Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Лаки Сантанджело (№1) - Шансы. Том 1

ModernLib.Net / Современные любовные романы / Коллинз Джеки / Шансы. Том 1 - Чтение (стр. 12)
Автор: Коллинз Джеки
Жанр: Современные любовные романы
Серия: Лаки Сантанджело

 

 


— Ты угадал, — солгал Коста. — В его семействе денежки водятся. Родители считают их отличной парой.

— А Леонора?

— Она делает, что ей говорят.

— Как зовут этого выродка? Я должен буду выставить его из игры, засунуть в задницу. Тебе ясно, что я хочу сказать?

Косте было абсолютно ясно.

— Мне кажется, она любит его, — торопливо проговорил он.

— О! — Казалось, из груди Джино вышел весь воздух. — Ты уверен?

Коста нервно кивнул.

— Ну… да… Но если она любит его… — голос Джино вновь напрягся, — почему же она не написала мне, ничего не сказала? Почему не написал ты?

— Я и представления не имел о том, что происходит. — Коста пожал плечами.

Джино с тоской подумал о последнем письме Леоноры. Когда он его получил? Семь или восемь недель назад, что-то вроде этого. Обычное ее письмо, ничего особенно личного, но к этому он уже привык, все ее письма такие — девчоночьи и пустые, да, пустые. Джино это ничуть не беспокоило, он прекрасно знал, что если бы не старик Пуласки, то его собственные послания оказались бы точно такими же.

— Похоже, — медленно сказал он, — тут уже ничего не поделаешь.

— Мне очень жаль… — беспомощно развел руками Коста.

— Она знала, что ты приедешь ко мне? Что-нибудь просила мне передать?

Друг покачал головой. Какой смысл повторять ему то, что сказала она?

— Я не знаю, что делать, — глухо сказал Джино. — Мне нужно время, чтобы прийти в себя. Понимаешь, всю свою будущую жизнь я строил вокруг нее. Как тебе объяснить? Каждый свой шаг я делал только ради Леоноры. Каждый долбаный шаг.

Коста понимающе кивнул.

В возбуждении Джино принялся расхаживать по комнате.

— Мне нечем особенно гордиться в своей жизни, но так мерзко я себя еще никогда не чувствовал. — Он задрал на себе рубашку, чтобы показать Косте многочисленные шрамы и отметины на груди. — Тут у каждого своя история. Знаешь, что это? — Его палец провел по широкому рубцу. — Мне было шесть лет, когда отец сломал здесь ребро так, что оно вылезло наружу. Два другие шрама — тоже от его побоев. Не будь я живуч, как собака, мы бы с тобой никогда не встретились. А потом еще мой характер — когда отец бил меня, ему тоже что-то доставалось. А после того как я подрос, он переключился на женщин. — Джино горько рассмеялся. — Я занял, так сказать, откидное место. Сначала от трахал их, а потом бил. Я могу тебе признаться, Коста, именно тогда я решил про себя, что жить такой жизнью не буду. — Он вздохнул. — Не знаю, сможешь ли ты понять — моей жизнью должна была стать Леонора. Я почувствовал это сразу же, как только ее увидел. — Джино остановился в смущении. — Черт возьми! Как это у тебя хватает терпения слушать всю мою чушь? И что это меня понесло болтать? Зачем я тебе это говорю?

Коста коснулся его руки.

— Потому что я твой друг, — спокойно ответил он. — Становится легче, когда рядом есть человек, которому можно выговориться.

— Давай-ка свалим отсюда, — решил Джино. — А то от этой комнаты у меня глаза уже становятся квадратными.

— Куда пойдем?

— Не знаю. Сыграем в пул, сходим в кино. Нужно выбраться на улицу. — Он опустил рубашку, заправил ее в брюки. — Сегодня после обеда будут похороны. Хочешь — пойдем вместе.

— Кто умер?

— Один мой друг. Старик, который здорово помогал мне.

— Жаль.

— Да. Но ведь такова жизнь, а?

Взгляд Джино сделался на мгновение пустым — он думал о мистере Пуласки и Леоноре. Два самых дорогих ему человека теперь мертвы.

