Рука Тони накрыла ладошку миссис Персиваль, и он вдруг ощутил отчетливое и неодолимое желание больше не отпускать ее. Никогда.
      Он дремал перед камином, когда до него донесся ее негромкий, музыкальный голос с восхитительным сельским акцентом. И сейчас, глядя в ее теплые, золотисто-коричневые глаза с искорками извечного женского лукавства, он впервые возблагодарил дождь за то, что тот заставил его задержаться.
      Перед ним стояла не рафинированная, утонченная английская мисс. Нет, в разрезе ее глаз ощущалось нечто экзотическое, как и в капризно выпяченной нижней губке. Густые нахмуренные брови свидетельствовали о сильной воле, а в высоких скулах безошибочно угадывалась порода. Ему вдруг захотелось, чтобы она сняла промокшую шляпку и позволила полюбоваться своими волосами. Тони казалось, что они должны быть густыми, похожими на иссиня-черный блестящий шелк.
      Он испытал мгновенное непреодолимое влечение, какого никогда не чувствовал раньше.
      Ему захотелось отправиться с ней в постель. Сейчас же, немедленно, сию минуту. Овладеть ею прямо здесь, на ковре, если потребуется…
      Марми, как он называл мисс Чалмерс, свою няню, откашлялась, возвращая его в реальность. Они с миссис Персиваль смотрели друг на друга не отводя глаз, как неразумные щенята.
      Ему очень не хотелось отпускать ее, но он нашел в себе силы и убрал руку.
      Она растерянно опустила глаза на фарфоровую статуэтку, словно не понимая, как она очутилась у нее в руках.
      Он понимал, что она чувствует.
      – Очень приятно познакомиться с вами, миссис Персиваль, – любезным тоном сказал он.
      На щеках у нее появился легкий румянец, который очень ей шел. Она опустила глаза.
      – Мне тоже, сэр. – Она неловко повернулась к Марми. – Простите мою неловкость.
      – Вы здесь ни при чем, – поспешила уверить ее Марми, забирая фарфоровую фигурку. – Я уже давно собиралась переставить этот столик. На него не раз натыкались мои постояльцы. Пойдемте, я отведу вас в комнату, где вы сможете снять промокшую одежду и отдохнуть.
      Тони с радостью предложил бы свою помощь в деле избавления ее от мокрых вещей. Словно почувствовав, в каком направлении текут его мысли, миссис Персиваль метнула в его сторону испуганный взгляд широко открытых глаз.
      Еще никогда и ни к одной женщине он не испытывал такого влечения. На мгновение у него даже перехватило дыхание. А снаружи бушевала непогода, и дождевые капли с грохотом барабанили по крыше и оконным стеклам.
      Но здесь, в комнате, Марми разрушила очарование. Она взяла миссис Персиваль за руку и повлекла к двери, где в ожидании дальнейших указаний переминался с ноги на ногу Роальд. Тони смотрел вслед миссис Персиваль, отметив, что она слегка, но очень женственно покачивает бедрами при ходьбе. Он знал, какую комнату выделила ей Марми. На самом верху… рядом с его собственной.
      Он всегда заезжал в Дерби, когда направлялся на север, а иногда и на обратном пути. Марми была для него не только няней. Она была гувернанткой, наставницей, а позже стала и его совестью. Родители, которых он лишился в детстве, давно превратились для него в туманные воспоминания. Они приходили и уходили, когда вздумается, а Марми всегда была рядом. Она одна понимала его, как никто другой. И по праву заслужила любовь и привязанность.
      Неожиданное появление миссис Персиваль внесло приятное разнообразие в ставший привычным визит.
      Его охватило сексуальное томление.
      Прошло уже много времени с того момента, когда он в последний раз был с женщиной. В этом смысле он ничуть не походил на своих современников, которые содержали любовниц или по ночам, тайком навещали дома терпимости. Нет, он был очень разборчив в том, кого укладывать в свою постель.
      И вот теперь он хотел заняться любовью с миссис Персиваль. Очень хотел. Даже сейчас, спустя несколько минут после ее ухода, он ощущал ее незримое присутствие в комнате, ее запах, тепло её тела…
      – Ведите себя прилично, лорд Тони, – ворвался в его мысли негромкий голос Марми. Обернувшись, он увидел, что она вернулась. Его нянюшка резко захлопнула за собой дверь, верный признак того, что она сердится. И вообще она очень походила на взъерошенного бойцового петуха в миниатюре.
