К концу первой недели лесной жизни женщины чувствовали себя уже не такими безнадежными и испуганными.

По утрам, после рассвета, с моря долетал легкий бриз, влажность казалась не такой интенсивной, а солнце еще не входило в полную силу. Поэтому они старались использовать это краткое время дня на все сто процентов.

Довольно быстро у всех установился практически неизменный ежедневный режим. Сначала завтрак, потом умывание. Потом осмотр пола их жилища с пальмовым веником в руках, расправа со всякой ползучей мерзостью. Затем Анни перевязывала руку Кэри. Затем в течение часа у них был урок выживания, после чего все шли работать. Работали до полудня. Потом, тяжело дыша и умирая от жары, лежали на земле и дожидались того часа, когда солнце хоть немного над ними сжалится и можно будет снова вернуться к работе. Ели перед самой страшной жарой и вечером после работы.

Каждый день, когда был высокий прилив, Кэри и Пэтти бросали все свои дела и мчались на берег ловить рыбу. Если они пропускали момент наступления прилива, то ждали следующего, отдирали от скал раковины моллюсков, вылавливали их в заводях. Рыбная ловля ставилась выше даже постройки плота, потому что без постоянной пищи их энергия и остатки оптимизма улетучились бы в самое короткое время.

Каждый день Джонатан всем без исключения женщинам давал уроки рыбной ловли. Это было очень важно, чтобы каждая из них на крайний случай научилась сама себе добывать пищу.

Однажды Пэтти поймала странную рыбку с гладкой и скользкой кожицей.

— Берегись, она ядовитая, — предупредил ее Джонатан. Всякая рыба, у которой нет чешуи, как у той, что ты поймала, ядовита. Ядовиты и рыбы, покрытые щетинками или иглами. Эти мерзавцы любого человека заставят волком завыть. Брось их сейчас же, как поймаешь. И не в воду, а на землю — пусть дохнут. — Подумав, он прибавил: — Выбрасывай на землю также тех ярко раскрашенных рыбешек, которые надуваются шаром, когда достаешь их из воды.

Джонатан также дал несколько указаний и советов относительно того, как обращаться с теми рыбами, которые могут поцарапать или ужалить человека. Это были, главным образом, синие, в форме тарелки стингреи, скрывавшиеся на мелководье, отвратительные на вид камень-рыбы и мрачные, с огромной пастью рыбы-жабы.

Женщины все никак не могли успокоиться насчет акул, хотя Джонатан уже не раз говорил им, что обычно тропические акулы не являются агрессивными, так как здесь им и без человека хватает всякой пищи. Кроме того, они не могут переплывать рифы и забираться в лагуну, потому что там для них слишком мелко.

— Но я видела акул в лагуне! — возражала возбужденно Сюзи.

— Маленьких акул ты видела. Не больше четырех футов в длину. Они безвредны для таких медведей, как мы. Кроме того, я уже говорил, что они сами не любят напрашиваться на неприятности, трусишки. Ты можешь спугнуть их просто: плесни в их сторону водой или ткни в нос палкой. Если у тебя не идет кровь и если ты не поднимаешь шума, они к тебе никогда не подплывут.

— А что же, выходит, мы в воде царицы природы? Джонатан подумал, потом сказал:

— Если у вас и случатся проблемы, то, скорее всего, только из-за барракуды. Вот это, я вам скажу, сволочь так сволочь!

