Танцевальная площадка переполнена. Баянист, оркестр и радиола чередуются, сменяя друг друга. Наибольшим успехом пользуются массовые танцы.
      Какие здесь мелькают платья! Каких только нет материй! Сразу даже трудно сообразить, где это танцуют - в селе или в большом городе. На площадке образцовый порядок, не слышно громкого и разухабистого смеха, грубых шуток, нет здесь места озорству и непристойным выходкам.
      Утром на шоссе стоят грузовики. Это отправляются в однодневный дом отдыха, в Сушнево, лучшие работницы комбината.
      Песни, смех, шутки слышатся среди отъезжающих.
      На другой день заходим в общежитие девушек. Маленькая подвижная банкаброшница только что вернулась с работы, читает "Комсомольскую правду". В комнате много солнца, полевых цветов, стены разукрашены открытками.
      - Ну, как вчера провела время в доме отдыха? - спрашиваем ее.
      - Очень хорошо! Целый день сегодня у меня машины пели, - отвечает девушка, - так легко работалось!
      А сколько радостей приносит отпускное время!
      Поезда Московско-Горьковской железной дороги увозят лакинцев в областные и союзные дома отдыха и санатории. Многие отправляются путешествовать по маршрутам туристов. Нюра Токмакова в числе нескольких лучших учениц стахановской школы была премирована путевкой на Кавказ.
      ПИСЬМО ПЯТОЕ
      Как учились в старое время. - Случай в классе. - Как происходит производственное обучение в наши дни. - Молодые техники Сережа Кузьмин и Галя Коннова. - Инженер Муравьев.
      На фабрике Бажанова лишь в 1913 году была основана одна трехклассная школа. Чтобы определить в нее своего ребенка, рабочему приходилось ломать шапку перед Марьей Николаевной, тещей фабриканта.
      Работница Агеева помнит, как она впервые увидела на дочке конторщика коричневое платьице с черным передником и белым воротничком. Ей было тогда девять лет. Она стала упрашивать отца отдать ее учиться. Отец был рядовым рабочим; он долго колебался, потом надел новый картуз, расчесал бороду, взял лукошко яиц и пошел с девочкой по направлению к хозяйскому дому. Долго он стоял на ступеньках черного крыльца, упрашивал высокую худую барыню в черном парике и длинном синем платье с твердым до ушей воротником. Барыня поглядела на него сверху вниз и что-то прокартавила в ответ.
      - Вашей милости прошу... Воля ваша... - слышались слова отца.
      - Да говорят тебе - нельзя, русским языком говорят! - отрезала барыня и отвернулась.
      И тогда слезы хлынули из глаз девочки.
      - Почему вы меня не берете? Ведь я как учиться хочу! - сказала она сквозь рыдания.
      Барыня окинула ее пронизывающим, ледяным взглядом и велела отцу нести лукошко на кухню.
      Три года проучилась девочка в этой школе. Марья Николаевна все эти годы наводила на нее ужас.
      - Ну, дети! - скрипела Марья Николаевна, держа в руках линейку, которой она немилосердно била детей за малейший шепот в классе, за каждое нечаянное движение. - Ну, дети, сейчас вы уйдете домой, а когда придете снова в класс, принесете по два сырых яйца!
      Так говорила Марья Николаевна перед пасхой. После праздника она уже с утра стояла на кухне перед тазом и рассматривала на свет каждое яйцо.
      Горечь этого учения скрашивала молодая учительница. Ее уроки девочки любили. Однажды к именинам они решили ей всем классом подарить букет цветов. На шум открылась дверь, и в класс вошла Марья Николаевна. Постояв несколько минут, ушла.
      А на другой день молодая учительница сказала детям:
      - Доучу вас и потом уже уйду, - сказала она и улыбнулась было, но вдруг губы, подбородок запрыгали, она закашлялась.
      В глазах ее блеснули слезы. Она вытерла платком глаза, жалуясь на сильную простуду.
      Еще хуже обстояло дело с производственным обучением молодежи.
