– Как принц, – согласилась Дру. – Но вот как…
      В эту минуту на террасу вышла Лекси. Повисло такое тяжелое молчание, начиненное невысказанными упреками, что даже шестилетняя девочка не могла этого не заметить. Она с любопытством смотрела на них.
      – Вы что – ссоритесь?
      – Да.
      Дру и Уит одновременно произнесли это слово. Очевидно, они оба были согласны в том, что должны быть честными со своей дочерью.
      Как ни странно, Лекси широко улыбнулась в ответ.
      – Я так и думала, – объявила она и вприпрыжку устремилась в дом.
      Недоумевая, Уит обернулся к Дру.
      – Ты что-нибудь понимаешь?
      – Догадываюсь, – пробормотала Дру, но объяснять не стала. Встав с качелей, она подняла с полу газету и тоже пошла в дом. На пороге она оглянулась. – А теперь тебе лучше уехать, – сказала она тихо, чтобы Лекси не могла ее услышать.
      Но у Лекси, видимо, был какой-то свой радар. Она выбежала из-за угла дома и встала на пути Уита, когда он уже шел к машине.
      – Не уезжай, принц Уит! – сказала она. – А как же кассета?
      – Какая кассета? – спросила Дру.
      – Принц Уит велел мистеру Слоуну записать всю мою пьесу на видеокассету, чтобы он мог ее посмотреть, когда вернется, – ответила Лекси. – Она у него в машине, он сказал, что мы можем посмотреть ее все вместе. Можно, мамочка?
      – Как-нибудь в другой раз, – произнесла Дру. – Сейчас не стоит.
      – Из-за того, что вы с принцем Уитом поссорились? – спросила Лекси, широко раскрыв глаза.
      Из-за того, что я совсем запуталась, подумала Дру в тоске. Она была очень зла на него за то, что он не пришел на представление, и однако ей было его жаль – ведь он пропустил такое зрелище. Ну где тут смысл? Ее бесило, что он так поступил с Лекси, но почему-то и трогало, что он все больше привязывается к девочке. Как она, Дру, может решить, станет ли он для Лекси хорошим отцом, если он каждый день выкидывает что-нибудь новенькое?
      А тут еще отношения между ними двоими. Он ясно дал понять, что хочет снова стать ее любовником, но позволил ей решать самой. Это показывает, что она для него нечто большее, чем просто любовница. Та фотография в газете должна бы вызвать у нее ревность, но на самом деле Дру просто дразнила его. Что с ней случилось? Что безумнее – доверять ему или не доверять?
      А Лекси между тем ждала ответа. Дру знала, почему ее дочь радуется ее ссоре с Уитом. Посторонние всегда бывают отстранение вежливы между собой; близкие люди не боятся выяснять отношения, потому что им не все равно. У друзей Лекси родители часто ссорились, а потом мирились. Ну что ж, если Лекси мечтает, что они и дальше будут ссориться, придется ее разочаровать. Отныне Дру будет держаться с ним отстранение вежливо.
      – Мы с принцем Уитом уже не ссоримся, – сказала она девочке. – Но, может быть, ему сейчас некогда, он ведь только что приехал.
      Лекси с надеждой взглянула на Уита.
      – Чего мне сейчас больше хочется – распаковать чемоданы или посмотреть, как Лекси выступает в своей пьесе? – Уит вытянул руки ладонями вверх, как бы взвешивая эти две возможности. – Чемоданы. Пьеса. Чемоданы. Пьеса.
      Лекси сразу разгадала его игру. Она схватила его за обе руки и потащила к машине.
      – Сначала посмотри пьесу, а чемоданы – потом! – торжествующе постановила она.
      Уит вынул кассету из отделения для перчаток и вопросительно посмотрел на Дру. Она кивнула, и все пошли к дому.
