В начале XVII в. территория России охватывала огромные пространства от Белого моря и верховий Двины до Урала и Енисея, а к концу века она увеличилась до Днепра и Тихого океана. Общепринятой административной единицей того времени являлся уезд, объединяющий город и прилегающие к нему территории, а там, где не было городских центров, деревни, села и станы входили в волости. В 1650 г. в России было 250 городов, а численность населения достигла по некоторым подсчетам 7 млн человек. Особенности экономического развития тех или иных регионов вследствие имеющихся географических и климатических различий, а также специфика политических процессов вв. позволяли сгруппировать уезды по определенным признакам, что и нашло отражение в сознании современников.

Центром российской государственности по праву считался Замосковный край, включавший Владимирское, Московское, Суздальско-Новгородское и Тверское княжества, обладавшие плотным населением. Крупнейшими после Москвы, Великого Новгорода и Пскова городами России были Вологда, Ярославль, Нижний Новгород. Вологда, находясь на пересечении торговых путей, шедших с Поволжья на север и с севера в центр государства, стала играть важную роль и во внешней торговле – через Северную Двину и Архангельск, не утратив функций посредника между Поморьем и центральными московскими областями. По переписным книгам 1627 и 1678 гг. количество жилых дворов в Вологде увеличилось с 1000 до 1420. По этому показателю после Смутного времени она уступала только Москве (4845 дворов) и Ярославлю (2236 дворов). Из Ярославля шли дороги на Нижний Новгород, Галич, Вологду, Белоозеро, а также на юг через Москву и Углич. Между Ярославлем и Москвой располагались Троице-Сергеев монастырь, находящиеся в упадке Переяславль-Залесский и Ростов Великий – резиденция митрополита. Недалеко от Ярославля разместились на берегах Волги Романов с Борисоглебской слободы, которые образовывали людную торгово-промышленную пристань. Ближайшей к Москве речной пристанью с выходом на верхнюю Волгу был Дмитров, сильно пострадавший в Смутное время. Далее на дороге в Шексну и устье р. Мологи расположился Углич, а на дороге в Устюжну и верховья Мологи – Кашин с Бежецком. Население этих городов в XVII в. было также сравнительно небольшим. Торговая дорога, связывающая Великий Новгород с Замосковным краем, делала Устюжну Железнопольскую центром территории, прилегающей к реке Молога. А важнейшим центром Белозерского края являлся Кириллов монастырь. От Белого моря до Москвы были разбросаны его земельные и промысловые владения.

Галицкий уезд, сравнительно быстро оправившись от разорений Смутного времени, согласно росписям 1678 г., по численности населения занимал пятое место среди центральных московских уездов. С Волгой он сообщался через Кострому, которой принадлежало первое место среди пристаней между Ярославлем и Нижним Новгородом. Уже в 1628–1630 гг. там было 1633 двора, 489 лавок и амбаров. Остальные города-пристани – Кинешма, Плес, Балахна, Юрьевец-Поволжский значительно уступали Костроме по численности населения и роли в хозяйственной жизни Замосковного края. Нижний Новгород сумел и в Смутное время сохранить свое население. По писцовым книгам 1621 г., из 1900 дворов пустыми было только 7 дворишек и 34 дворовых места.

Особенностью Владимирского края являлось сравнительно небольшое количество дворов в городах (Владимире, Суздале, Шуе, Лухе, Юрьеве-Польском, Гороховце) и высокий уровень плотности уездного населения, активно занимающегося промыслами и торговлей. Тверские города, несмотря на соседство с волоками между новгородскими реками и Волгой, не стали торговыми центрами, поскольку новгородцы полностью контролировали торговлю с Низовской землей, которая простиралась от Нижнего Новгорода на юг. Первоначальная близость с рубежами предопределила преимущественно военный характер Твери, Ржева, Зубцова и Старицы. Такую же роль крепостных прикрытий играли города, расположенные на юге от Тверских мест в верховьях Москвы-реки и по Оке: Волок Ламский, Руза, Можайск, Боровск, Верея, Малый Ярославец, Серпухов, Кашира, Коломна, Муром, Арзамас. По мере расширения границ Российского государства многие из них превращались из пограничных укреплений в обычные поселения с малолюдным посадом.

За пределами Замосковного края лежали «заоцкие украйные» и рязанские города, призванные защищать от татарских набегов центр России. К рязанским городам относились ПереяславльРязанский, Зарайск, Михайлов, Пронск, Венев, Ряжск, Шацк. Эти земли, несмотря на военную опасность, издавна привлекали плодородностью чернозема. Большое военное значение имели Курск, Белгород, Воронеж и Валуйка. Заоцкий край включал Калугу и небольшие города Воротынск, Козельск, Кременск, Лихвин, Медынь, Мезецк, Мосальск, Перемышль, Серпейск. Это были давно обжитые, плодородные и не лишенные торгового оживления места. Далее на восток располагались Алексин, Болхов, Белев, Дедилов, Карачев, Крапивна, Мценск, Новосиль, Одоев, Орел, Таруса, Чернь. Важнейшую роль среди них играла Тула, через которую шли дороги на Москву и Киев (через Волхов и Карачев), на Мценск, Кромы и Курск, пролегал Муравский шлях. Все это способствовало развитию Тулы как торгового центра.

Отдельный район на юго-западе России представляли северские города по Десне и Нижнему Сейму: Брянск, Турбовск, Новгород-Северский, Стародуб, Чернигов, Моравск, Путивль, Рыльск и Севск с Комарицкой волостью. Через них пролегали дороги, соединявшие Московский центр с Киевом и Польшей. Часть этих территорий, включая Чернигов, Новгород-Северский и Трубчевск, была отторгнута Польшей по Деулинскому перемирию 1618 г. и возвращена в 1666 г. в соответствии с условиями Андрусовского перемирия, по которому было признано вхождение в состав России всей Левобережной Украины. По Вечному миру 1686 г. Киев также был закреплен за Россией. Указ 1672 г. относил к заокским городам 70 городов в районе Белгородской засечной черты, в том числе Тулу, Каширу, Мценск, Брянск, Чернигов, Курск, Белгород, Воронеж и др.

Огромную военно-стратегическую роль играли территории в верховьях рек Великой (Себеж, Заволочье, Опочка), Ловати (Великие Луки, Торопец, Невель), Западной Двины (Велиж, Белая), Днепра (Красный, Дорогобуж, Смоленск, Вязьма), Сожи и Десны (Рославль). Из всех крепостей по литовской границы Смоленск и Великие Луки имели наибольшее стратегическое значение. Область Великих Лук открывала дорогу к Смоленску, Пскову, через Торопец на Верхнюю Волгу, в тверские места и через Волоколамск – на Москву. После Смутного времени, не потеряв своего стратегического значения, Великие Луки так и не восстановились как хозяйственный центр, хотя в целом область отличалась сравнительно большой плотностью населения и высокой хозяйственной культурой. Смоленск в XVII в. называли «ключом Москвы». Тот, кто владел им, – доминировал в области Западной Двины и Верхнего Днепра. Потеря Смоленска и прилегающих территорий в результате событий Смутного времени нанесли тяжелый удар российской государственности и борьба за возвращение этих земель станет основой всей внутренней и внешней политики правительства в первой половине в. Эту задачу не удалось решить в ходе Смоленской войны 1632–1634 гг. И только в 1654 г. русские войска овладели Смоленском, а также 33-мя городами Восточной Белоруссии. Однако по Андрусовскому перемирию 1667 г. только Смоленск был возвращен России, вся Белоруссия осталась под владычеством Речи Посполитой.