Каждый вечер перед сумерками, в шесть часов, Джонатан проверял свои пресноводные ловушки на рыб. Он установил их как раз там, где сразу от берега начиналась бамбуковая роща, где поток вливался в реку, питающую водопад. Джонатан привязал к ветвям деревьев лесы — на обоих берегах, — опустил их в воду и менял наживку каждый день. Он также соорудил две подводные каменные стены. Барьеры тянулись от противоположных берегов, и их противоположные концы находились один от другого всего в футе. За дыркой была сооружена сеть — Джонатан связал ее из москитных сеток, — притопленная камнями. Всякая рыба, плывшая вниз по течению, автоматически попадала в эту хитро устроенную ловушку, а повернуть назад не могла, так как здесь течение было очень сильное. Поскольку ловушка была устроена под водой, рыба могла жить в ней и, следовательно, сохранять свежесть в течение хоть целого дня. Все виды пресноводных рыб здесь были съедобными, и сеть Джонатана ежедневно приносила ему богатый улов из рыбы, креветок и речных крабов. И ведь практически никаких трудов!

Для того чтобы спастись от москитов, которые с наступлением сумерек тучами налетали из леса, топких болот и застоявшихся прудов, Анни на ночь устраивала над лагерем заградительный дым, сжигая листву.

Каждый вечер Сильвана проворно потрошила и варила рыбу. Затем она ставила две бамбуковые кастрюли, наполненные холодной жареной рыбой, в полное ведро воды, чтобы до еды не добрались муравьи, и прикрывала кастрюли сверху куском ткани от рубашки. Они ели холодную рыбу на завтрак, холодную рыбу на обед и горячую вареную рыбу на ужин.

Всю лишнюю рыбу Сильвана непременно коптила на сооружении, которое по форме напоминало вигвам. Это, конечно, было дело рук Джонатана, который просто связал домиком три молодых деревца, а внизу устроил треугольную жаровню, под которой был разложен огонь. Для морского путешествия, которое они задумали, требовалось запастись непортящейся долгое время копченой рыбой. На жаровне рыбу жарили, а выше, на верхушке «вигвама», лежали ломти и медленно коптились.

Сильвана стремилась поддерживать лагерь по возможности в чистоте. После еды она начищала свои бамбуковые кастрюли песком и аккуратно складывала в оловянную бадью.

Постепенно женщины стали менее щепетильными в вопросах своей кухни, и настал тот день, когда пойманных лягушек, змей и ящериц обезглавили и стали жарить, держа на палочке над костром. Сильване больше нравилось варить креветок и крабов. Но самым ее любимым блюдом стала густая похлебка, приготовленная из мидий, улиток и морских ежей. Все это тщательно проваривалось в целях уничтожения микробов. Сюзи смотрела на то, как быстро овладевает навыками домашней работы Сильвана, и только дивилась этому, так как знала, что та за всю свою жизнь не знала никакого подобного труда, если не считать заправления кровати.

Во вторник, на седьмой день после пляжной резни, во время завтрака Сюзи вдруг стало не по себе, она внезапно почувствовала, что ей неприятна сама мысль о запахе той рыбы, которую они ели изо дня в день… Сама мысль об этой рыбе и ее запахе… Она пронзительно закричала, ударилась в слезы, отшвырнула от себя кокосовую скорлупу, которая служила тарелкой, вскочила на ноги и бросилась в джунгли.

— Стой, дура! — крикнул, обеспокоившись, Джонатан.

— Нет! — бросила па бегу через плечо убегающая Сюзи.

— Господи, что за ребячество, — проговорил Джонатан с набитым рыбой ртом. — Опасностям навстречу? Ну, давай, давай. Не ходите за ней. Кор-р-рова!

— Нет, не корова! — гневно воскликнула Пэтти. — Мы все думаем точно так же, как и она!

Женщины переглянулись, и, казалось, тут же между ними состоялось молчаливое согласие. Их всех давно уже тошнило от запаха грубо приготовленной рыбы, от вкуса вареной рыбы, от самой мысли о кокосах. И хотя в джунглях можно, было достать самую разнообразную пищу, Джонатан с самого начала решил не тратить на это время, кроме того, не хотел подвергать женщин риску заболеть. До тех пор пока они жили на вареной рыбе и кипяченой воде, — что касается сока зеленого кокоса, то он не давал им его чрезмерно, так как знал за ним свойство быть сильным слабительным, — о дизентерии можно было не беспокоиться. Он полагал, что женщины должны выдержать эту монотонную диету, так как на добывание иной пищи потребовалось бы время, а у них была каждая свободная минута на счету.

