Ричиус резко отдернул руку.

— Долг? Вы слишком много на себя берете! Это не моя война. Не я ее начинал.

— Ваш долг перед Арамуром, — стоял на своем Тарн. — Я знаю, вы хотите остановить эту войну.

— Мне нужна только Дьяна! — рявкнул Ричиус, стремительно вставая. — Она — единственная причина, по которой я оказался здесь. Мне больше нет дела до ваших идеалов или до вашей страны, и я ничего, черт возьми, вам не должен! И я не буду чувствовать себя виноватым, если Нар раздавит вас, дрол. — Он бросил это слово будто проклятие. — Если я что-то и стану делать, то лишь ради себя самого. Так каков будет ваш ответ? Вы позволите Дьяне уехать со мной? Потому что, если вы этого не сделаете, я могу обещать вам крах. Я приложу все мои силы к тому, чтобы Нар вас прикончил!

Тарн отшатнулся, изумленный его вспышкой.

— Столько ярости! — прошептал он. — Почему?

— Почему? — презрительно повторил Ричиус. — Вы убили почти всех, кто был мне дорог. Я предпочел бы отправить вас прямиком в ад, а не помогать вам. Но я хочу освободить Дьяну.

— Я не убийца, — обиделся Тарн. — И я знаю о вашем отце. В этом вы ошибаетесь.

Ричиус стиснул зубы. Люсилер тоже пытался внушить ему эту возмутительную ложь.

— Никто другой не мог этого сделать. В Арамуре моего отца любили.

— Любимых королей убивают гораздо чаще, чем тиранов, — заметил Тарн. — И я знаю, что в Наре это бывает не так уж редко. Почему вы не верите, что ваш император способен на такое преступление?

— Нет, — возразил Ричиус. — Я тоже мог бы так подумать, но мой управляющий видел убийцу. Это был триец. Тарн пожал плечами — это его не убедило.

— Садитесь, — мягко попросил он. — Нам не о чем спорить.

— Нет есть о чем, — ответил Ричиус, снова садясь. — Все говорят, будто теперь вы стали человеком мирным, но меня это не убеждает. Именно вы начали все это кровопролитие. Возможно, кроме меня, никто больше этого не помнит, но я знаю: это так. Из-за вас умирали мои друзья. Как у вас хватило смелости просить меня о чем-то?

— Я бесстыден. Все, что делаю, я делаю для моего народа и моих богов.

— Красивые слова. Но прошлого они не меняют. Эту заваруху устроили вы. Вы выпустили джинна из бутылки. Вы применили свою магию, и весь мир это видел. А теперь Аркус хочет получить то, что у вас есть, и не остановится, пока не добьется своего.

— Не говорите мне о магии, — проворчал Тарн. — Когда я был в Наре, все считали меня чародеем только потому, что я — триец! Ваш народ невежествен. Они видят магию во всем, чего не могут понять.

— По-вашему, они заблуждаются? Я видел, как Люсилер применил магию. Он сказал, что этому его научили вы.

— Пустое, — презрительно фыркнул Тарн. — Если б ваш ум был открыт, вы тоже могли бы этому научиться. Но никто не может научиться моей злобной силе. — Он рассеянно огляделся, опустив обезображенное лицо к полу. — Это — дар Небес, и он предназначен мне одному. Я не могу передать его или научить ему вашего императора.

Его голос звучал искренне. Хотя Ричиусу все это казалось полной бессмыслицей, чувствовалось, что вера искусника зиждется на каких-то основаниях, понятных лишь ему самому. И в этой истории присутствовал некий трагизм. Тарн был набожным дролом, предводителем своего народа — и тем не менее он уверовал в то, что боги обезобразили его, ибо он злоупотребил их даром, чтобы освободить свою землю.

— Я передам Аркусу ваши слова, — пообещал Ричиус, — если вы отпустите Дьяну.

— Вы рискнете войной ради женщины, король Вентран?

— А вы — нет?

— Арамуру война может принести столько же ущерба, сколько Люсел-Лору. Вы готовы к этому? И как же все то, что вы увидели здесь? Люсилер много мне о вас рассказывал. Он говорил, вас угнетало все, что делали здесь вы и ваша империя.

— То, что произошло с Люсел-Лором, — дело рук не одних лишь нарцев, — возразил Ричиус. — Это вы жгли поля со спелым зерном. Это вы отдали приказ об избиении в Фалиндаре. Это — ваша война в той же мере, что и моего императора.

— Я это признаю, — помпезно объявил Тарн. — Я не лишен недостатков. Я совершал ошибки.

— Ах, да неужели! — съязвил Ричиус. — И вы готовы совершить еще одну, не так ли? Вы не намерены освобождать Дьяну, правда?

— Вы говорите так, словно она — рабыня. Это не так. Она — моя жена.

— Я уверен, для нее это одно и то же.