Отдельный район России составляли земли Великого Новгорода и Пскова. Через них пролегали важнейшие торговые пути не только за рубеж, но и в Поморье, на С. Двину, в верховья Волги. На речном пути из Финского залива (Невой и Ладожским озером) в Волхов находились города Орешек, Ладога и Новгород. Сухопутные дороги шли от Новгорода на Нарву и Ревель, а также на Псков, Пернов и Ригу. Иван-город и Ям лежали на пути к Нарвской и Ревельской гаваням. Вместе с Копорьем по Столбовскому миру 1618 г. они отошли к Швеции, лишив Россию выхода к Балтийскому морю. Старая Русса находилась в центре дорог, соединявших Псков с Москвой и область Западной Двины с Новгородом. Но главный путь из Новгорода в восточную Русь шел по реке Мсте, соприкасаясь в Вышнем Волочке с основной сухопутной дорогой из Замосковья через Тверь, Торжок, Валдай, Яжелбицы и Бронницы. Южнее проходила дорога с Верховьев Волги на озеро Селигер, Старую Руссу и Новгород. По этим дорогам на волоках существовало множество торгово-промышленных рядков-посадов, обеспечивающих довольно высокую плотность населения несмотря на отсутствие большого количества городов.

В Казанском Поволжье вследствие перемещения туда населения центральных уездов формировались торгово-промысловые поселения, где развивалось мелкотоварное производство на базе домашних промыслов. Казань и Свияжск сочетали черты военного города и торгово-промышленного центра. При этом Казань являлась промежуточным пунктом для астраханских и камских товаров (в середине XVII в. там был 1191 двор), а под стенами Астрахани образовались рыбный промысел, соленая добыча и торг с иранскими и среднеазиатскими купцами.

Поморье включало Двинской уезд, Карельский берег и Обонежское погостье, Каргопольский край, Волжскую землю, Северо-Восточный регион по рекам Пенега, Мезень и Печора, земли Великого Устюга и Вычегодские. По берегам Белого моря к началу XVII в. на запад от Северной Двины существовало уже много волостей с постоянным населением и развитыми промыслами. Особую роль играл Соловецкий монастырь, являясь не только экономическим, но и военным центром, обеспечивающим защиту края. На восток от Северной Двины морской берег был заселен незначительно. Роль местных торговых и административных центров играли Пустозерск и Усть-Цельма. Но узлом всех торговых путей северных окраин были Холмогоры. В 1622 г. там было до 500 посадских дворов, в то время как в Архангельске – не более сотни. Архангельск был центром торгового обмена с иностранцами, поэтому его население увеличивалось лишь летом во время ярмарки. На торговых путях были расположены также Сольвычегодск, Яренск, Усть-Сысольск. По мере освоения Сибири росло значение Устюга Великого. От него шла главная дорога в Сибирь через Кайгород, Соликамск и Чердынь. В 1639 г. там насчитывалось до 700 тяглых дворов и более 200 лавок и амбаров.

В Вятскую землю входили уезды Хлынова, Слободского, Орлова и Котельнича. К концу XVII в. там было всего 10–12 тыс. русских и инородческих дворов. Через эти территории был проложен еще один путь в Сибирь – от Нижнего Новгорода через Яренск, Котельнич, Хлынов и Кайгород.

Административным центром Пермского края оставался город Чердынь, хотя дорога в Сибирь стала проходить через Соликамск, на Верхотурье. Кайгород находился на распутье дорог, шедших из Перми Великой на Двину и Москву. Огромные владения здесь имели Строгоновы, на которых, как и на Соловецкий монастырь, правительство переложило часть государственных функций. В 1623–1624 гг. за ними числилось 933 двора во всей Пермской земле.

Несмотря на малочисленность населения Поморья, Вятки и Перьми там шел «прибор» на службу в Сибирь. Отток населения из Поморья составил всего 5 % от всех жителей, но он играл важную роль в формировании постоянного населения Сибири и Северного Урала. Продвижение на восток шло в течение всего XVII в. и сопровождалось постройкой опорных пунктов-крепостей: Енисейский острог (1619), Красноярский (1628), Братский (1631), Якутский (1632), Иркутское зимовье (1652), Селенгинский острог (1665) и т. д. К концу XVII в. численность русского населения Сибири достигла 150 тыс. человек, из которых около половины являлись служилыми людьми.

В земледелии XVII в. система трехполья существовала наравне с двупольем и подсекой, исходя из специфики регионов России. Причем на одной и той же территории трехпольный севооборот мог сочетаться с периодическим обновлением участков полевой пашни, когда пашенная земля (особенно «дальние поля», на которые трудно было доставлять навоз) забрасывалась, зарастала лесом, а затем – расчищалась и постепенно вновь становилась пашней. Это было связано не с культурной отсталостью крестьян, а с нехваткой удобрений и с теми социально-политическими условиями, в которых оказывалась крестьянская община, заинтересованная в уменьшении поземельного налогообложения.

Дворы в деревнях, деревни в волостях в течение всего XVII в. имели запустевшие участки земли разной давности, годной к повторной разработке. В период восстановления экономики в 20—40-е годы XVII в. сельские поселения переживают возрождение. В орбиту хозяйственной деятельности крестьян попадают не только специально оставленные в перелог, но и другие пустоши. Их распахивание обеспечивает расширение и восстановление пахотных площадей. На распаханной «наездом» пустоши заводили починок, который не включали в состав тягловой земли до тех пор, пока не были обеспечены ведение полноценного хозяйства и его тяглоспособность. Однако при восстановлении старопахотных земель в жилых деревнях они сразу пополняли массив тяглой пашни. Таким образом в крестьянском хозяйстве были и тягловые земли, и оброчные (росчисти леса или пустовавшие и заросшие лесом пахоты). Существовавшая на протяжении всего XVII в. тяглово-оброчная система создавала условия для экономического регулирования процесса сохранения сельскохозяйственных угодий как для развития земледелия, так и для скотоводства (сенокосы и выгоны для скота).

В условиях усиления процесса прикрепления крестьян к тяглу как основы обеспечения государственных доходов использование аренды оброчной земли поддерживало платежеспособность крестьянского хозяйства. Ту же задачу решала и льгота, даваемая крестьянам в целях стимулирования процесса вовлечения переложно-залежных и целинных земель и подразумевавшая освобождение от налога на определенный срок. Причем представляли ее не только писцы, воеводы, но и мирские власти. При этом крестьяне брали на себя обязательства по распахиванию пашни, расчистки сенокосов, содержания дворовых построек и ограждению полей. Система льгот активно использовалась на протяжении всего XVII в.

Трехполье, включающее озимое, яровое и освобожденное от травы поля, было максимально эффективно для выращивания наиболее оптимальных сельскохозяйственных культур в сложных климатических условиях Нечерноземья, когда гораздо более короткий по сравнению с Западной Европой сезон земледельческих работ сочетался с затяжными дождями, засухой и обилием неплодородных почв. В XVII в. повсеместно основной сельскохозяйственной культурой была рожь. Ее дополняли ячмень, овес, просо, гречиха, лен, конопля и др. Рожь составляла 50 % от всех других культур и занимала все озимое поле. Она давала урожай на любых землях, могла долго стоять «на корню», не теряла зерно при жатве, хорошо хранилась, обладала ценными вкусовыми качествами. Из яровых культур не требовали навоза овес, выгодно отличавшийся частотой посева, и гречиха. Последняя была не только очень питательным продуктом и медоносом, но и улучшала почву, являясь средством повышения плодородия.

Скотоводство также служило восстановлению плодородия почв и снабжало крестьян мясо-молочными продуктами. Продукты животноводства занимали второе место среди товаров внутреннего рынка. В крестьянском хозяйстве, как правило, было по одной лошади, 2–3 головы крупного и 3 головы мелкого рогатого скота, разводились куры, гуси, утки. В тоже время его развитию препятствовали природно-климатические условия Нечерноземья, обуславливающие длительное стойловое содержание и необходимость заготовки соответствующего количества кормов. Кроме этого именно в лесной зоне повышалась вероятность заболеваемости и массового падежа скота.

Второстепенное место в крестьянском хозяйстве принадлежало огородничеству, которым занимались в деревне женщины и дети. Небольшие размеры огородов ограничивали ассортимент овощных культур: морковь, свекла, репа, лук, редька, огурцы, капуста. Поскольку заготовка кормов и возделывание огородных культур приходились по времени на все те же 5 теплых месяцев, крестьянин не имел физической возможности этим заниматься в полную силу. Ему и так приходилось за это время два раза обрабатывать почву (под озимые и яровые), проводить два сева и две жатвы.