      Малолетком поступил в учение на фабрику Бажанова рабочий Чегин. Учил его ткач Фанов, которому он платил за ученье два рубля в месяц, а сам за это время не получал ни копейки. Учился на пинках да на колотушках. Учитель мало занимался с учеником.
      Ткач торопился побольше заработать и показывал ученику кое-как, урывками, а если ученику что-нибудь не удавалось, учитель объяснял с помощью зуботычин.
      До семнадцатого года на Бажановке таким образом училось ежегодно пятьдесят детей. Здесь повторялась та же история, что и с Марьей Николаевной. Только бить челом надо было мастеру.
      И опять судьба ученика решалась взяткой. Мастера гоняли мальчиков за водкой, заставляли делать черную работу у себя дома. Это были маленькие рабы, которые весь день задыхались в непроветренных помещениях.
      Проезжая здешние места, Некрасов создал строки;
      ...В золотую пору малолетства
      Все живое-счастливо живет.
      Не трудясь, с ликующего детства
      Дань забав и радости берет.
      Только нам гулять не довелося
      По полям, по нивам золотым:
      Целый день на фабрике колеса
      Мы вертим - вертим- вертим!..
      Какие же изменения произошли в деле воспитания и образования молодежи за годы Советской власти?
      В поселке имени Лакина выстроены два детских сада, школадесятилетка, школа-семилетка, школа ФЗУ, вечерний техникум без отрыва от производства, школа стахановцев, курсы дипломированных техников, школа техминимума 1 и II ступени, школа ликбеза для новых рабочих из деревни, хозяйственные курсы, курсы по подготовке в вуз. Всего учится в Лакинке из десяти тысяч жителей шесть тысяч.
      Вдоль фабричной ограды висят щиты с условиями приема во все эти учебные заведения.
      Уже немало лакинцев окончили Ивановский текстильный институт и, возвратясь на Лакинку, выполняют роль командиров производства.
      Войдя в цех ватеров, направимся в конторку мастера. Темноволосый молодой человек в косоворотке, с искорками в глазах, спокойно отложил книгу записей. Рядом с ним рассматривает запись своего сменщика худенькая, стройная девушка, с тонким личиком, с пушистыми льняными волосами на косой пробор, с темно-голубыми, твердо смотрящими глазами. Это Сережа Кузьмин и Галя Коннова - комсомольцы, сменные мастера цеха ватеров. Они отвечают за работу смены, расставляют рабочую силу, к ним обращаются в случае неполадок. От их знаний, находчивости, самообладания зависит выполнение плана прядильной фабрики.
      Мать Гали-ткачиха. Отец погиб на фронте в 1919 году, когда ей было три года. Она-ровесница Октября. По окончании техникума ее направили на Лакинку. Около трех месяцев она была помощником мастера, потом фабричный комитет ВЛКСМ направил ее помполитом в школу ФЗУ. И наконец, дирекция фабрики выдвинула ее сменным мастером.
      А вот что рассказал комсомолец-инженер Николай Муравьев, мастер цеха банкаброшей, высокий загорелый молодой человек с правильными чертами лица.
      - За 24 года моей жизни мне памятны особо два случая, которые явились в то же время и трудными моментами.
      Вспоминая далекое детство, я не помню того дня, чтобы у меня не было желания учиться. Живя в деревне, я хотел стать учителем. Он представлялся мне всезнающим. Им я и мечтал быть.
      Школу-семилетку кончил я на Лакинке и поступил в ФЗУ на ткацкое отделение. Летом 1932 года стал усиленно заниматься, чтобы поступить в вуз. Помню, стояли хорошие дни. Хорошо было бы погулять. Но я запирался в комнате на целые дни и усиленно готовился к экзамену.
      В памяти моей ясно представляется и до сих пор один день того времени.
      Был пригожий июльский день. Я занимался. Вдруг в окно увидел, что мои друзья идут ко мне с гитарой. Мне очень хотелось с ними пойти, но я занавесил окно и запер дверь. Им показалось, что меня нет дома, и они ушли.