— Вот ты здесь, а вот проходит миг — и тебя нет. — Плечи Джино поднялись и опустились. — И мало кому до тебя есть дело. Пошли, малыш, пора.

День все же медленно тянулся к вечеру. Джино удалось каким-то образом справиться с собой. Он заставил себя выбросить из головы всякую мысль о Леоноре, старался постоянно думать о чем-то другом.

Помогла игра в пул: она требовала абсолютной сосредоточенности, наградой чему стала обычная для Джино победа.

Еда. С этим обстояло хуже. Джино приказал себе съесть пирожок и выпить чашку кофе. Но напиток показался чем-то вроде соляной кислоты, а пирожок тяжким камнем давил на дно желудка.

Разговоры. Болтовня о том, чем Коста собирается заниматься. Тоска какая-то. Похоже, что парень думает только об учебе.

Похороны мистера Пуласки. Ощущение подавленности.

На похороны пришли только двое — он и Коста, принеся с собой жалкий букетик цветов, купленный у уличного торговца.

И наконец кино, «Багдадский вор». Старый фильм. Джино видел его уже четыре раза, но Дуглас Фэрбенкс ему нравился.

На середине фильма Коста поднялся, чтобы уйти.

— Мне нужно возвращаться, Джино. Миссис Ланца убьет меня.

Джино остался в одиночестве. Досидев до конца сеанса, он отправился в туалет и изверг из себя свинцовый пирожок.

Леонора. Не оставалось ничего иного, как вновь думать о ней — деваться от мыслей было некуда.

И Джино предался размышлениям. Он пришел в парк, уселся, выбрав самый темный уголок, и бессмысленным взглядом уставился в пространство. Время для него перестало существовать. Как же она смогла так поступить? Как она могла заставить его так страдать? Неужели у нее нет никаких чувств?

Леонора. Светлые шелковистые волосы. Нежные голубые глаза. Полное жизни тело.

Леонора. Бессердечная сука. Вероломная сука. Может быть, он опять заплакал, может быть — нет. Он и сам не был уверен. Зато он знал наверняка, что пройдет еще очень много времени, прежде чем он позволит себе вновь пережить это чувство. Если вообще позволит. Если нельзя верить таким, как Леонора, значит, им никому нельзя верить. Поэтому в будущем уже не будет никаких обещаний. Никакой любви.

Что-то ударило его по ноге, и грубый голос с ирландским акцентом произнес:

— Что это ты тут делаешь? Убирайся, или я арестую тебя за бродяжничество.

Джино вскочил со скамейки и уставился на полицейского.

— Бродяжничество? Да вы смеетесь?

— Нет, не смеюсь. — Полисмен многозначительно качнул дубинкой.

Джино зашагал в сторону. Долбаные копы. Шайка вымогателей. У его парней даже есть список — кому и сколько нужно платить.

Он направился к выходу. Кому охота ввязываться в неприятности?

Розовый Банан окончательно опьянел. Стоя на площадке для танцев, он из последних сил цеплялся за Синди, чтобы не упасть, и пытался напевать что-то в ее ушко.

— Банан! — жалобно протянула Синди, отпихивая его от себя.

— Сука! — Банан притянул девушку к себе вплотную и облапил.

Она вздрогнула от отвращения, не отводя взгляда от двери, надеясь увидеть Джино.

— Пошли домой, — пьяно выговорил Банан, — займемся тем, о чем ты меня все время умоляешь.

— Я тебя ни о чем не умоляю, — резко ответила Синди.

— Вот как? Только все клянчишь одежду, украшения, меха.

— Никаких мехов и украшений у меня еще нет, разве не так? — язвительно заметила она.

— Их нужно заслужить, куколка моя, их нужно заслужить. — Ноги Банана заплелись, он едва не упал. Синди пренебрежительно фыркнула.

— Я хочу сесть. — Решительным шагом она направилась к столику, где сидели парни, которых Банан называл своими друзьями. Она ненавидела их.

