50

ДНЕВНИК СВИДЕТЕЛЯ

По моим представлениям, Остриан и Редмонд в равной степени ответственны за смерть Мааса.

Мне они всегда казались очень похожими, практически одинаковыми. Когда я вновь нашел их, то увидел, как процветает их бизнес, как их семьи здоровеют и богатеют и как растет их положение в обществе. Они взяли так много, но не были наказаны. Вместо этого, кажется, они получили награду, а их жизнь стала счастливой и успешной.

Что я мог поделать? Я ломал голову над этим. И затем нашел решение. Я должен рассказать правду их старшим сыновьям...

12.02. ПОНЕДЕЛЬНИК

ОЙСТЕР-БЭЙ (ШТАТ НЬЮ-ЙОРК)

Весь Арбор-Нолл оживленно готовился к празднеству. Теннисные корты накрыли высоким белым тентом с нагревателями, которые питал большой генератор. Повара трудились в кухне размером с отель, поскольку использование привозного питания было сочтено слишком рискованным. Телефоны звонили. Секретная служба неохотно раздавала поручения дополнительным агентам, прибывшим для патрулирования территории. Они занимали позиции у главных ворот, чтобы наблюдать за прибывающими гостями. Окружная полиция прислала дополнительный персонал для слежения за отдаленными входами и за толпой, которая уже собиралась снаружи. Они пришли не для того, чтобы выразить свою поддержку кандидату, а чтобы поглазеть на знаменитостей и сильных мира сего.

Телевизионные бригады устраивались у главных ступеней особняка, чтобы заснять прибытие каждой знаменитой особы. Это должен был быть день вечерних туалетов, дорогих вин и ликеров, гурманского обеда из семи блюд и танцевального оркестра в огромном зеркальном бальном зале на третьем этаже. Вышагивая среди хорошо организованного хаоса, Крейтон глубоко в душе улыбался. Он только что разговаривал по телефону с Майей Стерн. Джулия и Килайн появились в гостинице Стаффилда, как и ожидалось, после инцидента с музыкантом-наркоманом Граффи О'Ди. Стаффилд был ликвидирован, и теперь Майя Стерн выслеживала Джулию и Килайна. Сегодня великий день.

Рядом с ним появился Брайс. Он был в своих обычных ковбойских сапогах, джинсах и фланелевой рубашке. Поредевшие рыжие волосы были аккуратно зачесаны назад, а румяное лицо расплылось в улыбке.

— Дугласу Пауэрсу остается только молча страдать.

Крейтон усмехнулся:

— Так что ты решил наконец полюбить политику.

— Так, как любишь ее ты, — спокойно сказал Брайс, — полностью. Пленных не брать. Черт возьми, да ты бы мог стать титаном в бизнесе, Крейтон. Даже старика переплюнул бы.

— Возможно. Но и место президента сойдет.

К ним присоединился Дэвид.

— А, вот и вы.

— Добро пожаловать, — пригласил Крейтон. — У меня есть кое-что забавное.

Он повел братьев мимо шедевров искусства, украшавших огромный холл. Они настолько привыкли к этой ошеломительной красоте, что уже не замечали ее. Они вошли в лифт, и Крейтон нажал кнопку третьего этажа.

Пока лифт поднимался, Дэвид со злостью смотрел на него. Хотя ему не были интересны подробности грязных трюков Крейтона, уяснив роль Джеффри Стаффилда, Дэвид сразу же догадался, на что пошли миллионы, которые потребовались Винсу.

— Ты ведь знаешь, — сказал Дэвид, — что мне, пришлось заплатить шесть миллионов долларов, которых мы никогда не увидим. Боже, хоть бы мы выиграли.

— Я называю эти миллионы капиталовложением, — спокойно ответил Крейтон. — Они гарантируют еще одно откровение, сегодня днем оно пошлет Пауэр-са в штопор, из которого бедняга никогда не выйдет.

Он посмотрел на Дэвида, который был одет, так же как он, в твидовый костюм, сшитый на заказ, и в рубашку из хлопка, похожего на шелк. Все трое скоро должны будут облачиться во фраки.

— Он ведь звонил мне.

— Сенатор Пауэрс? — одновременно спросили Дэвид и Брайс.