      – Я всегда слежу за своим поведением, – ровным голосом ответил он, направляясь к графину с виски на столике с горячительными напитками.
      Но Марми накрыла графин рукой, заставляя Тони взглянуть ей в лицо.
      – Почему вы не представились полным титулом?
      – Я решил, что так будет проще.
      Она молча ждала, что опять-таки было верным признаком того, что она не оставит его в покое, пока не получит исчерпывающего объяснения.
      Тони сдался.
      – Мой титул – тяжкая ноша. После скандала, причиной которого стали родители, мое имя не пользуется популярностью даже в самых отдаленных уголках королевства. Мне показалось, что миссис Персиваль – замечательная женщина. Неужели недостойно с моей стороны попытаться завоевать ее симпатию в качестве обычного мужчины, а не объекта досужих сплетен?
      Марми не удовлетворилась его ответом.
      – Выслушайте меня внимательно, милорд. Я с первого взгляда поняла, что миссис Персиваль – неискушенная особа. Отнюдь не пресыщенная или уставшая от жизни. Она успела поведать мне, что еще никогда не выезжала за пределы Долины. И она не поймет правила игры, которую вы уже вынашиваете в уме. Она даже не подозревает, что такие правила существуют.
      – Что заставляет тебя думать, что я намерен сыграть с ней?
      Марми убрала руку с графина и сама налила Тони виски.
      – Я меняла вам пеленки, милорд. Я качала вас на коленях, лечила ваши синяки и шишки и сделала все, что в моих силах, чтобы вы стали настоящим мужчиной. – Она подошла к нему и продолжила доверительным тоном: – Иногда я раньше вас понимаю, что вы задумали. И вы действительно верите, что я не в состоянии распознать желание? Или вожделение? Да вы обогрели им комнату не хуже огня в камине.
      Тони задумчиво отпил глоток, перекатывая капли на языке и впитывая их дымчатый вкус.
      – А что, если миссис Персиваль… – Он замялся, подбирая слово, которое могла бы принять Марми. – А что, если я ей не совсем безразличен?
      – Еще как небезразличны, милорд! Она просто деревенская мышка, которая сама не осознает своих желаний, но вы понравились ей больше, чем она готова признать.
      Тони был доволен. Желание узнать ее, отведать, какова она на вкус, кипело у него в крови.
      – Ведь вы вскоре станете женатым человеком, – бессердечно напомнила ему Марми. Решение Тони жениться на леди Амелии не доставило ей радости, и она решительно спросила: – То, что я напоминаю об этом, кажется вам неуместным, не так ли, милорд?
      Виски потеряло свой вкус. Тони поставил недопитый стакан на столик.
      – Моя женитьба – дело очень выгодное и решенное. Леди Амелия – первая красавица Лондона, а Лонгест – очень влиятельный человек. Я был бы дураком, если бы отказался от его предложения.
      Нянюшка пристально смотрела на него.
      – Мне почему-то казалось, что вы не захотите быть похожим на своих родителей.
      Стрела попала в цель. Тони сразу же пошел на попятную.
      – Я не могу отказаться от этой женитьбы, – негромко произнес он.
      – Пока можете. В Лондоне, возможно, уже оглашены ваши имена как вступающих в брак, но церковь пока еще не освятила ваши узы.
      – Я дал слово. И как джентльмен не могу взять его обратно.
      Выразив недовольным фырканьем все, что думает по этому поводу, Марми отвернулась. Она была настолько недовольна Тони, что ей хотелось даже отойти от него подальше.
      Молодому графу очень не хотелось обижать или расстраивать ее.
      – Марми, когда я приезжал последний раз, тебе вздумалось упрекнуть меня в том, что я до сих пор не женат.
      Она кивнула, по-прежнему не поворачиваясь и всем видом выражая свое неодобрение. И тут ее взгляд упал на фарфоровую статуэтку. Она легонько провела пальцем по посоху, который пастушка держала в руках.
      – Какого цвета глаза у леди Амелии?
      Тони не ответил. Кажется, голубые… впрочем, нет, он не был в этом уверен.
      Марми верно истолковала это молчание. И повернулась к нему.
      – Она любит смеяться? Что доставляет ей удовольствие? Музыка? Живопись? Она говорит по-французски?
      – Я уверен, что она обладает многими из перечисленных тобой талантов. Ее воспитали для того, чтобы она стала достойной супругой благородного человека.
      – А какого цвета глаза у миссис Персиваль?
      Тони снова не ответил. Золотисто-карие с черными, как смоль, зрачками.
