Китаю в определенном смысле не везет. Его постоянно подозревают в дурных намерениях и зловещих замыслах…

Нависающий над российским Дальним Востоком Китай с его астрономическим населением многим у нас кажется чудовищной опасностью. Не покусится ли народ без жизненного пространства на незаселенные сибирские просторы?

У России и Китая огромная общая граница. Она проходит причудливой линией по землям, с которых некогда совершали свои набеги завоеватели – то гунны, то монголы, то казахи. На протяжении истории граница переносилась то туда, то сюда. Все это создавало основу для взаимной нетерпимости.

Невозможно игнорировать и реалии демографического характера. Дурные предчувствия преследуют российских лидеров, особенно на пустеющем Дальнем Востоке, когда они думают о том, как стремительно растет население Китая.

Но не преувеличены ли слухи о коварстве китайцев? И в XIX веке в России много писали и говорили о китайской опасности – а воевать в XX веке пришлось с Германией. Китай же входил в антигитлеровскую коалицию и был союзником СССР.

Страх перед Китаем многообразен. Одни говорят, что стремительно развивающийся Китай с его самой большой в мире армией может в будущем представлять прямую военную опасность для России. Другие боятся, что российский Дальний Восток превратится в сырьевой придаток Китая. Третьи опасаются, что китайцы мечтают заселить пустынные просторы Дальнего Востока, откуда русские уезжают.

В Москве есть специалисты, которые считают, что поспешная демилитаризация российского Дальнего Востока породила у местного населения чувство неуверенности – даже более сильное, чем во времена прямого советско-китайского противостояния и боев на острове Даманский.

Отношения между нашими странами в последнее столетие складывались очень сложно. Это наследство незримо присутствует в дне сегодняшнем.

Мао и Сталин

Когда в декабре 1949 года в Москву приехал вождь китайских коммунистов Мао Цзэдун, во всем мире с надеждой или со страхом следили затем, что теперь произойдет. После создания народного Китая советские и китайские коммунисты сообща владели уже третью мира. И судьба всего человечества зависела от того, как складываются отношения Сталина и Мао. Что они замышляют вдвоем? И чего ждать от нового хозяина Китая, которого в мире еще совершенно не знали?

В декабре 1949 года в Москве пышно отмечали семидесятилетие советского вождя. Мао как дорогой и почетный гость сидел рядом со Сталиным. Но никто не знал, о чем они договорились. И договорились ли вообще. Ходили слухи, что Сталин не очень доверяет слишком самостоятельному Мао Цзэдуну, что он поддерживал совсем других людей в руководстве китайской компартии, но его главного любимца отравили, и что Мао намерен держаться наособицу, потому что он сам великий вождь.

1 октября 1949 года Мао Цзэдун появился перед огромной толпой на пекинской площади Тяньаньмэнь и провозгласил создание Китайской Народной Республики. Толпа восторженно кричала: «Да здравствует председатель Мао!» Он взмахнул рукой и ответил: «Да здравствует народ!» И с этого дня загадочный Мао оставался в центре внимания всего мира. При жизни его фигура была скрыта покровом таинственности и благоговения в значительно большей степени, чем это бывало с китайскими императорами. Его высказывания цитировались с трепетным страхом. И кто мог суверенностью сказать, что понимает Мао и способен предугадать его шаги?

Жизнь Мао Цзэдуна – это увлекательный роман о крестьянском сыне из Южного Китая, который поставил перед собой цель завоевать Поднебесную, нашел восторженных последователей, боролся сначала с японцами, а затем с собственным правительством, всех одолел и стал неограниченным властителем страны с миллиардным населением.

Мао родился 26 декабря 1893 года в крестьянской семье в деревне Шаошань (провинция Хунань). Его имя Цзэдун в переводе с китайского означает «Сияющий на Востоке». Мао обожал свою мать и ненавидел отца. Во время культурной революции он говорил: «Мой отец был плохим человеком. Если бы он был сейчас жив, ему следовало бы сделать "самолет"…» (так хунвэйбины поступали со своими жертвами: выкручивали им руки за спиной, а голову опускали вниз).

Как это ни странно для вождя революции, Мао был человеком книги, а не действия. Он хотел учиться, много читал, писал стихи. Поздно вставал и с юных лет страдал от бессонницы. Знакомство со снотворными улучшило его жизнь. Он даже сравнил изобретателя снотворных с самим Карлом Марксом.

В юные годы Мао был невысокого мнения о своем народе: «По своей природе люди в нашей стране инертны, лицемерны, довольствуются рабским положением и полны предрассудков… Страна должна быть разрушена, а затем построена заново».