Крейтон кивнул:

— Он угрожал. Сказал, что, если он провалится, я тоже провалюсь. Обычные избитые фразы о том, как он посадит своих людей мне на хвост, пока они не раскопают связь между мной и Стаффилдом и любым другим гнусным делом, которое он сможет повесить на меня.

Дэвид проявил беспокойство:

— Полагаю, ты предпринял меры безопасности?

— Боже мой, Крейтон, — прямо сказал Брайс, — если они прищучат тебя, они и нас потянут.

Такова была неприглядная сторона «кулака Токугавы», но раньше они никогда с ней не сталкивались.

Крейтон улыбнулся:

— Мы никак не связаны со Стаффилдом.

Он не сказал, что агенты, предоставившие фальшивые сведения, уже были мертвы, — погибли в результате несчастных случаев, плюс еще один, которого хватил сердечный приступ, устроенный с помощью секретного порошка, имевшегося в арсенале Компании. Даже если ложь относительно Пауэрса в конце концов вскроется, никто и ничто не свяжет ее с Редмондами.

— В ответ на тираду Пауэрса я сказал, что он обвиняет меня вместо того, чтобы навести порядок в своем доме. Что он чертовски глуп и безнравственен, насилуя малолеток. Он бросил трубку.

Братья засмеялись.

Лифт остановился, и они пошли к бальному залу. Дэвид остро ощутил их единство. Общие черты намного перевешивали их различия, и в данный момент их сила казалась непоколебимой. Всего два дня назад они были здесь, оплакивая Маргерит, и необщительность Брайса пугала. Но сегодня вечером Брайс был с ними, и это давало Дэвиду утешительное ощущение своей правоты.

— А как насчет Джулии? — спросил он. — Беспокоит ли тебя она и этот Сэм Килайн, финансовая информация о котором тебе была нужна?

— Этот вопрос на контроле.

Крейтон подавил злость и тревогу. Ему приходилось защищаться. Без Джулии у него была бы только одна проблема — старик. Джулия превратилась в Медузу Горгону — губительную и сметающую все препятствия в своем эгоистичном стремлении отомстить за убийство Маргерит.

— Как и было решено, мы стали следить через наши компании за банковскими операциями Килайна, в том числе за его тремя кредитными карточками, но он ни разу не снимал с них деньги после звонка Винса. Это странно, если учесть, что им нужны средства, чтобы скрываться и дальше.

— Не так уж странно. Этот тип жутко ловкий. Не забывай, что он какое-то время был профессиональным оперативным агентом. Но не беспокойся. Я ожидаю, что в течение часа мне позвонят и сообщат, что он и Джулия больше нам не мешают. — Крейтон сделал паузу. — И старик тоже. Говорил ли я, что он удрал из приюта для престарелых?

Брайс и Дэвид застыли на месте и уставились на Крейтона.

— Отец? Удрал? — эхом отозвался Брайс. — Дьявол!

— Это может грозить бедой, — сказал Дэвид, тряся головой.

— Действительно, — кивнул Крейтон. — Но люди Винса найдут его. Кроме того, старик выжил из ума, правильно? Мы доказали это в суде. Никто не станет верить ни одному слову из его лепета.

Они вошли в бальный зал. Дэвид и Брайс, все еще обеспокоенные, молчали. Крейтон повел их к дальней стене справа, где в качестве бара был установлен длинный стол, покрытый камчатной скатертью цвета слоновой кости. В середине стола помещалась ледяная скульптура, которую при них еще продолжал вырезать скульптор. Она изображала государственную печать Соединенных Штатов — огромную по размерам, с великолепными и острыми когтями у американского орла. Дымчато-белая скульптура возвышалась над ними на высоту почти в два метра. Это произведение внушало благоговение, как и положено сверкающему центральному элементу праздничного бала.

— Сколько же это стоит? — громко спросил Дэвид.

— Много, — усмехнулся Крейтон. — Но кому какое дело, в конце концов? Внутри имеется механический фонтан. В определенный момент из резервуара через двенадцать отверстий будет течь шампанское. Телевизионщикам это понравится. На Си-эн-эн это уже показывают.

Дэвид и Брайс усмехнулись, а в это время к Крейтону спешил слуга в белом.

— Тут свежие новости, сэр. Они касаются отвратительного прошлого сенатора Пауэрса. Репортеры хотели бы поговорить с вами.

