Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Ночной огонь

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Логан Кейт / Ночной огонь - Чтение (стр. 2)
Автор: Логан Кейт
Жанр: Исторические любовные романы

 

 


— Ты левша, поэтому твой образ мыслей далеко не обычен. Своенравный характер и оттенок волос подтверждают этот вывод. Более того, ты упряма и прямолинейна, как бык, моя дорогая, — Глэнис любезно улыбнулась. — И вполне подходящая пара хозяину фургонов, мистеру Джошуа Смитсону. Я уверена, ты сразу нашла ответ на его замечание, что эти фургоны отправятся на Запад полупустыми из-за какой-то непробиваемой незамужней дамочки. — Она скорей опустила голову над шитьем, скрывая улыбку от мрачного взгляда Ариэль. Та смяла в кулаке список претенденток и покачала головой.

— Я видела милейшего хозяина, разговаривающего с переселенцами в салуне. Он великолепный пример ретрограда, неспособного справиться с умной деловой женщиной. Несмотря на то, что я левша, мне приходилось управлять перевозкой грузов из Англии в Африку и обратно. А уж с тремя фургонами справлюсь и подавно.

— Ты управляла капитанами в порту и руководила богатой конторой очень хорошо. Но Смит-сон весьма неуступчив. К тому же не твой служащий. Есть и другие предложения, моя дорогая. Может быть, остальные хозяева фургонов будут более любезны.

— Я считаю, что при подготовке этого рискованного предприятия необходимо все самое хорошее. Может быть, мистер Смитсон и уверен, что женщины просто движимое имущество, но у него есть опыт и он признан лучшим хозяином фургонных караванов в округе. Мне нравится идея снаряжения фургонов и отправки переселенцев из Сент-Луиса. Хотя у него ничем не отличающиеся требования к каравану, он выбирает безопасные методы и надежных людей.

Однажды он поймет, что я серьезно взялась за перевозку людей. Уверена, мы сговоримся. Это тот человек, который мне нужен.

— Ах, — прервала Глэнис спокойно, завязывая узелок. — Мужчины — вот ключ, моя дорогая. Мистер Смитсон выбирает их.

— Я понимаю, почему они необходимы, Глэнис, — Ариэль повернулась, презрительно фыркнув. — Да, они сильные, могут переносить тяжести, более опытны с оружием. Но хорошо подготовленная женщина, не стесненная в средствах для покупки всего необходимого, тоже неплохо справится со всем этим.

Я обещала Саше, что прибуду в Орегон-Сити осенью 1846 года с молодыми женщинами и их детьми.

Она замолчала, думая о Саше Эберхарте. Доверенный служащий Браунингов уже многие, годы, Саша был полон страстного желания открыть магазин компании в Вильямет Вэли. Он начал торговать с переселенцами и коренными жителями полтора года назад.

— Моих першеронов ждут. И я выполню обещание.

Глэнис согласно кивнула.

— Да, конечно, Ариэль не настроена на провал предприятия, хотя такие трудности могут испугать любого смертного человека. Ты намерена двинуться в великую американскую пустыню, доведя до конца свои замыслы, невзирая на все невероятные препятствия. Как представитель компании Браунингов, Саша и не сомневается в твоем успехе.

— Да, — Ариэль сдержанно согласилась. — Я чувствую твой мрачный юмор, Глэнис. Как бы то ни было, я все-таки выбираю караван мистера Смитсона как самый надежный. Он осторожен, я ценю его предвидение, стратегию и подготовку. Да, мне нравится это… Мистер Смитсон согласится с нашими предложениями. Мы купим фургоны и товары и присоединимся к его каравану в Индепенденсе позднее. Нам нужно время от Сент-Луиса до Индепенденса, чтобы подготовить женщин к собеседованию с мистером Смитсоном.

— Без хозяина фургонов. Хозяйки, точнее.

Глэнис криво улыбнулась и отхлебнула чаю.

Ариэль недовольно глянула на нее.

— Утром я снова схожу к мистеру Смитсону поговорить о своих намерениях. Без сомнения, он предложит нам воспользоваться услугами других провожатых. Я готова хорошо платить. Уверена, он примет нас, несмотря на твердость и предубеждения к хрупким, беспомощным созданиям.