Банан последовал за ней. Его она ненавидела во сто крат больше. Тушь на ресницах вот-вот готова была поплыть от переполнявших ее глаза слез. Она попалась в ловушку, которую сама же и расставила, и единственным, кто мог бы вызволить ее оттуда, был Джино Сантанджело. А он даже не удосужился появиться.

Банан положил ей на колено свою потную руку. Синди сдвинула ноги, чтобы его лапа не смогла пропутешествовать выше. Эта его манера ухаживать ей хорошо знакома. Думает только о том, как бы поглубже проникнуть ей между ног на виду у своих приятелей. Она стала собственностью. Его собственностью.

— Посмотрите, кто пришел! — заорал вдруг Банан. — Сам Джино, красавчик!

С сидящими Джино поздоровался кивком головы. Его настораживало то, что Банан окружил себя какой-то швалью.

— Что новенького? — чуть ли не на весь зал осведомился Банан. — Когда идем на дело?

Джино смотрел на него, сузив глаза. Слишком уж большой у Банана рот, это начинает мешать.

Синди бросила на Джино благодарный взгляд.

— Я не знаю, когда ты собираешься пойти на дело, — ответил Джино, — но если ты будешь продолжать так вольно трепать своим языком, то он приведет тебя прямо за решетку.

Банан оглушительно захохотал, обводя взглядом своих приятелей.

— Он мой босс, понимаете ли. Большой человек. Живет в какой-то вонючей дыре, но очень любит корчить из себя шишку. А вот если сунуть ему под нос пушку, то черта с два он будет знать, что делать.

По губам Джино мелькнула едва заметная усмешка. Довольно. Банан уже вырубился. Он поднялся.

— Ты куда? — презрительно усмехнулся Банан. — Домой, строчить еще одно письмецо?

Глаза Джино сделались совсем холодными, но голос оставался ровным, даже мягким.

— Знаешь, Банан, однажды ты подавишься собственным языком.

Взгляд Синди перескакивал с одного из них на другого. Она вскочила со стула.

— Я сбегаю в одно место и тут же вернусь, ладно, милый?

Банан даже не повернул к ней головы.

— Да? — прищурившись, бросил он Джино.

— Да.

Глаза их встретились. Оба пылали от ненависти. Банан неестественно засмеялся.

— Все шутишь, парень.

Было во взгляде Джино нечто такое, что всегда заставляло Банана сдавать назад.

— Конечно. — Джино улыбнулся.

— Оставайся. Выпьем, — предложил Банан.

— Нет. Я зашел, чтобы посмотреть, нет ли здесь Алдо.

— Не видел.

Джино еще раз окинул взором всю компанию. Отбросы. И Банан в том числе.

— Пока, — бросил он.

— До завтра. — Банану уже хотелось продемонстрировать свою вежливость.

— Да, — кивнул Джино. — До завтра. — Он пошел к двери.

На улице его ждала Синди.

— Я принес деньги, — сообщил он ей.

— Я боюсь. — Она с отчаянием вцепилась в его руку.

— Завтра ты сядешь на поезд.

— Завтра может быть уже поздно. — Голос ее дрожал. — Он снова угрожал убить меня. Это прозвучало серьезно.

— Почему ему хочется убить тебя?

— Он думает, я еще с кем-то сплю.

— Ага. А ты?

— Нет, конечно. О, Джино! — Синди обняла его. — Я прошу тебя, пожалуйста, уведи меня отсюда сейчас! — Прижавшись к нему всем телом, она содрогалась от рыданий.

Прикосновение ее грудей, бедер вызвало закономерную реакцию. Джино почувствовал, что ему нужна женщина. Он хочет женщину. Теперь уже Леонора не могла его остановить.

Возбуждение стало таким острым, что начало причинять почти физическую боль.

Синди почувствовала, как в нее уперлось что-то твердое, и приникла к Джино еще плотнее.

— Отведи меня к себе домой, — прошептала она. — Помоги мне, и я позабочусь о тебе тоже. Завтра я отправлюсь в Калифорнию. А сегодня мне нужен ты.

Джино уже принял решение.

— Идем отсюда, пока он не принялся разыскивать тебя-.

— Ты не пожалеешь об этом, — выдохнула Синди.

