Глава 17

Тайное нанотехнологическое производство. Центр

В защищенные зоны Центра не могло без активных усилий проникнуть ничего из внешнего мира. Работая внутри, никто не мог учуять сильный соленый запах находившегося поблизости океана или же услышать грохот двигателей реактивных самолетов, готовившихся к взлету. Все здесь было аккуратным, бесшумным и совершенно стерильным.

Даже в наружных зонах огромного лабораторного комплекса, о существовании которого не знал никто, кроме тех, кто имел к нему прямое отношение, ученые и лаборанты ходили в одноразовых хирургических костюмах под стерильными комбинезонами, в масках, закрывающих нос, рот и подбородок, в защитных очках и капюшонах из синтетического материала, очень похожих с виду на кольчужные капюшоны, в которых щеголяли средневековые франкские рыцари. Все разговаривали вполголоса. Все записи велись исключительно при помощи электроники. Строго-настрого запрещалось вносить в «чистые» зоны бумагу, будь то блокнот для записей или научный справочник. Слишком уж высоким считался риск внесения загрязнений через воздух.

По мере приближения к центральному производственному ядру, где чистота соблюдалась по классу «10», в дело пускались все более серьезные меры по стерилизации и строже становились требования к одежде. Все помещения разделялись воздушными тамбурами и сложными системами фильтрации. Возле каждой наружной двери воздушного тамбура стояла вооруженная охрана, имевшая списки допущенных за данную дверь и следившая за тем, чтобы все скрупулезнейшим образом соблюдали установленный порядок. Никто не хотел подвергать автоклавы, в которых происходило формирование Нанофагов, риску загрязнения. Развивающиеся фаги были слишком хрупкими, слишком уязвимыми для малейшего изменения в их тончайшим образом отрегулированной окружающей среде. И куда больше был присущий всем, кто работал в секретном лабораторном комплексе, страх оставить сколь угодно малую часть тела открытой для возможного контакта с готовыми Нанофагами, какой бы ничтожной ни была вероятность такого контакта.

В одной из внешних комнат в конце длинного стола для переговоров сидели трое мужчин. Они были заняты изучением статистики экспериментов, полученной к настоящему времени с места событий в Зимбабве и Нью-Мексико. Двое были специалистами по нанотехнологии и относились к числу самых выдающихся ученых мира. Третий был намного выше ростом и шире в плечах и обладал совсем иными умениями. Этот человек, третий Гораций, называл себя Ноунсом.

— Судя по предварительным сообщениям из Санта-Фе, наши устройства второй серии активизировались в телах приблизительно двадцати-тридцати процентов зараженных, — прокомментировал первый ученый. Его затянутые в тонкие перчатки пальцы запорхали по клавиатуре, и на большом плазменном экране появилась диаграмма. — Как вы видите, этот показатель превышает наши первоначальные предположения. Я думаю, что мы можем смело констатировать, что в данной модификации управляющие фаги проявили себя вполне удовлетворительно.

— Верно, — согласился его коллега. — Ясно также, что биохимическая загрузка в серии II была сбалансирована намного лучше, чем то, что использовалось в Кушасе, — степень распада мягкой и костной ткани гораздо выше.

— Но вы можете увеличить процент поражения? — резко спросил высокий мужчина по имени Ноунс. — Вам известны требования нашего заказчика. Они совершенно однозначны. Оружие, которое убивает менее трети от числа намеченных жертв, его не устроит.

Оба ученых скорчили под масками недовольные гримасы: их оскорбил выбор слов. Они предпочитали думать о себе как о хирургах, занятых необходимым, пусть даже и крайне неприятным, по общему мнению, делом. Чрезвычайно нетактичное напоминание о том, что их работа в конечном счете сводится к созданию нового типа оружия массового поражения, было для них крайне неприятным.

— Ну?! — повысил голос Ноунс. За акриловыми небьющимися стеклами очков сверкнули его ярко-зеленые глаза. Он знал, насколько эти чистоплюи не любили упоминаний о том, что конкретным результатом их научных разработок является массовое убийство, и с огромным удовольствием время от времени стаскивал их с башни из слоновой кости и тыкал носами в дерьмо и грязь их миссии.