Она скрестила руки за спиной. Глэнис сразу же узнала семейный жест. Ариэль делала так, когда была не уверена в исполнении своих планов.

Люк боролся с приступами боли.

Рана гноилась, отравляя тело, и сейчас воспоминания, которые он прятал годами, вырвались из закрытых кладовых памяти.

Лихорадка перенесла его в те времена, когда сестры были живы. Он женился дважды, и обе жены умерли…

Пламя, игравшее в огромном домашнем камине, освещало красивое и мужественное лицо отца Люка. Отблески огня ложились на белокурые волосы Джейсона Д'Арси, уже тронутые сединой. Высокие, стройные мужчины, отец и сын, смотрели друг другу в лицо с гордостью и надменностью, ни один не хотел уступить.

— Ты был мальчишкой меньше семнадцати лет, когда женился на женщине старше тебя, — сказал Джейсон сквозь зубы. — Катрина солгала, что беременна от тебя, честь требовала заключить брак.

Он свободно говорил на чистом аристократическом французском, в тоне слышалась горечь. Его голубые, как лед, глаза встретились с серебристыми глазами Люка.

— Ты не можешь упрекать меня в желании защитить единственного сына… Я должен отправить тебя для безопасности в Орегон… Ведь один из любовников Катрины убил ее, а потом обвинил тебя. Твоя мать умрет, если с тобой что-нибудь случится.

— Это единственная причина отослать меня, отец? — резко спросил Люк, холодно глядя на человека, уделявшего мало времени своей семье. Детское лицо Джейсона посуровело.

— Ты мой единственный сын. Имя Д'Арси умрет с тобой.

На время Джейсон Д'Арси исчез в далекое небытие. Люк сжал челюсти, превозмогая боль, которая милостиво унесла его в темные глубины забвения. Когда он очнулся, рука Джейсона Д'Арси вновь протянулась сквозь годы, возвратив Люка в просторный кабинет. Огонь поблескивал за каменной решеткой, кремовые ковры закрывали натертые паркетные полы.

Горечь подступила к горлу Люка, насмешки Катрины лишали его мужества. Однажды она нагло совратила мальчишку и женила на себе. Семейство Д'Арси было в ужасе. Юный Люк, разгоряченный от вожделения, принимаемого за любовь, вскоре почувствовал горький осадок от поведения Катрины. Бе насмешки и издевательства и в бордели толкали его на дуэли, и все для того, чтобы доказать мужское достоинство. Имя Д'Арси постоянно находилось в центре разных скандалов. Однажды ночью он нашел жену в постели с перерезанным горлом. Люку было всего восемнадцать.

Ее любовник распускал ложные слухи, и отец из предосторожности отправил молодого человека в сосновые леса Орегона. Через четыре месяца убийца был найден и повешен. Д'Арси приказал сыну вернуться, но гордость Люка не позволяла этого сделать.

Морщины на лице Джейсона становились все заметнее, в глазах блестели слезы.

— Катрина глубоко ранила твое сердце, сын мой.

Люк опрокинул рюмку бренди, затем налил еще одну, рассматривая на свет золотистый напиток. Жестокий смех Катрины кружился в водовороте теней, леденя кровь. Потом девушка с гладкими волосами цвета вороного крыла и пугливыми лучистыми глазами коснулась его воспоминаний. Я женился снова. Ты отказался признать Вилоу как Д'Арси.

Вилоу. Ее пронзительные крики во время родов прорывались сквозь годы, терзая душу. Смерть остановила ее мучения, их ребенок умер, не родившись, и эхо тишины раз за разом отдавалось в его воспаленном мозгу.

Рука Джейсона оперлась на плечо Люка, пока он не отдернул его.

— Вилоу была девочкой, сын мой. Она боготворила тебя. Ее жизнь оборвалась раньше, чем укрепился ваш брак. Рано или поздно ты должен был полюбить. Я ошибался, отрицая твою женитьбу и заставив тебя скрыться до того, как убийца Катрины был найден.

Люк поднял богато украшенный золотой кубок, рассматривая фамильный герб.

— Немного поздновато, тебе не кажется? «Краснокожая дикарка», так ты называл Вилоу, не правда ли? Как тебя шокировали прямые линии ее лба, знак высокого происхождения. «Варварская традиция — привязывать кедровые дощечки к голове ребенка», — сказал ты.