Тело ее было теплым и мягким, ласковым и сладким. Таким, о каком он мечтал.

Кожа стала чуточку влажной; в самом низу живота нежно волнился притягательный белокурый треугольник, и когда он поглаживал его пальцами, она издавала тихие мурлыкающие звуки. Воинственно торчавшие соски совершенных по форме грудей оставляли на губах едва ощутимый молочный привкус.

Вложив свой член ей в рот, он с пронзительным наслаждением почувствовал осторожные прикосновения ее остреньких зубок.

Она с радостью соглашалась делать то, чего он хотел, а он хотел всего.

Он имел дело с очень многими женщинами, но Синди оказалась совсем иной. Кончая, Джино знал, что на этот раз оргазм длился не менее двух минут — во всяком случае, так ему казалось. Рвавшаяся наружу долгими, упругими толчками семенная жидкость заполнила все ее лоно.

Хватая ртом воздух, она стонала от наслаждения. Когда же Джино, положив голову ей меж ног, начал пить ее божественный нектар, она, не в силах сдержать себя, исторгала уже какие-то животные вопли.

Затем она вновь оказалась под ним, ей хотелось, чтобы он испытал то же. Гибкий ее язычок обладал способностью проникать всюду. Его член ритмично ходил то вперед, то назад, все такой же несгибаемый и твердый. Он кончил еще раз, и она вобрала в себя каждую каплю его драгоценной влаги.

Некоторое время он лежал без движения, пытаясь прикинуть, сколько времени все это уже могло длиться. Потом, отбросив ненужные мысли, он прикоснулся губами к ее соску и принялся умело работать пальцами у нее между ног, Синди же впитывала в себя каждое мгновение до тех пор, пока тело ее не забилось в непереносимой пытке наслаждением, И все же настоящее удовлетворение к нему еще не пришло. Ему требовалось большего. Она не возражала. Тогда он перевернул ее на живот и вошел сзади, так что вдвоем они стали похожи на занимающуюся посреди улицы любовью собачью пару. Третий оргазм привел их в совершенное неистовство. Он оказался коротким, острым и диким.

Только тогда на Джино нахлынуло умиротворение. Отвалившись от Синди, он вытянулся на спине. Томившее несколько дней напряжение покинуло его тело.

В голове мелькнула саднившая резкой печалью мысль о Леоноре. Протянув руку, он коснулся волос Синди.

— С тобой и в самом деле хорошо. Она тихонько засмеялась.

— Я же тебе говорила, нет?

— Что говорила?

— Что ты не пожалеешь.

КЭРРИ. 1928

Опиум. С каждым днем марихуана сдавала свои позиции. Опиум поднимает тебя все выше и выше — пока ты не достигнешь безмятежно плывущего над всем миром полного неги облака.

Еще никогда в жизни Кэрри не чувствовала себя такой счастливой. С опиумом ее познакомил Белый Джек точно так же, как несколько ранее он свел Кэрри с марихуаной.

— Вот твоя награда, моя девочка, — ласково прошептал он в ту ночь, когда они сидели на вечеринке где-то в чайнатауне.

Поначалу ее это напугало: странной формы трубка и сосуд над огнем, вокруг которого в различных позах лежали люди.

— Мне что-то не очень хочется, — тоже шепотом ответила она.

— Брось, женщина. У тебя была нелегкая ночь. А это поможет думать только о приятном. Доверься мне…

Она доверилась и затянулась из трубки — раз, другой… Вокруг все стало вдруг казаться исполненным роскоши и покоя, в голове чередой поплыли сладкие воспоминания.

Что стало с ее планами обрести самостоятельность?

Любовь.

К сутенеру.

Кто он ей теперь? По-прежнему, он — ее мужчина, разве нет? Он давал ей работу, приносил наркотики, которые она потихоньку училась любить. Но это новое пристрастие уже начинало пугать Кэрри. Они заменяли ей все. Мир переставал существовать, когда она устремлялась в заоблачные выси.

Но иногда по утрам Кэрри просыпалась опустошенной, раздумывая лишь об одном: как бы решиться уйти из жизни. Время от времени эта мысль посещала ее на протяжении многих лет. Джек уже научился распознавать такое ее состояние и исправлял ей его одним и тем асе средством — новой дозой.