Пробежав несколько сотен ярдов, Сюзи остановилась. Видимость стала очень плохая, она видела только сомкнувшиеся стволы и кустарники джунглей перед собой, справа и слева, сзади… Земля была устелена плотным слоем из опавшей листвы и веток. Она задрала голову, но вместо неба увидела лишь густые, подрагивающие серебристые нити паутины, которую пауки плели от дерева к дереву. Она испугалась своего одиночества в этом молчаливом и зеленом лесу, который олицетворял собой мрачную угрозу. Впрочем, она чувствовала себя одинокой и там, в лагере. Эти две атлетичные сучки, Кэри и Пэтти, спелись между собой на постоянной рыбной ловле. Анни и Сильвана тоже были «не разлей вода»: либо колдовали над кастрюлей с рыбой, либо валили бамбук. Дай им по деревянной ложке и по фартуку, и они даже не заметили бы, наверное, что уехали из Питтсбурга.

И никого из них, кажется, не волновало, что Сюзи осталась без пары. Набирать воду у водопада было нелегкой, нудной работой. К тому же приходилось выполнять ее одной. Сюзи никогда бы раньше не подумала, что ей придется очень переживать за то, что ее игнорирует кучка каких-то сучек.

«Ну и черт с ними!» — подумала она.

Спустя час джунгли разомкнулись, и на опушке показалась широко улыбающаяся Сюзи. Уже издали было видно, что она что-то прижимает к животу. Джонатан несколько минут назад ушел валить пальмы для плота, да и остальные уже думали приступать к своей обыденной работе.

— Эй, смотрите, что у меня! — крикнула Сюзи, приближаясь.

Она достала из-под заправленной в штаны рубашки и подняла над головой какой-то смугло-пурпурный плод величиной со сливу.

— Вкус у них, я вам скажу! Обалденный! — весело воскликнула она. — Похоже на хурму, только без сердцевины.

— Фрукты! Фантастика! — закричала от радости Пэтти. — А я уже начинала беспокоиться за недостаток витаминов.

Анни тревожно спросила:

— А ты уверена, что они не ядовитые?

— Разумеется. Я съела их штук шесть. Они просто великолепны!

Женщины обступили Сюзи со всех сторон, жадно глядя на то, как она расправляет подол рубашки и высыпает фрукты на землю. Они тут же бросились на корточки, стали подносить фрукты к лицу, вдыхать их действительно тонкий аромат… Что-то вроде персика, но в отличие от персика у этих фруктов вкус был еще лучше, чем запах. Пэтти и Кэри, а за ними и Анни, забыв обо всем, набросились на кучу принесенных Сюзи лесных плодов. Сильва-на тоже присоединилась к ним, но не с таким энтузиазмом.

— Надо оставить немного Джонатану, — сказала Анни, с чувством некоторой вины взяв с земли уже третий по счету плод. — Последний раз у меня был такой зверский аппетит, когда я была беременна Фредом. Но тогда я ела огурцы.

Но к тому времени, как в лагерь вернулся Джонатан, чтобы узнать, какого черта к нему не пришла Кэри, на земле осталось лишь два фрукта. Женщинам было стыдно за свое обжорство. Они разводили руками, пытаясь дать ему понять, что не могли взять себя под контроль, а сами испытывали в это время почти неудержимое желание съесть и оставшееся.

Джонатан обратил внимание на то, что у Сюзи была не заправлена рубашка, и сказал для начала:

— К телу прижимала? Ну и зря. Может пойти сыпь. Он нагнулся за плодами и надкусил один.

— Сказал бы просто спасибо, — проворчала Пэтти. Сюзи сообщила, что собирается вернуться в джунгли и принести еще.