В этих условиях сельскохозяйственное производство могло расти в основном за счет освоения новых земель с более благоприятным климатом. Продвижение на юг, в Поволжье, на Урал постепенно закладывает основы будущего разделения Европейской России на Нечерноземные и Черноземные регионы с соответствующей специализацией экономики.

В XVII в. развиваются многие ремесла: текстильное, горное, кожевенное, строительство, деревообработка, металлургия, производство бумаги, стекла, книгопечатание, ювелирное дело и т. д. Производится добыча поверхностной руды (болотной, луговой, озерной), в том числе за Уралом и в Западной Сибири. В крестьянском производстве плавка руды осуществлялась вручную: раздувались меха и ковалось восстановленное железо, вынутое из печи. На вододействующих мануфактурах этот процесс механизируется и становится возможным получение чугуна, а при его вторичной плавке – высококачественного железа. Промыслом, требовавшим применения техники, было солеварение. Соленые варницы имелись в центральных уездах, в Новгородской земле, в Поморье и на востоке от Замосковного края. На солеваренных промыслах Прикамья к концу века было до 200 варниц. На них, как и на пушных промыслах Сибири, рыбных ловлях Мурмана и Каспия использовался в основном наемный труд.

Постепенно ремесло приобретает черты мелкотоварного производства. В Ярославле, Казани, Калуге число ремесленных специальностей доходило до 200, а в Москве – до 250. Выделяются центры металлообработки (Поморье, Серпухов, Тула), кожевенного производства (Ярославль, Казань), обработки дерева (Калуга, Вятка), солеварения (Старая Русса, Соль Камская) и т. д. При этом сырье могло привозиться из других районов, что обеспечивало независимость от местных ресурсов. Наблюдается рост ремесленных сел, к концу XVII в. их было не менее 400. В Москве были сосредоточены опытные ремесленники из других городов, иностранные специалисты. Имелись предприятия мануфактурного типа – Пушечный двор, Монетный двор, Пороховая мельница. Кодашевская и Хамовническая слободы представляли тип рассеянной ткацкой мануфактуры.

Во второй половине XVII в., на базе ранее существовавшего мелкотоварного производства, мануфактуры продолжают возникать и развиваться. Централизованные мануфактуры функционировали в металлургии (Тула, Кашира, Урал, Поморье), судостроении, солеварении, канатно-прядильном деле, кожевенном и силикатном производстве. О распространении рассеянной мануфактуры свидетельствует присутствие на рынке товаров-полуфабрикатов и устойчивый спрос на отдельные виды сырья в одной и той же местности.

Характерные для XVII в. формы капитала создавали условия для социальной близости хозяина и рабочего вследствие отсутствия переизбытка рабочих рук и небольших сроков найма, что определяло высокий уровень поденной оплаты даже неквалифицированного труда. На дневной заработок (1 алтын) можно было приобрести 5 кг ржаной муки или 4 кг гречки, более 1,5 кг свинины, осетрины, семги или 5 десятков яиц. На отдельных видах срочных неквалифицированных работ он увеличивался до 5 алтын. Еще дороже ценился высококвалифицированный труд, в частности в металлообработке при выполнении государственных заказов (15 рублей в год при стоимости сруба дома от 4 до 10 рублей, а лошади с телегой – от 3,25 до 6 рублей). Прибыль не превышала 8 %, что не позволяло сформировать первоначальный капитал для вложения в крупное производство.

В связи с этим закономерно создание мануфактур при участии государства с привлечением иностранного капитала. Это прежде всего доменный и молотовой комплекс Тульских и Каширских заводов, основанных в 1637 г. Затем к ним прибавились заводы под Москвой, Малоярославцем, в Романовском уезде. Уровень оплаты там был еще выше, чем в ремесленном производстве, как вследствие увеличения производительности труда, так и заинтересованности правительства в выполнении военных заказов. Широко практиковалось система высоких доплат за внеочередные и посторонные работы, в том числе в «прогульные дни», т. е. свободные от работы в соответствии с установленным графиком. Особо высоко оплачивались иностранные специалисты. Наряду с вольнонаемным применялся и феодальный труд, когда на подсобных работах использовались крестьяне, выполняющие повинности в пользу государства (копка руды и рубка дров).

Высокооплачиваемой была работа и на водном транспорте. Она носила сезонный характер, наем часто осуществлялся на один рейс, но полученная оплата вполне позволяла начать мелкую торговлю или промысел. В кожевенном производстве сезонного характера наряду с постоянными работниками использовался массовый краткосрочный найм на отдельные виды работ. На казенных винокурнях, в речном судостроении также сочетались эпизодическая работа и краткосрочный найм с высокой поденной оплатой труда. Многие другие отрасли хозяйственной деятельности также имели сезонный характер: гончарные, горшочные, кирпичные, свечные, клеевые, крахмальные заведения, мыловарни, салотопни и т. д.

В этих условиях более быстрое первоначальное накопление капитала становилось возможным, прежде всего в торговле, а не в ремесленном и мануфактурном производстве.

XVII в. в исторической науке оценивается как период складывания всероссийского рынка в результате социально-экономического и политического развития при всем многообразии, взаимообусловленности и противоречивости протекающих процессов. Расширению товарно-денежных отношений способствовало включение в этот процесс основного социального слоя – крестьян, в результате сохранения и развития системы денежных оброков как на черных землях, так и в вотчинах и поместьях. Распространение последних на юг предоставляло возможность для производства товарного хлеба в хозяйствах феодалов. В тоже время в условиях нехватки рабочих рук стремление феодалов выйти на внутренние и внешние рынки создавало объективные условия для эволюции крепостного права в сторону самых крайних его форм. Но в XVII в. этот процесс сдерживался сохранением отходничества – права крестьян уходить на заработки и вступать в договорные отношения с работодателем. Таким образом, даже в условиях введения бессрочного сыска беглых крестьян Соборным Уложением 1649 г. реальная практика позволяла сформировать рынок вольнонаемной рабочей силы.

На протяжении XVII в. в рыночные связи включаются новые территории, прежде всего Сибирь, укрепляются старые и формируются новые центры внутренней и внешней торговли. В 1626 г. в Москве только в Китай-городе было 1326 торговых мест, в Нижнем Новгороде – 574, Туле – 386, Суздале – 236. Развиваются сельские торжки, рядки и ярмарки. Нижегородская Макарьевская ярмарка, имея связь с украинским рынком через Брянскую Свенскую ярмарку, с 20-х годов XVII в. становится одним из центров формирования единого рынка. Показательно, что в период с 1615 по 1645 г. доходы Нижегородской таможни увеличились втрое.

С Запада ввозились в Россию ткани, металлы (железо, медь, олово, свинец, золото, серебро) и изделия из них, химические товары, вывозились пушнина, кожа и кожевенные изделия, канаты, мед, воск, продукты животноводства, земледелия, морского промысла и рыболовства, переработки древесины. С Востока доставляли шелковые и хлопчатобумажные ткани, ковры, юфть, сафьян, пряности, нефть как растворитель, ладан, мыло, золото, серебро, драгоценные и цветные камни, жемчуг. Торговые отношения с Индией складывались начиная с середины XVII в., а с Китаем – через Сибирь – со второй половины XVII в.

В 1630 г. из двинских таможенных книг была сделана 191 выпись с указанием названий и количества товаров, отправляемых из Архангельска в Москву. Несмотря на то, что более ³/4 выписей предназначались русским купцам, и только 50 выписей – немцам, голландцам и датчанам, а одна выпись – англичанину, начиная с 20-х годов регулярно идут коллективные челобитные русских купцов против допуска на внутренний рынок иноземцев. Известны обращения 1627, 1635, 1637 и 1639 гг., 1646, 1648, 1652 и 1660 гг. Ответом на челобитные стала отмена в 1649 г. привилегий английским купцам. В то время как голландские купцы в середине XVII в. могли даже состоять в числе русских гостей, выполняя в Амстердаме государственные поручения, и приравнивались по оплате пошлин к русским купцам. Потребность в поддержке со стороны европейских государств диктовала правительству необходимость предоставления льгот иноземному купечеству.