Крейтон решил встретиться с журналистами на ступенях флигеля. Он дал им пятнадцать минут на то, чтобы собраться и установить оборудование, а затем вышел на улицу в сопровождении членов избирательного штаба. Они прошли по той же мощеной дорожке, по которой он так часто в течение многих лет ходил с трепетом, когда его вызывал всесильный и грозный отец. Странным образом ему не хватало старика. Крейтону хотелось бы уличить его в ревности. Эта мысль сулила что-то новое... и приятное.

Ворота из кованого железа открылись, репортеры, фотографы и телеоператоры образовали плотную группу перед ступенями, которые вели к высокой двери флигеля. На этом месте он объявлял о выдвижении своей кандидатуры. И здесь же было сделано большинство фотографий старика и членов семьи с президентами и другими выдающимися людьми. Теперь эти фотографии украшали кабинет в особняке и кабинеты его братьев, детей, племянников и племянниц. Они были важным символом всей семьи, и на каком-то подсознательном уровне многие американцы тоже признали бы их в этом качестве. Вот что бывает, когда достаточное число знаменитостей снимаются на одном и том же месте на протяжении нескольких десятилетий. Теперь это было место для Крейтона.

Его пресс-секретарь, стоя на верхней ступеньке, открыл собрание:

— Я известил судью Редмонда о вновь открывшихся свидетельствах, касающихся главного суперинтенданта Джеффри Стаффилда...

Крейтон подавил улыбку. Репортерша Ассошиэйтед Пресс, получившая анонимный намек от Винса, нашла чемодан, который Майя Стерн оставила в комнате Стаффилда вместо того, который Стаффилд взял в Хитроу. В новом чемодане уже не было следящего устройства в застежке, которое могла бы найти полиция, зато внутри находились бумаги и фотографии, иллюстрирующие прискорбные деяния с детьми не только Пауэрса, но и Стаффилда.

Кровавая надпись на стене над ванной была сделана мертвым пальцем самого Стаффилда, так что отпечаток был несмываемым свидетельством вины не только Пауэрса, но и Стаффилда. В конце концов все это должно было представлять раскаяние и чувство долга главного суперинтенданта Стаффилда, которое побудило его разоблачить другого грешника и не позволить ему стать президентом, а затем убить себя, чтобы покончить с долгой чередой преступных деяний, прежде чем его самого не вывели на чистую воду. Именно на такой ход мыслей рассчитывал Крейтон.

Как только пресс-секретарь закончил свои вступительные замечания, Крейтон вышел на площадку над лестницей, изобразив на лице необходимую степень суровости. Взглядом он охватил ожидающую толпу. На мгновение у него возникло ощущение, что он опять оказался в суде и освидетельствует уважаемых прокуроров и достопочтенных слушателей. А затем он перенесся еще раньше во времени к рисовым полям Вьетнама — к страху смерти, дымящемуся напалму, пулям.

Старик научил его быть целеустремленным. Вьетнам научил его быть дерзким. А Верховный суд научил умению управлять. Сейчас он наслаждался восторженным молчанием журналистов, их интересом к себе, и заговорил, тщательно сообразуя тональность с серьезностью произошедшего:

— Дамы и господа. С самого начала развития событий я подчеркивал важность того, что нельзя признавать человека виновным, пока не состоялся справедливый суд. У меня были свои сомнения по поводу того, что Дуглас Пауэрс мог совершить те отвратительные поступки, в которых его обвиняли. Но мы должны смотреть в лицо фактам. Завтра состоятся выборы Осталось совсем мало времени для того, чтобы найти неопровержимые свидетельства невиновности сенатора Пауэрса. Лично мне такая ситуация совершенно отвратительна не только из-за серьезности преступлений, которые, очевидно, были совершены, но и потому, что всем нам нужно очень быстро решить, как реагировать на них.

Он сделал паузу. Репортеры деловито строчили в блокнотах. Другие высоко поднимали диктофоны. И сейчас было самое время, чтобы со всей силой ударить по Пауэрсу. Больше не будет благородного и отстраненного отношения. Но ему нужно было сделать это так, чтобы возросло уважение избирателей к нему, чтобы стало очевидно, что у них нет иного выбора, кроме как проголосовать за него. Фактически они должны получить в качестве президента лучшего человека.