— Никуда ты не пойдешь, — раздраженно заявил Джонатан. — С них даже кожура не снимается, я уж не говорю о том, что они сырые. Мы о них ничего не знаем, а вдруг — ядовитые? А если ты хочешь жрать все подряд, что увидишь на ветках, — пожалуйста, только других не подзуживай. А вообще-то лучше нанять нам дегустатора. На Пауи нет обезьян, зато крыс предостаточно. Мы поймаем крысу и будем держать у себя. Если она съест что-нибудь и не помрет, значит, и нам можно.

Крики возмущения в один миг наполнили лагерь и оглушили Джонатана. Разве он мог предполагать, что женщин ужаснет одно только робкое предложение поселить у них в лагере здешнюю крысу, размером с кота?

Наконец, успокоившиеся, но не убежденные, женщины разошлись по своим рабочим местам.

Сверху лагерь накрывал бледноватый и процеженный лесом лунный свет. Анни во второй раз, покачиваясь, показалась из их убогого жилища и неровной походкой, но явно спеша, побрела в сторону того места, которое они договорились использовать для отправления естественных нужд. Там она нашла Сюзи. Та лежала на земле, не имея, видно, сил уже подняться на руках. Ее бешено рвало.

Анни прохрипела:

— Кажется, я умираю.

— Я тоже… — донеслось от Сюзи, которую на какую-то минуту прекратили мучить жестокие колики, но не успела она передохнуть, как все началось снова. Дикая боль рвалась ей в мозг. Кишечник, казалось, кто-то пропускает через мясорубку. Трусы у нее были спущены с бедер и куда-то упали, может быть, даже в дырку. Или мимо? Какая теперь разница?

Анни лежала в ближайшем кустарнике, и оттуда доносились приглушенные сдавленные звуки. Ее голова находилась в каких-то дюймах от того, чем ее вырвало… — А может, не ее, а Сюзи?.. Но так или иначе, а она не могла даже пошевелиться и ждала терпеливо, когда к ней вернутся силы, хотя бы немного. Она почти ничего не видела, глаза окутала какая-то плотная пелена, в ушах стоял звон. Тем не менее ей показалось, что кто-то ползает рядом. Похоже, Сильвана.

Вдруг живот Анни опять скрутило, что-то хлынуло из заднего отверстия, но она была так обессилена, что даже не смогла раздвинуть ноги.

Звуки, которые производили женщины, бегая от жилища до отхожего места, разбудили Джонатана. Взяв ручной электрический фонарик, он пошел искать их.

В тонком луче света Джонатан смотрел на женщин, ползающих на коленях вокруг своих экскрементов и рвоты, свернувшихся от боли клубочком. Они всхлипывали, рыдали в голос, кашляли, подавившись слюной… Всех их неудержимо поносило и рвало.

Сюзи лежала неподвижно, раскинув руки и ноги. Кажется, она была без сознания.

Не было никакого смысла перетаскивать этих коров сейчас же в их жилище. Чтобы они и его загадили? Лучше уж ему пойти набрать какого-нибудь снадобья, чтобы прочистить им желудки, как только рассветет. После этого, наверное, нужно будет их помыть, что ли…

Жалобы начались спустя полчаса после того, как все они отведали сказочного фрукта, принесенного из джунглей Сюзи. Интересно, на сколько в связи со всем этим затянется постройка плота? Джонатан с раздражением задавал себе этот вопрос, возвращаясь к жилищу. Надо будет тщательно промыть и прочистить все запасные посудины и залить их свежей водой, потому что одним из самых жесточайших мучений дизентерийного больного является обезвоживание организма.

Как только рассветет, он пойдет в лес искать молодые побеги красного имбиря. Когда находишься в джунглях, тебя постоянно преследуют две проблемы: запор и понос. От запора хорошо помогает попо, а вернее, семена этого растения, а от поноса — дикий имбирь. Джонатан прислушался к своему самочувствию — все-таки тоже попробовал — и решил, что вполне обойдется несколькими семенами попо.

