Он не чувствовал ни гнева, ни желания отомстить. Он понимал, что это было деловое решение вопроса, в ключе образа жизни отца, решение, которое он хладнокровно бы принял, если бы они с Огги поменялись местами. Он почувствовал некоторое чувство симпатии к своему отцу, не похожее ни на его влечение к Лили, ни на обожание Сиси, но что-то вроде любви… Чувство облегчения оттого, что со смертью старика его жестокое прошлое будет похоронено вместе с ним, возможно, даже будет забыто, никогда не причинит никакого вреда Сиси… И болезненное чувство одиночества, вызванное не смертью отца, а отсутствием жены.
– Это неправильно, – пробормотал он. – Моя жена должна быть со мной в такой момент.
– Эти так называемые «французские штучки» зашли слишком далеко. Он хочет, чтобы его жена была вместе с ним. Он собирается по этому поводу кое-что предпринять. Джерри допил виски и направился в свою пустую спальню.
Спускаясь по деревянной лестнице, Лили взглянула на часы. С тех пор, как Хло впервые привела ее в эту грязную квартиру и познакомила с Генри, Лили выработала четкий порядок действий и соблюдала его неукоснительно: спрятать покупку в самый дальний уголок сумки, оглядеться по сторонам, прежде чем выйти из тени на свет, быстро завернуть за угол мимо булочной к стоянке такси, где наверняка ждет свободная машина. Она молила Бога, чтобы движение было свободным. Она бы подержала такси у дверей, а сама сбегала в студию к Люку, а потом сразу же уехала в аэропорт. У нее не было времени ни на долгие прощания, ни на взаимные обвинения. Ей надо было успеть на рейс «Конкорда». Она поклялась Джерри, что прилетит на нем, чтобы успеть на похороны и поминки. Она выскочила из такси напротив студии и, поднимаясь по ступенькам, выловила ключ из недр своей огромной сумки.
– Проклятье, – пробормотала она, не попав ключом в замочную скважину.
– Ну же, черт побери. – Наконец дверь поддалась. – Я уже, Люк, – крикнула она. – Люк?
Она бросила на пол сумку и подошла к кровати, на которой он молча лежал вниз лицом.
– Люк, – ласково сказала она. – Я вернулась, но мне надо сразу уйти. Давай попрощаемся… – она ласково положила руку ему на плечо, чтобы разбудить. – Люк?.. – Внезапно мороз пробежал у нее по коже – холодное тело Люка никак не отреагировало на ее прикосновение. – Люк… О Господи! Люк! – она быстро проверила его пульс на шее и на руке, безвольно свесившейся с кровати. – О Господи, нет… – беспомощно всхлипнула она. Она отступила назад и увидела на полу у кровати пустой шприц. Продолжая пятиться назад к двери, она зажимала рот руками, не в силах оторвать взгляд от безжизненного тела Люка. Лили наклонилась поднять сумку, захлопнула за собой дверь и, остановившись на мгновение, чтобы перевести дух, нетвердой походкой спустилась вниз по лестнице к ожидавшему ее такси.
Огги Скаффоне стоял с опущенной головой напротив гроба Пэтси Монтини. Вдруг он резко повернулся, отошел назад и приблизился к Джерри.
– Приношу свои соболезнования, – сказал он.
– Спасибо, – ровно сказал Джерри, глядя в стальные глаза Скаффоне.
– Знаешь, Джерри, твой отец был пожилым человеком, с плохим здоровьем, ему многое пришлось пережить… Иногда это даже к лучшему, – он кивнул на огромный венок из цветов, стоящий за гробом. – Я вижу, ты получил эти «Врата на небо», которые я прислал для твоего отца.
– Да, – равнодушно сказал Джерри. – Очень великодушно с твоей стороны.
– Да, – сказал Скаффоне, – надо ведь продемонстрировать уважение к тебе, правда? – он похлопал Джерри по руке и направился к двери.
– Расторопный парень, – пробормотал Джерри, обращаясь к Джо Ди Стефано.
– Ты правильно понял, – сказал Джо, вдруг заметив, что Скаффоне делает ему знак. – Я сейчас вернусь, – сказал он.