      Лето 1932 года живет в моей памяти.
      Этим летом лакинская комсомольская организация за активную работу в комсомоле и хорошую учебу дала мне командировку в Ивановский текстильный институт. Я выдержал экзамен.
      Вторая трудность встретилась мне после окончания учебы в институте. Я был послан работать на нашу фабрику. Поступил в ватерный отдел мастером. В этом отделе до меня еще не было ни одного молодого инженера-специалиста. Мастера здесь все практики, большие знатоки своего дела. Они говорят про себя:
      - Мы здесь работаем с первого веретена.
      И это близко к истине.
      Передо мною стояли две задачи.
      Завоевать авторитет среди рабочих и среди старых практиковспециалистов. Хотя бы частично получить опыт и практические знания от старых мастеров.
      Участок мне дали тот же, что и "старикам".
      Рабочие смотрели на меня и думали примерно так: "Мы привыкли, что нами руководили старые опытные люди, а ты только что приекал, молодой еще, да ты, может быть, ничего и не понимаешь, а мы тебе будем подчиняться". Много приходилось убеждать, доказывать и не стесняться перенимать опыт старых специа"
      листов, чтобы выполнить свою главную задачу - воспитать, организовать массу.
      Родина мне дала высшее образование. И я у нее в долгу, я должен углубить свои знания и овладеть языками.
      Фабрика доверила мне работать пряжу для^ международной выставки, которая состоится в 1939 году в Нью-Йорке. Я с большой радостью и гордостью выполняю эту работу.
      Мне довелось первому заправить машину трепального отдела на новую сортировку для выставки. Я снял первый холст с опенера. Приложу все усилия, чтобы наша ткань была одной из лучших.
      Мой заработок 700 рублей. Семья три человека. Я, мать и брат 14 лет. Почти одна треть моего заработка тратится на культурные нужды (театр, газеты, журналы, книги, радио, граммофонные пластинки и пр.). Книг я читаю много. У меня нет какого-то избранного, любимого произведения, в котором показан рост нового человека, культурного, сознательного, с определенным багажом знаний во всех областях науки и искусства.
      Люблю спорт, в особенности волейбол и баскетбол. Играю в эти игры азартно. По обеим имею именные значки "Первенства города Иванове".
      ПИСЬМО ШЕСТОЕ
      Страницы истории комсомола. - Первый комсомолец Вася Титов._ Красные курсанты. - Воспитанные комсомолом организаторы и руководители производства. - Старый солдат.
      В архиве владимирского комсомола упоминается в числе делегатов 1 Владимирского губернского съезда молодежи в 1918 году представитель культурно-просветительного кружка села Ундол. Кто был этот делегат? По старым номерам газет, по скудным и отрывочным воспоминаниям, которыми располагает владимирский архив, видно, что Бажановка являлась единственным рабочим центром, откуда во Владимир, где не было почти ни одного завода, ни одной фабрики, приезжали на праздники Седьмого ноября и Первого мая рабочие.
      С волнением представляешь себе среди них Васю Титова - маленького бойкого комсомольца. Его портрет в курсантской длинной шинели и в сдвинутой набекрень фуражке я нашел в квартире брата его, Павла Юрьевича Титова. В детстве Вася был учеником ундольской церковноприходской школы. Голод и нужда заставили его наняться мальчиком в буфет Макарова на станции Ундол.
      Потом он был приемщиком на складе. Работать приходилось по десять двенадцать часов в сутки. Получал гроши, но характер имел веселый.
      - Живы будем - отойдем! - бывало, говорил он, грея обледеневшие на стуже руки.
      - Никогда не сгрубит, всегда ровный, чуткий, с шуткой на губах, вспоминают рабочие.
      Он был с ними, когда они снимали царские портреты. Все помнят, как дошли до кабака Батунина. Над парадным крыльцом висел большой портрет царя. Пеконкин Митька схватил камень, ахнул по портрету. Вася улыбался. А когда стали созывать добровольцев на защиту Петрограда, Вася первый записался. Из воспитанников пехотных курсов образовали непобедимый полк курсантов. Под Ямбургом он хорошо дрался. Вася писал родным: "Нас пули не берут. Юденич бежит, как черт".