— Мы ожидаем, что управляющие фаги серии III продемонстрируют значительно более высокие показатели, — заверил его старший ученый. — У серии II сенсоры были ограничены как количественно, так и, можно сказать, качественно, то есть типологически. Добавляя дополнительные датчики, ориентированные на разнообразные биохимические подписи, мы можем чрезвычайно сильно расширить число потенциальных целей.

Зеленоглазый понимающе кивнул.

— Мы также нашли способ повысить внутренние энергетические ресурсы каждого Нанофага, — сообщил второй ученый, — и ожидаем соответствующего увеличения эффективной продолжительности его жизни и радиуса действия.

— А как насчет проблемы местного загрязнения? — спросил Ноунс. — Вы видели, какие меры предосторожности предпринимаются около Теллеровского института.

— Американцы переборщили по части осторожности, — осуждающе заметил первый ученый. — К настоящему времени большинство нанофагов серии II должно было прийти в полную негодность.

— Их страхи нас не касаются, — с величайшей холодностью ответил ему зеленоглазый. — А вот требования нашего заказчика — касаются. Вас попросили создать надежный механизм самоликвидации для фагов серии III. Так или не так?

Второй ученый поспешно кивнул, уловив в голосе великана пока еще не заявленную прямо угрозу.

— Да, конечно. И нам это удалось. — Он быстро забарабанил по клавишам, и на экране замелькали различные схемы. — Найти необходимое пространство в оболочке оказалось трудной проблемой, но в конце концов мы сумели...

— Избавьте меня от технических подробностей, — сухо произнес третий Гораций. — Но если желаете, можете изложить все это нашему заказчику. Меня интересуют исключительно практические вопросы. Если оружие, которое вы создаете для нас, убивает быстро, эффективно и надежно, то, я думаю, мне нет никакой необходимости точно знать, каким образом оно работает.

Глава 18

Чикаго, Иллинойс

Благодаря яркому свету дуговых фонарей ночь на почти всей западной части кампуса Чикагского университета, именовавшегося Гайд-парк, мало чем отличалась от дня. Фонари были установлены для освещения коричневато-серого каменного фасада недавно выстроенного Межфакультетского исследовательского центра (МИЦ) — гигантского пятиэтажного здания на 425 000 квадратных футов лабораторий и кабинетов. Трейлеры строителей все еще занимали большую часть тротуаров и газонов на южной стороне 57-й стрит и восточной стороне Дрексел-бульвара. Огни светились также и повсюду в огромном здании — электрики, плотники, слесари и прочие трудились круглосуточно, стараясь вовремя завершить огромную работу.

Ученые Чикагского университета сыграли важнейшую роль в главных научных и технологических прорывах двадцатого столетия — от открытия метода радиоизотопного датирования археологических находок по содержанию изотопа углерода-14 до управляемой ядерной энергетики. Теперь университет был полон решимости поддержать свою репутацию и внести достойный вклад в новую науку двадцать первого века. МИЦ должен был послужить фундаментом всей этой работы. Когда здание будет полностью готово и задействовано, его сверхсовременные лаборатории разделят между собой биологи и физики. Руководство университета возлагало огромные надежды на то, что, работая рядом, специалисты смогут вырваться за стесняющие и становящиеся все более и более искусственными границы между двумя традиционными дисциплинами.

На оплату строительства, закупку необходимых новейших материалов и, что не менее важно, гарантированное финансирование первой волны новых проектов был потрачен почти миллиард долларов корпоративных и индивидуальных пожертвований. Одно из крупнейших корпоративных пожертвований было сделано компанией «Харкорт — биологические исследования», оплатившей суперсовременное оборудование для нанотехнологического комплекса. Теперь, после гибели лаборатории в Теллеровском институте, высшее руководство компании увидело в лаборатории МИЦ остро необходимую замену. Введение в строй этой лаборатории должно было послужить также сигналом о том, что «Харкорт» намерена продолжать работы в области нанотехнологии. В помещении трудились лаборанты и техники, устанавливающие компьютеры и электронные микроскопы, монтирующие манипуляторы для дистанционной работы, системы кондиционирования, фильтрации и поддержания давления воздуха, хранилища для химикатов и другое оборудование.

