Глава 15

Оказавшись за стеклянными дверями Паркер-центра, Босх стал свидетелем того, как производится и продается телевизионный продукт. На площади расположились не менее полудюжины телевизионных бригад, и репортеры готовились запустить в эфир отснятый во время пресс-конференции материал, предварив его своим коротким вступительным комментарием. У тротуара вытянулись ломаной линией ощетинившиеся лесом антенн микроволновых передатчиков фургончики различных телестанций. Обычно суббота – самый спокойный с точки зрения новостей день недели, но убийство Говарда Элайаса гарантировало внимание зрителей. Редакторы утренних субботних выпусков могли только мечтать о таком. Местные станции готовились к прямым включениям в полдень. И вот тогда начнется. Новость об убийстве Говарда Элайаса пронесется по городу, как приходящий с юга жаркий ветер, называемый в этих краях Санта-Ана. Нервы натянутся до предела, и, может быть, молчаливое отчаяние одних и сдерживаемое разочарование других прорвется и выплеснется в злобные, крикливые, шумные действия.

Департамент полиции – и, если уж на то пошло, весь город – ждал, как интерпретируют и подадут полученную информацию эти молодые и красивые люди. Оставалось только надеяться, что их репортажи не усилят уже ощущаемое в городе напряжение и не раздуют тлеющие кое-где угли недовольства и вражды. Оставалось только надеяться, что репортеры проявят сдержанность, честность и здравый смысл, что они ограничатся простым изложением фактов и удержатся от измышлений, домыслов и необдуманных, а порой и намеренно провокационных комментариев.

Босх знал – эти надежды и ожидания имеют столько же шансов, сколько имел их минувшим вечером Говард Элайас, поднимаясь на ступеньку вагона.

Детектив сразу же свернул к служебной автостоянке, стараясь не попасть в поле зрения телекамер, чтобы не увидеть себя потом в выпуске новостей.

Тактика сработала, и Босх добрался до машины, оставшись незамеченным. Минут через десять он уже припарковался перед Брэдбери, найдя свободное место в запрещенной для стоянки зоне, рядом с еще одним фургоном с надписью «ТВ». Выйдя, детектив огляделся, однако никого не увидел и предположил, что телевизионщики отправились для съемок к Энджелс-Флайт.

Поднявшись на стареньком лифте на последний этаж, Босх вышел в коридор и, еще не сделав двух шагов, едва не наткнулся на Харви Баттона, его продюсера и оператора. Он попытался обойти их, но в этот момент продюсер прервал неловкое молчание:

– Э, детектив Босх? Я Том Чейни с Четвертого канала.

– Очень хорошо.

– Мы не могли бы поговорить о…

– Нет, нам не о чем говорить. Всего хорошего.

Босх обогнул возникшее препятствие и зашагал к кабинету Элайаса, но услышал голос Чейни:

– Уверены? Мы получаем много самой разной информации, и, возможно, нам обоим пошло бы на пользу, если бы вы смогли подтвердить ее или опровергнуть. Мы вовсе не стремимся причинить вам неприятности. Было бы лучше, если бы мы работали вместе, одной командой. Ну, вы понимаете.

Босх остановился и посмотрел на него.

– Нет, не понимаю. Хотите запустить в эфир неподтвержденную информацию – что ж, дело ваше. Но я ничего подтверждать не буду. И команда у меня уже есть.

Не дожидаясь ответа, он повернулся и шагнул к двери, на которой висела табличка с именем Говарда Элайаса. Ни Чейни, ни Баттон больше не произнесли ни слова.

Дженис Лэнгуайзер сидела в приемной на месте секретаря и листала какие-то бумаги. Неподалеку от нее стояли три картонных ящика, которых раньше здесь не было. Услышав шаги, Дженис подняла голову.

– Детектив Босх.

– Привет. Эти коробки уже мои?

Она кивнула:

– Да, первая порция. Кстати, не очень-то хорошо с вашей стороны.

– Что?

– Вы меня обманули. Сказали, что мою машину собираются отбуксировать. Соврали, да?

Босх уже забыл.