      Раз в окопе под дождем зазябли. Некоторые унывать стали.
      Вася ободрял их.
      - Будем живы-отойдем! - смеялся он. И шуткой подымал настроение .бойцов.
      Летом 1919 года в июне месяце его убили под Лунатицей.
      - Мы были с ним в одной цепи, - рассказывает шлихтовальщик Андрианов. Я привез его шинель. Не верилось, что он погиб. Когда меня ранило, он мне сапог разрезал. А когда после ранения пить хотелось, он мне откуда-то достал полведра кислого молока. Он принадлежал к бесстрашным курсантам. Смерть его озлила нас, и мы взяли Ямбург. В лесу нашли своих товарищейкурсантов, замученных белыми. Глаза выколоты, животы истыканы.
      Хоронили их вместе с Васей. Златовратский, командир роты, над могилой речь сказал... В глазах у нас стояли слезы.
      Павел Юрьевич Титов слабо помнит брата.
      - На тебя по виду был похож, только поживее был! - сказал ему бывший курсант Андрианов.
      В поселке имени Лакина Сорокин - самая распространенная фамилия. Носят ее также воспитанники комсомола Михаил Алексеевич и Василий Васильевич. Михаил Алексеевич-директор комбината, а Василий Васильевич - заведующий одним из отделов, Они - местные коренные жители. Их рост и выдвижение происходили на глазах у всех.
      Михаил Алексеевич мал ростом, сухощав, нетороплив, необычайно четок. Держится с людьми просто, без наигрыша, без панибратства. Видно, что он обдумывает каждую фразу.
      А еще не так давно, по собственному признанию, он страдал мучительной застенчивостью. Ему стоило больших усилии отучить себя краснеть перед каждым выступлением.
      Вскоре он выучился понимать не только сорта пряжи, но и характеры людей. Понял, что бывают случаи, когда необходимо принимать быстрое и четкое решение, идти на некоторый риск и, в случае ошибки, не бежать в кусты, не сваливать на подчиненных, не прятаться за чужие спины - одним словом, уметь мужественно держать ответ.
      Случилось так, что был исчерпан весь запас топлива на комбинате, а чтобы его доставить, не хватало транспорта. Сорокину пришла в голову мысль использовать для подвоза топлива маленькую, захудалую речушку невдалеке от лесозаготовок. На это дело требовались деньги, а ведь затраты могли и не оправдать себя.
      - Ничего не выйдет! - говорили сведущие люди.
      А вот Сорокин рискнул - и оказался прав.
      Михаил Алексеевич в своей работе опирается на передовых рабочих. Производственные совещания вошли в плоть и кровь фабричной жизни. Хорошо поставлена на комбинате проверка исполнения решений. Каждый рабочий осведомлен о том, как идет работа на его станке, комплекте, в цехе, на фабрике. Тесное сотрудничество директора с партийной организацией, комсомолом, специалистами ведет к тому, что фабрика систематически перевыполняет план.
      Василий Васильевич Сорокин ведет большую общественную работу. Он - член комитета комсомола, член совета спортивного общества "Основа", руководит кружками. Немало комсомольцев, составляющих теперь красу и гордость фабрики, говорят, что многими своими успехами они обязаны ему.
      Лакинские физкультурники любят Василия Васильевича за то, что он близко принимает к сердцу их дела и нужды. С волнением слушаешь их рассказы о том, как нынешней зимой он ездил в Иваново на областные состязания лыжников, как переживал возможность поражения лакинцев.
      - Нина, - умолял он лакинскую рекордсменку по лыжам, - сделай милость, не подведи...
      - Не беспокойтесь, Василий Васильевич, - спокойно отвечала девушка. - Я их обгоню...
      И действительно, обогнала. Вышла на второе место в области.