Джек Рафферти только что прибыл на смену. Он улыбался, и на душе у него пели птицы. Дело было в том, что низкорослый щуплый электрик во время поездки на работу из своего пригорода Ла-Гранд подсчитал, насколько заметно постоянные сверхурочные работы последнего времени смогут пополнить его бумажник. Джек решил, что из этих денег он сможет оплатить обучение близнецов в приходской школе и останется еще столько, что удастся купить мотоцикл «Харлей», на который он облизывался уже больше года.

Улыбка исчезла, как только он вошел в лабораторию. Прямо из двери он заметил, что кто-то напортачил с проводами, которые он закончил монтировать только вчера. Стенные панели были раскрыты настежь, выставив на всеобщее обозрение клубок чудовищно перепутанных разноцветных кабелей. В подвесном потолке были пробиты уродливые дыры, из которых тоже свисали неопрятные клубки, петли и узлы проводов.

Рафферти выругался сквозь зубы и помчался к начальнику смены. Козлов больше всего походил на добродушного медведя.

— Томми, что за чертовщина здесь творится? Неужели кто-то опять изменил монтажную схему?

Начальник смены добросовестно полез в планшет с документами и тут же покачал головой.

— Нет, Джек, насколько я знаю, ничего такого не должно быть.

Рафферти разозлился.

— Тогда, может быть, ты объяснишь мне, зачем Леви потребовалось переделывать всю мою работу и оставлять мне такой жуткий беспорядок?

Козлов пожал плечами.

— Это не Леви. Кто-то мне говорил, что он заболел. Вместо него работали какие-то новые парни. — Он обвел взглядом комнату. — Я видел их обоих минут пятнадцать назад. Наверно, они смылись пораньше.

Электрик закатил глаза.

— Ничего себе. Вероятно, какие-нибудь паскудники, не входящие в профсоюз. Или просто балбесы безрукие. — Он подтянул пояс, на котором висели инструменты, и поправил шлем на длинной узкой голове. — Томми, мне потребуется полдня только на то, чтобы привести все это в порядок. Так что я не собираюсь слушать всякую брехню насчет того, что я, мол, не укладываюсь в график.

— От меня ты ничего подобного не услышишь, — пообещал Козлов и демонстративно перекрестился огромной лапищей.

Немного успокоившись, Рафферти взялся за работу. Первым делом он решил распутать то невообразимое кружево, которое заместители Леви оставили на стене. Он заглянул под одну из открытых панелей, посветил фонарем в щель, заполненную перепутанными проводами, кабелями и трубами всех размеров и типов.

Его внимание привлекла свободно висящая петля зеленого провода. Что это, будь оно проклято, могло быть? Он осторожно потащил провод и почувствовал тяжесть на другом конце. Медленно, аккуратно он вытаскивал провод, не позволяя ему спутаться с другими и уверенно раздвигая длинными тонкими пальцами то и дело образующиеся узлы. Наконец появился один конец провода. Он был присоединен к большому куску серого вещества, похожего не то на мыло, не то на низкосортную пластмассу.

Озадаченный, Рафферти несколько секунд пялился на кусок, пытаясь угадать, что же это может быть. А потом у него в голове как будто что-то щелкнуло. Он резко побледнел.

— Иисус... это же пластит...

Шесть бомб, спрятанных под нижними панелями на стенах различных помещений лабораторного комплекса, взорвались одновременно. Стены и потолок озарило ослепительным белым светом. Первая же ужасная взрывная волна разорвала Рафферти, Козлова и всех остальных рабочих, находившихся в лаборатории, в клочки. Стена пламени и раскаленного воздуха с ревом пронеслась по коридорам почти готового здания, испепеляя все и вся, что попадалось на ее пути. С огромной силой взрыв ударил наружу, разрушая монолитные железобетонные стойки, ломая их как спички.

Сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее вся сторона здания МИЦ закачалась, начала перекашиваться, издавая душераздирающий скрежет и визг ломающейся стали, а потом рухнула. Масса обломков бетона и искореженного металла обрушилась вниз, во Двор науки, а ввысь поднялось густое облако дыма и цементной пыли, жутко подсвечиваемое изнутри уцелевшими лампами.

Через час в том же Гайд-парке, в десяти кварталах от места взрыва, в квартире на верхнем этаже солидного дома срочно встретились трое лидеров чикагской боевой организации Движения Лазаря. Все они — двое мужчин и одна женщина, всем лет по двадцать пять — были, совершенно явно, глубоко потрясены. Они не отрывали взглядов от стоявшего в гостиной телевизора, следя за репортажем об ужасном событии, который передавали в прямом эфире по всем местным и национальным каналам новостей.

В соседней комнате — столовой — прямо на большом столе громоздилась куча рабочих комбинезонов с маркировкой строительной компании, защитных касок, наборов инструментов и фальшивых удостоверений личности. Все это они старательно собирали на протяжении более четырех месяцев — столько времени потребовалось им для подготовки акции. Поверх кучи лежал большой конверт из крафт-бумаги, в котором находились поэтажные планы здания МИЦ, полученные с веб-сайта Чикагского университета. Под столом и рядом, на полу из отличного дубового паркета, стояло множество коробок, в которых лежали накрепко закупоренные бутыли с вонючими жидкостями, флаконы аэрозольных красок и аккуратно сложенные флажки Движения.

— Кто мог это сделать? — растерянно спросила вслух Фрида Макфадден. Она нервозно жевала кончики своих растрепанных волос, выкрашенных в ярко-зеленый свет. — Кто взорвал МИЦ? Это просто не мог быть никто из наших людей. Мы же получали приказы с самого верха, непосредственно от Лазаря.

— Ума не приложу, — мрачно откликнулся ее приятель. Билл Оукс деловито застегивал и расстегивал пуговицы на рубашке с того самого момента, как зазвонил телефон и им сообщили ужасные новости. Он резко мотнул головой, отбросив с лица длинные белокурые волосы, которые назойливо лезли в глаза. — Но вот одну вещь я знаю наверняка: мы должны живенько избавиться от всего хлама, который заготовили для собственной миссии. И чем скорее, тем лучше. Желательно сделать это до того, как полицейские начнут стучать в наши двери.

— Раз плюнуть, — пробормотал третий член боевой ячейки, крупный молодой человек по имени Рик Авери. Он почти непрерывно скреб пальцами подбородок, скрытый ухоженной бородой. — Только вот куда бы повернее все это деть? В озеро?

— Там все быстро найдут, — насмешливо произнес у них за спинами тихий голос. — Или же заметят, как вы будете выкидывать свои вещи в воду.

Ошарашенные, три активиста Движения Лазаря резко обернулись. Ни один из них не слышал никаких звуков со стороны запертой входной двери. Они уставились на очень высокого и очень крепко сложенного мужчину, одетого в тяжелое драповое пальто, который, в свою очередь, разглядывал их, стоя в центральном зале, разделявшем гостиную и столовую.

Первым пришел в себя Оукс. Он выступил вперед, воинственно выпятив челюсть.

— Кто вы такой, черт возьми?

— Вы можете называть меня Терс, — спокойно сказал зеленоглазый мужчина. — И у меня есть кое-что для вас. Подарок. — Его рука неуловимо быстрым, но плавным движением вынырнула из кармана пальто, и на молодых активистов Движения Лазаря уставилось дуло 9-миллиметрового пистолета «вальтер», снабженного длинным глушителем.

Фрида Макфадден негромко вскрикнула в испуге. Авери стоял неподвижно, все так же запустив пальцы в бороду. Лишь у Билла Оукса оказалось достаточно присутствия духа, чтобы говорить.