– Э, не совсем. Вы ведь оставили ее в неположенном месте. Я спас вас от штрафа.

Он улыбнулся, понимая, что оправдание прозвучало неубедительно, и почувствовал, что краснеет.

– Послушайте, мне нужно было поговорить с инспектором Энтренкин. С глазу на глаз. Жать, что так получилось.

Прежде чем Дженис успела ответить, из соседней комнаты выглянула Карла Энтренкин. В руках у нее была пухлая папка с документами. Босх кивнул в сторону ящиков:

– Похоже, у вас неплохо получается.

– Надеюсь. Мы можем поговорить? Это ненадолго.

– Конечно. Но сначала скажите, сюда приходили люди с Четвертого канала? Они разговаривали с вами?

– Да, – ответила Лэнгуайзер. – А до них были с Девятого.

– Вы разговаривали с ними?

Дженис бросила взгляд на Энтренкин и молча потупилась.

– Я сделала короткое заявление, – сказала Энтренкин. – Ничего особенного. Просто объяснила причины своего участия. Будем говорить здесь? Или пройдете?

Она отступила в глубь комнаты, и Босх проследовал за ней. На письменном столе стояла еще одна, наполовину пустая коробка. Энтренкин закрыла за детективом дверь, бросила папку на стол и, скрестив руки на груди, твердо посмотрела на Босха.

– В чем дело? – спросил он.

– Том Чейни рассказал сейчас кое-что интересное. Оказывается, Гова… мистер Элайас оставил свои часы и бумажник здесь, в этом столе. Мне казалось, что утром, когда вас и ваших людей попросили убраться отсюда…

– Извините. Я забыл.

Босх положил на стол кейс, открыл его и достал два пластиковых мешочка с часами и бумажником.

– Я нашел их до вашего прихода, положил в кейс, а потом забыл и унес с собой. Хотите, чтобы я вернул их туда, где они лежали?

– Нет. Я всего лишь хотела услышать ваше объяснение. То, которое вы только что предложили, не вполне меня устраивает.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.

– Это все, о чем вы хотели со мной поговорить? – спросил наконец Босх.

Она повернулась к столу.

– Я думала, у нас будут другие отношения.

– Послушайте, – сказал, закрывая кейс, Босх, – у вас свои секреты. У меня свои. Главное – мы знаем, что Элайаса не ограбили. От этого и будем отталкиваться. Ладно?

– Если вы хотите сказать, что в расследование вовлечены люди, которые пытались скрыть улики, то…

– Ничего такого я вам не говорю.

Ее глаза блеснули злостью.

– Таким не место в департаменте полиции. Вы прекрасно это знаете.

– Согласен. Но это совсем другое дело, очередь до которого еще не дошла. У меня есть куда более важные…

– Есть люди, полагающие, что нет ничего важнее, чем очистить департамент полиции от тех, кто бесчестит и позорит его.

– Вы как будто выступаете на пресс-конференции, инспектор. Я собираюсь забрать эти коробки. Позднее вернусь за другими.

– Я просто думала, что вы не такой.

Он повернулся к ней спиной.

– Вы не можете судить, такой я или нет, потому что ничего обо мне не знаете. Поговорим потом.

– Пропало кое-что еще.

Босх остановился и посмотрел на нее:

– Что?

– Говард Элайас постоянно вел записи. При нем всегда был блокнот, такой, со спиралью. Его здесь нет. Вы знаете, где он?

Босх вернулся к столу, снова открыл кейс и, достав блокнот, протянул его инспектору.

– Можете мне не верить, но я уже забрал его, когда вы здесь появились.

– Я вам верю. Прочитали?

– Частично. И тоже еще до вашего прихода.

Она пристально посмотрела на него.

– Я его полистаю и, если там нет ничего особенного, верну сегодня же. Спасибо.

– Не за что.

Когда Босх добрался до заведения под названием «Филипп», остальные были уже там и сидели за длинными столами в задней комнате. У стойки выстроилась очередь, и Босх решил сначала заняться делом, а уж потом думать о еде.

– Как все прошло? – поинтересовалась Райдер, когда он сел на скамейку рядом с ней.