Значительно упростил систему обращения товаров на внутреннем рынке торговый устав 1653 г., который ввел единые меры хлеба, весы, сажени, аршины и зависимую от стоимости продаваемых товаров единую пошлину для русских купцов – 5 % (с продажи соли 10 %) и столько же с денег, оплачиваемых за товар, т. е. всего 10 %. Для товаров, вывозимых ими за рубеж, устанавливалась льготная пошлина. Иностранцы платили в случае торговли вне Архангельска 12 % единой пошлины и по 2 % стоимости за привоз и вывоз товара, т. е. 16 %.

Новоторговый устав 1667 г. также призван был защищать интересы русского купечества, фактически увеличив для иноземцев единую пошлину, которую они были обязаны вносить только ефимками и золотом сразу за весь товар по установленному правительством курсу, и одновременно повысив для них проезжие пошлины. Иностранным купцам разрешалось торговать только в Архангельске, Пскове, Новгороде и Смоленске, запрещалась розничная торговля, сговор по вопросам повышения цен и купля-продажа товара между собой.

Правительство стимулировало приток валюты не только за счет сбора пошлины с иностранцев и зарубежных товаров, но и создавая условия для вывоза товара, как русскими, так и иностранными купцами. Последние имели право беспошлинной покупки товара, за который должны были расплачиваться золотыми и ефимками. Высокие пошлины устанавливались на заморские вина. Так же ограничивался привоз предметов роскоши. Если торговец вез золото, серебро или дорогие шелковые ткани, он должен был представить их в Москве на Казенный двор, так как некоторые дорогие товары закупались прежде всего для казенных надобностей. Уже в 1630 г. среди купцов, торговавших этой категорией товаров, удельный вес русского купечества был даже больше, чем среди всех торговых людей, реализующих иноземные товары: 48 человек из 58. Таким образом только примерно ¹/6 часть составляли восемь немцев, один датчанин и один англичанин. Среди русского купечества, выходящего на внешний рынок, были не только московские гости, но и воложане, торговые люди из Мурома, Суздаля, Воронежа, Ярославля, Костромы, Галича и других уездных городов. Все полученные ими в ходе торговых операций ефимки сдавались в Новгородскую четь в Москве. Россия не имела собственного серебра и основным источником его получения была внешняя торговля. Стремясь пополнить государственную казну, правительство предприняло в 1654 г. попытку замены серебряных денег на медные. Были сохранены серебряные деньги только крупного достоинства. Введение в оборот большого массива медных монет, а также их подделка привели к их обесцениванию и расстройству всей финансовой системы. Правительство было вынуждено вернуться к практике чеканки серебряных монет разного достоинства.

Проводимая в XVII в. экономическая политика с элементами меркантилизма (преобладание экспорта над импортом) и протекционизма по отношению к русским купцам была обусловлена фискальными интересами государства, заботой о поддержании их платежеспособности. Большой урон торговым людям наносили дополнительные сборы десятой и пятой деньги, особенно во время войны с Польшей 1654–1667 гг. в целях пополнения казны. В 1662 г. была предпринята попытка введения государственной монополии на торговлю пенькой и другими прибыльными товарами. По тем же причинам правительство допускало иностранных купцов к внутреннему рынку на условиях выплаты повышенных пошлин, что объективно противоречило интересам русского купечества и препятствовало накоплению у них крупных торговых капиталов за счет монопольного права на торговлю иноземными товарами.

Правительство активно регулировало вопросы торговли хлебом, предписывая в случае спекулятивного роста стоимости осуществлять его продажу по указанным или «умеренным» ценам. При этом оно стимулировало приток хлеба на рынок через запрещение его хранения в скирдах – немолоченный хлеб подлежал конфискации. Стремление купечества понизить пошлину за счет записи товара по цене ниже продажной заставило правительство вмешаться в вопросы внешней торговли, в частности, кожей, установив в 1687 г. единую записную цену на юфть. Сохранялась также монополия государства на торговлю вином. Одним из источников формирования частных капиталов являлись откупные операции, но в 1653 г. откупа на сбор пошлин были отменены по требованию торговых людей, жалующихся на разорение от откупщиков. Сохранились только адресные откупа на определенный срок на отдельные виды промыслов и торговли. Правительством запрещалась скупка съестных припасов, сена, золы у привозивших их в город крестьян в целях предотвращения спекуляции жизненно важными товарами.

В 1619 г., в соответствии с условиями Деулинского перемирия, между Россией и Польшей был произведен размен пленных, и Федор Никитич Романов (в иночестве – Филарет), отец Михаила Романова, торжественно прибыл в Москву. В исторической литературе сформировалось вполне обоснованное мнение, что Филарет Никитич по возвращению из плена и наречению патриархом Московским и Всея Руси 22 июня 1619 г. фактически сконцентрировал в своих руках всю полноту государственной и церковной власти. Официально призванный вторым государем он играл ведущую роль и правил фактически единолично. В первые годы правления Михаила Русское государство было не в состоянии оправиться от разорений Смутного времени. Разработкой мер, направленных на восстановление страны, занялся Земский собор 1619 г. под руководством патриарха Филарета.

Уже в начале 1619 г. было принято решение послать писцов во все города, где не было разорения, а где было – дозорщиков для составления новых писцовых и дозорных книг. Они не только фиксировали состояние дел, но и решали вопросы о предоставлении податных льгот, руководствуясь состоятельностью крестьян и давностью запустения земель. Освобождение от податей определялось конкретным сроком, в течение которого крестьянин должен был восстановить свою тяглоспособность и ввести обрабатываемые пустоши в тягло. Переписные мероприятия наглядно продемонстрировали сокращение тяглого населения и тяглых дворов в городах, вызвав обеспокоенность правительства. Поэтому следующим шагом был приговор о возвращении на посады покинувших их посадских людей не позднее 27 июля 1619 г. и Соборный приговор от 12 марта 1620 г., который закрепил поместные и вотчинные земли согласно новым дозорным книгам, а также потребовал возвращения дворцовых сел и черных волостей, отошедших к частным лицам в период Смуты. Указ от 4 апреля 1624 г. запрещал посадским людям отдавать дворы и лавки монастырям. А по приговору от 23 февраля 1622 г. был проведен большой сыск поместных и денежных окладов стольников, стряпчих, дворян московских, дьяков, жильцов, дворян и детей боярских всех городов, голов и сотников.

2 февраля 1623 г. был издан указ о представлении на утверждение государю жалованных грамот духовенству и восстановлении утраченных документов по сыску. Подобные предписания направлялись владельцам тарханов и в 1620, и в 1622 гг. Пересмотр жалованных грамот духовенству являлся длительным процессом, затянувшимся на многие годы. Все старые грамоты монастырей подписывались и возвращались владельцам «для спора», а перед этим составлялась новая сводная грамота, которая, единственная, подтверждала полностью или частично их права. Для всех духовных лиц были введены общие ограничения, отсутствующие прежде. По жалованным грамотам сохранялись выплаты государству ямских денег, стрелецких хлебных запасов и участие в городовом и острожном деле. Отменялась беспошлинная продажа товаров, за исключением соли, а беспошлинная покупка сохранялась только в размерах, необходимых для обеспечения внутренних нужд.

Все эти первоочередные меры призваны были навести порядок в поместном и вотчинном землевладении, прекратить самовольные захваты земель, упорядочить налоговые льготы, что в совокупности с восстановлением платежеспособности крестьян и посадских людей вследствие возвращения тяглецов должно было пополнить государеву казну. Ту же цель преследуют и указы конца 20-х – начала 30-х годов, подтверждающих запрещение отчуждать тягловые дворы и дворовые места беломестцам не позднее 16 июля 1627 г., а 30 ноября 1627 г. принят приговор о докладе государю грамот на вотчины, пожалованные в осадное сидение при царе Василии для их проверки и подтверждения.