Джейсон, элегантный, сильный и гордый, опустился в кресло как немощный старик.

— Почему женщины падают к твоим ногам, я не понимаю. Возможно, потому, что они любят упорствовать в своей неправоте. Ты жестокий человек, Люсьен. Беспощадный.

— Возможно.

Джейсон утомленно поднял бокал.

— Держу пари, ты не умрешь рядом с нежной, любящей женщиной. Держу пари, что имя Д'Арси умрет вместе с тобой и ты не найдешь женщину, зажгущую твое сердце, потому что сам объявил его мертвым.

Люк поднял бокал, любуясь прекрасной резьбой по золоту.

— Пари? Мне всегда нравились твои смелые выпады.

Отец хмуро взглянул на него.

— Любая женщина, вышедшая за тебя, не будет ангелом. Ты не смеялся искренне с тех пор, как был мальчиком. Катрина убила что-то в тебе. Я проклинаю ее душу за эту жестокость.

— Катрина — дитя ада с момента появления на свет. — Люк внимательно рассматривал лицо отца. Это человек, который хранил в неприкосновенности имя Д'Арси… который с колыбели воспитывал в сыне чувство гордости. Который заставил его убежать от шайки убийц, отказавшись признать Вилоу законной невестой Д'Арси.

— Я принимаю твое пари, отец. Прежде чем умереть, я женюсь на ангеле. Имя Д'Арси будет жить и после моего последнего вздоха.

Джейсон недоверчиво покачал головой, закрыл глаза и поставил бренди на стол.

— Договорились. — Да.

Недоверие, послышавшееся в последнем слове, обожгло Люка сейчас, отдаваясь эхом среди приступов боли, бросающих его в черную пропасть. Он закричал, проклиная боль, слабость:

— Я женюсь на ангеле, прежде чем умру. Клянусь именем Д'Арси.

2

Сын французского охотника и чинукской принцессы, Сиам, почти без сознания, раздетый, лежал на промерзшей земле, когда впервые увидел Люка девять лет назад. Компания англичан-неудачников, влекомые только выпивкой и ненавистью, вскоре протрезвела, после того как Люк вышел на свет костра и развязал Сиама. Слишком ослабевший, чтобы пошевелиться, канадец думал, что высокий сильный охотник еще один из банды. Люк приказал положить шкуру буйвола, соорудить вокруг него укрытие, не забыв при этом угостить пьяниц кнутом. Даже когда англичане принесли пищу к ногам Люка, Сиам все еще не доверял новичку и напряженно следил за ним. Он велел мужчинам раздеться. Вскоре они, захватив сапоги, спаслись бегством. Охотник стоял с ружьем у бедра и смотрел им вслед.

Люк взял Сиама в свою хижину, ухаживая и заботясь о нем. Поправившись, Сиам исчез в величественной горной глуши. Горцы говорили о Сиаме «По-лак-ли». К чинукскому прозвищу медведя добавляли «тьма и мрак», потому что он находил и убивал любого обидчика. Однажды вечером он появился у хижины с только что убитым оленем. С тех пор они стали как братья, и теперь уже Сиам пытался возвратить Люка к жизни.

В наступившей после грозы тишине Сиам отпустил девицу, хорошо заплатив ей.

Жар у Люка усиливался по мере того, как стихала буря. Измученный, испробовавший все свои лекарственные травы из своей сумки, Сиам решил, наконец, пригласить доктора. В семь утра он послал слугу за врачом, который отказался оставить карточную игру и стакан с виски.

Люк бредил всю ночь.

Сиам боялся, что Люк отойдет на небеса к семье. Быстро одевшись в промокшую кожу, Сиам заботливо откинул слипшиеся черные волосы с лица друга и тихо сказал:

— Люк, я должен пойти за доктором. Ты понимаешь, мой младший брат?

Люк слегка кивнул, но щеки горели от жары.

— Я должен выиграть пари с отцом… Достань мне ангела, — слабо прошептал он.