      А летом ученица ФЗУ Котова поставила новые областные рекорды по бегу на 800 и 200 метров.
      Молодежь фабрики имени Лакина поддерживает самую тесную связь с нашей героической Красной Армией, Военно-Морским и Воздушным Флотом. Галя Алексеева, работница лаборатории прядильной фабрики, передала мне три письма своего брата-дальневосточника.
      Я спросил у Гали, где она живет и можно ли прийти к ее семье в гости. Она сказала, что живет в доме артели "Красный Профинтерн", рядом с Лакинкой. В артели этой делают деревянные части ткацкого станка. Ее отец за этот месяц выполнил норму на 200 процентов. По пути на станцию Ундол я неоднократно видел вывеску этой артели и однажды, завернув в ворота, нашел дом Алексеевых. Гали не было дома. Она ушла в Собинку покупать учебники.
      В комнате на лавке за столом сидел мужчина средних лет, с густой щетиной темно-русых волос. Усы его были прокурены. Изпод густых бровей виднелись зоркие глаза, не утратившие еще былого блеска. Неунывающий, бывалый русский солдат. Он рассказывал про свою жизнь с усмешкой, - в тысяча девятьсот четырнадцатом году был взят на фронт.
      В пятнадцатом году ранен. Пригнали эшелон с ранеными в Петроград. Нас обступили студенты с красными крестами и с носилками.
      Двое подошли ко мне. Я показываю, что могу пешком идти, у меня рот ранен. Они очень расстроились. Завидовали тем, которые несли. На тех народ со всех сторон смотрит. Ну, я пожалел их, лег. Несли меня до самого лазарета. Принесли, и вижу - чисто, хорошо. Обращение очень хорошее. Сестричка, вся в белом, принесла мне карандаш и записную книжку: "Напиши, служивый, что хочешь кушать".
      Я пишу, что кушать я могу только жидкую пищу, прошу дать супу и молока.
      Отдал записку и лежу, жду. Кушать очень хочется. А не приносят ничего. Я опять пишу записку, отдаю сестре. Она мне улыбается: дескать, понимаю, все очень хорошо, вам жидкое, - и вся сияет. Ушла, а жидкого опять не несут. И вдруг приносят хлеба, каши и баранины. И опять идет сестра, веселая; я на рот показываю: дескать, в рот ранен. "Понимаю, понимаю", говорит и вся светится.
      Ушла, а мне опять ничего не несут. Ну, - тогда я встал, пошел на кухню, вижу: там стоит крынка молока, я его все выпил и почувствовал себя легче. Лег, лежу, чувствую себя очень хорошо, а сестра все ходит и улыбается, ну, .и я теперь сыт и тоже улыбаюсь.
      Записок больше не пишу, а как голоден, иду на кухню и беру все, что мне подходит.
      Я уж потом понял, - закончил свой рассказ бывший солдат, - что сестрички больше о себе думали: дескать, посмотрите, как мы сострадаем раненым солдатикам, - а на самом деле солдатское горе им было очень далеко... Колька уже не то что я, - с гордостью сказал столяр, вспоминая сына, - не те условия. Вот какие письма пишет. Разве я имел тогда понятие, для чего воюю!.. Ну, и я теперь не тот. Недавно написал ему: "Коля, если что - одну винтовку для меня прибереги. Если очень станут подрывать свиные рыла наш советский огород, вспомни старого солдата, Колька!"
      ПИСЬМО СЕДЬМОЕ
      Письма из Красной Армии. - Вопросы самообразования. - Парторг Кучерова.
      После того как был опубликован в печати наш очерк о 21-м комплекте, на имя Нюры Токмаковой и ее подруг со всех концов Советского Союза стали поступать письма от бойцов и командиров Красной Армии. Молодые люди восхищались лакинскими девушками, их трудовой доблестью. Наш рассказ об этих скромных и простых девушках послужил началом интересной переписки.
      Приведу некоторые письма.
      "15.11. 1939 г.
      Гор, Тирасполь.