Существенные изменения произошли и в системе налогообложения. Основной единицей, с которой взимались деньги фиксированного размера, стала четь, включавшая определенное количество крестьянских и бобыльских дворов, в зависимости от местонахождения уезда. При этом два бобыльских двора приравнивались к одному крестьянскому. Эта реформа была проведена четырьмя указами: от 19 марта 1630 г., 10 октября 1630 г., 8 января 1631 г. и 21 апреля 1631 г. Первоначально в зависимости от количества дворов, входящих в живущую часть, уезды делились на 6 разрядов, в итоге осталось только 2 разряда. Принадлежность к разряду определялась тяглоспособностью населения данного уезда. При этом дворов духовных землевладельцев в чети было на 25 % меньше, чем вотчинных и поместных, и, следовательно, платили они на 25 % больше. В живущей чети первого разряда 8 крестьянских и 4 бобыльских дворов на землях светских феодалов приравнивались к 6 крестьянским и 3 бобыльским дворам на землях духовенства. А в чети второго разряда соответственно 12 крестьянских и 8 бобыльских – к 9 крестьянским и 6 бобыльским.

Фискальный интерес обеспечивал поддержку правительством Филарета русского купечества. По челобитью гостя Надея Святешникова, являвшегося поставщиком патриаршего двора и других торговых людей, иноземным купцам с 13 июля 1627 г. было запрещено приезжать торговать в Москву, кроме тех случаев, когда давалось специальное разрешение. Еще в 1620 г. англичанам было отказано в праве транзитной торговли с Персией, в 1629 г. – французам, в 1630 г. – голландцам, в 1631 г. – датчанам, и только после смерти Филарета на срок с 1634 по 1639 г. был заключен договор с Голштинской компанией, разрешающей провоз товара через территорию России. Однако необходимость подготовки к Смоленской войне заставляла и правительство Филарета идти на некоторые уступки иностранцам. С 1627 по 1633 г. Михаил Федорович и патриарх Филарет разрешают датчанам закупать хлеб в России. Размер закупок составлял 25 тыс. четвертей ржи в год. Взамен от датчан требовалось не позволять польскому королю нанимать в Дании ратных людей и разрешить полковнику царской службы Лесли нанять 5 тыс. солдат, купив для них из королевской казны мушкеты с зарядами в связи с предстоящей войной с Польшей.

Но в целом экономическая политика правительства Филарета прежде всего решала задачи обеспечения пополнения государственной казны на основе проведения мероприятий, направленных на сохранение платежеспособности населения (торговых людей, ремесленников, крестьян), т. е. реализации системы «посильного тягла».

К началу XVII в. в России сложилась социальная структура, характерная для периода сословно-представительной монархии. Она продолжает развиваться, не претерпевая коренных изменений, на протяжении всего XVII в.

Можно выделить следующие основные сословия: служилое, духовное, торгово-ремесленное и крестьянское. В свою очередь сословия делились на социальные группы, различные по своему достатку и месту в феодальной иерархии. Некоторые группы занимали промежуточное положение, когда по роду деятельности они объективно могли быть отнесены к различным сословиям. Дифференциация внутри сословия могла быть довольно значительна. Поэтому не всегда деление на привилегированные и податные сословия отражает реалии этого времени во всем их многообразии. В рамках одного сословия могли находиться и освобожденные от податей сословные группы, и несущие тягло с основной массой населения. При этом общегосударственные интересы и их практическая реализация не позволяли укреплять сословные перегородки и препятствовали формированию узкокорпоративных сословных интересов. В то же время складываются объективные экономические и политические условия для консолидации дворянства.

В XVII в. служилое сословие остается основной опорой государственной власти. Его ведущее положение определялось необходимостью ведения активной внешней политики, нацеленной на укрепление российских рубежей и возвращение потерянных в период Смуты земель. Служилое сословие состояло из служилых людей «по отечеству» и служилых людей «по прибору».

К 1652 г. общая численность служилых людей по «отечеству» (бояр, окольничих, думных дьяков, дворян, детей боярских) достигла почти 40 тыс. Они «верстались», т. е. им устанавливался земельный и денежный оклад в соответствии с занимаемой должностью. В земельный оклад включались все чети, которые были закреплены за феодалом на правах вотчины, а разница могла возмещаться за счет предоставления поместий. Государство лишь ограничивало верхний предел владений, что не давало возможности концентрировать обширные земли в одних руках, но не гарантировало получение земельного оклада в полном объеме. В XVII в. оно неохотно шло на раздачу земли в поместья и вотчины, поскольку это объективно сокращало количество черных дворов, являющихся основными налогоплательщиками. Правительство, проводя активную внешнюю политику в XVII в., предпринимало усилия сохранить дворянство как основную военную силу в условиях нехватки денежных средств. Альтернативные попытки, в частности использование наемников в Смоленской войне, не дали положительных результатов. Таким образом, с одной стороны, идет процесс увеличения численности дворян, с другой – постоянно не хватает источников для их содержания. В этих условиях закономерно стремление дворянства к консолидации для выработки общих требований и обеспечения их реализации, что и выразилось в подаче коллективных челобитных в середине XVII в.

В целях укрепления служилого сословия в 1642 г. был ограничен переход дворян в холопы. Это было подтверждено и Соборным Уложением 1649 г. В нем также были удовлетворены требования дворян по бессрочному сыску беглых крестьян. Эта мера объективно направлена против крупных светских и церковных феодалов, на землях которых были более льготные условия, привлекавшие крестьян. Таким образом, правительство, не имя возможности оплатить дворянам службу, обеспечивало их рабочей силой. Однако подавляющая часть дворянства не имела достаточного количества поместий, чтобы обеспечить себя и свою семью, а денежный оклад выплачивался только во время несения службы.

На протяжении всего XVII в. наблюдается быстрый рост по служебной лестнице представителей незнатного дворянства. Условия для этого были созданы Смутным временем, когда многие влиятельные рода ушли с политической сцены. В то же время необходимость восстановления государственности требовала привлечения новых военных и управленческих кадров – без учета местнических принципов службы, основанных на признании заслуг рода. Поэтому уже с первой четверти XVII в. идут государственные указы о службе «без места». Отмена местничества в 1681–1682 гг. лишь законодательно закрепила этот процесс.

Процесс сближения статуса вотчины и поместья при сохранении принципа обязательности службы и для тех, и для других также способствовал консолидации дворянского сословия. Если в первой половине XVII в. на 6 поместий приходилось 4 вотчины, то во второй половине XVII в. на 4 поместья – 6 вотчин. Соборное Уложение 1649 г. и дополнение к нему по указам о поместьях и вотчинах 1676, 1677 и 1680 гг. позволяют выделить три вида вотчин: родовые (наследственные и купленные у родичей), выслуженные (в том числе из поместий), купленные (из порожних земель, из поместий, у других владельцев), в том числе приобретенные по завещанию. Наследование родовых и выслуженных вотчин ограничивалось родом. Родичи сохраняли право их выкупа в случае продажи, заклада и уступки. По указу 1687 г. эти права были частично установлены и по отношению к купленным вотчинам, в том случае, если они куплены из поместий, а затем проданы или заложены, или куплены у чужеродцев, но унаследованы родственниками покупателя и после этого проданы и заложены.