«Черт возьми, где же Рамон с Лили?» – думал Джерри, стоя посреди маленькой гостиной в доме на Корт-стрит, совершенно одуревший от запаха цветов. Газеты сообщили, что похороны и поминки будут только для родственников, чтобы публика с Парк-авеню не утруждала себя выражением соболезнований сыну известного мафиози. Его сестра Линда, невысокая, полная, одетая в черное, со слезами на глазах принимала соболезнования соседей и коллег по бизнесу. Он взглянул на часы. Даже если допустить, что Лили сначала заехала на квартиру переодеться, она должна была здесь быть два часа назад. Он подозвал распорядителя похорон, чтобы узнать, где здесь можно найти телефон.
– Эй, Джо. На минутку тебя, – Огги Скаффоне стоял за дверьми гостиной, натягивая кожаные перчатки. – Ты много сделал для старика… Не то, что его сынок. Джерри не помнит своих корней, понимаешь, о чем я? Ты правильно поступил, вытащив старика из тюрьмы, когда он заболел. Я наблюдал за тобой. С сегодняшнего дня вся команда Пэтси подчиняется мне. Теперь это моя территория. Дело сделано… Все согласны, никто не возражает. Ты знаешь, каково в наши дни заниматься бизнесом… Слияния, приобретения… Таковы условия игры, так ведь?
– Да, мистер Скаффоне, – усмехнулся Джо. – Слияния и приобретения.
– Я только хочу, чтобы ты знал, что получаешь место в моей организации. Я не забыл, – он положил руку на плечо Джо. – Я знаю, что на твоего отца пришелся удар, предназначавшийся для меня. Я тебе должен. В этом был замешан старик, – он кивнул в траурную гостиную. – Монтини. Ты знал об этом?
– Да, мистер Скаффоне. Я знал, – сказал Джо.
– Мне нравится твоя работа. Я знаю, как поступал Пэтси… Всегда держал тебя в тени. У меня более современные методы. Со мной ты не пропадешь. Будешь действовать. Это тебе подходит?
– Да, мистер Скаффоне. Это мне подходит. Спасибо.
– Ты юрист, партнер по бизнесу. Зови меня Огги, ладно? – Он хлопнул Джо по руке и вышел в открытую дверь к белому «кадиллаку», припаркованному у обочины.
Джерри повесил телефонную трубку и вышел из кабинета распорядителя похорон в коридор. Он замешкался у входа в гостиную, не желая возвращаться к невыносимому запаху цветов.
– Эй, Джерри… Джо говорил почти шепотом.
– Да? – сказал Джерри, оглядывая комнату в поисках Лили.
– Тут один парень хочет тебя видеть. Говорит, что это важно. Он хочет поговорить с тобой на улице.
– Парень? На улице? О чем ты?
– Джерри, он из ФБР…
– Господи, это похороны моего отца. Они что, совсем сума сошли? У них есть хоть капля уважения?
– Нет, Джерри… По-моему, здесь что-то совсем другое. Этот парень из отдела по борьбе с наркотиками.
– Что? Мой отец был связан с этим дерьмом? Он всегда говорил, что задаст тем, кто свяжется с этим.
– Да, я знаю, – кивнул Джо. – Твой отец не имеет к этому отношения. Слушай, Джерри, тебе лучше поговорить с этим малым.
– Ладно. Джо, постой здесь вместо меня. Рядом с Линдой.
– Ты уверен? – спросил Джо.
– Да, я поговорю с ним. Останься здесь. Спасибо. – Он открыл стеклянную дверь и вышел.
– Мистер Монтини?
– Да, – сказал Джерри.
– Специальный агент Вагонхейм. Федеральная служба по борьбе с наркотиками. – Приземистый рыжеволосый мужчина предъявил Джерри удостоверение.
– Да? В чем дело? Здесь похороны моего отца.
– Я понимаю, мистер Монтини. Приношу вам свои извинения. Я знаю, сейчас не очень подходящий момент. Но я должен вам сказать, что мы задержали женщину. Ее взяли сегодня днем при выходе из «Конкорда» со значительным количеством героина и кокаина. Я знаю, что сейчас не время, но вам лучше проехать с нами.