Мао Цзэдун преподавал в школе историю, но не собирался довольствоваться столь скромной ролью. «Такие люди, как я, – говорил он, – в долгу лишь перед самими собой. Мы ничем не обязаны другим… Великие герои становятся могущественными, неистовыми и непобедимыми. Сила героев подобна урагану, вырывающемуся из теснин ущелья, подобна сексуальному маньяку, охотящемуся за своей жертвой. Их не остановить…»

Мао увлекся коммунистическими идеями и подумывал о поездке в Мекку революции – Россию. Пытался брать уроки русского у одного эмигранта, но не осилил даже алфавита.

Маньчжурская династия Цин правила в Пекине с 1644 года Маньчжуров было меньше ханьцев – основной этнической группы Китая, поэтому свержение правящей династии воспринималось как освобождение от власти инородцев. Символическим актом стало избавление от косы, которую носили мужчины. Короткие волосы означали поддержку революции. Косы обрезали принудительно. А маньчжурам еще и отсекали головы. Восставшие революционеры писали: «У маньчжура сердце змеи, нрав хищного зверя. Режь монголов и маньчжур, убивай заморских скотов!»

29 декабря 1911 года в Нанкине вождя революции Сунь Ятсена провозгласили временным президентом Китайской республики. 12 февраля 1912 года вдовствующая императрица Лун Юй обнародовала декрет об отречении. В октябре 1919 года Сунь Ятсен преобразовал Чжунхуа гэминьдан (Китайскую революционную партию) в Чжунго гоминьдан (Китайскую национальную партию).

Сунь Ятсен искал союза с Москвой, считал, что революционерам нужно держаться вместе. Партия гоминьдан дважды пыталась вступить в Коминтерн, но ее не приняли. Идеологи мировой революции в Москве считали, что в первую очередь обязаны поддерживать коммунистов, а не националистов.

После кончины Сунь Ятсена от рака главой центрального правительства Китая стал генерал Чан Кайши. Он побывал в Советском Союзе задолго до Мао Цзэдуна – осенью 1923 года, еще будучи начальником штаба китайской армии. Его принял секретарь ЦК партии Ян Эрнестович Рудзутак.

«Мы, представители партии гоминьдан, – уважительно говорил ему Чан Кайши, – прибыли в Москву для того, чтобы ознакомиться с российской коммунистической партией в лице ее Центрального комитета и получить советы для нашей работы».

Чан Кайши руководил страной двадцать два года – пока в 1949 году его не одолел Мао Цзэдун.

Компартия Китая образовалась с помощью Коминтерна. Советские руководители разрывались между гоминьданом и китайской компартией. Дружить хотели и с правительством как реальной властью, и с товарищами-коммунистами.

Сталин старался помешать тому, чтобы Китай перешел под управление японцев, пытавшихся захватить страну. Но он и не желал укрепления китайского правительства, чтобы оно не стало слишком сильным – в таком случае исчезнет желание ориентироваться на Москву. Сталин одновременно помогал центральному правительству Чан Кайши в борьбе против японцев, и он же поставлял оружие коммунистической армии Мао Цзэдуна, чтобы она сражалась против Чан Кайши. Правда, все делалось скрытно, с соблюдением конспирации.

В секретном решении политбюро, принятом в 1924 году, записали:

«О Китае

Принять план политической работы, предложенный тов. Караханом, и отпустить 500 000 рублей, 10 000 винтовок и известное количество орудий, возложив личную ответственность за отпуск оружия на тов. Фрунзе».

Лев Михайлович Карахан был заместителем наркома по иностранным делам и занимался делами Востока, Михаил Васильевич Фрунзе – председателем Реввоенсовета и наркомом по военным и морским делам.

Оружие военная разведка передавала китайским коммунистам через третьи руки, чтобы у правительства Чан Кайши не было формального повода для протеста. Межгосударственные отношения должны были оставаться нормальными.

Старый большевик Михаил Михайлович Лашевич, отправленный в 1926 году заместителем председателя правления Китайско-Восточной железной дороги, жаловался из Харбина Серго Орджоникидзе, председателю Центральной контрольной комиссии партии:

«Мы сошлись на одном: постепенно уменьшить количество и пышность всяких приемов и банкетов, не оскорбляя самолюбие китайцев. Но что ты поделаешь, ежели всякий прием у них связан с шампанским.