– Думаю, я выглядел довольно бледно. Ирвингу вряд ли понравилось.

– Пошел он! – пробормотал Эдгар. – Я на такое дерьмо не подписывался.

– Я тоже, – добавила Райдер.

– О чем это вы? – спросил Частин.

– Расовые отношения, – ответила Райдер. – А ты и не понял?

– Эй, послушайте, я только…

– Не важно, – вмешался Босх. – Поговорим о деле, ладно? Ты первый, Частин. Всех опросили?

– Да, мы уже закончили. Ничего.

– Разве узнали кое-что о женщине, – сказал Фуэнтес.

– Какой женщине?

– Второй жертве. Каталине Перес. Сейчас.

Частин взял со скамьи блокнот, перевернул страницу и пробежал взглядом по записям.

– Квартира 909. Перес там убирала. Приходила по пятницам. Оттуда она и возвращалась.

– Но она же поднималась наверх, – сказал Босх. – Или ты хочешь сказать, что работа начиналась в одиннадцать?

– Нет, в том-то и дело. Перес работала с шести до половины одиннадцатого, потом шла к Энджелс-Флайт, спускалась вниз, к автобусной остановке, садилась на автобус и возвращалась домой. Но, сев в вагон, она, должно быть, открыла сумочку, где у нее лежала записная книжка с графиком и телефонами, и поняла, что оставила ее в квартире. Накануне парень, у которого она убирала, некто мистер Д.X. Рейли, сменил номер телефона, и Перес, записав новый, забыла записную книжку на кухонном столе. Вот ей и пришлось возвращаться. Эта леди…

Он поднял со скамьи упакованную в пластиковый мешочек записную книжку.

– Я просмотрел ее график. Работала она много. Каждый день и еще по вечерам. Рейли сказал, что когда договаривался с ней, то свободным у нее оставался только вечер пятницы. Со своими обязанностями справлялась хорошо…

– Получается, что, когда ее прихлопнули, она всего лишь возвращалась за записной книжкой, – сказал Эдгар.

– Получается, что так.

– Старая песня, – невесело пропела Райдер. – НВМС.

– Что за песня? – спросил Частин.

– Так, ничего особенного.

Некоторое время все молчали. Босх думал о том, как дорого обошлась Каталине Перес забытая записная книжка. Он знал, что имела в виду Райдер, когда говорила о старой песне. НВМС означало «нет в мире справедливости». К такому выводу она пришла через год работы в «убойном» отделе, столкнувшись с самыми невероятными совпадениями, случайностями и изворотами судьбы, стоившими людям жизни.

– Хорошо, – произнес наконец Босх. – Теперь мы знаем, как каждый из них оказался в вагоне. Больше ничего?

– Никто ничего не видел, никто ничего не слышал, – ответил Частин.

– Опросили всех?

– Осталось четыре квартиры. Никто не отозвался. Но они с другой стороны, так что окна не выходят на Энджелс-Флайт.

– Ладно, оставим их на потом. Киз, ты поговорила с женой и сыном?

Райдер, жуя последний кусок французского сандвича, подняла палец и опустила его только после того, как все проглотила.

– Да. И с каждым в отдельности, и вместе. Ничего такого. Похоже, оба убеждены, что это сделал какой-то коп. Я не стала…

– Конечно, убеждены, – фыркнул Частин. – Еще бы…

– Дай ей договорить, – остановил его Босх.

– У меня сложилось впечатление, что они не очень-то в курсе его дел. Об угрозах ничего не слышали. Дома Элайас не работал. Я коснулась темы супружеской верности, и Милли сказала, что верит в его честность. Так и сказала: «Я верю, что он меня не обманывал». Прозвучало не очень убедительно. То есть другая на ее месте ответила бы примерно так: «Да, он был мне верен» или «Он мне не изменял». Но «я верю»… Понимаешь, о чем я?

– Так, по-твоему, она знала?

– Может быть. Но мне кажется, она из тех женщин, которые, даже зная, предпочитают мириться с происходящим. Положение жены Говарда Элайаса имело много плюсов. С подобным выбором сталкиваются многие супруги. Большинство предпочитают делать вид, что ничего не замечают, ради сохранения имиджа, ради того, чтобы в их жизни ничего не менялось.