– Вы сошли с ума? – Джерри Монтини наклонился совсем близко к румяному лицу Вагонхейма. – Вы что, психи?
– Мистер Монтини, женщина называет себя Лили Монтини. Она говорит, что она ваша жена. Мы были бы вам очень благодарны, если бы вы поехали с нами. Сейчас.
22
Солнце медленно заходило, день догорал, уступая место роскошной лунной ночи на Палм-Бич. На бульваре вдоль побережья раскинулось старинное имение Каса ди Маре, недавно приобретенное и отреставрированное Джерри Монтини, такое же пышное и великолепное, как тропическая ночь. Уже несколько месяцев на побережье только и говорили о смелом вложении денег Монтини в это пыльное богатство, но, как всегда, вкус и стиль Лили Монтини успокоили поднявшийся шум. Ее красота и манера поведения победили самых строгих критиков. Теперь она сидела на террасе с Лэттиморами, которые оказались первыми гостями после ремонта.
За группой величественных пальм бирюзовая вода бассейна переливалась и сверкала в ночи, как алмаз. Небо Флориды, усыпанное звездами, но еще с багровой полосой заката, с низкими пушистыми облаками, казалось бесконечно большой картиной, обрывающейся в море. Тропический бриз доносил звуки океана и аромат гибискуса. Из темноты веранды Кэлли смотрела на Пола, замечая, как глубоко залегли складки на его красивом мужественном лице, как седина припорошила его темные волосы. У нее болело сердце, когда она видела боль в его глазах, различимую даже в темноте.
– Пол, ты что-нибудь ел? Ты не голоден? – спросила Лили.
– Спасибо, Лили. Кэлли принесла мне в госпиталь бутерброд.
– Но это было так давно, Пол, – сказала Кэлли. – Мы с Лили ели салат с курицей.
– Нет, спасибо, я правда не хочу, – он осушил бокал с остатками водки с тоником. – Если вы не возражаете, я бы пошел спать.
– Конечно, Пол, – сказала Лили. – Ты так устал. Тебе надо немного отдохнуть.
– Я скоро приду, – Кэлли поцеловала его в щеку.
– Не спеши. Я просто падаю с ног. Лили, спасибо тебе за приглашение. За дружескую помощь и, – он улыбнулся и оглядел шикарный дом, – за самый красивый из отелей. Действительно замечательное место!
– Новая игрушка Джерри, – рассмеялась она. – А я собираюсь заняться ее отделкой. Это уже мои развлечения, – она улыбнулась, – мы рады, что вы приехали. Я сегодня говорила с Джерри. Они с Сиси приедут в следующие выходные. Он передает вам привет и надеется, что Кристина скоро поправится. Пол, я рада, что ты здесь. Я знаю, через что тебе пришлось пройти. – Она положила руку ему на плечо и прижалась к нему щекой. – Если тебе что-нибудь нужно, просто позвони…
– Я уверен, что все будет хорошо. Мне просто нужно выспаться. Спокойной ночи. Еще раз спасибо, – сказал он, выходя.
– Я никогда не видела его таким, – сказала Кэлли. – Он всегда прекрасно владеет собой… Такой энергичный, не поддающийся панике. Очень тяжело видеть его другим.
– Что говорят врачи? – спросила Лили.
– Они говорят, что она кокаинистка, что у нее масса проблем со здоровьем, связанных со злоупотреблением кокаином и алкоголем, но она не умрет… на этот раз. Я так думаю, что она прилетела с островов на самолете своего друга. Она собиралась пожить с друзьями в Палм-Бич. – Кэлли откинулась назад и вытянула ноги. – По-видимому, она не могла связать двух слов, когда попала в больницу. Такое впечатление, что она села в такси и не смогла назвать водителю адрес. Он сообразил и отвез ее в приемный покой. Она не смогла назвать даже свое имя. Они обнаружили в ее кошельке карточку и позвонили в Нью-Йорк. Миссис Кримминс позвонила мне. Господи, Лили, ты же знаешь, какая красивая была Кристина. Ты бы сейчас ее не узнала. Она такая бледная – просто сливается с простыней… Под глазами глубокие тени, пульс очень слабый, – голос Кэлли дрогнул. – Я не могу видеть, как больно Полу.