      Они просмотрели кассету три раза, с самого начала и до самого конца. Лекси рассказывала, как было за сценой, а Дру – как было в зрительном зале. Она старалась говорить как можно суше, памятуя о своем решении соблюдать вежливую отстраненность. Но энтузиазм Уита оказался заразителен, и не успела Дру опомниться, как они уже дружно хохотали, сидя на полу в гостиной вокруг миски с попкорном и прокручивая ленту то вперед, то назад, то просматривая ее в замедленном темпе. Наконец они остановили запись на том кадре, где Лекси высунулась из-за занавеса, чтобы помахать Слоуну своим скипетром.
      К этому времени стало уже совсем поздно, всем захотелось есть, и Дру заказала по телефону пиццу (с доставкой на дом!), которую они съели, одновременно просматривая видеозапись Лекси в детском садике.
      – У тебя еще есть кассеты с Лекси? – спросил Уит, когда запись кончилась. Он жадно ловил каждую возможность заглянуть в прошлое своей дочери.
      Дру покачала головой.
      – У меня и эта-то только благодаря тому, что папа одной девочки из ее группы записал кассету для воспитательницы и сделал копии всем желающим.
      – Мы не можем себе позволить видеокамеру, – пояснила Лекси. – Но у нас есть нормальный фотоаппарат. Мама часто меня снимала, когда я была маленькая. Хочешь посмотреть?
      – Еще бы!
      Уит уселся на диване рядом с Лекси, которая свернулась клубочком у него под боком, и принялся перелистывать альбомы с фотографиями, начиная с конца. Он предложил помочь Дру убрать со стола, но она отказалась. Помыв посуду, она вернулась в гостиную и присела на подлокотник дивана рядом с Уитом. Сначала объяснения давала Лекси, но по мере того, как они продвигались все дальше в прошлое, Дру приходилось все больше включаться в рассказ. Уиту понравилось, что она помнит множество мелочей о раннем детстве Лекси и что делится с ним даже самыми, казалось бы, незначительными пустяками. Ему все хотелось знать, все прочувствовать. Он так жалел, что все это прошло без него!
      – Вот это – когда я в первый раз ее подстригла. – Дру указала на фотографию, где Лекси сидела в высоком детском стульчике, вся закутанная в простыню.
      – Сколько ей было?
      – Два года. Она родилась совсем лысенькой, и только к двум кудряшки отросли настолько, что начали лезть ей в глаза. Тогда я решила ее подстричь. Вот, смотри, – она протянула руку, показывая, – это до, а это – после.
      Ее рука, такая женственная, протянутая прямо перед ним, отвлекла Уита от альбома. И пахло от нее очень хорошо. Уит вдруг подумал: интересно, а что она будет делать, если он стащит ее с подлокотника к себе на колени и пройдется поцелуями по ее руке, от кончиков пальцев до самого плеча? Но рядом сидела Лекси, так что ему пришлось сдержаться. Почтенные папаши, безусловно, не позволяют себе подобных выходок. Он только проследил взглядом линию ее руки до грациозно вытянутого указательного пальчика и снова стал перебирать фотографии.
      – Я смотрю, ты подстригла только челку, – заметил он.
      – Обрезать все эти кудряшки? Да ни за что на свете! – воскликнула Дру с улыбкой. Ей было приятно, что он смотрит снимки с таким интересом. Никого больше они не занимали, кроме разве что Джули и Анны. У бедняжки Лекси не было не только отца, но и бабушек с дедушками, которые баловали бы ее.
      Как король Ивар баловал ее на свадьбе Джули с Эриком… Король и Лекси сразу нашли общий язык. Если Уит станет отцом Лекси, у нее сразу появятся и дедушка, и дядя. Она совершенно очаровала Эрика в то лето, когда он жил здесь, в замке.
      Дру не могла отрицать, что в данный момент Уит вел себя как самый настоящий отец. Не просто «вел себя» – он ни капельки не притворялся. Ему хотелось быть здесь, с ними. Он хотел все знать о своей дочери. И он действительно хотел бы быть тогда на спектакле.