— Я приведу тебе одного, — Сиам отвернулся после короткого колебания. Затем нахмурил брови, озабоченный, что в бреду разум Люка возвращается в прошлое — к пари о женитьбе на ангеле, прежде чем он умрет. Сиам похлопал Люка по загорелому плечу и вышел из комнаты, тихонько прикрыв дверь. Люка нельзя оставлять одного, но Сиам боялся полагаться на отвратительных гостиничных слуг. Решив отыскать сопротивляющегося доктора, он быстро побежал по темному коридору, как если бы несся по индейским тропам. Внизу часы пробили восемь раз, отсчитывая драгоценные минуты. Сиам нахмурился. На повороте вдруг что-то мягкое, женское налетело на него. Это заставило взглянуть его вниз, в широко открытые зеленые глаза.

Волнистые золотисто-каштановые локоны окружали бледное, в форме сердечка, лицо. Голова женщины едва доставала до груди Сиама, и на мгновение ее шипящее негодование напомнило ему маленькую взбешенную рыжую курицу, защищающую свой выводок. Сиам внимательно посмотрел на женщину, которая будет бороться за то, что считает драгоценным. Она не была милым ангелом Люка, но смогла бы хорошо заботиться я служить ему. Сиам решил, что этот сгусток женской ярости мог бы посражаться за жизнь Люка до прихода врача. Он сетовал на недостаток изысканности в его воспитании, полученном в жестких условиях жизни, где главный принцип «ты — или тебя». Но времени на обсуждение этого вопроса совершенно не было. Действуя быстро и решительно, охотник поймал ее в ловушку. Крепко схватив тонкое запястье, он потащил женщину обратно в комнату.

Отчаянно сражаясь в тисках великана, Ариэль колотила по широченной, обтянутой кожей груди.

— Отпусти меня! Я не хочу, чтобы меня волокли, словно тушу оленя!

Сиам отпустил ее руку и указал на кровать, где под покрывалами без сознания лежал его друг. Он понимал, что сейчас последуют вопросы, но мысль, что женщина может покинуть Люка, пугала его. Сиам прибегнул к способу, рано усвоенному в жизни, когда вступаешь на путь выживания, — без колебаний брать то, в чем нуждаешься в данный момент.

Женщина, ещё не отдышавшись, не скрывала своего удивления и возмущения. Но у канадца не было времени слушать.

— Ты останешься рядом с Люком, пока я не вернусь с доктором. Его подстрелили. Я вынул пулю, но рана гноится. Я заплачу тебе за потраченное время. Если уйдешь или сделаешь ему больно, я пристрелю и сниму с тебя шкуру, как с пантеры. Этот рыжий скальп можно будет хорошо продать.

Удовлетворенный тем, что ее глаза расширились от ужаса, он отрывисто кивнул.

— Имя — Сиам, мэм. На языке чинуков значит «серый медведь». Это только кажется, что я такой свирепый. — Он запер дверь позади себя. Потом в холле стало совершенно тихо.

Ариэль поправила блузку, еле сдерживая гнев, и посмотрела на запертую дверь. Она подняла Руку и накрутила на палец локон, выбившийся из прически.

— Мои волосы не рыжие, благодарю вас, мистер Лесное Сиятельство. — Она дернула за ручку, но толстая дверь не шелохнулась. — Прекрасно, вы попросили так любезно, мой друг. Конечно, я с превеликой радостью посижу с… Люком до вашего прихода. Иных предложений маловато.

Вернувшись к постели, Ариэль посмотрела на больного. Дождь барабанил по окну, вода стекала тоненькими ручейками, оставлявшими на стекле замысловатые разводы. Ударила молния, грохнуло так, что в округе все задрожало и мужчина съежился в постели, его бил озноб. Ариэль натянула покрывало на горящие плечи Люка, потом стала, уперев руки в бока.

Глэнис ушла на несколько часов. Она получала удовольствие от покупки материи, носовых платков и ниток, словно это была игра. Так что до возвращения великана Ариэль застряла в ловушке с его другом.

Кровь просочилась сквозь бинты на правом бедре Люка. Ариэль взглянула на его искаженные черты и легонько дотронулась до пропитанной кровью повязки.

— Ваш друг прав, когда не оставлял вас одного, мистер Люк. Он мог бы просто попросить, вместо того, чтобы пиратски затащить меня на дежурство, — мягко прошептала она. — Ради вас я молюсь о его скорейшем возвращении.