По статьям 28 января 1681 г. в качестве поместий раздавались конфискованные родовые и выслуженные вотчины при условии, что причиной конфискации являлся их заклад или купля-продажа. Норма испомещения могла доходить до 5 дворов. В случае совершения государственных преступлений конфисковывались в пользу государства и вотчины, и поместья. Соборным Уложением 1649 г. разрешена продажа поместий в вотчину по челобитью помещика. С 1654 г. был определен предел возможного царского пожалования поместий в вотчину: со 100 четвертей – 20. Однако с 1667 г. для членов Боярской думы были установлены нормы по чинам – от 200 до 500 четвертей. Массовые раздачи поместий в вотчину активно осуществлялись во второй половине XVII в. по результатам военных действий. В Соборном Уложении 1649 г. и последующих указах закреплен родовой принцип наследования поместья. А приговор от 21 марта 1684 г. позволил передавать землю только прямым наследникам, даже если ее количество превышало их оклад, другим родственникам эти излишки уже не отдавались. Если Соборное Уложение 1649 г. запрещало при обмене поместий менять «пустое» на «жилое», то во 2-й половине XVII в. все ограничения были сняты, в том числе и по соблюдению равных размеров меняемых земельных владений. Правительство было заинтересовано во введении в хозяйственный оборот пустых и вымороченных земель, которые и отдавало претендующим на эти земли дворянам. Срок возможной подачи челобитных наследниками вымороченных земель колебался от года до пяти лет, по истечении которого земли передавались в другой род.

Особое положение складывается в пограничных районах. В первой половине XVII в. сохраняются земли «украинных» служилых людей как по отечеству, так и по прибору. Только в 1672–1673 гг. приняты статьи о массовой раздаче пустошей и порозжих земель в заокских городах, в том числе московским чинам, половину из которых с 1676 г. разрешалось продавать «в вотчину». Однако эти статьи не меняли прежнего положения в городах Севского и Белгородского полков, обеспечивающих оборону южных рубежей.

По указу 1681 г. приоритет при наделении землей также сохраняется за местными дворянами: они получали землю сначала по указам, далее размер доводился до максимального оклада, по занимаемой должности, затем давали поместья в соответствии с максимальным окладом вновь верстанным, и только то, что оставалось, могло раздаваться московским чинам. Земли местных служилых людей запрещалось обменивать, передавать и отдавать в приданое московским чинам. Правда, эти ограничения касались только уездов, где последние не имели поместий. Особое положение сложилось в Смоленских уездах, где наряду с обеспечением приоритета местной шляхты одновременно осуществлялось предоставление поместий присланным из центральных уездов дворянам в целях усиления влияния центральной власти в этом стратегически важном районе.

В середине XVII в. 60 % городских дворов принадлежало служилым людям, среди которых преобладали служилые люди по прибору, набиравшиеся из местных жителей (стрельцы, казаки, затинщики, пушкари и т. д.). По Соборному Уложению 1649 г. за ними сохранялось право заниматься торговлей и промыслами беспошлинно до определенных объемов. На сохранение этой категории служилых людей направлена политика правительства и во второй половине XVII в. Особенно ярко это проявлялось на окраинах Российского государства. На Урале и в Сибири запрещалась раздача поместий дворянам, в том числе земли, предоставленной солдатам. А по указу 1680 г. казаки Смоленска и других городов обязаны были нести службу со своей земли без денежного жалования, что подразумевало сохранение за ними выделенных поместий.

Постепенно складывались условия для пополнения дворянства служилыми людьми по прибору. Запись беглых холопов и крестьян в службу позволила им проникать даже в ряды детей боярских, т. е. служилых людей по отечеству. В связи с этим в «Статьях о смотре и разборе детей боярских» конца 70-х годов XVII в. в интересах дворян запрещается холопов и пашенных мужиков верстать поместным и денежным окладом. В свою очередь расширение государственной пашни на юге стимулирует перевод служилых людей по прибору в черносошные крестьяне. В частности, это касалось пушкарей, наделенных землей вместо хлебного жалования. Таким образом, политика правительства по отношению к служилым людям «по прибору» определялась не только государственными интересами. Оно учитывало и те социальные противоречия, которые объективно возникали по мере укрепления дворянства.

В XVII в. духовное сословие традиционно делилось на черное и белое. Черное духовенство формировалось на основе принятия схимы, т. е. пострижения в монахи. Им запрещалось совершать требы (крестить, венчать и т. д.). Монастыри были мужские и женские. Крупные монастыри, близкие к царскому дому, обладающие вотчинами, осуществляющие торговую и промысловую деятельность, играли значительную роль в социально-политической и экономической жизни страны. В основном это были мужские монастыри, но встречаются и женские обители, в частности Новодевичий монастырь. Помимо московских монастырей (Чудов, Симонов, Новоспасский и т. д.) богатейшие монастыри существовали и на окраинах – Соловецкий, Кирилло-Белозерский и другие. Такие монастыри выполняли не только религиозные, но также государственные управленческие и военные функции. Они становятся опорными пунктами, обеспечивающими правительству контроль за освоением новых земель.

Подавляющее большинство женских и значительная часть мужских монастырей не имело собственных вотчин и существовало за счет получения содержания от государства – руги, включавшей средства на питание и минимальные нужды определенного количества монахов. Только в исключительных случаях руга достигала значительных размеров как признание заслуг и значимости данного монастыря. Монастыри, основанные по инициативе высших церковных иерархов, являлись их домовыми и финансировались из епархиальной казны.

Из среды черного духовенства избирались епископы, архиепископы, митрополиты и глава русской православной церкви – патриарх Московский и Всея Руси. Главы епархий, включая патриарха, управляющего патриаршей областью как самостоятельной епархией, содержались за счет доходов с церквей епархий, а также за счет пожалованных вотчин и угодий. В случае, если не было вотчин и большого количества приходов, государство брало на себя расходы по содержанию двора иерарха. Таким образом, имущественное положение глав епархий зависело не от чина, а от количества приходов, плотности населения и земельных владений.

Основным источником пополнения епархиальной казны были доходы, получаемые с белого духовенства, т. е. священнослужителей, совершающих обряды в церквях на территории данной епархии. Каждый священник кроме оплаты пошлины за поставление, за перевод из одной церкви в другую и т. д. ежегодно вносил плату за землю прихода и все средства, собираемые с населения за совершение обрядов. Большинство попов не несли повинности в пользу государства, но в случае, если тягловая община выбирала священника из своей среды, по своей инициативе и направляла его на поставление к главе епархии, за ним сохранялись обязанности по несению тягла. Сходная ситуация наблюдается и в вотчинах в случае поставления священника из крестьян по инициативе владельца земли. Он освобождается от повинностей, но не приобретает право перехода в другую церковь, если вотчинная церковь приносит ему достаточный для удовлетворения минимальных потребностей доход.

Особую роль играли протопопы, главы соборных церквей, в которых могли служить сразу несколько священников. Соборные церкви могли иметь вотчины, ругу от государства, а также содержание от высших церковных лиц. Особо выделялись Соборы Московского Кремля, обладающие значительными земельными владениями и богатыми вкладами. Имущественная дифференциация внутри духовенства была настолько значительная, что объективно не позволяла духовному сословию консолидироваться на основе общих социальных интересов.

В первой половине XVII в. на базе развития местного ремесла и торговли стали возрождаться провинциальные посады. С 1620 по 1640 г. городское население увеличилось на 60 %. По Соборному Уложению 1649 г. значительное количество посадских дворов отошли к тяглым посадским общинам. Если в 1640 г. в городах Европейской части Российского государства было более 31 тыс. дворов, то в 1652 г. – более 41 тыс. Только в Москве количество тягловых дворов за это время увеличилось с 1221 до 3615. Тяглое население большого города делилось на сотни и слободы. Иногда сотни объединяли компактно проживающих ремесленников и торговцев одной сферы деятельности, давая соответствующее название улицам и «концам» городов. Горожане разных сословий занимались не только ремеслом и торговлей, но и огородничеством, садоводством, а иногда и хлебопашеством. Порозжие земли раздавались им на условиях оброка по указам 1676 и 1682 гг.