Он властно и требовательно повысил голос:

— И теперь я призываю сенатора Пауэрса выйти и признать преступления, если он действительно совершал их, чтобы народ смог отреагировать честностью на его честность. Короче говоря, я думаю, что мы должны проголосовать за благо страны. Даже если сенатор невиновен, боюсь, что эти обвинения будут преследовать его администрацию, и Америка многие годы будет участвовать в спектакле, который подорвет налгу репутацию за границей и, что важнее, лишит нас возможности продвигаться вперед во внутренней политике. — Он обвел журналистов взглядом. Один из них кивнул. Крейтон энергично продолжал: — Наша страна погрязнет в новых слухах, новых обвинениях, новых расследованиях, может быть, даже в новых свидетельствах, но все в конце концов закончится ордером на его арест. Мы уже достаточно намучились с этим при предыдущих администрациях.

Теперь уже больше журналистов стали кивать в знак согласия. Он был оратором, известным своим умением убеждать толпу. Эти журналисты — люди стойкие, циничные, они приучены относиться ко всему с недоверием. Но как раз сейчас они были единственными слушателями, с которыми необходимо было считаться. В конце концов, именно они ведут бои в низменных окопах политического скандала. Если он сможет убедить их, то за ними последует весь народ.

Он посмотрел в глаза некоторым из них. В его голосе звучало возмущение, когда он взывал:

— Америка — мировой лидер. Я не понимаю, как мы в здравом уме можем избрать человека на важнейший государственный пост, имея глубокие сомнения не только по поводу его характера, но и по поводу чистоты его рук... и его души. — Еще больше голов закивали. Его голос уже гремел, а сам Крейтон излучал силу. — При данных обстоятельствах он не может быть лидером. Ему не следует быть лидером. Дуглас Пауэрс не должен возглавлять страну!

Засверкали вспышки. Зажужжали камеры. Крейтон Редмонд стоял, не двигаясь с места, купаясь в волне одобрения, которая, казалось, исходила от пресыщенной прессы. Президентство было целью всей его жизни. Все остальное не имело значения. Он жаждал его с ненасытным голодом истощенного человека.

Он ждал, надеясь...

И случилось немыслимое. Один из репортеров захлопал. Затем другой. Скоро аплодировали все. Оживленные лица репортеров словно излучали поддержку, и она нашла прямое выражение в громе аплодисментов. Они были американцами. Они хотели незапятнанного, честного президента. Крейтон Редмонд, бывший ранее выдающимся судьей Верховного суда, являлся именно таким человеком.

51

12. 30. ПОНЕДЕЛЬНИК

НЬЮ-ЙОРК

Взятый напрокат Джулией и Сэмом «Мустанг» был припаркован недалеко от Пятьдесят пятой улицы. Они благоразумно оставили украденную машину и быстро пересели в него. Сэм выехал в основной поток транспорта, а в это время Джулия объясняла, каким образом, увидев священника и вывеску на церковной кухне, она поняла, где должны находиться отец Майкл и Лайл.

— Мы не нашли их в Вестчестере, потому что священник жил не там. Думаю, что он встретился с дедушкой в Остер-Бэе, а когда мои дяди поместили дедушку в приют, отец Майкл ездил туда навещать его. Помнишь немецкий акцент? Он может быть странствующим священником. Мама говорила, что дедушка становился все более религиозным. Он даже ходил в церковь два или три раза в неделю. Скорее всего, они встретились в семейной приходской церкви.

Сэм повернул «Мустанг» на Вторую авеню.

— Тогда может ли Крейтон или кто-то из Редмондов знать этого отца Майкла?

— Не обязательно. Мои дяди лишь иногда ходят к мессе. А сейчас в Остер-Бэе живут лишь Крейтон с Алексис, да и они бывают там лишь изредка. Их старшие дети выросли и разъехались, как Винс, а младшие живут в интернатах. С тех пор как дедушку отправили в приют престарелых, в Арбор-Нолле большую часть времени никого нет, кроме слуг.

— А где эта семейная церковь?

— В Остер-Бэе. Церковь Святого Доминика. Она относится к доминиканскому ордену, как эти священники и монахини у кухни бесплатного супа. Их знакомый вид и натолкнул меня на эту мысль. Мы не знаем точно, почему он бежал из приюта... Но Лайл Редмонд, которого я знала, скорее всего, поехал бы в Остер-Бэй, чтобы помешать сыновьям.

Теперь заволновался Сэм:

— Но если мы так быстро все вычислили, то же самое может сделать Крейтон или Винс.

