– Да?

– Я только что упоминал обычаи ранних христиан… на прощанье они тоже…

Она обвила руками его шею, и губы ее коснулись его губ.

– Вы мне и в самом деле нравитесь. Помните это, что бы потом ни случилось. Обещаете?

Энтони неохотно высвободился из ее объятий и направился к полицейским.

– Теперь я готов. Надеюсь, вы не собираетесь задерживать молодую леди?

– Нет, сэр, можете не беспокоиться, – вежливо ответил тот, что пониже.

«Приличные ребята, эти парни из Скотленд-Ярда», – подумал Энтони, следуя за ними по узкой лестнице.

Старухи в лавке видно не было, и Энтони решил, что она притаилась за дверью, наблюдая за происходящим.

Оказавшись на улице, Энтони глубоко вздохнул и обратился к низенькому:

– Ну что ж, инспектор.., вы ведь инспектор, я полагаю?

– Да, сэр. Инспектор Веррол. А это сержант Картер.

– Так вот, инспектор Веррол, пора объясниться начистоту. Я не Конрад.., как там его? Меня зовут – я уже говорил – Энтони Иствуд, я писатель. Если вы доставите меня домой, я полагаю, что смогу доказать, кто я такой.

Уверенное спокойствие Энтони как будто произвело на детективов впечатление. Впервые на лице Веррола мелькнуло некое сомнение.

Картера, похоже, убедить будет труднее.

– Вполне возможно, – усмехнулся он. – Но ведь девушка, как вы помните, назвала вас все-таки Конрадом.

– А-а, но тут совсем другое. Готов признаться, что по причине.., э-э.., сугубо личной, я выдавал себя перед нею за Конрада. Личные мотивы, понимаете…

– Весьма убедительно, – заметил Картер. – Но проверка все-таки необходима. Джо, возьми-ка такси.

Уже в салоне такси Энтони предпринял последнюю попытку убедить Веррола, который, похоже, был более покладист.

– Уважаемый инспектор, ну почему бы вам не заехать ко мне домой? Можете даже не отсылать такси, если хотите – я оплачу задержку за мой счет. Вам понадобится не больше пяти минут, вы сразу поймете, что я никакой не Конрад.

Веррол окинул его испытующим взглядом.

– Ну ладно, – сказал он. – Сам не знаю почему, но я вам верю. В управлении нас ведь тоже не похвалят, если мы арестуем не того, кого нужно. Говорите, куда ехать.

– Бранденбург-Меншнз, сорок восемь.

Веррол высунулся из окна и крикнул шоферу адрес.

Всю дорогу никто из троих не проронил ни слова. Картер вылез первым, и Веррол сделал Энтони знак следовать за ним.

– Не будем привлекать к себе внимание, – пояснил он, выходя за Энтони. – Пусть все думают, что мистер Иствуд привел к себе друзей.

Энтони был почти растроган – его мнение об Отделе криминальных расследований все более менялось к лучшему.

К счастью Энтони, в холле им встретился Роджерс – швейцар.

– Добрый вечер, Роджерс, – небрежно бросил Энтони.

– Добрый вечер, мистер Иствуд, – уважительно ответил Роджерс.

Он симпатизировал Энтони, поскольку тот, в отличие от других жильцов, был дружелюбен со слугами.

Поставив ногу на нижнюю ступеньку, Энтони на миг остановился.

– Кстати, Роджерс, – так же небрежно продолжил он, – сколько я уже здесь живу? Мы только что спорили об этом с моими друзьями.

– Дайте подумать, сэр… Да уж скоро будет четыре года.

– А я что говорил! – Энтони бросил на детективов победный взгляд. Картер что-то проворчал, а Веррол широко улыбнулся.

– Замечательно, но этого все-таки недостаточно, сэр, – сказал он. – Мы поднимемся наверх?

Энтони достал ключ и открыл дверь квартиры. К счастью, Симарка, его слуги, дома не было. Чем меньше свидетелей этого недоразумения, тем лучше.

Пишущая машинка стояла на прежнем месте. Картер тут же подошел к столу и прочитал то, что было напечатано на листке.

– «Тайна второго огурца»? – мрачно спросил он.

– Да, это мой новый рассказ, – небрежно отозвался Энтони.

– Еще одно доказательство в вашу пользу, сэр, – одобрительно сказал Веррол, кивая. В глазах его загорелся огонек:

– Кстати, сэр, о чем он? В чем тайна второго огурца?

– В том, что вы меня задерживаете, – сказал Энтони. – Этот второй огурец и есть причина сегодняшнего недоразумения.