      – Теперь-то у тебя волосы гораздо длиннее, – сказал он Лекси. – Может быть, пора еще раз подстричь тебя и обкорнать все эти кудри.
      Лекси не ответила на его поддразнивание. Уит посмотрел на нее и увидел, что она крепко спит.
      Он осторожно поднялся и взял Лекси на руки.
      – Я могу сама ее отнести, – сказала Дру, тоже вставая.
      – Возможно, но я тебе не дам, – буркнул он. Он никогда не делал этого раньше, а ведь именно это полагается делать папам. К тому же Дру такая миниатюрная, такая хрупкая, хоть и старается казаться сильной. Удивительно, что она вообще может поднять Лекси.
      Он отнес Лекси наверх, уложил в постель прямо в одежде и накрыл одеялом. У Дру комок встал в горле, когда Уит легонько поцеловал Лекси в лоб и отступил, чтобы и Дру могла сделать то же самое. Они стояли рядом при свете ночника и смотрели, как спит их дочка. Ее личико было спокойно и безмятежно, она дышала глубоко и ровно. Они тихо закрыли дверь и спустились в гостиную.
      Уит немедленно снова уселся за альбом и нашел то место, где они остановились. Дру не предложила ему остаться, но и не прогнала; для него это было все равно что приглашение.
      Дру не сумела придумать повода, чтобы попросить его уйти, так что она налила им обоим еще по стакану того красного вина, которым они запивали пиццу, и устроилась в противоположном углу дивана. Уит не мог оторваться от фотографий Лекси, только-только начавшей ходить, и это покорило Дру. Он без конца расспрашивал ее: как они проводили время, много ли Лекси спала, какую еду она любила.
      – Спорим, она была шустрая, – сказал Уит, рассматривая фотографию Лекси в подгузнике и крохотных синих кроссовках, рисовавшей мелом на асфальте.
      – Жутко шустрая, – гордо подтвердила Дру, подобрав под себя босые ноги. – В год она уже говорила целые фразы, а скоро начала шпарить и стишки.
      Нельзя считать хвастовством, что она рассказывает об этом Уиту. Как хорошо, когда можешь поделиться своей гордостью за дочку с единственным человеком, который почувствует то же самое. От вина, что ли, она так расслабилась. В эту минуту Дру была способна поделиться с ним и большим. Например, надеждами на будущее Лекси. И своими тайными родительскими страхами.
      К тому времени, как они добрались до фотографий Лекси в младенчестве, выяснилось, что Дру постепенно все подвигалась на диване, пока не оказалась совсем рядом с Уитом. Она не сознавала этого, потому что тоже слишком увлеклась путешествием в прошлое. Теперь она это заметила, но заметила и то, что здесь ей было очень удобно.
      Уит-то сразу понял, что Дру понемногу придвигается к нему, приближаясь мучительно медленно, дюйм за дюймом. И Уиту становилось все менее удобно. Сознание его не отвлекалось от альбома, но он ощущал ее близость всеми фибрами души. Дважды он еле удержался, чтобы не обнять ее машинально рукой за плечи и не притянуть к себе.
      Но когда он увидел самую первую фотографию Лекси, сделанную буквально через несколько минут после ее появления на свет, волнение вместе с инстинктами окончательно сломили его. Он прижал Дру к себе и крепко обнял, уткнувшись лицом ей в шею.
      Горло у нее сдавило при виде его реакции. Он задыхался, и это тронуло ее чуть не до слез. Стремясь смягчить обстановку, она протянула руку и выключила лампу рядом с диваном; остался только слабый свет, падавший из кухни. Дру провела ладонью по его спине, стараясь его утешить.
      – Если бы я был рядом, когда она родилась… – хрипло шепнул он ей в шею.
      Догадываясь, что ему необходимо выговориться, Дру спросила:
      – Что бы ты сделал?
      – Я взял бы ее на руки, – сказал он тихо, крепче прижимая к себе Дру, словно показывал, как бы он это сделал.