После ужасной ночи все, за исключением Сильваны, обнаженными плескались в лагуне: теперь уже нечего было стесняться человека, который ухаживал за ними, обтирал, мыл, затем относил, — между прочим, тоже обнаженных, — обратно в их жилище и, наконец, с ложечки кормил рыбной кашицей, смахивая с их щек непрерывно катящиеся слезы. Сильване нужно было простирать их одежду в кипятке и наполнить свежей водой все бамбуковые кастрюли.

В среду, двадцать первого ноября, наутро после того злосчастного дня, когда Сюзи отыскала в лесу пурпурные плоды, Джонатан решил сходить окунуться. Спускаясь по извилистой дорожке между скал, он заметил вынесенную морем автомобильную покрышку на берегу. У него не было никаких доказательств, но он очень хотел верить в то, что одна из тех покрышек, которые он использовал на «Луизе» в качестве кранцев. Он был уверен, что как-нибудь сумеет найти ей применение на плоту, поэтому решил захватить с собой в лагерь.

Приближаясь к лесу, он вдруг услышал шум низко летящего самолета. Джонатан тут же бросился в ближайшее укрытие, и в следующую секунду над его головой промчался маленький самолет-амфибия, сверкая на солнце серебристыми плоскостями. Они несколько раз видели или слышали пролетающие самолеты, но никогда ни один из них не приближался так близко к их лагерю.

К своему ужасу и ярости, Джонатан вдруг увидел Сюзи, которая вышла на открытое место на вершине водопада. Она подпрыгивала на черных камнях и размахивала руками. Выглядела она на редкость нелепо: огромная мужская рубашка и самодельные штаны, которые Анни сшила ей из другой рыболовной рубахи, сделав из рукавов штанины.

Пригибаясь, Джонатан быстро добежал до нее и рванул Сюзи на себя, схватил и покатился с ней в укрытие, как раз за секунду перед тем, как самолет пролетел над лагерем во второй раз.

Ее синие испуганные глаза встретились с тяжелым взглядом его песочных глаз. Сюзи пронзительно закричала от страха: никогда еще не приходилось ей видеть разъяренного Джонатана.

— Ты, глупая идиотка! — крикнул он. — Только не говори мне, что это был гражданский самолет и поэтому ты подумала, что в нем сидят гражданские лица! Мы видели небольшой военный самолет в море, и мы не тронулись с места, потому что знали, что идет война, а ты… Ты выбежала и стала размахивать своими погаными руками, чтобы на самолете знали, где мы!

— Нас ищет «Нэксус», неужели не понятно?! — защищаясь, тоже кричала Сюзи. — Я знаю, что Бретт организовал наши поиски! Кто знает, может, нас ищут уже все эти восемь дней и только из-за твоей вонючей осторожности не могут найти! Я уверена, что этот самолет был послан на наши поиски! Уверена! В нем мог быть Бретт! — Она ударилась в слезы. — Ты не говорил нам не махать руками пролетающим самолетам, надменный гад!

— Я много чего вам не говорил, потому что я не могу обо всем знать, все предвидеть, но хоть немножечко думай, прежде чем что-либо сделать, дура! Наша задача — скрываться! Скрываться до тех пор, пока мы не покинем остров. Если кто-нибудь из нас допустит ошибку, что-то не додумает, это может стоить жизни не только ему одному, но всем нам!

— С какой это стати я должна делать все, что ты прикажешь?! — крикнула в ярости Сюзи. — Только для того, чтобы не отставать от других сучек, которые только и делают, что пресмыкаются перед тобой? Да? А вот это видел?!

— Они слушают меня, потому что я лучше знаю, как нам спастись, потому что я больше знаю о джунглях.