– А сын?

– Похоже, парень считал своего отца богом. Ему сейчас тяжело.

Босх кивнул. Он знал, что Райдер умеет разговаривать с людьми, с уважением относился к ее способности сопереживать. Знал и то, что использует Киз примерно так же, как хотел использовать ее на пресс-конференции Ирвинг. Он отправил ее к вдове и сыну Элайаса не только потому, что у нее хорошо получалось разговаривать, но и потому, что она черная.

– Ты спросила о…

– Да. Оба прошлым вечером были дома. Никто никуда не выходил. Мать – алиби сына, сын – алиби матери.

– Прекрасно, – вставил Частин.

– Хорошо, Киз. У кого еще есть что рассказать?

Босх подался вперед, чтобы видеть лицо каждого. Никто ничего не сказал. Он заметил, что все уже доели сандвичи.

– Ладно. Не знаю, в курсе ли вы того, что говорилось на пресс-конференции, но шеф вызвал кавалерию. Завтра в дело вступает ФБР. Собираемся в восемь утра в комнате для совещаний у Ирвинга.

– Вот еще хрень! – пробормотал Частин.

– И что же такое они умеют, чего не умеем мы? – возмутился Эдгар.

– Может быть, и ничего. Но для шефа сейчас самое главное – сохранить мир. По крайней мере на время. В любом случае давайте не забивать голову завтрашними проблемами, пока не увидим, как все пойдет. День еще не кончился. Ирвинг распорядился, неофициально, конечно, приостановить расследование до завтра, пока не подойдет подкрепление, но это чушь. Продолжаем работать.

– Ну да, мы не можем допустить, чтобы акула утонула, верно? – ухмыльнулся Частин.

– Верно, Частин. Итак, я знаю, что все не выспались. Думаю, поступим следующим образом: одни поработают днем и лягут пораньше, а другие отправятся домой, вздремнут и выйдут свежими вечером. Кто против?

И снова все промолчали.

– Хорошо. Разделимся так. У меня в багажнике три коробки с документами из офиса Элайаса. Ими займутся парни из ОВР. Доставляете их в комнату для заседаний, прорабатываете, выписываете имена копов и всех прочих для последующей проверки. Составите таблицу. Потом, по мере установления алиби, будем убирать имена из таблицы. Она должна быть готова к восьми утра, когда придут ребята из Бюро. Когда закончите, отправляетесь по домам.

– А ты что собираешься делать? – спросил Частин.

– Мы побеседуем с секретаршей Элайаса и его помощником. Надеюсь, что потом мне удастся вздремнуть. Вечером навестим Харриса и попробуем отыскать эту штучку из Интернета. Хочу выяснить, что за этим кроется, до того, как за дело возьмутся фэбээровцы.

– Будьте поосторожнее с Харрисом.

– Будем. Потому я и хочу подождать до вечера. Сыграем как надо, так что газетчики даже не узнают, что мы с ним уже поговорили.

Частин кивнул.

– А что за документы у тебя в машине? Старые или свежие?

– Эти – старые. Энтренкин начала с давних дел.

– А когда мы увидим материалы по «Черному Воину»? Если что и искать, то только там. Остальное – чушь.

– Вторую порцию рассчитываю получить уже сегодня. Но я бы не говорил, что все остальное чушь. Мы должно проверить все материалы, какие только есть в офисе. Потому что, если пропустим кого-то, какой-нибудь адвокат на суде обязательно вставит нам пистон в задницу. Понимаете? Работаем со всем. Ничего не пропускаем.

– Понял.

– И потом, что тебя так волнует досье по «Черному Воину»? Ты же сам проверял ребят и признал, что они чисты.

– Да, и что?

– Если ты все уже знаешь, то что собираешься там найти? Или думаешь, что вы что-то пропустили, а, Частин?

– Нет, но…

– Но что?

– Сейчас это самое важное дело. Полагаю, там должно что-то быть.