      – А потом? – спросила она, наслаждаясь ощущением его силы.
      – Потом я отнес бы ее к ее маме.
      От неожиданности Дру не сдержалась и придушенно всхлипнула. Пока она пыталась овладеть собой, Уит продолжал:
      – А когда ты в первый раз взяла бы на руки нашу малышку, я бы сел рядом с тобой и обнял бы тебя. Вот так, – он чуть повернулся, чтобы продемонстрировать это. – И снова и снова благодарил бы тебя за самый драгоценный дар, который может женщина дать мужчине.
      – За ребенка? – еле выговорила она.
      – Дети – это дар Божий, – тихо сказал он. – А ты подарила мне свою любовь.
      При этих словах слезы хлынули у нее из глаз. Она прижималась к Уиту, и слезы капали на его плечо.
      – Я… я никогда тебе этого не говорила, – шепнула она ему на ухо.
      – И не надо было, – ответил он. – Я и так знал.
      – Откуда?
      – Твои глаза говорили это, когда ты смотрела на меня. Твои губы говорили это, когда ты улыбалась мне. – Его голос хрипло прозвучал в полутьме. – Твое тело говорило это, когда ты отдавалась мне.
      Господи помилуй, он прав, как он прав! Что же ее тело говорит ему сейчас, пока она упивается его близостью, его теплом?
      – Ты не стала бы спать с мужчиной, которого не любишь. Я знаю, что был у тебя первым, – пробормотал он. – За эти годы я часто думал, был ли единственным…
      Она прижала палец к его губам, заставляя замолчать. Глядя ему прямо в глаза, она кивнула. Какой смысл утаивать от него то, что она, может быть, уже каким-то образом открыла ему?
      Он поцеловал ее палец, взял ее руку в свою.
      – Я рад, что наш ребенок был зачат в любви.
      Он почти сказал ей, что тоже любил ее тогда, и Дру показалось, будто ей сделали бесценный подарок.
      – Если бы ты только знал, сколько раз я думала о том же, – проговорила Дру. В самые трудные минуты эта мысль поддерживала ее.
      – Ты знаешь, когда это случилось?
      – Да.
      – В ту последнюю ночь, верно?
      – Да.
      А он после этого уехал! Если бы он знал тогда то, что знает теперь…
      Он посмотрел в ее зеленые глаза, смягчившиеся от воспоминаний.
      – Что ты почувствовала в первый момент? – спросил он, перебирая ее пальцы.
      Она закусила губу.
      – Страх, – сказала она. И тут же поправилась: – Нет. Ужас. – Слабая улыбка тронула ее губы. – Но и восторг.
      Он зацепился за слово «страх».
      – Бабушка очень круто с тобой обошлась?
      – Я не успела ей рассказать: она умерла. Отчасти поэтому мне было так страшно. Она, конечно, пришла бы в ярость, но без нее я осталась совсем одна.
      – В городе были разговоры?
      – Наверняка. – Она пожала плечами. – Но я ни с кем особенно не общалась. Я работала и заканчивала колледж, все мои школьные друзья по большей части разъехались. Джули тоже уехала.
      – Тогда ты и встретила Анну? У врача, кажется?
      Дру кивнула.
      – Мы с ней подружились. И очень кстати – я могла на нее положиться при случае. Но тогда она еще была замужем и…
      Дру умолкла, и Уит понял, что в основном она переживала свою беременность в одиночку. Ей было страшно. Она была обижена его отъездом и слишком горда, чтобы просить о помощи после его предательства. Если бы он только знал…
      Он крепче обнял ее.
      – Расскажи, в чем был восторг.
      – Восторг – в том, что я была беременна. Пойми меня правильно, – поторопилась она добавить. – Иногда это было очень даже тяжело. Но одна мысль, что у тебя внутри растет ребенок… Это просто потрясающе.
      Уит положил руку ей на живот.
      – Вот здесь?