Картер испытующе посмотрел на него, покачал головой и многозначительно постучал себя по лбу.

– Совсем спятил, несчастный, – пробормотал он как бы про себя, однако так, чтобы Энтони мог услышать.

– Ну, джентльмены, – бойко сказал мистер Иствуд, – к делу! Вот письма, вот моя чековая книжка, вот записки от редакторов. Чего вам еще нужно?

Веррол внимательно все просмотрел.

– Лично я, сэр, – почтительно сказал он, – вполне удовлетворен. Я вам верю. Но вот отпустить вас – выше моих полномочий. То, что вы проживаете здесь уже несколько лет как мистер Иствуд, еще ничего не доказывает. Теоретически вполне возможно, что мистер Энтони Иствуд и Конрад Флекман – одно и то же лицо. Мне все-таки придется произвести тщательный обыск в квартире, снять у вас отпечатки пальцев и позвонить в управление.

– Программа, что и говорить, обширная, – сказал Энтони. – Ну что ж, ищите, уверяю вас, у меня от вас нет секретов.

Инспектор улыбнулся. Для детектива он был, пожалуй, даже уж слишком добродушен.

– Не пройдете ли вы с Картером вон в ту комнатку, пока я тут займусь делом?

– Хорошо, – неохотно согласился Энтони. – А наоборот нельзя?

– То есть?

– Чтобы мы с вами, прихватив с собой по стакану виски с содовой, расположились в той комнате, а ваш друг сержант занялся бы здесь поисками.

– Как вам угодно, сэр…

– Да, я бы предпочел именно этот вариант.

Они оставили Картера, принявшегося азартно копаться в письменном столе. Выходя, Энтони слышал, как тот позвонил и просил соединить со Скотленд-Ярдом.

– Не так уж все плохо, – сказал он, ставя на стол стаканы с виски и устраиваясь в кресле. – Хотите, выпью первым, чтобы показать вам, что виски не отравлено?

Инспектор улыбнулся.

– Ну зачем же так! – сказал он. – Дело, конечно, путаное. Хотя кое-что мы, профессионалы, можем определить с ходу. Я сразу понял, что вы – не тот человек. Но приходится соблюдать формальности. От бюрократов ведь никуда не денешься, согласны?

– Пожалуй, да, – с сожалением сказал Энтони. – Хотя сержант, похоже, настроен довольно воинственно, Или я ошибаюсь?

– Ну что вы, наш сержант-детектив Картер прекрасный человек. Но провести его не так-то просто.

– Я это заметил. Между прочим, инспектор, пора бы мне, кажется, услышать что-нибудь и о себе самом.

– В каком смысле, сэр?

– Неужели вы не понимаете, что я сгораю от любопытства? Кто эта Анна Розенберг и почему я ее убил?

– Об этом вы все прочтете завтра в газетах, сэр.

– «Завтра я буду самим собой с вчерашней тысячью лет»[24], – процитировал Энтони по памяти. – Я думаю, инспектор, вы и сейчас могли бы мне кое-что сообщить. Я понимаю, вам не положено откровенничать, но все-таки…

– История, сэр, совершенно из ряда вон.

– Тем более, дорогой инспектор, ведь мы с вами уже почти друзья, не так ли?

– Так вот, сэр, Анна Розенберг по происхождению немецкая еврейка и жила в Хэмпстеде. Без каких бы то ни было средств к существованию она год от года становилась все богаче.

– А я как раз наоборот, – признался Энтони. – У меня хоть и есть кое-какие средства к существованию, год от года становлюсь все беднее. Возможно, мне стоило бы поселиться в Хэмпстеде. Говорят, тамошний воздух очень бодрит и укрепляет нервную систему.

– Одно время, – продолжал Веррол, – она торговала подержанной одеждой…

– Тогда все понятно, – прервал его Энтони. – Я помню, как после войны продавал свою военную форму – не хаки, другую. По всей квартире были разложены красные рейтузы и золотые галуны, картина была впечатляющая.

И вот в «роллс-ройсе» в комплекте с фактотумом[25] и чемоданом прибывает какой-то толстяк в клетчатом костюме.

И предлагает мне за все про все один фунт и десять шиллингов. В конце концов мне пришлось предложить ему в придачу охотничью куртку и цейсовский[26] бинокль, чтобы получить хотя бы два фунта, и только тогда фактотум открыл чемодан и затолкал в него мои пожитки, а толстяк протянул мне десятифунтовую бумажку и попросил сдачи.