Я приехал в восемь часов утра, и на вокзале официальная встреча началась с шампанского, то же самое, когда я наносил визиты всем китайским чиновникам. И у меня при визитах всегда шампанское. Что же, кто-нибудь поверит, что мы любители этого пойла? Всем известно, что я предпочитаю водку: и дешевле, и пользительнее. Да и пью я мало – болен…

А как я должен жить? Разве же я когда-нибудь так одевался? Визитки, фрак, смокинг, крахмальные рубахи, лакированные туфли и прочая пакость. Отказаться от этого нельзя, можно нарваться на скандал. А в Москве я щеголял в гимнастерке и шинели… У меня квартира в десять комнат, три китайских прислуги. Мне что ли это нужно? Да ведь за это меня надо наградить орденом, за страдания, которые испытываю, попав в эту ужасную обстановку…

У меня привычки скромные, я не избалован и еще недостаточно испорчен по части мотовства и излишеств. Я выпивал и выпиваю. Но все знают, что я не любитель кабаков, а люблю выпить со своими ребятами дома. И если приходится общаться со всякой сволочью, так ведь это же подвиг. А если бы ты видел, кому мне приходится руку жать, разговаривать и даже с ними обедать – ужас…»

Ему недолго пришлось страдать на загранработе от обилия приемов, шампанского и прислуги.

В Китай отправили большой отряд военных советников, командиров Красной армии, и разведчиков. Они помогали и гоминьдану, и компартии. Эта двойственность определяла отношения между двумя странами. И Чан Кайши то отчаянно нуждался в советской помощи и тогда терпимо относился к коммунистам, то пытался задушить компартию и ссорился с Москвой. В 1927 году Чан Кайши приказал арестовать коммунистов и изгнал из страны советских военных.

6 апреля 1927 года китайская полиция устроила налет на советское полпредство в Пекине и арестовала несколько сотрудников резидентуры, которые работали в составе полпредства и торгового представительства. Появление китайской полиции и солдат в советском полпредстве оказалось неприятным сюрпризом: китайцы захватили секретную переписку. Правительственные войска расстреливали коммунистов. Погибли тысячи людей. Казнили и вторую жену Мао Цзэдуна – Кайхуэй.

В первый раз его женил отец, когда Мао исполнилось всего четырнадцать лет, невеста была на четыре года его старше. Они пробыли в браке год, в 1910 году она умерла. Американскому журналисту Эдгару Сноу Мао рассказывал: «Я никогда нежил с ней. Я не считал ее своей женой и почти не думал о ней».

Он женился на Ян Кайхуэй, дочери своего преподавателя, но со временем утратил к ней интерес. Когда ушел вместе с партизанами в горы, то нашел себе третью жену – Гуйюань, которой было восемнадцать лет. Мао бросил Кайхуэй, родившую ему троих сыновей. Она страдала без мужа, постоянно думала о Мао. Передавала мужу квашеную фасоль с красным перцем – любимое блюдо Мао. Писала ему стихи:

Солдаты сняли с расстрелянной жены Мао башмаки и забросили их подальше – таково было поверье, иначе дух убитой женщины стал бы их преследовать. Когда солдаты ушли обедать, выяснилось, что женщина еще жива. Солдаты вернулись и добили ее.

Русские сражаются в Китае

Среди военных советников, присланных из Москвы, были очень известные люди. Прославленный полководец Василий Константинович Блюхер окончил Первую мировую унтер-офицером, отличился в Гражданскую. В 1921 году впервые попал на Дальний Восток в роли военного министра и главнокомандующего Народно-революционной армией буферной Дальневосточной республики.

В 1924 году его командировали в Китай главным военным советником. Он взял себе экзотический псевдоним Зой Всеволодович Галин – по именам детей и жены. Одновременно с ним советским военным атташе в Китае был другой будущий маршал – Александр Ильич Егоров. Помощником к нему отправили одного из создателей Красной армии Валентина Андреевича Трифонова (см. «Вопросы истории», 2001, № 11, 12).

Вернувшись домой в марте 1926 года, Валентин Трифонов отправил в политбюро записку «О работе полномочного представительства Советского Союза в Китае». Его взгляды резко разошлись с мнением политического и военного руководства страны.

«Наши советники встали на путь создания просоветского правительства, – писал Трифонов. – Создавать в Китае правительство нашими руками – это авантюризм… То, что делается Советским полпредством в организации вооруженных сил Китая, является в чистом виде беспочвенной военной авантюрой. Стоит эта авантюра огромных средств советских налогоплательщиков и нашей репутации в Китае…

Наша политика такова, что столкновения в Маньчжурии и на КВЖД – неизбежны. Китайский народ рассматривает нашу активность в Китае и на КВЖД не как помощь национально-освободительному движению, а как империализм…

Мне кажется, что надо сначала выяснить, кому и для чего мы помогаем, и только потом помогать. Иначе наша миссия в Китае сведется к тому, чтобы поддерживать в Китае состояние непрерывной вооруженной борьбы, в чем нас склонны обвинять некоторые круги китайцев».