      Дру покраснела, потом усмехнулась.
      – Где же еще, балда?
      – Просто он снова стал таким плоским. Трудно поверить, что там была Лекси. – Он говорил замирающим голосом, и его теплая рука пробралась под одежду и легла ей на живот. – Я положил бы руку сюда и почувствовал бы, как она шевелится.
      – Ммм…
      Он тихонько поглаживал ее, распластав ладонь по ее гладкой коже. Чувственная мелодия зазвучала у нее в крови.
      – Я снял бы все твои боли, – продолжал он, – массировал бы тебе ноги после долгого дня. – Он взял ее ступни и осторожно сжал, и Дру вся обмякла в его руках. – Я размял бы твои усталые мышцы, чтобы они не болели, – говорил он, медленно проводя рукой вверх по ее ноге. Кажется, никто никогда ее так не лелеял. Его прикосновения и убаюкивали, и возбуждали. В ней постепенно просыпалась женщина. – С головы до ног… особенно здесь… – шептал он, забираясь рукой под юбку. Дру закрыла глаза и откинула голову на спинку дивана.
      Его поцелуй вобрал в себя ее блаженный стон. Это был сильный, страстный поцелуй, без всяких предисловий. Его губы разом раздвинули ее губы, его язык нашел своего партнера, и Дру целиком отдалась урагану ощущений. Она была полна до краев и все же мучительно жаждала наполнения. Она была на вершине наслаждения, но знала, что есть и более высокие вершины. Когда его рука вернулась к ней на живот, под этой рукой взорвался жаркий фейерверк.
      Ум подсказывал ему не торопиться, но это было так же бесполезно, как пробовать докричаться через океан до острова Андерс. Уит весь погрузился в ощущение Дру, в ее вкус, ее запах. Он целовал ее все страстнее, но она требовала от него все больше. Так бывало всегда. Они никогда не могли насытиться друг другом, им всегда было мало, а сейчас – тем более. Он повел руку вверх и охватил одну грудь. Ее грудь стала полнее, чем раньше, и он упивался восхитительным ощущением тяжести в своей ладони.
      И тут сверху донесся крик. Оба резко сели на диване, оторвавшись друг от друга.
      – Мама! – снова жалобно позвала Лекси. Дру вскочила, одернула юбку и побежала вверх по лестнице. Уит тоже встал, но остался в гостиной. Он ходил взад-вперед по комнате, кое-как восстанавливая самообладание. Через несколько минут Дру вернулась.
      – Все в порядке?
      Дру кивнула.
      – По-моему, она даже не проснулась до конца. Она искала свою лягушку. Когда мы ее укладывали, лягушки в кровати не было. Лекси обняла ее и сразу опять заснула.
      Но Уит знал, что между ними уже все стало по-другому. Дело не только в том, что поменялось настроение. Напомнив им о себе, Лекси вернула их к реальности, к настоящему.
      Дру глубоко вздохнула.
      – Мы… э-э… немного увлеклись, – сказала она без упрека в голосе.
      Уит кивнул. К ощущению неловкости примешивалось сожаление – и о том, что они сделали, и о том, чего так и не сделали. Он надеялся, что она тоже это чувствует.
      – Это не обязательно была ошибка, Дру, – сказал он. – Это уже давно назревало.
      Она не стала возражать, но скрестила руки на груди, словно защищаясь. Она стояла, маленькая и одинокая, в другом конце комнаты.
      – Я считаю, хорошо, что Лекси проснулась именно в этот момент.
      Уит медленно пошел вокруг дивана к входной двери, где стояла Дру; его взгляд не отрывался от ее глаз.
      – Как бы то ни было, ты хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя.
      Какое-то мгновение Дру молчала, подбирая слова, которые убедили бы его.
      – Уит, когда-то я была твоей любовницей, но больше этого не может быть. Мне этого мало, – тихо сказала она. – Я хочу тебя, но мне нужно нечто большее.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