      Здравствуйте, комсомолки 21-го комплекта!
      Коротко скажу, откуда я о вас узнал. Видите ли, я очень внимательно слежу за журналами и вот пришел журнал "Огонек", в котором я прочел рассказ под заглавием "21-й комплект".
      Из рассказа видно, с какими трудностями вам приходилось бороться, чтобы оправдать честь комсомольца. .Ведь это комсомол выдвинул вас на этот комплект, на котором вашему коллективу пришлось поработать основательно.
      Вам пришлось слышать всякие насмешки со стороны некоторых работниц, и, несмотря на все это, вы победили, как победил комсомол на фронтах гражданской войны,
      Мы, пограничники, стоящие на охране нашей социалистической Родины, гордимся вами, стахановками социалистического строительства. На нас возложена почетная задача - охранять ваш мирный труд на благо всего человечества.
      Много бессонных ночей проводим мы на линии, которая разделяет два мира - мир социализма и мир капитализма.
      Много подвигов совершено нашими пограничниками во время встреч с нарушителями границы.
      Приближается исторический момент - XVIil съезд нашей партии.
      В эти дни мы, пограничники, будем нести предсъездовскую вахту. Мое вам пожелание - добиться к съезду еще больших успехов в вашей повседневной работе и учебе.
      Привет вашему славному коллективу!
      Сысоев А. И.".
      "Гор. Севастополь.
      Здравствуйте, Анечка!
      Разрешите сообщить, что это письмо послано к вам из солнечного Крыма, от неизвестного вам до сих пор Лукьяненко Александра Михайловича.
      Я постараюсь вам объяснить, как я мог о вас узнать.
      Это произошло так: был тихий морозный вечер, и море отражало блеск ночных звезд. Сменившись с вахты, я вышел подышать свежим воздухом. Прохаживаясь по палубе своего любимого корабля, я услышал звуки песен. Звуки эти привлекли меня в нашу корабельную ленинскую комнату. Повеселившись как обычно, прочитал статью о той фабрике, где ваша фамилия звучит, где вы, комсомолки, боретесь за план работы и стараетесь его выполнить.
      Вот читаю эту статью и вижу то, что вы самый отсталый комплект вывели на первое место к XX годовщине Ленинского комсомола.
      И вот, читая все это, я сам себе представляю, как я до своей службы тоже боролся за выполнение производственного плана. А сейчас, стоя на страже наших морских границ, овладеваю сложной боевой техникой.
      Анечка, чтобы быть нам с вами знакомыми, я решил написать вам это письмо и поздравить вас с вашим успехом.
      Лукьяненко Александр Михайлович".
      "Гор. Севастополь.
      Нюра! Разрешите вам передать боевой краснофлотский и комсомольский привет. Нюра, вы совершенно не знаете, от кого это письмо; но в дальнейшем вы это сможете понять. Я в настоящее время служу на Черноморском флоте и решил написать вам это письмо ввиду того, что вы преподнесли большой подарок материРодине.
      Нюра, я хочу знать, как вы работаете в настоящее время, соревнуетесь ли между собой или нет, потому что соцсоревнование решает успехи не только на производстве,, но и в боевой и политической подготовке.
      Благодаря хорошему руководству мы заняли первенство по Черноморскому флоту по боевой и политической подготовке. Еще, Нюра, вы, как комсомолка, ответьте мне, я хочу знать и все наши комсомольцы, как вы учитесь.
      На этом я кончаю писать. До свидания, Нюра. Дайте ответ.
      Пятенко Николай".
      Письмо это я, с согласия Нюры Токмаковой, поставил на обсуждение комсомольцев цеха.
      - Ну как, девушки, мы будем отвечать на это письмо? Ведь у нас очень плохо обстоит дело с политучебой. Кто хочет высказаться?
      Никто не пожелал высказаться.
      - Может быть, у вас нет учебников? У кого нет учебников пусть скажут.
      Оказалось, что учебники были у всех.
      - Ну, тогда в чем же дело?