Китайско-Восточная железная дорога (КВЖД) была построена Россией в соответствии с русско-китайской декларацией 1898 года о предоставлении России в аренду на двадцать лет Порт-Артура (Люйшунь) и Дальнего (Далянь) и права на постройку железнодорожной ветки Транссибирской магистрали в эти порты. Движение поездов началось в июле 1903 года. КВЖД проходила по территории Северо-Восточного Китая до станции Суйфыньхэ, несколько веток вели в Дальний, Порт-Артур и другие города. Конвенция утратила силу после поражения России в войне с Японией – тогда и начались трудности с управлением КВЖД.

Армейское и политическое руководство выводы Валентина Трифонова отвергло. В Москве все еще верили в мировую революцию и надеялись поднять революционную волну в беднейшем Китае. Начальник Политуправления РККА Андрей Сергеевич Бубнов заявил на заседании комиссии политбюро: «Соображения Трифонова находятся в противоречии стой линией, которую мы ведем».

Валентина Трифонова из армии убрали. Но он оказался прав.

В 1927 году, когда Чан Кайши приказал арестовать коммунистов и изгнал из страны советских военных советников, Китай из потенциального союзника превратился во врага. В декабре правительство в Нанкине разорвало отношения с Москвой. В том же году резко ухудшились отношения не только с Китаем, но и Великобританией. Британское правительство разорвало дипломатические отношения с Советским Союзом.

Информационный отдел ОГПУ докладывал о реакции на выступление наркома по военным и морским делам Климента Ефремовича Ворошилова перед участниками московской губернской партийной конференции: «Среди городского и сельского населения распространились по многим районам Союза слухи о близкой войне. На этой почве в отдельных местностях среди некоторой части городского и сельского населения создалось паническое настроение. Местами население старалось запастись предметами первой необходимости: солью, керосином, мукой… Отмечаются случаи отказа крестьян продавать хлеб и скот на советские деньги, благодаря чему сократился подвоз этих товаров на рынок».

Вопрос о возможности войны обсуждался на пленуме ЦК партии в июле 1927 года. Сталин, выступая, говорил: «Война неизбежна – это не подлежит сомнению. Но значит ли это, что ее нельзя оттянуть хотя бы на несколько лет? Нет, не значит. Отсюда задача: оттянуть войну против СССР либо до момента вызревания революции на Западе, либо до момента, когда империализм получит более мощные удары со стороны колониальных стран – Китая и Индии».

10 июля 1929 года китайская полиция арестовала советских работников Китайско-Восточной железной дороги, которая находилась в совместном владении. Этот эпизод был использован для силовой акции против слабого Китая.

Решением Реввоенсовета 6 августа 1929 года все военные силы на Дальнем Востоке были объединены в Особую Дальневосточную армию (ОДВА). Ее возглавил Василий Блюхер как главный специалист по региону. 16 августа Советский Союз разорвал дипломатические отношения с Китаем.

Сталин санкционировал отправку в Маньчжурию отрядов специального назначения, которые должны были поднять там восстание.

Советские военные разведчики, которые успешно действовали в Китае, помогали китайским коммунистам. Среди них был знаменитый Рихард Зорге, который в ноябре 1929 года приступил к работе в 4-м управлении штаба Рабоче-крестьянской Красной армии. Ему сразу предложили ехать в Китай, который стал полем боя между Советским Союзом и Японией. Зорге появился в Шанхае в качестве корреспондента немецкой сельскохозяйственной газеты. Радистом ему дали немца Макса Клаузена, который в Шанхае женился на русской женщине – Анне Жданковой. В Шанхае Зорге познакомился с японским журналистом Ходзуми Одзаки, который станет одним из главных его помощников.

Рихард Зорге завел отношения с разочарованной женой одного из немецких военных советников в штабе правительственной армии и раздобыл коды генерального штаба. Это позволяло знать о перемещениях гоминьдановских войск. Но Зорге работал в основном с левыми, коммунистами, и его довольно быстро отозвали, боясь, что китайская полиция его расшифровала.

В октябре 1929 года начались боевые столкновения с китайцами. Перед Блюхером поставили программу-минимум: нанести чувствительный удар по Китаю и «преподать урок» Чан Кайши. Программа-максимум – поднять революционное восстание в соседней Маньчжурии, создать там дружественное Советскому Союзу правительство.