Пристально взглянув на бородатого мужчину, Ариэль закусила нижнюю губу и снова протянула руку к расплывающемуся пятну. Вдруг Люк застонал, как от бешеной боли. От неожиданности Ариэль даже отпрянула назад. Смуглая рука беспомощно откинулась на яркое покрывало. Ариэль заметила длинные изящные пальцы. Ее взгляд скользнул по широкому запястью, вверх по руке к загорелым плечам. Крепкий мужчина. Он тихонько шевельнулся, мускулы задвигались под темной кожей. Ребра резко выступали на грудной клетке. Она решила, что он похудел в последнее время.

Ариэль задумчиво скрестила руки. Взятая заложницы лесным великаном, запертая в спальне с раненым мужчиной, она должна бы испугаться. Но, видимо, ее мышление левши не подпускало страх. Она бы хотела гладить пальцами теплую смуглую кожу, ощущая ее жар и силу. Так Ариэль любила ласкать одну из своих лошадей. Она поежилась и взглянула на серый дождь.

— Проклятый сухопутный громила, — мрачно проворчала она. — Когда наши дорожки снова сойдутся, я преподам ему образец хороших манер. Может быть, я с него семь шкур спущу.

Раненый вскрикнул от боли, повернувшись в кровати. Движение причинило сильные страдания, и он снова застонал, потом лихорадочно зашептал хриплым отчаянным голосом. Женские имена слетали с горячих сухих губ, и Ариэль стало интересно, сколько женщин разделяли его жизнь, его постель.

Осмотрев комнату, она нашла чистое полотенце, обмакнула один конец в воду и подвинула стул к кровати. Ласково протирая его лицо, она нахмурилась, когда он отвернул голову.

— Черт возьми. Я ухаживаю за вами не ради собственного развлечения, мой дорогой господин, лежите смирно.

Ариэль осторожно откинула со лба длинные черные волосы и заметила голубые жилки на его виске. Густые блестящие волосы красиво контрастировали с нежным рисунком на подушке.;

Шрам пересекал бровь, придавая удивленный и даже свирепый вид всему лицу. Другой маленький шрам рассекал нижнюю губу. Прямые черные ресницы, казалось, отбрасывали тень на щеки, и внезапно Ариэль поняла, что смотрит в ясные серые глаза.

— Я на небесах, — произнес Люк благоговейно, прежде чем снова опустить веки. — Или Сиам, нашел моего ангела.

Отшатнувшись назад, Ариэль положила руку на сердце, словно чтобы успокоить биение.

— Проклятье, — прошептала она дрожащим, голосом.

Осторожно наблюдая за Люком, Ариэль накрутила золотисто-рыжий локон вокруг пальца и задумчиво поглаживала его. Глубокий хриплый мужской голос удивил ее незнакомым акцентом. Очевидно, он подумал, что какая-то его давняя любовь, другая женщина, а не она, ухаживает за ним. Ариэль внимательно изучала напряженное лицо, проследила глазами за капелькой пота, скатившейся со лба. Люк беспомощно шевельнулся, казалось, хотел дотянуться до чего-то, но только коснулся рукой перебинтованной раны. Он негромко вскрикнул, и Ариэль с удивлением обнаружила, что ее ладонь мягко опустилась на крепкое плечо. Горячая рука скользнула по пальцам Ариэль и сжала ее запястье.

— Ангел, останься.

Несмотря на лихорадку, в его голосе послышался своенравный оттенок, скорее приказа, чем просьбы. Пальцы Люка поглаживали и вместе с тем крепко держали руку незнакомки.

— Ты не сон. Ты не покинешь меня. Ангел. Ты моя.

Властный тон обжег Ариэль, казалось, мурашки побежали по телу.

Раскаты грома смешались с шумом дождя, Коконные стекла задрожали. Буря снова набирала силу.

Мужчина притянул ее руку к себе на грудь, и Ариэль почувствовала тяжелый медальон и жаркое тело. Темные влажные волосы щекотали ее ладонь.