– Что ж, посмотрим. Всему свое время. А пока проработайте старые дела и ничего не пропустите.

– Ну что ты заладил! Я же сказал, не пропустим. Просто досадно понапрасну терять время.

– Такая уж у нас работа. Привыкай.

– Да, конечно.

Босх достал из кармана небольшой коричневый конверт. В нем лежали дубликаты ключа, который дал ему Ирвинг. Их изготовили в китайском квартале, куда он заглянул по дороге в ресторан. Босх перевернул конверт, и ключи рассыпались по столу.

– Каждый возьмет по ключу. Это от комнаты совещаний возле кабинета Ирвинга. Кто уходит последний, закрывает дверь.

Ключи разобрали. Оригинал Босх оставил себе – ключ уже висел у него на кольце. Он поднялся и посмотрел на Частина. – Пошли. Надо забрать коробки из моей машины.

Глава 16

Встречи с секретаршей и помощником адвоката оказались настолько безрезультатными, что Босх пожалел о напрасно потраченном времени, которое с гораздо большей пользой можно было употребить на сон. Секретарша, Таила Куимби, жившая в районе Креншоу, простудилась и последнюю неделю провела дома, а потому ничего не знала о делах Говарда Элайаса в предшествующие смерти дни. Она объяснила, что Элайас держал в секрете все аспекты своей работы, а особенно то, что касалось подготовки к ближайшему процессу. Ее роль заключалась главным образом в том, чтобы вскрывать почту, отвечать на звонки, принимать клиентов и посетителей и оплачивать текущие расходы через операционный счет, на который Элайас каждый месяц отчислял определенную небольшую сумму.

Что касается телефонных звонков, то, по ее словам, адвокат имел прямую телефонную линию, номер которой за годы практики стал известен не только друзьям и клиентам, но и репортерам, и даже врагам. Относительно угроз, которые могли поступать ее шефу накануне убийства, секретарша тоже ничего не знала. В конце концов детективы поблагодарили женщину и ушли, надеясь, что ее болезнь не перекинулась на них.

В такой же степени разочаровал и визит к помощнику адвоката, Джону Бабино. Он подтвердил, что в пятницу вечером они втроем, включая Элайаса и Майкла Харриса, допоздна работали в офисе, но при этом большую часть времени шеф и его клиент провели за закрытыми дверями в кабинете. Бабино, как выяснилось, три месяца назад окончил школу права университета Южной Калифорнии и теперь готовился к экзаменам на звание адвоката, совмещая вечерние занятия с дневной работой у Элайаса. Обстановка в офисе, где он мог пользоваться всей имеющейся там литературой, гораздо лучше располагала к учебе, чем те незавидные условия, которые могла предложить тесная квартирка неподалеку от университета, где жили еще двое студентов. Что касается пятницы, то около одиннадцати вечера они втроем вышли из офиса, после чего Бабино и Харрис сели в машины, а Элайас в одиночестве отправился пешком к Энджелс-Флайт.

Бабино подтвердил то, что детективы уже знали от Тайлы Куимби: готовясь к процессу, Элайас никого не допускал к своим материалам и никого не посвящал в избранную стратегию. Молодой человек рассказал, что в последнюю неделю занимался в основном тем, что снимал копии с многочисленных досудебных показаний, которые заносил затем в свой ноутбук. В ходе процесса Элайас всегда мог обратиться к помощнику и оперативно получить требующуюся информацию.

Ни о каких угрозах, поступавших в адрес Элайаса, Бабино не знал. Если они и были, то адвокат не воспринимал их серьезно. По его словам, в последние дни Элайас пребывал в отличном настроении и нисколько не сомневался, что выиграет дело «Черного Воина».

– Он говорил, что вколотит мяч в сетку, – сказал в заключение Бабино.

По пути домой Босх, вспоминая детали разговоров с Куимби и Бабино, снова и снова спрашивал себя, почему Элайас так секретничал, готовясь к последнему делу. Хотя секретарша и сказала, что таким он был всегда, раньше адвокат все же вел себя иначе, допуская утечки информации в прессу, а иногда даже проводя широкомасштабные пресс-конференции. В этот раз его стратегия изменилась, Элайас притих, но сохранил уверенность в успешном исходе дела и даже обещал «вколотить мяч в сетку».

