Эванс молчал.

– Уймись, Эванс. Ты ведь сам только что сказал, что она невиновна.

– Ничего подобного. Я сказал: ее оправдали.

– Да какая разница?

– Иногда очень даже большая.

Капитан Хейдок, принявшийся было выбивать свою трубку о край стула, оставил это занятие и, выпрямив спину, пытливо посмотрел на своего неугомонного друга.

– О-го-го, – протянул он. – Так вот к чему ты клонишь… Ты считаешь, она все-таки сделала это?

– Не берусь утверждать. Я.., не знаю. Энтони долгое время принимал мышьяк. Лекарство ему давала жена. И однажды, по ошибке, он принял слишком большую дозу.

Но вот чья это была ошибка – его или ее, – не мог сказать никто, и присяжные совершенно правильно истолковали сомнение в пользу жены. Все было безупречно, и никаких юридических упущений я тут не вижу. И тем не менее, хотел бы я знать…

Капитан Хейдок снова занялся своей трубкой.

– Оставь, – добродушно проворчал он, – не нашего это ума дело.

– Как сказать…

– Но послушай же…

– Нет, это ты послушай меня. Сегодня вечером, в лаборатории помнишь? Этот Мэрроудэн со своими тестами…

– Ну да. Он заговорил о тесте Марша на мышьяк.

Сказал, что уж ты-то должен об этом знать, что это, мол, по твоей части, – и захихикал. Вряд ли бы он так веселился, если бы мог представить…

Эванс перебил его:

– Иными словами, он не говорил бы так, если б знал. Они женаты уже.., шесть лет, ты так, кажется, говорил? Готов поклясться, бедняга и понятия не имеет, что его жена – та самая миссис Энтони.

– Уж от меня-то он точно этого не узнает, – холодно заметил капитан Хейдок.

Эванс пропустил эту реплику мимо ушей и продолжал:

– Так вот, после теста Марша Мэрроудэн нагрел вещество в пробирке, а выпавший металлический осадок растворил в воде. Потом снова осадил, добавив азотнокислое серебро. Это был тест на хлораты. Такой наглядный простенький опыт. Но я случайно заглянул в ту книгу, что лежала открытой на столе, и знаешь, что там было написано? «Под действием H2SO4 хлораты расщепляются с выделением Cl4О2 При нагревании следует мощный взрыв, с учетом чего смесь следует держать охлажденной и использовать только в небольших количествах».

Хейдок непонимающе уставился на своего друга:

– Ну и что?

– А то. В моей профессии тоже есть свои тесты – на убийство, к примеру. Все то же самое: соединяете факты, взвешиваете их, очищаете – если удастся – от предвзятости и неточности свидетельских показаний. Но есть и еще один тест на убийство… Абсолютно точный. Убийца редко довольствуется одним преступление м. Дайте ему время, дайте окончательно увериться в том, что ему не грозит наказание, – и он совершит следующее.

Вот смотри. У тебя есть обвиняемый. Убил он свою жену или она умерла естественной смертью? Возможно, факты свидетельствуют в пользу последнего. Но загляни в его прошлое! И если выяснится, что у него уже было несколько жен и все они умерли – скажем так – при не совсем обычных обстоятельствах, ты уже знаешь наверняка! То есть юридически, конечно, ничего не доказано. Я говорю только о личной уверенности. Но, зная истину, уже можно смело искать улики.

– Ну и?

– Я как раз подхожу к главному. Все довольно просто, если соответствующее прошлое, в которое можно заглянуть, есть. Ну а если убийца совершил свое первое преступление? В таком случае этот тест ничего не даст. Теперь представь, что убийцу оправдывают и он начинает новую жизнь – под другим именем и фамилией. Ты можешь быть уверен, что он не повторит свой.., мм.., удачный опыт?

– Что за гнусные намеки!

– Ты по-прежнему считаешь, что это не наше дело?

– Да, абсолютно. У тебя нет никаких оснований подозревать миссис Мэрроудэн. Она в высшей степени порядочная женщина.

Бывший инспектор промолчал. Потом медленно произнес:

– Я говорил тебе, что мы покопались в ее прошлом и не нашли ничего в этом смысле примечательного. Это не совсем так. Был эпизод с отчимом. В восемнадцать лет ей понравился какой-то молодой человек – а отчим запретил им встречаться. Однажды он отправился с падчерицей на прогулку к довольно опасному обрыву. И такое, можно сказать, роковое невезение: он слишком близко подошел к краю, который вдруг обвалился. Отчим разбился насмерть.