— Если вы полицейский... — он запнулся, — предъявите ордер.

Высокий мужчина обаятельно улыбнулся.

— Увы, я не полицейский, мистер Оукс.

За долю секунды до того, как «вальтер» негромко кашлянул, Оукс почувствовал, как по его спине пробежали мурашки. Пуля попала ему в лоб и убила на месте. Он упал назад, прямо на телевизор.

Второй из трех Горациев повернул пистолет немного левее и выстрелил еще раз. Авери коротко застонал и упал на колени, тщетно сжимая обеими руками пробитое пулей горло. Высоченный темно-рыжий мужчина нажал на спусковой крючок в третий раз и всадил пулю прямо в голову бородатого молодого активиста.

Фрида Макфадден, побелевшая как бумага от ужаса, повернулась и попыталась убежать в ближайшую спальню. Высокий мужчина выстрелил ей в спину. Она споткнулась и неловко упала поперек дивана, обтянутого материей с изящным рисунком в японском стиле. Ее корчило от боли, она громко рыдала. Убийца неторопливо убрал пистолет в карман пальто, подошел к раненой, взял ее обеими могучими руками за голову и сделал короткое резкое движение. Позвоночник женщины хрустнул, ломаясь.

Зеленоглазый мужчина по имени Терс несколько секунд рассматривал три трупа, проверяя, не осталось ли в них каких-либо признаков жизни. Удовлетворенный содеянным, он возвратился к входной двери и распахнул ее. Еще двое мужчин ждали на лестничной площадке. У каждого было по паре больших тяжелых чемоданов.

— Готово, — сказал им зеленоглазый убийца. Он отступил в сторону и пропустил своих спутников в квартиру. Ни один, ни другой не стали задерживаться, разглядывая трупы. Все, кому приходилось помогать любому из Горациев, очень скоро привыкали к виду смерти.

Не теряя времени даром, они принялись распаковывать чемоданы, раскладывая на столе бруски пластита, детонаторы и таймеры. Один из помощников, невысокий коренастый человек со славянскими чертами лица, указал на одежду, документы, химикалии и краску, сложенные на столе или в коробках на полу.

— А как быть с этим, Терс?

— Упакуйте, — коротко распорядился зеленоглазый. — Впрочем, оставьте комбинезоны, каски и фальшивые документы. Пусть валяются рядом со взрывчатыми материалами, которые мы здесь оставим.

Славянин пожал плечами.

— Полицию это одурачит ненадолго, вы же это сами понимаете. Ведь когда будет проведена экспертиза, ни на одном из тех людей, которых вы убили, не найдут следов взрывчатки.

Великан кивнул.

— Я знаю. — Он холодно улыбнулся. — Но и в этом случае время работает на нас, а вовсе не на них.

В баре международного аэропорта О'Хара царил полумрак, обстановка здесь резко контрастировала с ослепительным светом люминесцентных ламп, сплошной полосой развешенных по коридорам, и обычной прилетно-отлетной суетой. Даже глубокой ночью заведение было забито отставшими от самолетов или терзаемыми бессонницей путешественниками, искавшими утешения в относительном покое и тишине, сдобренных огромными дозами алкоголя.

Хэл Берк с угрюмым видом сидел за угловым столиком, потягивая ром с колой, который заказал полчаса назад. Скоро должны были объявить посадку на его рейс в аэропорт Даллес. Он вскинул голову, когда Терс с легкостью, неожиданной для такого крупного человека, опустился на стул напротив него.

— Ну, как?

Рыжеволосый великан растянул рот в улыбке, показав отличные зубы. Он явно был очень доволен собой.

— Никаких проблем не возникло, — сказал он. — Наша информация оказалась точной во всех деталях. Чикагская организация Лазаря осталась без руководства.

Берк зло улыбнулся. Наличие информаторов, занимавших высокое положение в Движении, послужило для него, пожалуй, главной причиной для включения жутких, совершенно бесчеловечных Горациев в «Набат». Берка это очень сильно раздражало, но он вынужден был признавать, что эти информаторы работали лучше, чем любая сеть, которую он когда-либо создавал.