Тогда все становилось прекрасным, дурное отступало в мрак, и оставалось только отдать себя на волю этих тягучих, медленных волн. Сколько вокруг улыбающихся лиц… Сколько добрых и заботливых людей…

И первый из них, конечно, Белый Джек. Ее мужчина. Высокий, сильный и могущественный. Ради такого человека она готова на все. Она и делала для него все.

Как-то однажды ее бесцеремонно разбудила Люсиль.

— Кэрри. Ты знаешь, что я люблю вас обоих. Но этот человек убивает тебя. Тебе нужно обратиться в больницу, там тебя вылечат.

Кэрри еще не совсем пробудилась ото сна.

— Вылечат? Ты это о чем?

— О твоей жизни.

Кэрри начала хихикать, но очень скоро ее нервный смех сменился слезами.

Люсиль крепко прижала ее к себе, рыдающую.

— Я вытащу тебя отсюда, — решительно сказала она. — Быстро одевайся. Джек с Долли еще спят. Поверь мне, милая моя, тебе необходимо выбраться отсюда.

— Мне нужно немножко… — захныкала Кэрри. — Мне так плохо…

Неожиданно Люсиль почувствовала на себе чей-то взгляд.

— Убирайся отсюда, — коротко приказал Белый Джек. Она прошмыгнула мимо него, как испуганная мышка.

— Ну, что тут такое происходит? — успокаивающим голосом осведомился он. — Что-то огорчило мою маленькую девочку?

Кэрри едва заметно нахмурилась. Что-то такое действительно было, она только никак не может вспомнить. Больница… Люсиль хотела отправиться в больницу. Да-да, она, по-видимому, заболела…

— Я тебе кое-что принес, — проговорил он тем же спокойным, добрым голосом. — И в самом деле хорошую штучку. Дай мне только свою руку, и я приведу тебя прямо на небо.

Кэрри сделала вдох. Небо. Как приятно это звучит. Она вытянула вперед руку. Джек туго перетянул ее шелковым шарфом, так что под кожей отчетливо проступили вены. Из кармана халата достал шприц. Героин. Теперь не будет необходимости бежать в чайнатаун всякий раз, когда ей потребуется ширнуться, или платить сумасшедшие деньги за порцию магического белого порошка — кокаина. Лучшего, чем героин, для нее и не придумаешь. Сбыт снадобья находился под его контролем, и пока это так, под контролем оставалась и Кэрри.

А кроме того, разве он не оказывает ей услугу? Переправляя в сказочную страну, где каждый чувствует себя счастливым.

Кэрри улыбнулась Белому Джеку и раскинула в стороны руки. На ней не было никакой одежды. Обычно ему нравилось это зрелище, но сейчас они только что вернулись с вечеринки, где он смотрел сначала на то, как она танцует, потом — как раздевается, как занимается любовью с Люсиль, с мужчиной из публики, с Долли, а под конец — со всеми тремя. И если бы он захотел в эту минуту лечь рядом и дать ей сеанс того, что он называл «настоящей любовью», Кэрри не смогла бы почувствовать никакой разницы.

В комнату вошла Долли и остановилась, наблюдая за развитием событий.

— Ты идешь в постель, гигант? — требовательным голосом спросила она.

Взгляд Джека заметался с одной фигуры на другую. Выбора, собственно говоря, не было. Ему всегда нравились сильные женщины, а у Долли хватило бы сил на двоих.

Как сквозь туман Кэрри видела его спину. Несмотря на то что по телу разливалась усталость, ей все же хотелось, чтобы рядом кто-то был. Она медленно вылезла из постели, подошла к распахнутому окну, так что выбраться на железную пожарную лестницу не составляло никакого труда. От холодного ветра кожа Кэрри сразу же сделалась гусиной, но это нисколько не обеспокоило ее. Оступившись, она чуть не скатилась вниз. Громко хихикая, она все же более осторожно спустилась на три пролета вниз и оказалась на заднем дворе. Босая нога наступила на осколок стекла и тут же окрасилась кровью. Это заставило Кэрри рассмеяться еще громче.