— Если бы только из-за этого! — крикнула Сюзи, со злорадным удовольствием передразнивая австралийский выговор Джонатана. — «Неплохо, Анни…» «Хорошая работа, Пэтти…» «Я и сам бы лучше не смог сделать, Кэри…» Эти сучки не сделают ничего без твоего указания! Они сидят, поджав лапки, в ожидании твоего вонючего одобрения!

«А ведь тут она права, — подумал Джонатан. — Все женщины одинаковы. Превращаются в детей малых, когда дело доходит до испытаний. Но дай им мужика — любого, — который согласился бы взять на себя конечную ответственность за все, и они будут ходить за ним на цыпочках, делать все, что бы он ни сказал… Что бы он ни сказал…»

Джонатан сказал:

— Это потому, что я здесь единственный парень. Я пытаюсь ободрить их, вдохнуть в них веру в жизнь и силы.

— Да ты же рабовладелец! Мы все зависим от тебя! И тебе это нравится, я же вижу! И им тоже! — Сюзи вырвалась из рук Джонатана и, спотыкаясь на камнях и всхлипывая от гнева, пошла к их лачуге.

Когда Сюзи вошла в их жилище, Сильвана мягко сказала:

— Я только что подмела пол, не заноси грязь. Джонатан говорит, что когда начинаешь день с того, что наступаешь голой пяткой на притаившегося под листвой скорпиона, потом все валится из рук.

Задохнувшись от злости, пародируя тон Сильваны, Сюзи язвительно сказала:

— «Джонатан говорит! Джонатан говорит!» А мне плевать на то, что говорит Джонатан!

Сюзи выбежала из хижины и увидела охапку листвы и веток папоротника-орляка. Она схватила весь этот мусор, вернулась в хижину и стала разбрасывать его по полу, топча ветки и листья ногами и крича от ярости.

В проеме выхода показалась голова Джонатана.

— Ничего, все нормально. Просто она огорчена, — стал объяснять он изумленной Сильване.

— Огорчена? Ну так я тоже огорчена! Или она выметет сейчас же весь этот мусор, или пусть не рассчитывает на то, что я приготовлю ей сегодня завтрак! Кстати, ты слышал звук самолета?

Несмотря на не отступившую пока еще болезненную усталость и слабость, женщины вернулись к своей работе. Сначала они клали тонкие стволы на дорогу от лагеря до берега, чтобы было легко спустить плот на воду.

Когда же женщины приступили к связыванию вместе бревен плота, оказалось, что это не сравнимый ни с чем по тяжести и сложности труд.

— Я больше не могу! — воскликнула Кэри. Джонатан подошел к бревнам, которые связывали Кэри и Пэтти, и пнул их. Стало сразу видно, что виноградные лозы вихляются на них как попало. Джонатан нахмурился.

— Вязать надо крепче, Кэри. От этого будет зависеть твоя жизнь. И моя.

— Послушай, я не специализировалась на такой работе! — раздраженно возразила Кэри. Ее раздражение очень напоминало раздражение ребенка, которому вдруг поручили делать тяжелую работу. Она взглянула с жалостью на свои перевязанные руки и сказала: — Я никогда не занималась плотницким делом, пойми! У меня просто не получится лучше!

— Никто из нас раньше этим не занимался, — сказал Джонатан. — И ты можешь сделать лучше. Затягивая лозы, упри в бревно ногу — так будет удобнее. Смотри — показываю еще раз.

Увидев покорное выражение лица в ответ на свои возражения, он подумал: «Беда с этими бабами. Сдаются без боя. Нет, их неудачи и разочарования не закаляют, как мужиков».

Кэри вытерла пот со щек. Извиняющимся тоном она сказала:

— Наверное, у меня бы получилось лучше, когда я была помоложе. Когда мы детьми ездили в летние лагеря. Но после родов… Я уже не такая сильная Да и руки все еще болят.

— Ничего, придется позабыть о твоих руках! — жестоко отозвалась Сюзи. — Иначе мы здесь на всю жизнь останемся!