Она скорчила гримасу:

— К несчастью.

Они выехали с Манхэттена через Квинс и далее в округ Нассо. Джулия включила радио и нашла нужную станцию:

— Давай-ка послушаем последние плохие новости. Он взглянул на нее:

— Давай.

Она улыбнулась и положила голову ему на плечо. После сообщений о спорте и сводки погоды настала очередь новостей: «Тело Джеффри Стаффилда было найдено сегодня утром в гостинице Вест-Сайда...»

Не проронив ни слова, они прослушали сообщение об очевидном самоубийстве Стаффилда, о написанной кровью надписи на стене и об обличительных документах и фотографиях в чемодане.

— О черт! — Джулия охрипла от изумления. — Так вот ради чего было устроено это «самоубийство». Тайные документы, доказывающие, что Стаффилд тоже был растлителем малолетних! И самоубийство представляет его человеком, который пожалел о том, что содеял. Ты ведь предвидел нечто подобное, Сэм.

Сэм мрачно кивал, слушая часть выступления Крейтона, а затем яростное отрицание Дугласа Пауэрса: «Я не растлитель детей! Я никогда не встречался с Джеффри Стаффилдом! Это фальшивые обвинения, и я не успокоюсь, пока тот, кто стоит за этими обвинениями, кем бы он ни был, не будет арестован и осужден! Нелепо думать, что...»

— Пауэрсу крышка. — Сэм покачал темной головой. — Он вынужден все отрицать, но самоубийство Стаффилда представляет его еще более виноватым. Один растлитель детей публично разоблачает другого на благо Америки, прекрасно понимая, что это рано или поздно разоблачит его самого. Раз одного поля ягоды — значит, знает что говорит. Грамотно все сделано.

Он взглянул на пейзаж вдоль автострады — зелени становилось все больше, а дома выше по мере удаления от города.

— Это объясняет, что Майя со своей бандой делала рядом с «Чифтейном» и почему они засекли нас. Должно быть, они убили его и инсценировали самоубийство непосредственно перед тем, как мы попали туда.

— И я так увлеклась кражей пистолета Стаффилда, что не подумала заглянуть в его чемодан.

— И хорошо, иначе твои отпечатки остались бы на нем. Пауэрс обречен. При этом не имеет значения, насиловал ли Стаффилд мальчиков. Крейтон мог сфабриковать и это доказательство. Авраам Линкольн сказал: «Общественное мнение в нашей стране — это все».

— И Крейтон манипулировал им до такой степени, что теперь большинство людей не осмелятся голосовать за Пауэрса. Они не будут рисковать будущим Америки. — С горьким чувством она поняла кое-что еще. — Скорее всего, Крейтон и для меня запланировал самоубийство. Вот почему Стерн не могла просто выстрелить в меня. Если бы все выглядело так, будто я сама наложила на себя руки, тогда они не просто избавлялись бы от меня, но и определенно доказали бы, что я действительно сошла с ума и в своем безумстве убила Ориона. А если бы они представили дело так, будто ты убил себя вместе со мной, то Крейтон был бы защищен со всех сторон.

Сэм кивнул:

— Твой дед — наш единственный шанс. Мы должны найти его.

Они послушали еще новости, в том числе описания собственной внешности и предупреждение о том, что они могут быть вооружены и опасны.

Она сердито тряхнула головой:

— Не могу поверить, что это говорят о нас.

Наконец последовало сообщение о предпобедной вечеринке в Арбор-Нолле, запланированной на сегодняшний вечер. Диктор перечислил десятки выдающихся личностей, которые приняли приглашение, и уведомил, что радиостанция будет освещать ее начало.

Сэм удалил кулаком по рулю:

— Я не могу поверить, что он победит.

— Мы найдем способ остановить его, — поклялась Джулия.

Ее ненависть к Крейтону росла с каждой секундой. Она была уверена, что он стал причиной смерти матери. В мгновенной вспышке гнева ей захотелось убить и его.

Они ехали в тревожном молчании, минуя громоздящиеся развалины старых складов и фабрик, а затем леса, маленькие городки и дома Лонг-Айленда. Настроенные самым решительным образом, они свернули с магистральной автострады на шоссе 106 и устремились на север, в тот край, который характеризовался обилием лошадей, белых заборов из штакетника, больших дворов и простых сельских запахов, пропитывавших дома, магазины и предприятия.