Между двумя мусорными ящиками на земле сидел пьяный бездомный, обеими, руками прижимая к себе драгоценную бутылку. При виде ковыляющей мимо обнаженной девушки он решил, что спиртное окончательно довело его до ручки.

Кэрри прошла через двор и очутилась на улице, где принялась танцевать, выделывая те же движения телом, что и на сцене. Двое подпиравших стены в подъезде подростков в изумлении вытянули шеи.

— Эй! — воскликнул один. — Ты только погляди, видишь?

— Еще бы.

Они переглянулись, затем обвели торопливыми взглядами улицу. Та была пустынной.

— Мы не потратим ни цента. Пошли! Приблизившись к Кэрри, они обступили ее с обеих сторон.

— Привет, мальчики! — хихикнула она. Парни затащили ее в тот же двор, опрокинули на землю, затем старший расстегнул брюки и приступил к делу. Кэрри испустила вздох.

— Какой ты xo… ро…шенький, — простонала она, — какой хо…ро…шенький…

Младший выглядел напуганным. Он больше привык к тому, чтобы девчонки сначала отбивались и царапались — и только потом уступали.

Усмехаясь, старший поднялся.

— Твоя очередь, Терри.

— Мне не хочется, Джейк.

— А, кончай. Это же бесплатно, и она такая горяченькая.

Терри с неохотой принялся расстегивать штаны. У него даже не стоял, и парень старался, чтобы приятель этого не увидел. Распростершись на Кэрри, он с усердием делал вид, что занят этим.

— Кончил? — спросил Джейк через минуту.

— Еще чуть-чуть. — Он закряхтел, издал пару стонов и поднялся.

Стоя рядом, они смотрели на Кэрри. На лице ее блуждала улыбка.

— Нажралась наркотиков, — сказал Джейк. — Пошли отсюда.

Бегом они бросились прочь, зато на их место подковылял прятавшийся на помойке пьяница — посмотреть, что за шум. Он сидел как раз за тем мусорным ящиком, возле которого парни оставили Корри.

— Эй, — приветствовала она его, широко разводя в стороны руки, как бы желая заключить старика в свои объятия. — Не хочешь повеселиться с маленькой Кэрри?

Тот никак не ожидал такого везения. Он бережно поставил бутылку на землю и, путаясь ногами в штанинах, принялся снимать свои провонявшие брюки.

Когда он склонился над ней, Кэрри и в самом деле обвила его руками.

— Послушай-ка, не помню — говорила я тебе… какой ты кра. — .си… вый?

Проснулась Кэрри все-таки сначала от шума. Обычные утренние звуки: крики детей, звяканье молочных бутылок, собачий лай.

Пробуждению помогло то, что лежать на земле подогнув ноги и дрожа всем телом не так уж удобно.

Кэрри раскрыла глаза, и в первый, очень долгий момент ей показалось, что она еще спит. Она лежала в каком-то дворе абсолютно нагая и вокруг было утро. Охваченная паникой, Кэрри кое-как села. Где Джек? Долли? Люсиль? Как она здесь очутилась? Что происходит?

Она скорчилась, подняв колени к груди, стараясь спрятать свою наготу. Оперлась спиной о стену дома. Голова раскалывалась. Во рту пересохло. Глаза мокры от слез.

Что она здесь делает? Она быстро-быстро заморгала, чтобы не расплакаться. Думай, Кэрри, думай.

С трудом ей удалось вспомнить о вчерашней вечеринке. Такое дерьмо, если говорить правду. Белый Джек дал ей щепотку снадобья, и она пошла на сцену и стала проделывать ожидаемые от нее штуки.

Она едва поднялась на нетвердых ногах, по-прежнему опираясь о стену, чтобы не упасть. Только сейчас до нее дошло, что находится она во дворе под собственным окном.

Рядом послышался какой-то шум, производить который мог только человек. Этим человеком оказался старый пьяница, валявшийся на спине у стенки мусорного ящика. Вид у него был самый жалкий. Кэрри вздрогнула.