7 октября 1929 года Сталин объяснял своему ближайшему помощнику в политбюро Вячеславу Михайловичу Молотову:

«Пора нам перейти на точку зрения организации повстанческого революционного движения в Маньчжурии. Отдельные отряды, посылаемые нами в Маньчжурию для выполнения отдельных эпизодического характера заданий, – дело, конечно, хорошее, но это не то. Теперь надо пойти на большее.

Нам надо организовать две полковые бригады главным образом из китайцев, снабдить их всем необходимым (артиллерия, пулеметы и т. д.), поставить во главе бригад китайцев и пустить их в Маньчжурию, дав им задание: поднять восстание в маньчжурских войсках, развернуться в дивизии, занять Харбин, установить революционную власть…

Никаким "международным правам" не противоречит это дело. Всем будет понятно, что мы против войны с Китаем, наши красноармейцы охраняют лишь наши границы и не имеют намерения перейти на китайскую территорию, а если внутри Маньчжурии имеется восстание, то это вполне понятная штука в обстановке того режима…»

Военную операцию Василий Блюхер провел успешно. Слабая китайская армия не могла сдержать напора войск Блюхера. Чан Кайши уступил. 29 декабря 1929 года в Хабаровске было подписано соглашение с Китаем об урегулировании ситуации на Китайско-Восточной железной дороге. Советские войска покинули территорию Маньчжурии. Блюхер первым удостоился только что учрежденного ордена Красной Звезды.

По всей стране проходили митинги и демонстрации, проводились встречи с героями войны против «бело-китайских милитаристов», вспоминал генерал-майор Петр Григорьевич Григоренко. Подростки распевали частушку на злобу дня:

Китайский генерал Чжан Цзолинь, правивший Маньчжурией, был в 1928 году убит японцами. Впрочем, некоторые историки ныне утверждают, что его уничтожила советская разведка…

Но поднять революцию в Маньчжурии Красной армии не удалось. Пришлось восстанавливать отношения с китайским правительством. Чан Кайши тоже не мог позволить себе полный разрыв с Советским Союзом, где находился его сын Цзинго.

Еще в 1925 году советские представители уговорили Чана отправить сына в Москву. Назад не отпускали. Сын президента Китая превратился в заложника. А Чан Кайши дорожил наследником. 14 декабря 1931 года записал в дневнике: «Я совершил страшное преступление: подверг риску жизнь наследника». На запросы президента Москва неизменно отвечала, что его сын вполне счастлив и отказывается возвращаться в Китай.

Принято считать, что компартия Китая всегда держалась особняком, а Сталин не доверял Мао, который хотел быть самостоятельным. В реальности в руководстве компартии существовали три группировки: старые коминтерновские кадры, выпускники московских учебных заведений и местные партизанские командиры. Сталин не давал какой-то одной группе взять верх. Командующий китайской Красной армией Чжу Дэ и секретарь ЦК партии Чжоу Эньлай, будущий глава правительства, хотели избавиться от соперника – отправить Мао на лечение в Москву. Им не позволили.

Компартия Китая 7 ноября 1931 года провозгласила создание советской республики. Мао Цзэдун возглавил это непризнанное государство и стал называться на советский манер – председателем Центрального исполнительного комитета. Вот тогда подчиненные и стали именовать его «председатель Мао».

На седьмом конгрессе Коминтерна летом 1935 года Мао назвали знаменосцем мирового коммунистического движения – вместе с болгарином Георгием Димитровым, который прославился после неудачной попытки нацистов обвинить его в поджоге рейхстага.

Главным противником Мао был руководитель китайской делегации в Коминтерне Ван Мин, безжалостный и амбициозный человек. Он себя видел руководителем партии. В его аппарате составили справку о Мао – для руководителей Коминтерна: «Социальное происхождение – мелкий помещик… Сильный работник, агитатор и массовик, умеет внедряться в гущу массы. Имеет богатейший опыт крестьянского движения и партизанской войны… Есть недостатки. Недостаточна теоретическая подготовка, поэтому легко может совершить отдельные политические ошибки».

Ван Мин обвинял Мао в троцкизме и переправлял свои критические послания в Москву через советских военных разведчиков. Но его обвинения не погубили Мао. Летом 1938 года Москва согласилась на избрание Мао генеральным секретарем ЦК компартии.

«С конца двадцатых годов, – считает профессор Александр Панцов, автор биографии Мао Цзэдуна, – именно Москва активно способствовала выдвижению Мао. Сталинский Коминтерн поддерживал его и вставал на его защиту, когда кто-либо из руководящих деятелей компартии Китая выступал против него. Москве и прежде всего Сталину Мао обязан своим возвышением».