В XVII в. не только в Москве, но и в уездах появились купцы, обладавшие значительным капиталом, ведущие крупные торговые операции, а к концу века и владеющие заводами, в том числе чугуноплавильными. В связи с этим правительство продолжает политику привлечения к государственной службе без выплаты жалования наиболее обеспеченных представителей тягловых сословий. Происходит дальнейшее пополнение привилегированных сословных групп, освобождаемых от несения тягловых повинностей наравне с посадским населением. Речь идет о Гостиной и Суконной сотнях. Самой малочисленной (в разные годы от 19 до 56 человек) и самой влиятельной являлась категория «Гостей». Они выполняли наиболее ответственные поручения правительства, в том числе и за границей. Поэтому уже указом 1628 г. было подтверждено право Гостей, как и служилых людей, покупать вотчины из порозжих земель. Чин Гостя не передавался по наследству, в отличие от членства в Гостиной сотне, что определялось высоким уровнем требований личного характера, в том числе к профессиональной компетенции и практическому опыту. Но при этом недоплаты Гостей по налогам фиксировались в доимочных книгах и не подлежали списанию после смерти должника. Они могли числиться за наследниками в течение длительного времени.

Наиболее интенсивно пожалования «в Гости» производились в 1613–1615 гг. из посадских людей с учетом заслуг в борьбе с поляками. Приоритет службы над размерами капиталов соблюдался и позже. Гостей обязывали переезжать в Москву, но некоторым удавалось остаться в уездных городах. В этом случае их переподчиняли территориальным приказам, выводя из компетенции Казенного приказа (приказа Большой казны). Функции этой категории населения были очень разнообразны. В частности, несмотря на то, что общий контроль над таможней осуществляли воевода и дьяк, Гости совместно с таможенными головами ведали сбором таможенных пошлин и следили за соблюдением там установленных правил внешней торговли, в том числе запрещавших иностранцам без разрешения торговать на внутреннем рынке России.

Принадлежность к Гостям в некоторых случаях была лишь этапом, предшествующим назначению дьяком. В виде исключения дьяками становились и члены Гостиной сотни. В 1630—1640-х годах и второй половины XVII в. перевод в категорию Гостей осуществлялся в основном из Гостиной сотни, но были и случаи пожалования из Суконной сотни и посадских людей, в том числе и тех, кто уже выполнял государственные поручения. Стремясь пополнить свои ряды, чтобы обеспечить надлежащее выполнение государственной службы, привилегированное купечество обращается в 1634–1635 и 1639 гг. с челобитной о приеме «в Гости» и Гостиную сотню торговых патриарших и монастырских людей, а в 1643, 1647 и 1649 гг. – посадских людей, торгующих оптом. В 1674–1675 гг. в результате групповых пожалований число Гостей увеличилось в 2 раза и достигло 54 человека.

Члены Гостиной сотни подразделялись на три категории (большой, средней и меньшей статьи) в зависимости от достатка, являющегося основным критерием отбора. Все они должны были нести государственную службу, в том числе выступая помощниками Гостей, выполняющих государственные поручения.

Пополнение Гостиной сотни осуществлялось в основном из московских тяглых посадских людей и из числа лучших и средних тяглецов крупных торговых городов, в том числе по специальным наборам. В нее также зачислялись родственники Гостей, члены Суконной сотни и наследники членов Гостиной сотне. Фактически с 20-х годов XVII в. пребывание в Гостиной сотне стало наследственным.

С первой четверти XVII в. начинается пополнение Гостиной сотни за счет торговых крестьян, владеющих крупными капиталами, а с 30-х годов XVII в. Гостиная и Суконная сотни пополнялись патриаршими и монастырскими крестьянами. К 60-м годам XVII в. относится запись в Гостиную сотню сына боярского Вологодского митрополита, ставшего впоследствии дьяком. На юге России с конца 70-х годов XVII в. практиковались групповые переводы в Гостиную сотню служилых людей по прибору.

Ведали распределением служб (таможенных, кабацких и т. д.) между членами Гостиной сотни старосты и Казенный приказ. В случае нанесения казне убытков при сборе средств членом Гостиной сотни из-за недополучения установленной нормы дохода, разница возмещалась за счет его имущества. Хотя большинство членов Гостиной сотни проживало в Москве, переезд в столицу со второй половины XVII в. уже не являлся обязательным условием, что способствовало формированию уездных ответвлений сотни.

Процесс консолидации сословных групп предопределял ликвидацию в 80-е годы XVII в. Суконной сотни, включавший не только купцов, но и крупных ремесленников, хотя еще в 1676 и 1680 гг. в нее, как и в Гостиную сотню были осуществлены групповые наборы. Причем география наборов была значительно расширена за счет городов со средним и небольшим посадом. Суконная сотня, так же как и Гостиная, делилась на три статьи, причем, если 1-я статья Суконной сотни приравнивалась ко 2-й статье Гостиной, а 2-я статья соответствовала 3-й, то 3-я статья Суконной сотни соотносилась с младшими посадскими людьми. Поэтому и несли они службу на должностях, не приносящих казне большой доход, в том числе и совместно с посадским населением. В 80-е годы XVII в. был осуществлен массовый перевод наиболее платежеспособных представителей Суконной сотни в Гостиную. Оставшихся членов Суконной сотни скорее всего вернули в посады.

Тяглое население городов делилось в зависимости от материального обеспечения на лучших, средних и «малодших» людей. Местные власти использовали все возможности, чтобы сохранить как можно больше лучших людей на посаде для обеспечения тягло-способности общины. Поэтому они скрывали их при формировании списков кандидатов в Гостиную и Суконную сотни во время массовых наборов. Кроме этого посадское население периодически обращается к правительству с требованием вернуть уже включенных в сотни торговых людей в прежнее состояние. При этом посадские общины были даже готовы брать на себя обеспечение таможенных и кабацких служб в своих городах. В 1648 г. эти челобитные были удовлетворены. В условиях активных выступлений посадского населения правительство удовлетворило и просьбы Московских слобод, прежде всего Кадашевской и Хомовной, возвратив всех взятых оттуда в 1643, 1644 и 1647 гг. людей. Потери, согласно Соборному Уложению 1649 г., членами привилегированных корпораций посадских дворов и другого имущества на тяглой земле, а также беглых посадских людей и закладчиков, сокращение членов привилегированных сотен – все это вело к неспособности последних нести государственную службу. В то же время тяглецы той же Кадашевской слободы активно занимались торговлей, в том числе вне города, брали на откуп таможни и кабаки, используя на ткацких работах наемных людей. Некоторые ремесленники осуществляли торговлю своим товаром, сочетая работу на заказ и на продажу. Все это позволило Гостиной и Суконной сотням снова претендовать на представителей черных и дворцовых слобод, а также просить включить в их состав лучших и средних жителей бывших белых слобод. Переход в привилегированный слой купечества отвечал интересам слободской верхушки. Но по требованию посадской общины за ними сохранялась часть обязанностей, выполняемых совместно с посадским тяглым населением.

В случае совпадения интересов посадские люди объединялись с представителями привилегированного купечества (Гостями и членами Гостиной и Суконной сотен), подавая совместные челобитные. Подобная челобитная 1653 г. о введении единой пошлины с цены товара привела к оформлению Торгового устава. А в 1649 г. требование о запрещении иностранцам торговать на внутреннем рынке было поддержано и коллективной челобитной дворян. Для второй половины XVII в. характерно включение служилых людей в торгово-промышленную деятельность. Помещики владели металлургическими заводами, занимались производством поташа и водки. В порубежных городах, через которые шла внешняя торговля, в случае отсутствия посадских людей сбор таможенных пошлин поручался освобожденным от службы служилым людям.

Государство было заинтересовано в сохранении тяглоспособности посадского населения как одного из основных источников пополнения казны.

На протяжении всего XVII в. на это была направлена политика правительства в области посадского строения. Она не ограничивалась только мерами по закреплению тяглых людей на посадах, согласно Соборному Уложению 1649 г. Сделки продажи и наймы посадских дворов допускались, прежде всего, между тяглыми людьми. С середины XVII в. владельческих торговых крестьян, постоянно проживающих в тяглых дворах, и купивших или взявших под заклад тяглые дворы, лавки, амбары, соляные варницы, включали в тягло, а те, кто торговал наездами, должны были продать свои лавки, амбары и промысловые заведения тяглым людям. По указу 1655 г. стольники, стряпчие и дворяне московские, женившись на дочерях и вдовах членов Гостиной, Суконной и Черной сотен, должны были тянуть тягло с этими сотнями. Это положение было распространено в 1677 г. и на частновладельческих крестьян, вступающих в родство с посадскими людьми. Еще с 1665 г. осуществлялась практика закрепления частновладельческих крестьян за дворцовыми слободами. А указы 1685 и 1688 гг. закрепили всех частновладельческих крестьян, появившихся на посаде с 1649 г. по декабрь 1684 г., имеющих посадские дворы и занимающихся промыслами и торговлей, за посадами городов.