– Ты же не думаешь…

– Это был несчастный случай. Случайность! В истории с Энтони передозировка тоже была случайностью.

Его жену никогда бы и не заподозрили, не выяснись, что у нее был другой мужчина… Он, кстати, сбежал. Похоже, решение присяжных не слишком его успокоило. Говорю тебе, Хейдок; там, где появляется эта женщина, можно ждать еще одной.., случайности.

Старый капитан пожал плечами.

– С тех пор прошло уже девять лет. Почему же именно теперь должна произойти эта, как ты говоришь, «случайность»?

– Я не сказал «именно теперь». «Рано или поздно», вот я что хотел сказать. Как только появится мотив.

Капитан Хейдок снова пожал плечами.

– Совершенно не представляю, что и каким образом ты собираешься предотвращать.

– Я тоже, – уныло ответил Эванс.

– Я, например, просто выкину все это из головы, – заявил капитан Хейдок. – Чрезмерное любопытство никого еще до добра не доводило.

Подобная точка зрения никак не могла устроить полицейского инспектора, пусть и бывшего. Человек он был терпеливый, но решительный. Покинув своего друга, он не спеша прошелся до деревни, обдумывая по дороге, что бы такое предпринять и при этом не попасть впросак.

Заглянув на почту, чтобы купить марок, он натолкнулся там на предмет своих тревог, а именно на Джорджа Мэрроуджа. Бывший профессор химии был маленьким мечтательного вида человечком с очень деликатными манерами и невероятно рассеянным. Однако инспектора он сразу узнал и, приветливо с ним поздоровавшись, нагнулся за письмами, которые выронил при столкновении. Эванс тоже нагнулся и, будучи более ловким, завладел ими первый и с извинениями вернул профессору.

Передавая их, он машинально взглянул на верхний конверт и увидел адрес известной страховой фирмы. Это еще больше усилило тревогу мистера Эванса.

Реакция его была мгновенной, и простодушный профессор ни за что бы не сумел объяснить потом, «с какой стати он решил прогуляться с бывшим инспектором и – мало того – завел с ним разговор о страховании жизни.

Эванс без труда получил все нужные сведения. Профессор сам сообщил ему, что буквально на днях застраховал свою жизнь в пользу жены и спросил, что думает Эванс относительно данной страховой компании. Можно ли ей доверять.

– Понимаете, я сделал несколько неосторожных вложений, – объяснял он. – Это скверно отразилось на моем доходе. Так что, если со мной что-то случится, жена останется просто в ужасающем положении. Но эта страховка тогда ее выручит.

– А она не возражала? – небрежно осведомился Эванс. – Некоторые женщины, знаете, отказываются наотрез. Считают это дурным знаком, что ли…

– О, Маргарет очень практична, – беспечно улыбаясь, ответил Мэрроудэн. – Никаких нелепых суеверий. Собственно говоря, по-моему, она это и предложила. Ну, чтобы я не переживал так по поводу своих финансов.

Итак, Эванс узнал все, что хотел. Расставшись вскоре после этого со своим собеседником, он погрузился в мрачные размышления, у губ его обозначились жесткие складки. Он прекрасно помнил, что покойный мистер Энтони, за несколько недель до смерти, тоже застраховал свою жизнь в пользу жены.

Чутье никогда не подводило инспектора, и он был совершенно уверен, что опасения его, увы, не напрасны.

Но что же теперь делать? Ему совсем не улыбалось арестовать убийцу с дымящейся на руках кровью – нет, он хотел как раз предотвратить преступление: задача совершенно иного рода и неизмеримо более сложная.

Весь день мысли об этом не давали ему покоя. После обеда «Лига Подснежника»[12] устраивала благотворительный базар в имении местного сквайра, и Эванс отправился туда в надежде рассеяться. Однако ни грошовая лотерея, ни метание кокосовых орехов, ни угадывание веса свиньи так и не смогли отвлечь его от мрачных предчувствий. Он даже готов был выложить полкроны гадалке Заре и, слушая вполуха ее россказни, тихонько улыбался, вспоминая, с каким рвением он когда-то изгонял всевозможных предсказательниц из их шатров и каморок.

Монотонный голос гадалки усыпляюще журчал, почти не задевая его сознания, но вдруг обрывок одной фразы заставил его прислушаться:

– …Очень скоро – совсем уже скоро – вам предстоит решить вопрос жизни или смерти – жизни или смерти одного человека…

– Что? Что такое? – встрепенулся Эванс.