– Около десяти лет назад, – продолжал инспектор, – в Лондоне проживало несколько испанских политических беженцев и среди них – некий дон Фернандо Феррарес с молодой женой и ребенком. Они были очень бедны, к тому же жена все время болела. Анна Розенберг побывала у них в доме и спросила, нет ли чего на продажу. Дон Фернандо как раз отсутствовал, и его жена решилась расстаться с удивительно искусно расшитой испанской шалью – муж подарил ей ее незадолго до бегства из Испании. Узнав, что шаль продана, дон Фернандо просто рассвирепел и долго, но тщетно пытался вернуть ее. Ему наконец удалось разыскать Анну Розенберг, но та заявила, что перепродала шаль какой-то женщине, имени которой не знает. Дон Фериандо был в отчаянии. Два месяца на него напали на улице, и он умер от ножевых ран. И вот с того времени у Анны Розенберг завелось подозрительно много денег. В продолжение десяти лет на ее дом в Хэмпстеде было совершено восемь налетов. Четыре попытки не удались, и ничего не было взято, но в четырех остальных случаях среди унесенного добра была и какая-то расшитая шаль.

Инспектор замолк, но Энтони упросил его продолжить:

– Неделю назад Кармен Феррарес, юная дочь дона Фернандо, прибыла сюда из французского монастыря. Она сразу кинулась разыскивать Анну Розенберг. Говорят, она устроила старушке скандал, и кто-то из слуг слышал ее прощальные слова: «Вы ее прячете. Все эти годы вы богатели на ней. Но я клянусь, что она еще принесет вам несчастье. То, что вы ее купили, еще не значит, что она ваша – у вас нет на нее никаких прав. И настанет день, когда вы горько пожалеете, что увидели Шаль Тысячи Цветов». Три дня спустя Кармен Феррарес загадочным образом исчезла из гостиницы, в которой остановилась. В ее комнате нашли имя и адрес Конрада Флекмана, а также записку – вроде бы от антиквара: не желает ли, дескать, она расстаться с расшитой шалью, которая, как ему известно, принадлежит ей. Адрес, указанный в записке, оказался фальшивым. Ясно, что все эти тайны и загадки – из-за шали. Вчера утром Конрад Флекман был приглашен к Анне Розенберг. Они сидели, закрывшись, около часа, а то и больше. После его ухода она вынуждена была лечь в постель – так ослабела и так потряс ее этот разговор. Но своим слугам она дала указание пропускать Конрада Флекмана беспрепятственно, когда бы он ни пришел. Вчера около девяти вечера старушка вышла из дома и больше не вернулась. Сегодня утром ее нашли с ножом в сердце в доме, где жил Конрад Флекман. На полу рядом с нею лежала.., что бы вы думали?

– Шаль? – прошептал Энтони. – Шаль Тысячи Цветов?

– Нет-нет, нечто куда менее привлекательное. Нечто такое, что сразу объяснило все загадочные обстоятельства, связанные с нею. Сразу стало понятно, в чем ее истинная ценность. Простите, мне кажется, шеф…

И в самом деле послышался звонок. Энтони, с трудом сдерживая нетерпение, ожидал возвращения инспектора.

За себя он теперь совсем не беспокоился. Как только они снимут его отпечатки пальцев, они окончательно убедятся в его непричастности. А потом, возможно, позвонит Кармен… Шаль Тысячи Цветов! Какая удивительная история – вполне достойная этой поразительной девушки, этой экзотической красавицы со жгучими очами!

Кармен Феррарес…

Он очнулся от грез. Как долго, однако, нет инспектора. Энтони встал и потянул на себя ручку двери. В квартире было как-то неестественно тихо. Неужели они ушли?

Конечно нет… Чтобы вот так, не сказав ни слова… Большими шагами он прошел в следующую комнату. Никого.

В гостиной – тоже. У нее был какой-то голый и растрепанный вид. Боже милостивый! Его эмаль, серебро!

Он пробежался по всем комнатам. Везде чего-либо недоставало. Квартиру обчистили. Все ценные безделушки – а у Энтони был недурной вкус и чутье истинного коллекционера – унесли.

Энтони едва доплелся до ближайшего стула и со стоном обхватил голову руками. Звонок в дверь вывел его из оцепенения. Он пошел открывать – на пороге стоял Роджерс:

– Прошу прощения, сэр. Но джентльменам показалось, что вам может понадобиться помощь.

– Джентльменам?

– Да, тем двум вашим друзьям, сэр. Я помог им все упаковать. У меня весьма кстати оказались в подвале два хороших ящика. – Он опустил глаза. – Солому я подмел, сэр. Может, не очень хорошо?

– Вы упаковывали вещи здесь? – простонал Энтони.