      Они сидели опустив головы, семнадцать девушек лучшего комплекта.
      Это были не те девушки, что так уверенно, свободно и немного озорно держались на собрании, когда переходили на 21-й комплект.
      Там все было им понятно. Они знали, от чего зависит выполнение плана той или иной работницей. Как свои пять пальцев знали они устройство станка, его капризы. А здесь? Что они могли вспомнить? Редкие, нерегулярные занятия...
      - Заладили "Кровавое воскресенье", никак на понедельник не перейдем! шутили девушки.
      Выступила парторганизатор цеха Кучерова. Она сама прошла путь от малоразвитой девушки-работницы до партийного организатора ткацкой фабрики.
      Она сумела хорошо рассказать девушкам, какую роль в ее жизни сыграла книга, как надо приучить себя к систематическому чтению, с чего начать.
      Вспомнила, как вместе с Ерцевой читала и разбирала прочитанное, какую пользу приносили такие чтения.
      - Возьмитесь, девушки, за учебу попарно. Выберите один час в день для занятий. Сделайте этот час неприкосновенным. Пусть вы прочтете мало, но обязательно записывайте то, что прочли. Выпишите непонятные слова. Вам их объяснят в парткабинете.
      Девушки подняли головы. Они не хотели отстать от моряков.
      Тут же условились, кто с кем будет заниматься, и, взволнованные, разошлись с собрания.
      ПИСЬМО ВОСЬМОЕ
      В гостях у Нюры Токмаковой и Зои Мольковой.
      Как-то я встретил Нюру Токмакову и Зою Молькову, которые возвращались с ночной смены.
      - Ну, как у вас обстоит дело с самообразованием? - спросил я девушек.
      Нюра начала было рассказывать о том, как обстоит дело в комсомольской организации.
      - Нет, вы расскажите, как вы лично занимаетесь.
      Она немного смутилась.
      - Мы занимаемся один час. Стараемся не пропускать... Но это не всегда нам удается.,.
      - Сегодня занимаетесь?
      - Вечером, часов в девять...
      Я пожелал им успеха, а вечером зашел к ним и попросил их разрешить мне ознакомиться с тем, как же они занимаются. Они согласились.
      - Разрешите мне посмотреть конспект!
      Нюра подала тетрадь.
      - Как вы его ведете?
      - Я записываю факты и по ним вспоминаю причины, - сказала Нюра.
      У девушек возникло несколько вопросов, на которые они не могли ответить. Они собирались получить ответ на эти вопросы в консультации парткабинета.
      - Что такое Крымская кампания? - спросила меня Нюра.
      Я ответил, как мог. И они стали засыпать меня вопросами.
      Затем девушки рассказали про особенности своего характера.
      Зоя заявила, что она находчива в разговоре, но робка на занятиях, на собраниях, особенно когда надо выступать. Нюра сказала, что она страшно волнуется перед экзаменом и перед каждым серьезным делом.
      - Но, может быть, это и хорошо. Когда я слишком в себе уверена, когда я слишком спокойна перед каким-нибудь делом, то оно хуже удается мне.
      Разговор незаметно перешел на то, как они добиваются высокой производительности. Зоя сказала, что сто чегыре процента она выполняет легко, без усилий. Для этого ей. стоит только меньше Болтать и не думать ни о чем другом, кроме работы. Нюра сказала:
      - А чтобы мне выполнить сто четыре процента, я должна себя настраивать на сто пятнадцать, а чтобы выполнить сто двадцать, я настраиваю себя на сто сорок и так далее.
      Рассказали девушки о том, как они подружились. Нюра и Зоя во всем являются как бы дополнением друг друга. Нюра молчалива, сдержанна, не любит спорить. Зоя задириста, насмешлива, любит кольнуть собеседника острым словцом. Нюра невысока ростом, светло-русая, черты лица правильные, у нее мягкая улыбка ямочки на щеках. Зоя высока, стройна, смугла, с резкими чертами.