— А-а-х-х-р-р, — повернувшись на бок, он захрапел, и бутылка, которую он прижимал к себе, выпала из объятий и со звоном разбилась.

Кэрри вскочила. Под тяжестью тела порезанная стеклом нога ныла, но сознание Кэрри уже достаточно прояснилось. Прихрамывая, она бросилась к пожарной лестнице и начала подниматься по ступенькам. К счастью, окно было открыто.

Только очутившись в своей комнате, Кэрри дала волю слезам. Ее душили рыдания. Она перепугалась до глубины души. Получалось так, что она себя совсем не знает, не узнает себя. Наркотик разрушал ее разум. Наркотик убивал ее.

Не подумав даже накинуть на себя что-то из одежды, Кэрри ворвалась в комнату Долли.

Они оба еще спали — огромный негр и крупнотелая платиновая блондинка. Ее мужчина! Теперь он каждую ночь проводил у Долли.

— Эй, проснитесь, вы! — истошно завопила Кэрри. — Слышите вы меня! Проснитесь!

— Де-е-ерьмо… женщина! — пробурчал себе под нос Джек, медленно открывая глаза. — Де-е-ерьмо.

— В чем дело, черт побери? — Долли заворочалась под простыней, похожая на большого белого кита.


— Я спала на улице! — кричала Кэрри. — На улице'. Провалитесь вы все!

— Что ты несешь, женщина? Ты совсем рехнулась?

— Убери ее отсюда, — жалобно протянула Долли. Прибежала Люсиль.

— Что случилось?

— Не знаю, — проворчал Белый Джек. — Она просто сошла с ума.

— Пока еще не совсем! — выкрикнула Кэрри. — С утра до ночи ты кормишь меня наркотиками — до тех пор, пока я уже не перестану понимать, где я и кто я. Я провела ночь на улице, голой. Ты слышишь меня? Голой. Голой! Голой! — Она кричала все громче, пока голос ее не перешел в сплошной отчаянный вопль.

Джек выбрался из постели, крепкими руками прижал Кэрри к себе.

— Тебе это приснилось, — спокойно проговорил он. — Ничего страшного. Только сон — и все.

— Правда? — внезапно ее охватило смущение.

— Ну конечно. А сейчас ты пойдешь со мной, и я дам тебе такое лекарство, от которого все твои дурные сны и страхи сразу же пройдут. — Он повел Кэрри к дверям. Повернувшись на бок, Долли тут же заснула. Люсиль покачала головой. Ей приходилось видеть, как проблемы приходят и как они уходят, и сейчас ей было ясно, что перед Кэрри стоит одна из самых трудных.

ДЖИНО. 1928

Синди проснулась первой. Опершись на локоть, она смотрела на спящего Джино. Он лежал на животе, Синди могла видеть его лицо только в профиль. Во сне Джино выглядел совсем молодым. Естественно, он и был молодым, но когда его черные глаза смотрели на вас в упор, он вовсе таким не казался. Синди уже давно про себя решила, что будет делить с ним его постель, и вот, пожалуйста — он лежит рядом.

Она вздрагивала от возбуждения. Каким любовником он оказался! Хотя, конечно, после Розового Банана любой может очаровать. Но в постельных забавах опыт Синди не ограничивался одним лишь Бананом. У нее побывали еще трое мужчин, ничем не отличавшиеся друг от друга. Джино же дал ей такое, чего она никогда еще до этого не испытывала. Он чувствовал ее так, как будто он сам был ею. Он знал, куда именно нужно надавить своим языком или… Ее еще раз сотрясла легкая дрожь, мелькнула мысль разбудить Джино. Но нет, во сне он выглядит таким успокоенным… Так не хочется тревожить его.

Она никак не предполагала, что ей удастся с такой легкостью забраться к нему в постель. Каждый знал, что Джино собирается жениться на девушке из Сан-Франциско. Каждый знал, насколько преданным он может быть. Теперь уж, видимо, нет…

Синди смотрела на его лицо и размышляла о том, как он решит поступить с ней, когда проснется. Даст денег и посадит ее на поезд в Калифорнию? Ей очень не хотелось в это верить, так как не было никакого желания ехать. Но неужели стоит рассчитывать на то, что он оставит ее при себе?