– Он прошел через ад, – сказала Лили. – Но ему повезло, что у него есть ты, он бы не справился с этим один.
– Я не знаю, насколько могу помочь, – ответила Кэлли. – С другой стороны, со мной тоже проблема. Кристина страшно на меня обижена. Так было с самого начала, но ее связь с Брэди еще больше обострила ситуацию. Как она ни была слаба, но когда открыла глаза и увидела меня, разразилась гневной тирадой. Она сказала, что Брэди все ей про меня рассказал, что я была ревнивая эгоистка, и что, в конце концов, он не смог этого терпеть и бросил меня, а я после этого потеряла разум и стала мстить. Я не представляю, каким образом к ней можно пробиться. Все, что я ни говорю, воспринимается как сведение счетов с Брэди. Конечно, – она покачала головой, – самое ужасное, что ее представления отчасти верны.
– Кэлли, это чепуха, – сказала Лили. – Брэди вел себя отвратительно, а ты держалась, как леди.
Кэлли расхохоталась. – Ох, Лили, ты попала в точку. Ты знала о «поведении» Брэди, как ты это называешь, и могла просто перевести это в шутку, сыграть на этом, тогда как я просто была раздавлена. Да, я вела себя, как леди, и весь следующий год думала о том, что если бы я держалась больше как женщина и меньше как леди, была бы менее эгоистичной и более искушенной…
– Только потому, Кэл, – прервала ее Лили, – что я не была увлечена Брэди. А ты была. Конечно, ты не могла обратить это просто в шутку. Конечно, ты была задета, тогда как я – нет.
– Ты знаешь, что когда ты мне сказала о том, что Брэди пригласил тебя присоединиться к их оргии, я почувствовала укол ревности? Он пригласил тебя, а не меня. Он считал, что ты достаточно опытна и искушена в таких делах, тогда как я – просто ограниченная провинциалка…
– Ты не должна так думать. Ты действительно считаешь, что Брэди сделал мне комплимент, пригласив меня? Не можешь же ты, в самом деле, жалеть о том, что не была участницей этой оргии? Ох, Кэлли, давай серьезно.
– Лили, конечно, я так не думаю, но все-таки что-то такое чувствую… Что все могло быть лучше, все могло быть по-другому… Он мог любить меня. Он мог бы измениться… и ему уже не нужно было бы ничего подобного. Ты знаешь, что Дорин бросила меня, когда мне было два года? Как ты это себе объясняешь? Ты начинаешь верить в то, что раз твоя мать бросает тебя совсем ребенком, то в тебе что-то не то. И, в конце концов, мысль о том, что ты можешь потерять человека, которого любишь, что он тебя бросит, становится просто невыносимой.
– Кэлли, Брэди Пэрриш никогда никого не любил. Он не знает, что это такое. Для него все ограничивается сексом. Он не способен на любовь, на настоящую близость.
– Теперь я это знаю. Я хотела сказать, что обвинения Кристины частично оправданны… Я была эгоисткой, я не была неотлучно рядом… И конечно, она поразила меня в самое уязвимое место. Она сказала, что Брэди потерял ко мне интерес, что он меня бросил, потому что со мной что-то не так.
– Ты же не веришь этому, правда? – спросила Лили.
– Нет. Больше не верю. С тех пор, как мы с Дорин нашли друг друга и с тех пор, как я вышла замуж за Пола. Но меня как будто посетил призрак из прошлого. Хорошо, что с этим уже покончено… Это не реальность, а просто тень, которая не задевает меня, но вызывает болезненные воспоминания.
Лили покачала головой. – У нас у всех есть свои призраки, – сказала она, – наши тени. Они приходят к нам из прошлого и заслоняют собой настоящее. – Она покачала головой и вытерла неожиданно навернувшиеся на глаза слезы.
– Я знаю, что Брэди не способен на любовь, потому что я сама такая. Он предложил мне присоединиться, потому что понял, что я так же не способна любить, как и он. Такие люди обычно узнают друг друга.