– Да, сэр. Разве вы не велели это сделать? Высокий джентльмен попросил меня заняться этим, сэр, а поскольку вы говорили с другим джентльменом в дальней комнате, я не посмел вас беспокоить.

– Я не говорил с ним, – мрачно сказал Энтони. – Это он говорил со мной, черт бы его побрал.

Роджерс деликатно кашлянул.

– Мне, право же, очень жаль, сэр, что возникла такая необходимость, – пробормотал он.

– Какая необходимость?

– Расстаться с такими чудесными вещицами, сэр.

– Что? О да. Ха-ха! – Он издал горький смешок. – Они, я полагаю, уже уехали? Эти.., мои друзья, я имею в виду?

– О да, сэр, только что. Я поставил ящики в такси, высокий джентльмен поднялся снова наверх, а потом они оба сбежали вниз и сразу же укатили. Простите, сэр… Что-нибудь не так, сэр?

Глухой стон, который издал Энтони, был красноречивей любого ответа.

– Спасибо, Роджерс. Не так – все. Но вы тут ни при чем. А теперь ступайте, мне надо кое-куда позвонить.

Минут через пять Энтони уже рассказывал о случившемся инспектору Драйверу, сидевшему напротив него с блокнотом в руке. «Какой же он все-таки несимпатичный, этот инспектор Драйвер, – размышлял Энтони, – совсем не тянет на настоящего инспектора. Какой-то.., не вызывающий доверия, похож на фигляра. Вот вам еще один яркий пример превосходства Искусства над Реальностью».

Энтони окончил свое печальное повествование. Инспектор закрыл блокнот.

– Ясно как божий день, – сказал он. – Это шайка Паттерсонов. За последнее время они обтяпали несколько подобных делишек. Один высокий и светловолосый, другой – маленький, черненький, и с ними девушка.

– Черноволосая?

– Да, и чертовски красивая. Обычно служит приманкой.

– И-испанка?

– Во всяком случае, так она себя называет. Родилась в Хэмпстеде.

– Значит, и впрямь у тамошних жителей крепкие нервы, – пробормотал Энтони.

– Да, все ясно, – повторил инспектор, поднимаясь. – Она звонит вам по телефону и рассказывает какую-нибудь жалостную небылицу. Она уверена, что вы обязательно клюнете. Потом она идет к матушке Гибсон, которая не прочь подзаработать, пуская к себе наверх тех, кому не с руки встречаться на людях, всяким парочкам. Как вы понимаете, криминала тут нет. Вы попадаетесь на удочку, сообщники красотки везут вас сюда, и пока один отвлекает ваше внимание какими-нибудь россказнями, другой смывается с добычей.

Это Паттерсоны, как пить дать. Это их почерк.

– А мои вещи? – с тревогой спросил Энтони.

– Сделаем все, что сможем, сэр. Но Паттерсоны очень уж хитры.

– Это я понял, – горько заметил Энтони.

Инспектор ушел, и почти сразу же раздался звонок.

Энтони открыл дверь. У порога стоял маленький мальчик с каким-то свертком.

– Вам посылка, сэр.

Энтони с некоторым удивлением взял сверток. Он не ожидал никаких посылок. Вернувшись в гостиную, он перерезал бечевку.

Набор для ликера!

А на дне одного из стаканчиков – крошечная искусственная роза. Он мысленно вернулся в ту комнату над лавкой.

«Вы мне и в самом деле нравитесь. Помните это, что бы потом ни случилось…»

…Что бы потом ни случилось… Значит, она имела в виду…

Энтони взял себя в руки. Его взгляд упал на пишущую машинку, и он с решительным видом уселся за письменный стол.

ТАЙНА ВТОРОГО ОГУРЦА

Его взгляд снова стал рассеянно-мечтательным. Шаль Тысячи Цветов… Что же такое нашли на полу рядом с мертвой старухой? Что это за страшная вещь, которой объяснялась вся эта кутерьма вокруг расшитой шали?

Поскольку «инспектору» нужно было во что бы то ни стало занять его мысли, этот воришка воспользовался испытанным приемом из «Тысячи и одной ночи» и, как Шехсрезада, прервал рассказ на самом интересном месте. Ну а если самому продолжить эту историю, разве не нашлось бы чего-то такого, что объяснило бы тайну шали? Неужели не нашлось бы? А если хорошенько подумать?

Энтони вытащил из машинки лист бумаги и заменил его чистым. Он напечатал новое заглавие:

ТАЙНА ИСПАНСКОЙ ШАЛИ

Несколько секунд он молча смотрел на него. Потом начал неистово стучать по клавишам…