Сильвана, которая работала с ней в паре, прервала ее строго:

— Поменьше разговаривай, Сюзи. Ты лучше на себя посмотри! — Она взглянула на Джонатана, который приближался, чтобы проверить их работу. — Сюзи только делает вид, что затягивает. Посмотри на ее руки и посмотри на мои! У меня вон какие волдыри, а у нее хоть бы один! Ей наплевать! Ну вот, посмотри на ее бревна! Они же развалятся при первой же волне!

Сюзи прищурила глаза и, глядя косо на Сильвану, сказала:

— Не забывай, Сильвана, я фунтов на девяносто легче тебя! Поэтому, конечно, я не могу так затягивать, как ты. Где мне силы-то взять? А что до твоих волдырей… Они оттого, что ты никогда в жизни не делала никакой работы, а тут вот сподобилась! С непривычки, вот и все.

Тоном примирения Анни сказала:

— Мы не можем позволить себе быть торопливыми в работе или равнодушными к ней. Мы ведь не хотим, чтобы эта штука развалилась под нашими ногами в воде.

Сюзи сорвала свои лозы с бревен и проворчала:

— Ты намекаешь…

Ее прервала разгневанно Пэтти:

— Если она не намекает, то я намекаю!!! Я следила за тобой и видела, как ты «работаешь»!

Конфликт между этими женщинами получил наконец возможность вырваться наружу. Раньше они не могли себе этого позволить, так как, будучи женами коллег по работе, должны были быть вежливы друг с другом.

— Сюзи всегда отлынивает от работы, — обвинила ее Сильвана вновь.

— У меня же не такое бычье сложение, Сильвана. К тому же я ем только то, что дают всем, а не ворую еду во время готовки!

— Мне же надо проверить вкус, как по-твоему?! За время пребывания здесь я ужала пояс на четыре дюйма, хорошо же я ворую! — выкрикнула Сильвана истерично и подняла свои руки ладонями вверх. — Посмотри на мои руки! Видела? А теперь не хочешь ли пойти разделать рыбу?

— Лучше уж я не буду мараться, а пойду ловить ее, как это делает Пэтти. Не думаю, что у меня получится хуже, — парировала Сюзи. — Все пашут как проклятые, а она, видите ли, рыбку ловит! Хорошенькое занятие, я тоже так хочу! А что до этой неповоротливой амазонки Кэри, то я даже бревна связываю быстрее.

Кэри взвизнула:

— Потому что только я здесь и делаю это на совесть! Джонатан некоторое время ошеломленно слушал этот визгливый обмен любезностями, а потом, перекрывая его, сказал:

— Нам всем надо постараться работать, как части единого механизма. Этот вонючий плот — самая важная вещь сейчас в нашей жизни! Что вы делаете? Разве можно сказать, что мы строим плот с любовью и заботой? Нет, мы ненавидим его! Ну и как вы думаете, захочет он нас провезти семьдесят миль по морю после этого?

— Что ты хочешь сказать насчет частей единого механизма? — спросила Пэтти.

— Вы пока работаете, как футболисты, которые не знают, что такое пас. Как в парном теннисе, где теннисиста абсолютно не волнует игра его партнера.

Кэри сказала:

— Он прав. Нам придется научиться этому. Будем работать согласованно и следить за ошибками друг друга.

Еще раз пытаясь водворить на рабочей площадке мир, Анни сказала:

— Сюзи действительно не может сильно затягивать лозы, потому что она еще не оправилась от болезни, но у нее проворные пальцы. Она здорово может вязать узлы. А вот, например, узлы Пэтти не так хороши, потому что она торопится. Зато она сильная и может хорошо затягивать. Пусть Сюзи и Пэтти работают в паре, а?