– Ох, Лили, – сказала Кэлли, удивленная слезами и внезапной переменой выражения лица Лили. – В чем дело?
– Кэлли, это длинная и странная история, о которой я никогда никому не говорила. Лишь недавно мне пришлось посвятить в нее Джерри – ему следовало знать.
– Ты хочешь мне рассказать? – спросила Кэлли.
– Да, – сказала Лили. Она встала, подошла к балюстраде и повернулась лицом к Кэлли. – Я очень хорошо понимаю, что вы с Полом сейчас переживаете. У меня был брат… наполовину брат. Он употреблял наркотики. Несколько месяцев назад он принял слишком большую дозу.
– Ох, Лили, мне очень жаль.
– Да, его звали Люк. Ох, Кэлли, – сказала она с полными слез глазами, – это так ужасно. Это, как ты говоришь, старые призраки, старые тени. – Лили допила кофе и поставила пустую чашку на мраморную балюстраду. – Когда я была маленькая, мама сказала мне, что мой отец погиб на войне. На самом деле она родила меня вне брака, от женатого человека. Только недавно я поняла, как она была несчастна, а тогда я просто знала, что она отдает меня в различные пансионы, а сама ездит по всему миру, меняя мужей с той же легкостью, с какой другие женщины меняют платья. Мне так ее не хватало! Мне было так одиноко. Но, в конце концов, я научилась отдаляться от людей, избегать всяких контактов. Теперь они никак не могли обидеть меня. Я научилась этому очень хорошо. – Она повернулась и посмотрела на море. – Когда мне было семнадцать, мама вышла замуж за Жан-Клода. Я знала его как друга семьи: он периодически появлялся и исчезал. У него был сын, Люк. Мы встретились в Париже и, о Господи, Кэлли, мы полюбили друг друга. – Она снова повернулась к Кэлли. – Я не могу этого объяснить. Как будто открылся какой-то потайной шлюз и все притаившиеся чувства вырвались наружу, вся любовь, на которую я была способна, сконцентрировалась на Люке. Нас поглотила такая страсть, что жизнь друг без друга казалась невозможной. Я первый раз в жизни ощутила, что живу. Люк был художником. Потрясающе талантливым. – Она улыбнулась. – Я позировала ему… О Боже, – голос Лили дрогнул от подступивших слез. Кэлли встала и обняла ее.
– Лили, я не могла предположить…
– Никто не мог. Я ни с кем это не обсуждала. Я не могла. Даже если бы я знала, как говорить о своих переживаниях, все равно, это было слишком личным, слишком интимным. Это принадлежало только нам. Мы отрезали себя от остального мира. Когда моя мать узнала, что мы любим друг друга, она ужасно расстроилась. Они с Жан-Клодом ждали подходящего момента, чтобы сказать мне, что Жан-Клод – мой отец, тот самый человек, с которым у нее давным-давно была связь, и что, естественно, Люк мне не сводный брат, как я думала, а брат по отцу. Мы были просто вдребезги разбиты. Еще некоторое время мы встречались, но так не могло продолжаться бесконечно. Единственным способом все порвать было уехать из Парижа. Именно тогда я переехала в Нью-Йорк. Люк очень мучился. Он начал употреблять наркотики, отдалился эмоционально.
Кроме того, была еще одна сложность. В свое время Жан-Клод не мог развестись с матерью Люка, потому что она страдала умственным расстройством – была совершенно невменяема и большую часть времени проводила в клиниках. Он не мог оставить с ней сына.
Когда у Люка началась депрессия, Жан-Клод попытался мне объяснить, что эти же симптомы наблюдались у его матери, что это прогрессирующая и неизлечимая болезнь, но я не могла этого понять. Я чувствовала себя виноватой: его состояние ухудшалось, когда я уезжала из Парижа. Я думала, что он очень сильно переживает и принимает наркотики, чтобы облегчить боль. И, по правде говоря, я могла успокоить его, утешить. Я использовала любую возможность, чтобы поехать в Париж. Я была его моделью, готовила ему, и, когда он уже не мог делать это сам, покупала ему наркотики. Я не могла видеть, как он страдает…
В конце концов, он попал в больницу. Его госпитализировали на какое-то время, но когда он выходил из больницы, то опять начинал принимать наркотики. Я продолжала мотаться в Париж так часто, насколько это было возможно. Я не останавливалась у Николь и Жан-Клода. Я знала, они думали, что я останавливаюсь у него, но это было не так.