— Останьтесь, — прохрипел Люк, глубокий голос стал вдруг неуверенным и уязвимым. Ариэль сглотнула, сухой ком, казалось, застрял в ее горле. Мужчине требовалась забота, и в данный момент она была его сиделкой. Или ангелом, если он нуждался в нем, чтобы выжить.

— Мистер Люк, вы должны отдохнуть.

— Вы останетесь, — он настаивал на сей раз более настойчиво. Под длинными ресницами Ариэль, казалось, уловила ярость, на светлые глаза легла свинцовая тень. Или все дело в лихорадке?

— Сэр, у меня нет выбора, — ответила она мягко. Ариэль старалась быть доброй, не замечать приказной тон. — Но вы позволите мне положить холодный компресс на ваш лоб? У вас страшный жар. Ваш друг ищет врача…

— Вы замужем? У вас есть дети? — Люк спрашивал в темпе перекрестного допроса. У него был явный акцент, возникший под влиянием французского и других языков. Высокомерие и привычки повелевать слышались в низком голосе, в тоне человека, которому повинуются.

Напуганная его настойчивостью, Ариэль покраснела и задрожала.

— Нет.

— Тогда вы моя… Мой ангел, — лихорадочно настаивал Люк, его пальцы почти до боли опять сжали хрупкое запястье. Он быстро зашептал низким, неровным, безнадежным голосом: — Моя жизнь ускользает… Прилягте рядом со мной. Позвольте мне приклонить уставшую голову на вашу мягкую грудь…

— Отпустите меня! — Ариэль сопротивлялась длинным сильным пальцам, державшим ее и привлекшим маленькую ладонь к своим губам.

— Мужчины умирали без женщины, которую могли бы обнять, утешить. Теперь, когда вы рядом, я не стану одним из них.

Горячие и сухие губы благоговейно ласкали тонкую кожу.

— Такая прохладная и мягкая. Ваши глаза подобны горному лесу… прохладному, зеленому, орекрасному. Я знаю, вы будете великолепны.

— Господи, мистер… мистер Люк, вы ведете себя не как джентльмен, — запинаясь, отбивалась она, боясь, что он затащит ее в постель.

— Иди ко мне, mi mujer[1]. Тогда я усну… Быстрым движением Люк нагнулся, скользнул рукой к ее коленям и поднял на кровать. Он прижал Ариэль к себе, одной рукой крепко обнимая, а другой ища грудь.

Борьбу Ариэль затрудняли рассыпавшиеся волнистым водопадом волосы и стеснявшие движения юбки. Несмотря на болезнь, мужчина был невероятно силен, его руки оплели ее. Он тихо застонал, когда нога Ариэль задела больное бедро. Большое тело напряглось, неровное горячее дыхание опалило нежную шею.

— Мистер… мистер Люк… Вы сейчас же отпустите меня, — процедила Ариэль сквозь зубы.

Никогда в жизни ни один мужчина не обнимал Ариэль так. Люк целовал мочку маленького уха, глубокое дыхание шевелило золотистые завитки на затылке.

— Chere[2]… Ангел… спи рядом со мной.

— Проклятье! Прекратите это сейчас же. Люк. Вы пугаете меня… — начала Ариэль.

Теплые мужские пальцы коснулись груди, бережно погладили упругие округлости. Его тон урезонивал, словно успокаивая воинственного ребенка:

— Ангел, тсс. Это только на время, ненадолго, так нужно, неужели ты не видишь? У меня нет сейчас никого, кроме тебя. Ты пришла, когда я нуждался в тебе.

Он вздрогнул, внезапно похолодел.

— Мои сестры, мать, отец — все ушли. Я не хочу встретить смерть в одиночестве. Это просто. Мужчине нужна женщина, когда он умирает… Я всего лишь мужчина, сраженный красотой, которая ухаживает за мной. Ты мой ангел. Я больше ни о чем не прошу. Рядом с тобой я обрел немного покоя. Отдых…

В следующее мгновение дыхание Люка замедлилось, тело расслабилось, он уснул.

— Проклятье, — снова тихо произнесла Ариэль, не желая разбудить мужчину, который обнимал ее, как свою единственную драгоценность.

Дождь монотонно стучал по стеклу, причудливые тени шевелились на белых стенах. Ариэль неподвижно лежала в сильных мужских объятиях, прислушиваясь к тому, как ровно бьется его сердце, чувствуя горячее дыхание на своей щеке. Он был в жару; от близости к потному телу больного на шелковой блузке выступило влажное пятно.