— Чикагская полиция увидит то, что и ожидала, — продолжал Терс. — Гору пластита. Детонаторы. И фальшивые удостоверения личности.

— Плюс три мертвых тела, — уточнил офицер ЦРУ. — Эта мелкая деталь вполне может привлечь внимание полицейских.

Его собеседник совершенно непринужденно пожал плечами.

— В террористических организациях часто происходят разного рода размолвки, — сказал он. — Полиция может решить, что товарищи сочли погибших слабым звеном. Или заподозрят, что между различными фракциями Движения произошел конфликт.

Берк кивнул. В который раз этот великан с темно-рыжими волосами оказался прав.

— Да, черт возьми, такое случается, — согласился он. — Толпа радикальных психов с оружием собирается в каком-то тесном помещении, да еще и при очень напряженной обстановке... Что ж, полагаю, никто и впрямь не удивится, узнав, что эти макаки перегрызлись между собой.

Он отхлебнул из высокого стакана.

— Как бы там ни было, это создаст впечатление того, что подрыв МИЦ готовили несколько месяцев, — пробормотал он. — Это должно помочь убедить Кастилью в том, что Теллеровская бойня была от начала до конца организована Лазарем. Что она послужила для этих подонков сигналом: пора, с одной стороны, перейти к радикальным действиям и, с другой стороны, связать нам руки политическими средствами. Если все сложится как надо, президент должен будет наконец признать все Движение террористической организацией.

Второй из Горациев улыбнулся, явно не полностью соглашаясь со своим собеседником.

— Возможно.

Берк скрипнул зубами. Старый шрам на его шее сбоку побелел, а лицо напряглось.

— У нас есть другая, куда более серьезная проблема, — сказал он. — В Санта-Фе.

— Проблема? — переспросил Терс.

— Подполковник Джонатан Смит, доктор медицины, — сказал офицер ЦРУ. — Он раскачивает лодку и задает различные очень неприятные вопросы.

— В Нью-Мексико у нас еще остался кое-кто из охраны, — отозвался Терс.

— Прекрасно. — Берк допил свой коктейль и поднялся. — Сообщите мне, когда они будут готовы приступить к делу. И не затягивайте. Я хочу, чтобы со Смитом было покончено, прежде чем кто-нибудь из начальства начнет обращать на него внимание.

Глава 19

Пятница, 15 октября

Санта-Фе

Утром, едва только лучи раннего солнца полого легли на пол гостиничного номера, сотовый телефон Джона Смита негромко загудел. Он поставил кофейную чашку на кухонный столик.

— Да?

— Посмотрите-ка новости, — не здороваясь, предложил Фред Клейн.

Смит отодвинул тарелку с недоеденным датским пирожным, откинул крышку ноутбука, включил питание и вошел в Интернет. Он просматривал появлявшиеся на экране заголовки, не веря своим глазам. История занимала первое место на всех сайтах новостных служб. «ФБР ОБВИНЯЕТ: ТЕЛЛЕРОВСКУЮ БОЙНЮ УСТРОИЛ ЛАЗАРЬ!», «УБИЙЦЫ БЕЖАЛИ НА ДЖИПАХ, КУПЛЕННЫХ АКТИВИСТОМ ДВИЖЕНИЯ ЛАЗАРЯ!»

Во всех статьях говорилось практически одно и то же. Высокопоставленные источники из ФБР, связанные с расследованием Теллеровской бойни, как журналисты окрестили случившуюся трагедию, заявили, что житель Альбукерке, давний активист Движения Лазаря, заплатив около ста тысяч долларов наличными, купил автомобили, на которых ездили злоумышленники, выдававшие себя за агентов Секретной службы. А через несколько часов после нападения на институт соседи Эндрю Костанцо заметили, что он куда-то уехал на автомобиле, в багажнике которого лежал чемодан. Фотографии из досье Костанцо и описание его внешности были направлены во все правоохранительные органы федерального уровня, штатов и местные.