Я просто не могла. Когда я встретила Джерри, Люк совершенно сошел с ума. Мне тяжело говорить об этом, но это правда. – Она напряженно прошлась вдоль балюстрады. – Поначалу я использовала Джерри: он все готов был для меня сделать, а мне нужны были деньги для поездок во Францию, привычка Люка к наркотикам тоже обходилась недешево. Ну а потом я забеременела…
– Лили, а Сиси – ребенок Джерри? – тихо спросила Кэлли.
– Да, Кэлли, это ребенок Джерри. Мы с Люком не занимались любовью с тех пор, как я переехала в Нью-Йорк. Я все еще любила его, скорее, я была полностью под его влиянием, но с тех пор мы не занимались сексом. Во-первых, потому, что он был очень болен, и потому, что мы были как бы вне секса… скорее двумя разными образами одного и того же человека, чем двумя разными людьми.
– Когда он умер? – спросила Кэлли.
– В мой последний приезд в Париж. Джерри позвонил Николь и сказал, что его отца убили. Я обещала вернуться на похороны. Люк умолял меня купить ему наркотики. Я купила и прибежала обратно в студию. Я очень спешила. – Ее голос дрогнул. – Мне надо было успеть на «Конкорд».
– Лили, тебе что-нибудь принести? – спросила Кэлли.
– Я бы предпочла что-нибудь покрепче. А ты?
– Тоже, – сказала Кэлли.
– Хорошо. Позвони в звонок, около тебя справа, – Лили показала на кнопку в стене.
– Ну, так вот, когда я вернулась в студию, он был мертв. В панике я забыла выложить наркотики, бросилась в такси и поехала прямо в аэропорт. К самолету я просто бежала. Когда мы приземлились, меня задержали агенты Федеральной службы по борьбе с наркотиками.
– О Боже, Лили. Это ужасно. Ты, наверно, была так напугана…
На веранду вошла горничная.
– Да, миссис Монтини?
– Принесите виски, Луиза. Кэлли? – спросила она.
– Очень хорошо, – сказала Кэлли.
– Сию минуту, миссис Монтини, – сказала Луиза.
– Это было ужасно, – продолжала Лили. – Для Джерри тоже. В тот день хоронили его отца. Вероятно, потому, что я была женой Монтини и часто ездила за границу, агенты службы по борьбе с наркотиками держали меня на прицеле. Они следили за мной и видели, что я покупаю большое количество наркотиков. Ты знаешь, мне ведь часто казалось, что за мной следят, но я всегда говорила себе, что это игра воображения, навязчивая идея. На самом деле я боялась, что за мной следит Джерри. Так или иначе, агенты знали, что мои наркотики предназначались Люку, что они не имеют никакого отношения к семье Монтини, но они задержали меня. Они хотели использовать это как средство давления на Джерри, чтобы заставить его работать на них – какая-то не очень законная акция против мафии. Боже, я так боялась за него! После этого я рассказала ему все… Про Люка, про наши отношения, про его смерть, про наркотики…
Появилась Луиза с двумя маленькими рюмками и бутылкой виски на серебряном подносе. Она поставила его на стол рядом с Кэлли.
– Спасибо, Луиза, – сказала Лили. – В конце концов, я рассказала ему все. Ему было тяжело узнать об этом. Я не знаю, простит ли он меня когда-нибудь…
– Но ведь ты ничего такого не сделала, правда?