– Решение, вы должны будете принять решение. Вам надо быть очень осторожным – очень, очень осторожным. Если вы допустите ошибку… Самую малейшую ошибку…

– То что?

Гадалка в ужасе прикрыла глаза. Инспектор Эванс прекрасно понимал, что все это глупости, однако столь странное совпадение впечатляло.

– Предупреждаю: никаких ошибок. Ни единой! Если ошибетесь, – она всмотрелась в хрустальный «магический» шар, – смерти не избежать. Я это ясно вижу!

Странно, чертовски странно. Смерть. И как ей такое привиделось!

– Если я ошибусь, кто-то умрет? Так, что ли?

– Да.

– Ну, в таком случае, – сказал Эванс, вставая и протягивая гадалке ее полкроны, – думаю, мне лучше не ошибаться, а?

Несмотря на шутливый тон, губы его, когда он покидал шатер, были решительно сжаты. Никаких ошибок! Куда легче сказать, чем сделать. И от этого зависит самое ценное, что есть на свете, – жизнь, человеческая жизнь.

Вдобавок, он не мог рассчитывать ни на чью помощь.

Он посмотрел на фигуру своего друга Хейдока, видневшуюся в отдалении. Бесполезный номер! «Не суйся не в свое дело» – таков был девиз Хейдока. Здесь это не пойдет.

Хейдок беседовал с какой-то женщиной. Потом они расстались, и женщина направилась в сторону Эванса.

Инспектор узнал миссис Мэрроудэн и, повинуясь импульсу, двинулся ей навстречу.

Миссис Мэрроудэн была на редкость привлекательной женщиной. Высокий чистый лоб, прекрасные карие глаза, спокойное лицо… Ну просто мадонна, сходство это она явно намеренно подчеркивала прической: прямой пробор, гладко зачесанные за уши волосы. И еще у нее был низкий и какой-то сонный голос. Она улыбнулась Эвансу – радостная дружелюбная улыбка.

– Я так и думал, что это вы там стояли, миссис Энтони.., я хотел сказать, миссис Мэрроудэн, – намеренно оговорился инспектор, незаметно наблюдая за выражением ее лица.

Ее глаза чуть расширились, и Эванс услышал короткий судорожный вздох. Однако взгляда она не отвела, глядя на него все так же уверенно и спокойно.

– Я искала мужа, – ровным голосом сказала она. – Вы нигде его не видели?

– Когда я видел его в последний раз, он шел туда, – показал рукой инспектор, и они двинулись в том направлении, легко и непринужденно беседуя.

Инспектор чувствовал, что не в силах справиться с восхищением. Какая женщина! Какое самообладание, какое невероятное спокойствие! Изумительная женщина – и очень опасная. Теперь он был совершенно уверен: крайне, крайне опасная.

Он все еще не знал, как лучше действовать, хотя первыми своими шагами был вполне доволен. Он дал понять, что узнал ее. Теперь она будет настороже. Вряд ли она осмелится предпринять что-нибудь рискованное в ближайшее время. И тем не менее… Если бы Мэрроудэна можно было предупредить…

Профессора они обнаружили на площадке аттракционов, погруженным в задумчивое созерцание китайской фарфоровой куклы, выигранной им в лотерею. Жена предложила ему отправиться домой, и он с радостью согласился.

Миссис Мэрроудэн повернулась к инспектору:

– Не пойдете ли и вы с нами, мистер Эванс? Выпьем по чашечке чаю…

Не было ли легкого вызова в ее голосе? Эванс решил, что был.

– Благодарю вас, миссис Мэрроудэн. С огромным удовольствием.

Они отправились все вместе, болтая о разных милых пустяках. Светило солнце, тихо дул ласковый ветерок, и все вокруг выглядело совершенно мирным и обыденным.

Когда они добрались до очаровательного старомодного коттеджа, миссис Мэрроудэн, извинившись, объяснила, что отпустила горничную на праздник. Зайдя в свою комнату, чтобы снять шляпку, она тут же вернулась и принялась сама накрывать на стол и кипятить воду на маленькой посеребренной горелке. Потом сняла с полки возле камина три маленьких пиалы и блюдца.

– У нас совершенно особый китайский чай, – пояснила она, – и мы всегда пьем его на китайский манер – из пиал.

Заглянув в одну пиалу, она недовольно поморщилась и заменила ее на другую.

– Джордж, ну я же просила… Ты опять ими пользовался!

– Прости, дорогая, – пробормотал профессор извиняющимся тоном. – Но у них очень удобный размер. Те, что я заказал для своих опытов, еще не прибыли.