— Chere, — вдруг неожиданно» еле слышно проговорил он и прижался губами к ее уху. Переполненный нежностью, мечтательный, чувственный звук низкого голоса заставил приподнять брови Ариэль. — Ммм…

Его рука ласково прижалась к затянутой в шелк груди.

— Ты богиня, mi mujer, — голос был медленным, сонным и очень спокойным. — Мой ангел… Прекрасная.

Она дышала неглубоко, принуждая себя лежать неподвижно. В это время большая рука Люка взяла в плен удивительно тонкие пальцы. Переплетя их со своими, он сжал их и как-то по-особенному вздохнул. Следующие десять минут Ариэль раздумывала, как разомкнуть невероятно нежное, но крепкое пожатие.

Ее никогда не обнимали и не ласкали так страстно, как Люк. Его заросшая скула прижалась к щеке Ариэль, и с губ сорвался вздох:

— Богиня…

Мужчина бредил, пытаясь поймать обрывки прошлых снов, которые витали в возбужденном сознании.

Ключ повернулся в замке, и в затемненную комнату тихо вошел Сиам в сопровождении невысокого человека с маленьким черным кожаным саквояжем в руках.

Сиам охватил всю сцену одним медленным взглядом, потом широко улыбнулся.

— Женщины любят моего друга, — уверенно сказал он. — Когда мой друг обнимает ее, боль — . отголосок тяжелой жизни — уходит. Он думает о любви, детях, а не о смерти.

Доктор откашлялся и, стараясь не смотреть на нижние юбки и лодыжки Ариэль, поставил сумку на стул.

— Снимите с меня этого горячего молодца, Сиам, — коротко приказала Ариэль, пытаясь привести себя в порядок. — Он раздавил меня. Мистер не в себе, грезит о своей жене и думает что я — это она…

Она слегка шевельнулась, и Люк резко застонал. Сиам огромной ручищей сжал ей горло.

— Двинешься, и я придушу тебя. Ты делаешь ему больно.

Ариэль свирепо взглянула на Сиама.

— Убери руку. Я не позволю двум дикарям разодрать меня, как цыплячью грудку. Ложись на мое место, если хочешь прижаться к нему… — она с удовольствием заметила, что алый румянец расцвел на обветренных щеках канадца. Значит, ее колкость достигла цели. — Доктор, не могли бы вы…

— Эмерсон, мэм. Доктор Эмерсон. Я смогу заняться раной мистера Люка, если он не будет волноваться и двигаться. Я бы рекомендовал вам лежать спокойно, пока я не закончу обследование зараженного участка.

— Дюжина чертей, — мрачно проворчала Ариэль. — Доктор, вы бы слышали, какие неприличные предложения делает этот мужчина несмотря на свое состояние, — произнесла Ариэль, внезапно вонзив зубы в руку Сиама. Он отдернул ее, стараясь освободиться, но женщина вцепилась еще глубже и почувствовала соленый привкус крови.

— Отпустите ее, — спокойно сказал Эмерсон, снимая большую руку Люка с груди Ариэль. — Так, это самое правильное в данной ситуации. Лучшее, что мы можем сделать сейчас. Держите его крепче, мадам, потому что, я боюсь, он не позволит вам уйти по-хорошему.

— Ммм… — странный звук напомнил Эмерсону о сжатой руке Сиама.

— Отпустите ее, мой дорогой дикарь, или я не буду лечить вашего друга. Это дело Доброй Самаритянки — этой прелестной молодой леди, пойманной в ловушку мужчиной, нуждающимся в нежном прикосновении. Я много раз видел подобное у больных лихорадкой. Им необходимо знать, что любимая рядом, что она сможет утешить в трудную минуту. Тяжелое? ранение заставляет его путешествовать сквозь реальность и сны, смешивая их в бреду. — Доктор вдруг икнул и как-то необычно заморгал глазами, что сделало его похожим на сову.

— В данный момент, моя дорогая, вы, может быть, женщина, которую он однажды хотел, прошлая любовь, или, возможно, о желает вас навечно. Какой бы ни была причина, этот мужчина любит сейчас, когда больше всего нуждается в вас.