Оставалось только надеяться, что объяснение отыщется где-то в материалах по делу «Черного Воина», получить которое Босх рассчитывал через несколько часов. Успокоив себя таким образом, он постарался перевести мысли на что-то другое.

И они, конечно, тут же перескочили на Элеонор. Босх снова подумал о платяном шкафе в спальне. Он намеренно не заглянул в него утром, не будучи уверенным в том, как отреагирует, если не обнаружит там ее одежды. Босх решил сделать это сейчас. Покончить со всем этим. Самое время. Он слишком устал, и сил – что бы ни обнаружилось – хватит только на то, чтобы дойти до кровати и упасть.

Однако, свернув с улицы Вудро Вильсона к дому и сделав последний поворот, Босх увидел стоящую под навесом машину Элеонор – видавший виды «таурус». Мышцы шеи и плеч расслабились. Дышать стало легче, как будто с груди убрали каменную плиту.

Она вернулась.

Дом встретил его тишиной. Босх поставил кейс на стул в столовой и, развязывая на ходу галстук, прошел в гостиную, пробрался на цыпочках через короткий коридор и заглянул в спальню. Шторы были сдвинуты, и свет проникал в комнату только через щели по периметру окна. Под простыней на кровати проступали контуры неподвижного тела. Темные пряди рассыпались по подушке.

Он вошел в спальню, осторожно разделся, повесил одежду на спинку стула. Вышел в коридор и свернул ко второй ванной, чтобы не разбудить ее, принимая душ. Минут через десять он лег на постель рядом с ней.

Какое-то время Босх лежал на спине, вглядываясь через тьму в потолок и напрягая слух. Привычного, медленного и размеренного дыхания не было.

– Не спишь? – прошептал он.

– М-м-м-м.

Молчание.

– Где ты была, Элеонор?

– В «Голливуд-парке».

Босх ничего не сказал. Не стал обвинять ее во лжи. Может быть, Жарден, парень из службы безопасности, просто не заметил ее или не узнал на мониторе. Он смотрел и смотрел в потолок, не зная, что еще сказать.

– Знаю, ты звонил туда, спрашивал обо мне. Я знаю Тома Жардена еще по Лас-Вегасу. Когда-то он работал во «Фламинго». Том соврал тебе, когда ты позвонил. Сначала он подошел ко мне.

Босх закрыл глаза, но промолчал.

– Извини, Гарри. Просто не хотелось разбираться еще и с тобой.

– Разбираться со мной?

– Ты понимаешь, что я имею в виду.

– Не совсем. Почему ты не ответила на мое сообщение, когда вернулась домой?

– Какое сообщение?

Босх лишь теперь вспомнил, что сам прослушал свое сообщение, когда звонил домой, а значит, Элеонор, придя, не увидела никакого светового сигнала. И не прослушала его сообщение.

– Не важно. Когда ты вернулась?

Она приподнялась, чтобы посмотреть на мерцающий в темноте циферблат часов.

– Пару часов назад.

– Как поиграла?

Вообще-то его это не интересовало – он просто хотел разговаривать с ней.

– Неплохо. Была даже немного в плюсе, но сама все испортила. Упустила верный шанс.

– Что случилось?

– Выпала хорошая карта, но я решила рискнуть и все потеряла. Упустила три тысячи.

Босх промолчал. Зачем она рассказывает ему об этом? Может быть, пытается намекнуть на что-то?

Молчание растянулось на несколько минут.

– Тебя вызывали? – спросила наконец Элеонор. – Я заметила, что ты не ложился.

– Да, мне позвонили.

– Но смена вроде бы не твоя.

– Это долгая история. Давай поговорим о нас. Скажи, что происходит. Так нельзя… мы не можем… Иногда я даже не знаю, где ты, все ли у тебя в порядке. Что-то не так, чего-то не хватает, и я не знаю, что и чего.

Элеонор пододвинулась поближе, положила голову Босху на грудь и стала поглаживать шрам на плече.