– Нет. Я держала от него в секрете самую важную часть моей жизни. Я просто затыкала ему рот. Я никогда с ним не делилась. Я даже не знаю, поверил ли он мне, что между нами не было секса, но он достаточно умен, чтобы понять, что это еще не все. Он знает, что Люк был мне дороже, чем он и Сиси. Знаешь, пока Люк был жив, я никого не любила – ни Джерри, ни даже Сиси. Я заботилась о них, но Люк всегда был на первом месте. То, что было нужно ему, всегда брало верх над тем, что было нужно им. Теперь, когда он умер, я чувствую, что освободилась от этого ужасного влияния. В первый раз за все время я оказалась в состоянии по-настоящему оценить Джерри, полюбить его. Господи, когда я думаю, откуда он вышел, кем он должен был стать, и вижу, чего он достиг, – честно, порядочно, – я просто поражаюсь. Но, – она покачала головой, – может быть, уже слишком поздно. Я не уверена, что он когда-нибудь меня простит.
Она отпила из рюмки и вытерла слезы.
– Ох, Лили, мне очень жаль. Я совершенно не представляла, что тебя окружало все эти годы. Если бы я только знала.
– Откуда ты могла знать? Я никого не посвящала в это. Не могла. А сейчас я чувствую себя так, как будто меня выпустили из тюрьмы, – она крепко обняла Кэлли. – Теперь я понимаю, что никогда не была настоящим другом.
– Ох, Лили, не говори так, – сказала Кэлли.
– Нет, правда. Но я надеюсь, что все изменится.
– Знаешь, что странно, Лили? Если подумать, то твоя жизнь, моя жизнь и жизнь Марси совершенно разные, но каждого из нас коснулись наркотики или алкоголь… В моей жизни – Дорин и Кристина, в твоей – Люк, и сама Марси. Нас всех это задело. Странно, правда?
– Да, и вот еще что… Мы говорили о старых призраках, которые влияют на нашу сегодняшнюю жизнь. Ведь у Марси то же самое, правда? Все эти годы ее преследует воспоминание о смерти отца и ненависть к Джо. Я думаю, это не только потому, что она пьет. Как она? Ты говорила с ней?
– Да, – сказала Кэлли. – Она вернулась в Саг-Харбор. Пошла на поправку. Мэт все еще живет в другом доме, но они общаются. Марси говорит, что они оба медленно привыкают друг к другу.
– Я надеюсь, что она сумеет прогнать своих призраков. Мы слишком долго кружились в танце с тенями.
– Ты права. У меня такая ненависть к наркотикам и алкоголю! Одному Богу известно, как много людей находится под их влиянием. Я смотрю на Пола и у меня разрывается сердце.
– У него есть ты, Кэл, – сказала Лили. – Он справится.
– Если Кристина поправится, то с ним все будет в порядке. Если мы ее потеряем, я не знаю, сможем ли мы это пережить. Проклятье, что-то надо делать… – она допила виски. – Я пойду наверх, если ты не против. Я тоже ужасно устала.
– Конечно, – сказала Лили. – Кэлли, спасибо, что выслушала мой рассказ. Мы стали с тобой гораздо ближе друг к другу.
– Лили, – сказала Кэлли, – мы друзья. И всегда ими будем.
23
Нью-Йорк, январь 1989
– Кто-нибудь, помогите мне, пожалуйста, с молнией!
– Одну секунду, Марси, – сказала Кэлли. – Сейчас. – Она пробежала расческой по волосам и искоса взглянула в большое зеркало. Ее неяркая косметика хорошо гармонировала с зеленым бархатным вечерним платьем и ожерельем из изумрудов. Слева от нее Лили, наклонясь к зеркалу, подкрашивала тушью кончики ресниц. Глубокое декольте ее черного бархатного платья прекрасно оттеняло сверкающее бриллиантовое колье. Марси пыталась взглянуть в зеркало из-за их спин.
– Никто не ощущает, что мы слишком шикарно одеты, а время еще только вечернего чая? – сказала она, разглаживая свою голубую шелковую юбку и приводя в порядок лиф без бретелек, украшенный золотой вышивкой.
Лили и Кэлли рассмеялись.
– Более того, – продолжала Марси. – Мне кажется, Лили старается перещеголять нас своими бриллиантами.
– Разве кто-нибудь может перещеголять изумруды Лэттиморов? – спросила Лили.
– Твои сапфиры не так уж плохи, – улыбнулась Кэлли.
– Просто, но со вкусом, – сказала Марси, прикоснувшись к нитке голубых камней на своей груди.
Кэлли была рада снова слышать смех Марси.