Он взглянул на Ариэль, и Сиам убрал огромную ручищу.

— Моя дорогая, выбор за в»ми. Мы можем освободить вас из объятий этого джентльмена, которому необходимо нежное любящее сердце. Или вы останетесь, потому что добры и великодушны, — он остановило в ожидании ответа.

Ариэль облизала губы и осторожно взяла Люка за руку, которая тянулась к ней,

— Сэр, я не знаю этих джентльменов…

Большая ладонь Люка опустилась на ее грудь. Ариэль вся вспыхнула.

— Chore.. — прошептал он, прерывисто дыша. Медленно, с заметным усилием он приподнялся и прижался щекой к чарующей взор округлости. Потом Люк поцеловал мягкий холмик. Ариэль протестующе вскрикнула.

Маленький доктор посмотрел на ее взволнованное, негодующее лицо.

— Пустяки. Мужчина, лежащий у смертного порога, хочет прижаться к мягкому женскому телу. На его взгляд, конец близок. Вы ведь окажете ему бесценную услугу? Надеюсь, вы не слишком не расположены?

Ариэль сердито нахмурилась перед ласковыми увещеваниями.

— Я весьма не расположена, сэр. Но, пожалуйста, продолжайте ваши усилия по исцелению этого человека.

— Великолепно, я постараюсь облегчить его страдания, до того как он встретится с создателем. Спасибо, мадам. У вас действительно доброе сердце.

Аромат, исходящий от тела и рук Ангела кружил над Люком все время, пока врач очищал рану и накладывал лечебные компрессы. На щеке Люк чувствовал шелковую материю, облегающую упругие груди. Он вдыхал запахи фиалки, лаванды, солнечного света, запахи весеннего утра. Пьянящий аромат женщины окутывал Люка. Он мечтал именно о такой возлюбленной: нежной, благоухающей, с добрым сердцем. В самые трудные мгновения, когда боль бросала его в черную бездну, Люк ощущал ее поддержку. Инстинкт подсказывал, что, грезя о жизни рядом с Ангелом, он сможет вынести худшее. Люк вскрикнул и теснее прильнул к Ариэль, когда доктор наложил горячий компресс. Он тянулся на удары ее сердца, слушая вечное биение.

— Говори с ним, — приказал Сиам, но грубый тон был приглушен.

Ариэль глубоко вздохнула, а Люк прижался к ее сердцу, борясь с волной, увлекающей его в бездонную пропасть. Обжигающая боль в ноге становилась все сильнее, и он увидел Ивон и Колетт, лежащих в могиле в тесных объятиях, Люк увидел могилу своей матери, разрытую дикими койотами. Он увидел ужас на лице Гаспара, когда пуля пронзила его грудь, увидел работорговца, упавшего на землю под тенистыми деревьями. Голубая дымка поднималась над низко стелющимся густым туманом, серые лишайники, медленно раскачиваясь, свисали с деревьев. Выстрел в Гаспара был неточен, пуля задела бровь Люка.

Он снова вскрикнул, вспомнил звуки биения женского сердца, старался сосредоточиться на его ритме. Люди Гаспара маячили в тумане, и нож Сиама просвистел в неподвижном воздухе, пронзив грудь огромного человека. Горячая кроваво-красная пелена застилала глаза Люка. Сиам взвалил его на большую быструю лошадь, и они ускакали прочь.

Месяцами они охотились за новостями о Ла Флере, который скрывался. Следы привели в Сент-Луис.

На пароходе какой-то мужчина замахнулся на особу, напомнившую Люку его сестер. Он вступился, отвел кулак обидчика, началась драка. Мошенник выхватил пистолет и выстрелил.

Выстрел гулким эхом отозвался в сознании, боль пронзила бедро.

— Тсс… Мой дорогой, так… так… — шептал чуткий, дрожащий голос у его уха.

Он теснее прижался к мягкому телу, зная, что без него умер бы. Песня Смерти племени чинуков зазвучала из прошлого… Тамала, Тамала… завтра навсегда… вечность…

Он отогнал прочь страшный напев, прислушался к сильному, ровному сердцебиению его ангела. Звуки переполняли уставший мозг.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22