сэр. — Грегори едва не задохнулся, и ему пришлось кашлянуть, чтобы прочистить горло. — То есть, господин президент, я действительно Грегори.

— Чувствуйте себя как дома и садитесь. Хотите кофе? — Он сделал жест в сторону подноса, стоящего на столике в углу кабинета — У Грегори широко открылись глаза, когда президент налил ему чашку. Райан с трудом подавил улыбку. Человек, сумевший придать президентству могущество императорской власти — как бы это ни называли, — был прямо-таки гением, когда требовалось, чтобы гости чувствовали себя непринужденно. Или старался, тут же поправил себя Джек. Процедура с чашкой кофе часто заставляла их чувствовать себя совсем неловко, и это, может быть, тоже не было случайным. — Я много слышал о вас и вашей работе, майор. Генерал утверждает, что вы его самая яркая звезда. — Генерал Парке неловко шевельнулся в кресле. Президент сел рядом с Джеффом Пелтом.

— Ну, за работу, — произнес он.

Райан открыл свою папку, достал из нее фотографию и положил на низенький столик. Рядом с ней легла диаграмма.

— Это, господин президент, спутниковая фотография того, что мы называем объектами «Бах» и «Моцарт». Они расположены на вершине горы к юго-востоку от Душанбе, в Таджикистане, примерно в семидесяти милях от афганской границы. Сама гора около семи тысяч семисот футов высотой. Мы наблюдали за этими объектами на протяжении последних двух лет. А вот это, — рядом с первой фотографией легла вторая — Сары-Шаган. В течение тридцати лет русские ведут здесь разработку системы противоракетной обороны. По нашему мнению, вот эти сооружения представляют собой полигон, где испытывается лазерное оружие. У нас есть информация о том, что на этом полигоне русским два года назад удалось добиться колоссального прорыва по части мощности лазерного оружия. Затем объект «Бах» был перестроен для размещения лазерной установки. На прошлой неделе они провели там, как нам представляется, испытание этой установки на полную мощность. Вот эта антенна из шести датчиков представляет собой лазерный излучатель.

— И они уничтожили отсюда спутник? — спросил Джефф Пелт.

— Да, сэр, — ответил майор Грегори. — Мы называем это «сбили». По спутнику был нанесен удар такой мощности, что поглощенной им энергии оказалось достаточно, чтобы расплавить часть корпуса и полностью уничтожить солнечные батареи.

— А мы не можем сделать такого же? — спросил президент у Грегори.

— Нет, сэр. Мощность выходного сигнала у нас значительно меньше.

— Но почему русские опередили нас? Разве мы выделяем недостаточно средств для разработки лазерного оружия, генерал?

Из-за недавних событий Парке чувствовал себя неловко, однако его голос звучал бесстрастно:

— И русские тоже, господин президент. Благодаря своим успехам в области термоядерного синтеза они резко продвинулись вперед. Русские вкладывали огромные средства в физику высоких энергий, стараясь создать термоядерные реакторы. Примерно пятнадцать лет назад эти усилия начали совмещать с разработкой противоракетной обороны. Потратив столько сил и времени на фундаментальные исследования, можно рассчитывать на соответствующую отдачу, и отдача у русских получилась огромной. Они изобрели радиочастотный четырехполюсник — мы пользуемся им в наших экспериментах с лучами нейтральных частиц. Они изобрели «Токомак», использующий принцип магнитной термоизоляции высокотемпературной плазмы, — мы скопировали эту установку в Принстоне, — и они же изобрели «Гиротрон». Вот три крупнейших прорыва в физике высоких энергий, о которых нам известно. Мы использовали кое-что в наших исследованиях по стратегической оборонной инициативе, и можно не сомневаться, что и русские нашли методы практического применения своих собственных достижений.

— О'кей, что мы знаем о проведенном русскими испытании?

Снова пришла очередь Грегори.

— Сэр, нам известно, что лазерный импульс имел своим источником Душанбе, потому что два других полигона с мощными лазерными установками — Сары-Шаган и Семипалатинск — находились за видимым горизонтом, то есть они не могли оттуда увидеть спутник. Нам также известно, что это не был инфракрасный лазер — в противном случае луч был бы замечен датчиками на самолете «Кобра-Белл». По моему мнению, для этой установки используется лазер на свободных электронах...

— Совершенно верно, — послышался голос судьи Мура, — наши источники подтвердили это.

— Именно с таким лазером мы работаем на объекте «Чайный клипер». Нам представляется, что он обладает наибольшим потенциалом для использования в качестве оружия.

— Разрешите поинтересоваться, майор, почему вы так считаете? — спросил президент.

— Эффективность создания мощного импульса, сэр. Лазерный пучок образуется в потоке свободных электронов — это значит, что они не соединены с атомами, как при обычных условиях, — в пустоте.