      В дружбе Нюры и Зои руководящее начало принадлежит Нюре. У нее больше выдержки, больше воли, больше жизненного опыта, если можно говорить об опыте девушки, которая на один год старше подруги: Нюре двадцать лет, а Зое-девятнадцать.
      дружба их состоит в том, что девушки делятся друг с другом своими радостями и печалями. Все, что накапливается за день, они выкладывают друг дружке. Они работают в одной смене, но живут в разных концах поселка.
      Случилось так, что Нюра, работавшая рядом с Зоей, не вышла на работу-заболела. Зоя не могла равнодушно смотреть, как рядом с ней стоят в бездействии станки, пустила их. Она обслуживала их в течение всей смены внимательно, любовно, как свои. Делала она это так, как если бы на ее глазах остались без присмотра дети. Разве она стала бы требовать награды от подруги за то, что присмотрела за ребенком, которого не на кого было оставить?
      Когда происходило всесоюзное награждение текстильщиков, Нюра получила медаль "За трудовое отличие". На фабрике устроили банкет в честь награжденных.
      Я оказался за столом между Нюрой и Зоей. Нежно глядя на подругу, Зоя искренне сказала:
      - Завидно мне на эту медаль. Вся иззавидовалась!
      Признание Зои в зависти, в таком чувстве, которое обычно принято скрывать, не уронило бы ее в глазах самого взыскательного моралиста.
      ПИСЬМО ДЕВЯТОЕ
      Встреча с героем. - Рассказ Медведева. - Поездка в колхоз.
      Когда вся страна праздновала победу советских войск у озера Хасан и радостно встречала победителей, лакинцы встретили одного из героев своего воспитанника, снайпера Медведева Петра.
      Он был в числе восьми снайперов, которые выдержали первый натиск численно превосходящего противника. О снайпере Петре Медведеве писали все газеты. О нем передавали по радио как о герое боев на озере Хасан. Правительство отметило его заслуги орденом Ленина.
      На торжественном собрании, посвященном дню Восьмого марта, председатель предоставил слово смуглому красноармейцу в защитной гимнастерке. На груди этого красноармейца был орден Ленина.
      Красноармеец поднялся, оправил гимнастерку и негромко заговорил. Все взоры были обращены к нему, все внимание было направлено на этого подтянутого, стройного и обаятельно застенчивого паренька.
      Из своего снайперского укрытия он метким огнем сразил более тридцати японцев. А когда сопка была занята, он переплыл озеро на виду у неприятеля.
      Вслед ему выпустили несколько очередей из пулемета, но он так ловко нырял, что отделался лишь легкой раной.
      Я условился с Тасей, что мы отправимся в ее родное село Ратмирово, где проведем митинг с участием Петра Медведева.
      - То-то там обрадуются, увидев хасановца! - сказала Тася.
      На другой день в условленное время Петр Медведев пришел в комитет комсомола. Поверх зимней гимнастерки с зелеными петлицами погранохраны на нем была накинута шинель.
      - Не замерзнешь? - спросила его Тася.
      - Нет, - застенчиво отвечал он.
      Обманчивое мартовское солнце скоро скрылось в тучах. Началась метель. Приехали в село в полной темноте. Через сугробы кое-как добрались до избы.
      - Ну, поди, поди, нечего тебе здесь делать! - послышался в сенях голос Тасиной сестры. - Это я козу в избу пустила, - объяснила она нам.
      Тася рассказала ей, как из-за пурги мы сбились с дороги и проплутали в поле. В горнице проснулась девочка, Тасина племянница. Протирая глаза, она сказала:
      - Тася, а у нас кот с ягнятами играет. У нас есть ягняткиМайка и Мартышка! А какая у меня книжка есть!..
      Она потянулась к книге, лежащей на стуле около нее, и тут же принялась читать нам про собаку Индуса. То была сторожевая собака на границе. Девочка прочла о том, как собака напала на след врага и как нарушитель хотел ее убить.
      - Вдруг собака остановился, - затаив дыхание, прочла девочка. Собака была у нее мужского рода потому, что ее звали Индус.