– Три простые домохозяйки, – усмехнулась Марси. – Слушайте, спасибо, что выпустили меня первую. Мне действительно надо как можно раньше вернуться в Саг-Харбор, а сегодня обещали снег, так что, может кто-нибудь мне помочь?
– Конечно, – сказала Кэлли. – Повернись. – Она расстегнула молнию, стараясь не задеть белье.
– Спасибо, – сказала Марси. Она переступила через платье, упавшее к ее ногам, и достала из большой кожаной сумки шелковую рубашку и джинсы.
– У тебя трудности с расстегиванием молнии. А у меня с застегиванием, – сказала Кэлли.
– Это потому, что ты объелась в «Le Circue». Я говорила тебе, что надо было есть кресс-салат и петрушку.
– Нет, – сказала Кэлли. – Это совсем не поэтому. Просто я на четвертом месяце беременности. Замужем семь лет, отроду уже почти сорок, и на четвертом месяце беременности. Можете себе представить?
– Ты шутишь? Ох, Кэлли, – улыбнулась Лили. – Это здорово!
– Ты рада? – спросила Марси.
– Ужасно. Я собиралась сказать вам за ленчем, но мне не хотелось, чтобы кто-нибудь еще услышал. Столики стоят так близко…
– Как у вас дела, леди? – Мартина, ассистентка Фабиани, миниатюрная молодая светловолосая девушка со стрижкой «ежиком», одетая в черное трико, просторную черную рубашку и черные ботинки с высокой застежкой, просунула голову за экран, отгораживающий гримерную от остальной части огромной студии. – Кто следующий? Миссис Монтини?
– Погодите, дайте нам еще пару минут… Я сейчас выйду, – девушка ушла, и Лили повернулась к Кэлли.
– Это потрясающие новости!
– Да, правда есть одна проблема… Сейчас февраль. Ребенок родится в июле, в середине июля, как раз когда должен состояться благотворительный марафон Роял Пальм.
– Ох, Кэлли, – улыбнулась Марси, – за все годы, что мы работали вместе, ты никогда не нарушала графика работы, но этот случай – из ряда вон выходящий! Я полагаю, ты ляжешь в больницу? Думаю…
– Я всегда вам говорила, что секрет успешной работы в хорошей подготовке, – сказала Кэлли. – Если вы сделали это хорошо, то можно пережить небольшие помехи, которые неизбежны.
– Небольшие помехи? – смеясь, повторила Лили. Она посмотрела на Марси.
– Небольшие помехи! Слушайте, я лучше пойду, а то мы никогда не закончим. – Она встала, наклонилась и поцеловала Кэлли в макушку – Я так рада за тебя, – сказала она. – Мы готовы, – крикнула она Фабиани, выходя из-за ширмы. – Давайте начинать.
– Кэлли, может быть нам перенести благотворительный марафон? Еще не поздно.
– Я думала об этом, но середина лета – самое подходящее время. Пик сезона. Марси, я настроена очень решительно по поводу Роял Пальм. Мне кажется, что нет такого человека, которого бы не коснулись наркотики или алкоголь. Это так широко распространено. Собирая средства для выполнения программы реабилитации, мы делаем большой шаг в решении этой проблемы. Эта программа очень обширна: медицинское обслуживание, реабилитация в стационарах, наблюдение за больными после выписки, социальные и образовательные программы. Мы не сможем решить эти проблемы, но мы положим начало. Мы можем помочь реальным людям. Дорин проделала огромную работу по программе социальной реабилитации. Ты не была там с тех пор, как мы закончили поликлинику для амбулаторных больных. Оборудование просто великолепно!
– Кэлли, ты самый старательный и компетентный человек из тех, кого я знаю. Если ты решишь что-нибудь сделать, то это будет сделано. Я всегда восхищалась этим и чувствовала себя спокойно рядом с тобой. Когда мы работали вместе, я знала, что могу положиться на тебя в плане постановки сценария…
– А я знала, что могу положиться на тебя в плане хороших сценариев. У нас была, – она улыбнулась, – настоящая команда, она и осталась. Тебе уже пора ехать, пока не пошел снег.