      Марми натянуто улыбнулась.
      – И как насчет качеств, которые крайне необходимы для успешного брачного союза, милорд? Вы едва знакомы друг с другом. Вы беспокоитесь о впечатлении, которое ваш скандально известный титул может произвести на миссис Персиваль, но при этом ни на секунду не задумались о чувствах, которые внушаете своей невесте?
      –  Ее отецсделал мне предложение. Так что отнюдь не я должен добиваться ее согласия вступить в брак.
      Марми пренебрежительно отмахнулась от его возражений.
      – Я сделала все, чтобы вы поднялись над постыдным поведением своих родителей, потому что верила, что вы способны стать великим человеком. Я знала, что это будет нелегкий путь, но вы успешно прошли его, милорд. Вы заставили меня гордиться вами. Однако, – безо всякого налета сентиментальности продолжала она, – я никак не ожидала, что вы столь бесповоротно откажетесь от любви. Я молилась о том, чтобы однажды вы глубоко, искренне, отчаянно полюбили.
      Мысль о возможности такого несчастьявызывала у Тони отвращение. Он прожил много лет, не слыша этого слова, – и вот пожалуйста! Сначала Аллендэйл, а теперь и Марми.
      – Любовь – досужая выдумка, и не более того.
      Она грустно покачала головой.
      – Любовь – единственное, ради чего стоит жить на свете.
      – Как и дружба, верно? – презрительно фыркнул он, вспоминая Борда и тех, которые улыбались ему, чтобы использовать, и смеялись за его спиной. – Это как раз те самые чувства, без которых я предпочту обойтись. Относитесь ко мне с уважением, и я буду счастлив.
      – И вы собираетесь обрести счастье, женившись на красотке, которую едва знаете?
      – Нет. Я женюсь на красотке, как ты выразилась, отец которой – один из самых влиятельных людей в Англии.
      Марми горько вздохнула.
      – Вы забываете о том, что я прекрасно вас знаю. Мне известно, что в вашей душе живет пылкая страсть, которую вы скрываете от всего мира. Я понимаю, что более всего на свете вы боитесь, что вас станут сравнивать с отцом. Но, милорд, вы не можете перестать быть тем человеком, которым являетесь на самом деле. Конечно, вы можете попытаться, но вас постигнет неудача.
      Молодому графу очень не понравились пророческие нотки в ее голосе.
      – Ты ошибаешься, Марми. Я не могу потерпеть неудачу. Я просто не допущу и не позволю себе этого.
      Мисс Чалмерс снова печально вздохнула, как если бы ей стало страшно оттого, что только она одна могла разглядеть в будущем.
      Их прервал стук в дверь. С радостью ухватившись за первый попавшийся предлог, чтобы закончить тягостный разговор, Тони распахнул дверь. На пороге стоял Роальд с большим кувшином воды в руках.
      – Прошу прощения, мадам, должен ли я отнести его наверх нашей новой гостье?
      – Да, да, да, – нетерпеливо ответила она, а потом добавила: – Вода достаточно теплая? И не слишком ли сильно ты ее нагрел?
      – Нет, мисс Чалмерс.
      – В таком случае, поспеши, – поторопила она юношу. – Напомни миссис Персиваль, что обед будет подан через час.
      – Да, мисс Чалмерс. – И Роальд бросился вверх по лестнице.
      Марми неуверенно поднесла руку ко лбу, как если бы ей внезапно стало нехорошо. В мгновение ока Тони оказался рядом.
      – Ненавижу старость, – прошептала она.
      – Мне не следовало расстраивать тебя, – извинился он. Нянюшка потрепала его по руке.
      – Тогда не делайте ошибки, за которую придется расплачиваться до конца дней.
      Он взял ее хрупкую ладошку в свои ладони.
      – Я дал слово.
      – И скорее продадите душу дьяволу, чем признаете, что ошиблись!
      – Моя женитьба вовсе не ошибка.
      С тяжелым вздохом она прижалась к его груди, словно в надежде почерпнуть силы и обрести покой.
      – Молю Бога, чтобы вы оказались правы. Я всего лишь хочу, чтобы вы были счастливы.
      – Подожди немного и услышишь, что я вращаюсь в высшем обществе.
      Она улыбнулась.
      – Или о том, что лорд-канцлер спрашивает вашего совета. Эта фраза была частью игры, в которую они играли, когда он был еще маленьким. И сейчас он с гордостью заявил:
      – Он и так спрашивает моего совета, хотя и не желает, чтобы об этом стало известно.