– В один прекрасный день ты всех нас отравишь, – сказала его жена с легким смешком. – Мэри находит их в лаборатории и ставит сюда на полку, даже не удосужившись вымыть. Да что тут говорить! Недавно ты использовал одну из них для цианистого калия. Нет, Джордж, правда же, это ужасно опасно.

Мэрроудэн, похоже, был немного задет ее нотацией.

– А зачем твоя душечка Мэри таскает вещи из лаборатории? Она вообще не должна там ничего трогать!

– Но ведь мы сами часто оставляем их там с недопитым чаем. Откуда же ей знать? Ну, милый, будь же благоразумен.

Профессор удалился в лабораторию, что-то обиженно бормоча себе под нос, а его жена, улыбнувшись, залила чай кипятком и задула пламя маленькой горелки.

Эванс был озадачен. И однако, отблеск истины уже брезжил перед ним. По какой-то причине миссис Мэрроудэн открыла свои карты. Неужели такой вот и будет «случайность»? Говорила ли она все это лишь затем, чтобы заранее подготовить себе алиби? Чтобы, когда «несчастье» все же произойдет, он был вынужден давать показания в ее пользу? Но это же глупо, потому как…

Внезапно у него перехватило дыхание. Она разлила чай в три чашки. Одну подала ему, другую взяла себе, а третью поставила на маленький столик возле камина, где обычно сидел ее муж. И, когда она ставила эту последнюю чашку, ее губы на миг изогнулись в странной чуть приметной улыбке. Эта улыбка сказала Эвансу все.

Теперь он знал!

Изумительная женщина – страшная женщина. Никаких приготовлений, никаких проволочек. Она сделает это сегодня – сейчас! – и он будет ее свидетелем. От подобной дерзости захватывало дух.

Это было умно – чертовски умно! Он никогда не сможет ничего доказать. Очевидно, ей неизвестно о его подозрениях, ведь она действует не теряя ни секунды. Да, ошеломительная стремительность мысли и поступков.

Он перевел дыхание и наклонился вперед.

– Миссис Мэрроудэн, у меня, знаете ли, бывают иногда причуды… Вы уж простите мне одну из них, хорошо?

Она вопросительно на него взглянула: ничего похожего на подозрительность не промелькнуло в ее карих глазах.

Он поднялся, взял ее чашку и, подойдя к столику у камина, заменил на стоявшую там. А ту поставил перед ней со словами:

– Мне бы хотелось, чтобы вы выпили это.

Их глаза встретились. Взгляд миссис Мэрроудэн был пристальным и каким-то загадочным. Кровь медленно отхлынула от ее лица.

Она неспешно протянула руку и взяла чашку. Эванс затаил дыхание. Неужели все это время он ошибался?

Она поднесла чашку к губам. Потом, вздрогнув, быстро отвела ее и выплеснула в стоявший рядом горшок с папортником. Откинувшись на спинку стула, она вызывающе посмотрела на инспектора.

Тот облегченно перевел дух и наконец расслабился.

– И что же дальше? – спросила женщина, но теперь ее голос звучал по-иному. В нем появилась легкая насмешка и вызов.

– Вы очень умная женщина, миссис Мэрроудэн, – безмятежно проговорил инспектор Эванс. – Думаю, вы меня понимаете. Повторений быть не должно. Вы ведь знаете, о чем я?

– Знаю.

Ее голос был ровным и совершенно бесстрастным.

Эванс, удовлетворенный, кивнул. Она действительно была умной женщиной. И вряд ли желала угодить на виселицу.

– За вас и вашего мужа, долгой вам жизни, – многозначительно произнес он, поднося к губам чашку.

После первого же глотка лицо его страшно исказилось…

Он попытался встать, закричать, но ни тело, ни голос его не слушались. Лицо налилось кровью. Он завалился назад, судорожно цепляясь за кресло…

Миссис Мэрроудэн наклонилась, наблюдая за ним. По ее губам скользнула улыбка. Она заговорила. Очень тихо и мягко:

– Вы сделали ошибку, мистер Эванс. С чего вы взяли, будто я хочу убить Джорджа? Чушь какая! Самая настоящая чушь.

Она посидела еще немного, глядя на мертвого мужчину – третьего, попытавшегося стать у нее на пути и разлучить с тем, кого она так любила…

Она снова улыбнулась, как никогда походя в этот момент на мадонну, затем, чуть повысив голос, позвала:

– Джордж, Джордж! Ну иди же сюда скорее. Боюсь, произошло страшное несчастье. Бедный мистер Эванс…