Осторожно она положила палец на свой сосок и принялась играть им до тех пор, пока он не начал набухать и твердеть. Затем она проделала то же самое со вторым.

Сама мысль о том, что Джино лежит рядом, возбуждала Синди до предела. Она тихонько склонилась над ним и стала тереться сосками о его спину. Потревоженный Джино заворочался, но не проснулся.

Синди продолжала ласкать его своей грудью. Джино перевернулся на спину — пенис его был бодр и готов действовать, несмотря на то что глаза по-прежнему закрыты.

Она уселась на Джино верхом, нанизав себя на его твердую плоть, сдавила его бока коленями и, сотрясаясь, понеслась во весь опор, так что щеки ее раскраснелись, а дыхание рвалось из груди с короткими вскриками. Затем, со звериным стоном, она кончила.

Веки Джино даже не дрогнули, член оставался таким же непреклонным.

Синди скатилась в постель и расхохоталась.

— Джино? Ведь он тебе, наверное, так и не дал поспать!

Джино лежал совершенно неподвижно.

Тогда Синди, наклонив голову, принялась так неистово сосать, что наступивший оргазм заставил содрогнуться все его тело. Только тогда Джино раскрыл глаза, потрепал Синди по волосам и сказал:

— Доброе утро.

— Я думала, ты уже никогда не проснешься, — ликуя от радости, ответила она.

— Я не спал ни минуты.

— Ну, одна, скажем так, часть твоего тела все-таки спала. — Она улыбнулась.

— Тебе она понравилась?

— Да!

Выбравшись из постели, Джино направился к двери.

— Ты куда?

— В сортир — это в коридоре. Не уходи.

Как будто она собиралась уйти.

Синди поднялась и внимательно изучила свое лицо в потрескавшемся зеркале, стоявшем на старом комоде.

Стоя над унитазом, Джино оценивал сложившуюся ситуацию. Он вынужден признать, что чувствовал себя великолепно. А ведь ему казалось, что хорошее настроение не вернется к нему и через неделю, месяц, год… При мысли о Леоноре у него судорогой сводило живот, зато он больше никогда уже не будет наивным сосунком — оставит это новорожденным щенкам.

Начиная с сегодняшнего дня он теперь всегда будет в ладах с жизнью. В его распоряжении приличная сумма денег и неплохая квартирка. К черту всякую экономию. Чего ради?

Вернувшись в комнату, он застал Синди сидящей на постели.

— Я голодна. — Она надула губки. — У тебя найдется что-нибудь съедобное?

Джино одевался в одном конце комнаты, Синди — в другом. Ни слова не было произнесено о том, что последует дальше.

Синди нервно покусывала губы. Ей никак не хотелось собираться на вокзал, ей хотелось остаться. Они опять займутся любовью. В этом его остановить трудно, он шел напролом, и ничего странного в том, что ему дали такое прозвище. Но после изнурительной любви не последовало хоть сколько-нибудь серьезного разговора, так, пустая болтовня, до тех пор пока он, взглянув на часы, не спохватился:

— Ого! Пора мне уже выбираться.

Вот тогда-то они и начали одеваться.

Натянув шелковые чулки, Синди закрепила их дешевенькими розовыми подвязками. Стрельнула глазками в Джино. Он застегивал брюки.

Джино перехватил ее взгляд и подмигнул. Как, черт побери, она выйдет на улицу в таком наряде? Синди одета в вечернее платье из атласа с глубоким декольте.

— Эй, — повернул он к ней голову, — ты так и пойдешь?

Она беспомощно развела руками.

— Я ничего не смогла с собой взять. Если бы Банан заподозрил, что я собираюсь уйти… — голос Синди задрожал. — О, Джино, что мне делать? — Она так нервничала, что последние несколько слов слиплись в одно; оба забыли о своих туалетах, чтобы обсудить новую проблему.

— Мне казалось, что ты торопишься на поезд. Ты хотела убраться отсюда побыстрее. Она опустила глаза.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30