После ликвидации освобожденных от тягла, так называемых белых слобод, по Соборному Уложению 1649 г., беломестцы, несмотря на запреты, все же могли владеть тяглыми дворами, но только при условии несения тягла за них или выплаты оброчных денег сотским и старостам. Они имели право продать эти дворы вместе с тяглыми и оброчными обязательствами, предложив совершить покупку в первую очередь посадским людям, и только при отсутствии у них средств – другим беломестцам. Особые права предоставлялись белорусским и украинским городам, оказавшим содействие России в войне с Польшей: сбор податей и доходов в ратушу, выбор судей, беспошлинная торговля и т. д.

Многие тяглые посадские люди сочетали ремесленную и торговую деятельность с земледелием и скотоводством. Они имели пахотные и сенокосные угодья, кормились также за счет огородных работ. С одной стороны, общинная система управления и хозяйственная использовались как в городе, так и в черносошной деревне. С другой стороны, верховная государственная собственность на землю сочеталась с правом черных крестьян и посадских людей распоряжаться ею при условии несения тягла новым владельцем. Все это создавали условия для покупки земли городскими жителями в уезде, а сельскими тяглецами – торговых мест в городах. В этом случае они несли двойное тягло – и с крестьянской, и с посадской общинами.

Соборным Уложением 1649 г. были утверждены внутрисословные группы крестьян с соответствующим правовым статусом. Основной группой были государственные крестьяне (в нее входили черносошные и дворцовые), далее шли поместно-вотчинные и церковные. Две последних группы составляли категорию частновладельческих крестьян.

В черносошной деревне существуют два вида общественных отношений – с государством и другими тяглецами. Система государственной феодализации допускает наследственное владение и распоряжение крестьян землей в соответствии с нормами обычного права. Наиболее четко это прослеживается в Поморье и Сибири. Новый владелец принимал на себя обязательства по несению тягла, поэтому сделки могли совершаться не только между членами общины, но и со сторонними покупателями. Довольно широкое обращение черной земли свидетельствует о развитии товарно-денежных отношений. Крестьяне Севера предпочитали куплю-продажу, а старопоселенцы Сибири – сдачу тягла новопоселенцам за материальную компенсацию. Эти сделки позволяли поддерживать тяглоспособность крестьянских хозяйств и являлись инструментом регулирования их экономического развития. При этом ни община, ни государство не участвовали в этом процессе как самостоятельные стороны, так как несмотря на смену владельца, фонд государственной земли, закрепленной за конкретной общиной, оставался в прежнем объеме.

Правительство широко использовало общинные механизмы круговой поруки, активно внедряя институт поручительства. На поручителей переводилась пашня беглых крестьян, они же гарантировали возможность крестьян платить подати после использования льготы – освобождения от налогов на конкретный срок. При определении срока учитывались рабочие возможности крестьян, давность пустоши, ее величина.

Частновладельческие крестьяне заключали те же сделки, что и государственные – купля-продажа, наследование, раздел, обмен. Но возможность их заключения была ограничена принадлежностью покупателя к той же вотчине. Данные о 365 имениях в междуречье Оки и Волги в первой половине XVII в. свидетельствуют, что несмотря на довольно благоприятные климатические условия для ведения сельского хозяйства, барщина в чистом виде существовала только в 2,9 % имений, а оброк – в 14,7 %. При этом в основной части имений присутствовали обе формы эксплуатации. Денежный оброк наряду с ремесленной деятельностью крестьян активно способствовали разрушению натурального характера феодального хозяйства.

Поскольку 6–8 месяцев в году из-за климатических условий Нечерноземья заниматься земледелием было невозможно, в деревне активно развивались домашние промыслы. Они были ориентированы как на удовлетворении личных потребностей, так и на рынок. Кроме того, как государственные, так и частновладельческие крестьяне-отходники нанимались на различные работы на речном транспорте Волги и Северной Двины, в артели плотников, звероловов, строителей и т. д., на мануфактуры, к купцам, богатым посадским людям и крестьянам. При этом богатые крестьяне имели по несколько дворов и лавок в городах, осуществляли крупные торговые операции, брали на оброк рыбные ловли, дворовые места и т. д., а холопы могли стать высококвалифицированными специалистами на мануфактурном предприятии, получая оклад до 90 рублей серебром в год.

В XVII в. преобладало прикрепление крестьян к земле, а не к личности феодала, как это было в XVIII–XIX вв. Хотя уже встречаются случаи передачи вотчинной крестьянской семьи с имуществом, но без земли (при разделе наследства,

выделении приданого невесте, в счет долга и т. д.). Указ 1675 г. разрешил, а указ 1688 г. закрепил регистрацию подобных купчих. Соборным Уложением 1649 г. запрещался перевод крестьян из поместий в вотчины, а указами 1676, 1677, 1681 и 1689 гг. – из вотчин – в поместья. В 1690 г. был разрешен перевод крестьян из вотчин в другую вотчину или поместье, а из поместья – только в поместье. Иногда помещики уступали беглых крестьян вместе с передачей права на их сыск и получение компенсации с укрывающих крестьян землевладельцев как в денежном выражении (пожилое), так и рабочими руками (наддаточные крестьяне).

Одним из источников пополнения частновладельческих крестьян и холопов были пленные неправославного вероисповедания. Другой источник – поступление «вольных людей»: выходцев из-за рубежа, холопов и крестьян, отпущенных другими феодалами, в том числе после завершения срока кабалы в связи со смертью господина. По указу 1690 г. обязательное предоставление отпускных после смерти господина было распространено и на дворовых людей. Права помещиков и вотчинников подкреплялись послушными грамотами крестьянам. В случае, если землевладелец нарушал принцип «посильного» взимания податей и разорял крестьянское хозяйство, у него конфисковывались вотчины и поместья, полученные от Государя, а крестьяне купленных вотчин передавались его родственникам. Соборное Уложение 1649 г. закрепляло право частновладельческих крестьян уходить на заработки на условиях вольного найма, и землевладелец не мог препятствовать этому. В некоторых случаях найм становился формой укрывательства беглых крестьян. Круг лиц, принимающих беглых крестьян, значительно расширился. Согласно челобитным дворян за 1682 г., в него вошли не только феодалы, но и подьячие, белое духовенство, служилые люди по прибору, посадские люди, дворцовые и черносошные крестьяне.

Отход от бессрочного сыска беглых допускало и правительство в случаях, когда речь шла о пограничных районах. Указ 1656 г. устанавливал срок сыска в городах по Белгородской черте только с 1653 г. А по указу 1683 г. разбор служилых людей 1675 г. закрепил беглых крестьян и холопов в государевой полковой и городовой службе. В то же время тех, кто был записан в посаде или тягле, надлежало возвращать в соответствии с указом 1656 г. При дальнейших разборах беглых по-прежнему пишут в солдаты, стрельцы и т. д., за ними постепенно закрепляется наследственный принцип службы. Наказ 1692 г. даже предписывал возвращать в службу «по прибору» крестьян, если их отцы и деды были в разборе 1675 г. Указы 1656 и 1683 гг. действовали не только на южной окраине Белгородского и Севского полков, но и на востоке – в поволжских и сибирских городах. В 1671 г. в Сибири на государственных землях были закреплены беглые крестьяне из центральных уездов. Это было продиктовано необходимостью освоения новых земель. В уездах, перешедших к России по Андрусовскому перемирию, срок сыска устанавливался по переписным книгам 1668 г. Бежавшие до этого срока закреплялись по новому месту жительства.