Пэтти представила себе перспективу затягивания лоз за двоих и проворчала:

— Ты бы на свои узлы сначала посмотрела, Анни. Перепалка вспыхнула вновь, как сухая бумага от свечи, и через минуту все пять женщин уже снова кричали друг на друга. Тут пощады никому не было. Обвинения и контробвинения лились рекой. Тема варьировалась: от плохой работы над плотом до самых настоящих личных выпадов. Эти женщины никогда не останавливались на своих собственных слабостях или ошибках, но, живя долгие годы в Питтсбурге, они самым тщательным образом наблюдали за супругами коллег их мужей, не пропуская ни одного их недостатка. Они все друг про друга знали, будто были родными сестрами. Каждая из них без труда выбирала ту словесную стрелу, которая летела точно в цель, в самое больное место соперницы.

Все было прекрасно известно, что суетно-показушная Сюзи, ко всему, кроме своего внешнего вида, относившаяся с удивительной небрежностью и равнодушием, никогда бы не осмелилась признаться в том, что ее восхитительные белокурые волосы — крашеные. Всем было отлично известно, что ленивая Сильвана никогда не умела и не утруждалась быть президентской женой. Все видели, как хвалится

Кэри своими достижениями по работе, но знали, что она больше заботится о своем доме, нежели о семье. Заставляет сидеть мужа и детей на этих вычурных шекерских стульях. Все хорошо знали, что Анни настолько боится огорчить любого человека, что каждому без исключения дает на себе ездить. А эта упрямая, кичившаяся своей виной Пэтти так занята — демонстративно — своим убогим сыном, что Чарли нет ни минуты покоя в их доме. Все это они теперь открыто высказывали друг другу. Даже больше этого.

Плюнув на них, Джонатан надел на себя шляпу от солнца, взял в руки винтовку и ушел в лес.

После его ухода они продолжали ругаться еще примерно с полчаса. Недостатки каждой были вывернуты наизнанку на всеобщее обозрение, все мосты были давно сожжены, а гнев, злость и горечь дошли до своих пределов.

Вдруг Пэтти громким восклицанием перебила голоса всех остальных:

— Что за шум?!

Все замолчали, как по команде. Никто даже не шевелился. Женщины напрягли свой слух.

Сюзи тихо проговорила:

— Опять у Пэтти нервишки пошаливают.

Но женщины не успокоились на этом. Все они вдруг вспомнили, что живут теперь в состоянии постоянной опасности. Испуганные, они побежали обратно в лагерь. Успокоенные видом дыма лагерного костра, они возмутились и обиделись на Джонатана, но продолжали приближаться в молчании.

Их гнев друг на друга утих, и только тогда женщины почувствовали себя одинокими и незащищенными. Каждая хотела сейчас же пролить слезу над своим одиночеством, над своей беззащитностью. Они зажаты посреди джунглей, грызутся к тому же между собой как волки.

Вдруг раздался какой-то треск. Он приближался и приближался, кто-то ломился через густые кусты подлеска.

Они остановились как вкопанные.

Пэтти и Кэри достали из-за поясов свои рыболовные ножи и стали ползти вперед, медленно и сосредоточенно, стараясь не пропустить момента появления перед ними ужасного существа, которое движется в их сторону через кусты. Они едва дышали. Сильвана, на руках которой были перчатки для разделки рыбы, схватила первую попавшуюся на глаза ветку и изготовилась использовать ее в качестве оружия защиты. Анни подобрала с земли два здоровых булыжника. Сюзи бросилась в сторону расщелины в пещере.

Сначала они услышали его приглушенный шепот, только потом он уже появился из кустов. На нем не было шляпы, а все лицо было в кровоточащих длинных царапинах.

— Бегите к пещере… — задыхаясь и хрипя шептал Джонатан. — Это террористы… Они напали на наш след… — он запинался, но старался сказать все как можно быстрее. Сильвана бросилась тушить костер. — Берите ножи… Пэтти за старшую… Я останусь здесь… Отвлеку их внимание… Ну, живо!