      – Но ваш союз с лордом Лонгестом…
      – Изменит все это, – закончил ее мысль Тони.
      – Это вы так говорите. – Марми сделала попытку встать с кресла. – Ладно, мне, пожалуй, лучше прилечь. Боюсь, случился один из моих приступов.
      Молодой граф озабоченно спросил:
      – Тебе плохо?
      – Не хуже, чем в прошлый раз. Утром все будет в порядке. Проводите меня, милорд.
      – Давай-ка я отнесу тебя на руках. – Он бы с радостью поделился с ней здоровьем, будь это возможно.
      – Нет, решительно нет! В конце концов, я не настолько одряхлела. – Они направились к двери, и Марми добавила: – Остается только надеяться, что вы женитесь на женщине, которая будет заботиться о вас так же, как я.
      – В таком случае, я никогда не женюсь, – шутливо заключил он. – На свете есть только один человек, которому я доверяю всецело, и этот человек – ты.
      Она улыбнулась, польщенная, и между ними восстановились мир и согласие.
      Он проводил няню в ее комнату и нашел миссис Франклин, которую вместе с ее сыном Роальдом отправил к Марми. Они засуетилась, помогая ей раздеться, а Тони позже вернулся, чтобы поправить нянюшке одеяло и пожелать спокойной ночи.
      – Она слабеет, – с грустью вырвалось у него, когда они со служанкой вышли из комнаты.
      – Это всего лишь старость, милорд, – принялась успокаивать его миссис Франклин. – У нее бывают хорошие дни, бывают и плохие. Сейчас отдых для нее – лучшее лекарство. А теперь, с вашего позволения, мне пора подавать обед.
      Тони вернулся в гостиную, вдоль стен которой выстроились книжные полки, и взял в руки стакан с недопитым виски. Он не представлял, как будет жить без здравых советов Марми и ее безупречной честности, на которую всегда оглядывался и полагался. В задумчивости он сделал глоток. Виски цветом напомнило ему глаза миссис Персиваль. Золотисто-коричневый.
      Но в том, что касалось женитьбы, Марми, безусловно, ошибалась. Мужчина его уровня просто обязан жениться ради престижа.
      И миссис Персиваль отнюдь не была такой наивной, как полагала Марми.
      Дебора нервничала так сильно, что дрожащие пальцы никак не могли справиться с завязками и застежками на платье.
      Когда ее представляли мистеру Алдерси, она выглядела просто ужасно. И сейчас намеревалась наверстать упущенное.
      Именно о таком мужчине она мечтала всю жизнь. Он был героем ее снов, обретшим плоть и кровь.
      На мгновение ей стало трудно дышать, когда она представила, что вскоре снова увидит его, – только на этот раз она не будет выглядеть законченной дурочкой.
      Она не забыла ни о своих обязанностях, ни о приличиях… однако глубоко внутри нее ярким пламенем полыхало вожделение. Яркое и чувственное. Более того, ни одна живая душа в этом доме до сегодняшнего вечера и не подозревала о ее существовании. Они ничего не знали ни об истории ее семьи, ни о ее сестрах, ни о ее положении и связях.
      От ощущения свободы у нее кружилась голова.
      В камине жарко пылал огонь, разгоняя подступающий мрак ненастного вечера. Комната была обставлена просто, но со вкусом. Дебора не сомневалась, что стол и ночлег здесь намного лучше того, что могла бы предложить на постоялом дворе миссис Таппер.
      Роальд зажег три восковые свечи. Дебора принялась уверять его, что прекрасно обойдется и одной, но юноша возразил, что хозяйка предпочитает вести дело так, чтобы ее постояльцы ни в чем не нуждались. За такую уютную комнату, включая завтрак и обед, она брала всего лишь два шиллинга – деньги явно не составляли для мисс Чалмерс проблему.
      Дебора всмотрелась в свое отражение в прямоугольном зеркале, висевшем над умывальником. Морщинки, появившиеся вследствие жизненных невзгод и привычки смеяться, делали ее старше, чем она была на самом деле. Подойдя к зеркалу, она сделала безуспешную попытку их разгладить. Она еще не была готова для старости, во всяком случае не сейчас, когда она еще даже не начала жить по-настоящему. И мысли ее вновь вернулись к привлекательному мужчине внизу.
      Его намерения явственно отражались в его глазах. Благоразумная и скромная женщина должна была бы избегать его. Дебора никак не могла не сойти вниз, даже если бы и хотела. Он принадлежал к числу мужчин, которые не встречались на ее жизненном пути, но сегодня вечером он пребывал от нее на расстоянии вытянутой руки… И сознавать это было тревожно и соблазнительно. Дебора ничуть не сомневалась, что он обладал внушительным состоянием, но в нем было еще что-то, некая загадочность и таинственность.
      Она развесила влажные вещи и расчесывала волосы до тех пор, пока они не высохли и не заблестели. Из саквояжа она извлекла свое единственное приличное платье – соломенно-желтого шелка, в котором ходила в церковь. Одновременно оно было и свадебным нарядом, в котором она выходила замуж за мистера Персиваля.
      Дебора осторожно надела платье через голову и затянула шнуровку. А вот с волосами ничего нельзя было сделать. Она хотела было собрать их в узел, но такая прическа выглядела бы слишком тяжеловесной. Вместо этого она уложила их как обычно на затылке и закрепила тяжелую гриву несколькими серебряными заколками. Их подарил отец в день, когда ей исполнилось шестнадцать, всего за несколько месяцев до смерти.
      Склонившись над умывальником, она потерла щеки и легонько прикусила губы, чтобы вернуть им природную яркость и свежесть. Убрать морщинки не представлялось возможным.
      Снизу донесся звон колокольчика, означавший, что обед подан. С бешено бьющимся сердцем Дебора отворила дверь и начала спускаться по лестнице, застланной толстым ковром.
      К ее разочарованию, мистер Алдерси не ожидал в коридоре ее появления. Любопытный взгляд, который она мимоходом бросила в гостиную, сообщил, что и там его нет. Может быть, он вместе с другими постояльцами уже перешел в столовую?
      Негромкий звон посуды подсказал ей, куда идти. Здесь уже был Роальд, расставлявший на столе тарелки и столовые приборы. От запаха жареной говядины в животе у нее заурчало. Стук дождя в оконные стекла, мягкое мерцание свечей и огонь в камине создавали ощущение уютного и безопасного уголка, надежно укрытого от непогоды.
      Стол был накрыт на двоих.
      – Разве у вас нет других гостей, кроме меня и мистера Алдерси? – поинтересовалась Дебора у Роальда.
      – Нет, только мы вдвоем, – раздался сзади сочный баритон.
      Дебора быстро обернулась. Оказывается, вслед за ней в столовую вошел мистер Алдерси, и его присутствие ощущалось вплоть до самых дальних уголков комнаты. Он переоделся в сюртук темно-синего цвета, который очень шел к его глазам. Он окинул ее фигурку оценивающим одобрительным взглядом, и температура в комнате мгновенно повысилась на десять градусов. Дебора подавила уже готовое сорваться с языка восклицание.
      Роальд переступил с ноги на ногу, обращая их внимание на свое присутствие.
      – Мама спрашивала, не подать ли вина, милорд…
      – Подать! – решительно провозгласил мистер Алдерси. Деборе нравились уверенные в себе мужчины. К числу своих несомненных достоинств он добавил еще и галантность, когда любезно выдвинул для нее стул. – Миссис Персиваль, вы не откажетесь от бокала вина к обеду?
      – Да, пожалуйста, – выдохнула она. Ей было трудно дышать, когда он стоял так близко. От него приятно пахло сандаловым мылом.
      Еще никогда в жизни, исключая день бракосочетания, ни один мужчина не брился ради нее.
      Тони уселся напротив, вытянул ноги и носком сапога легко коснулся ее туфельки. Сердце у Деборы учащенно забилось. Она уткнулась взглядом в тарелку, не смея взглянуть ему в глаза. Ногу, однако же, не убрала.
      Впрочем; как и он.
      И что дальше?
      Со смелостью, поразившей, в первую очередь, ее саму, Дебора постучала носком туфельки по его сапогу и убрала ногу.
      Он рассмеялся глубоким приятным смехом. Обед, еда, дождь, сестры – мысли обо всем этом разом вылетели у нее из головы. Смеясь, мистер Алдерси выглядел еще более привлекательным и очаровательным. Она могла сидеть и смотреть на него целую вечность.
      И только присутствие Роальда удерживало ее от того, чтобы окончательно потерять голову. Юноша смотрел такими глазами, как если бы у них выросли крылья за спиной.
      – Я принесу вино.
      Он уже ушел, как вдруг в комнату вплыла дородная жизнерадостная женщина с двойным подбородком и большим животом, обтянутым фартуком.
      – Послушай, сынок, доволен ли лорд…