— Я не намерен это обсуждать, — не уступал искусник. — Она — женщина. Ее чувства в этом вопросе не имеют значения. У нас царит мир, король Вентран. Больше ничего вам знать не надо. И этого вы отрицать не можете, не так ли? Вы это видели.

— Именно поэтому вы и заставили меня сюда приехать, да? — вспыхнул Ричиус. — Потому что подумали: если я увижу мирную землю, то меня можно будет уговорить сделать то, о чем вы просите. — Он снова встал. В нем закипала ярость. — Вы не имели намерения отпустить Дьяну со мной…

— Она — моя жена, король Вентран.

— Она не хочет быть с вами! Вот почему я пытался увезти ее в Арамур — чтобы помочь скрыться от вас.

— Мы были помолвлены, — упрямо заявил Тарн. Он хладнокровно наблюдал за Ричиусом, словно все, что он от него слышал, было лишено всякого смысла. — Она собиралась нарушить клятву своего отца.

— Я знаю эту историю. Она была слишком юна, дабы понимать, что с ней делают.

— Так здесь заведено, король Вентран.

— Нет, — с горечью сказал Ричиус. — Я же видел, как вы ее украли — разве вы забыли? Я видел, что вы с ней сделали. Так здесь не заведено. Может быть, для прочих вы и герой, но я знаю, кто вы на самом деле. Вы — трус. В Наре вас называют дьяволом. Думаю, они правы.

— В Лиссе дьяволом называют Аркуса.

— Значит, я окружен дьяволами. Вы поработили Дьяну точно так же, как Аркус порабощает народы.

— Вы в этом уверены? — зыркнул на гостя Тарн. — Вы с ней не говорили. Возможно, она не пожелала бы ехать с вами.

— Возможно, — согласился Ричиус. — Но я хочу, чтобы она сама сказала мне об этом, а не вы. Дайте мне ее увидеть. Пусть она сама говорит за себя.

— Со временем вы ее увидите, — пообещал Тарн. — Но я должен получить от вас ответ, король Вентран. Вы сделаете это для нас? Не забывайте: речь идет и о мире для Арамура. Много жизней…

— Вы привели свои доводы, Тарн. Мой ответ зависит от Дьяны. Если она пожелает здесь остаться, я подумаю. Но если она захочет уехать, а вы ей не позволите, между нами не будет мира.

И я вас предупреждаю: если окажется, что вы хоть чем-то ей угрожали…

— Никаких угроз не будет, — холодно молвил Тарн. Ричиусу почудилось, будто он наконец сказал нечто обидное для дрола. Тарн отвернулся от него, взял перо и снова углубился в свои книги. — Когда она будет готова, я пошлю за вами. Подумайте о нашем разговоре.

— И вы сделайте то же, — ответил Ричиус, направляясь к двери. — Времени осталось немного. Если посол из Лисса сказал правду, то Аркусу все-таки удалось истощить их силы. Когда он покорит их, он примется за Люсел-Лор.

Тарн с неловкой досадой отмахнулся от него.

— Всего хорошего, король Вентран.

Ричиус вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. В коридоре он остановился. Из-за двери слышалось хриплое дыхание Тарна, потом раздался гулкий кашель. Правителю каким-то образом удалось продержаться, чтобы говорить с Ричиусом, но теперь ему пришлось расплачиваться за эти усилия.

«Вот и хорошо», — мстительно подумал гость.

Он зашагал по коридору. Мозг его пылал. Так и подмывало вышибать дверь за дверью, пока он не найдет Дьяну. Как посмел этот урод вызвать его в такую даль только для того, чтобы пожурить! Даже Люсилер обманул его. Он проклинал себя и ненавидел за слепоту, вызванную любовью. Все ведь было так очевидно! Тарн устроил бурю, чтобы отнять у него Дьяну. Зачем ему отдавать ее теперь, когда ему известно, что Ричиус стремится к миру не меньше, чем они все? Он раздраженно протопал вниз по каменной лестнице южной башни. Его шаги отдавались эхом, словно пушечные выстрелы. Сегодня он был дураком, и каждая косточка в нем тряслась от отвращения, которое он испытывал к себе.

В конце коридора, соединявшего две башни цитадели, он нашел лестницу, ведущую к нему в спальню. Во время крутого подъема его мысли оставались все такими же мрачными. Увезти Дьяну отсюда будет нелегко. Воины Кронина присутствуют повсюду, и на Люсилера совершенно нельзя рассчитывать. И военачальник, и его друг поддались этому харизматическому калеке, разговоры о мире заставили их забыть о кровавом прошлом. Теперь он остался один, и, чтобы выкрасть отсюда Дьяну, ему придется рассчитывать только на себя.

Несколько вставших спозаранку обитателей крепости попались ему навстречу — в основном женщины, которые обеспечивали повседневное функционирование Фалиндара. На них была традиционная одежда — красочная, но простого покроя. Из-под длинных юбок едва выглядывали щиколотки. Лица женщин тоже, как правило, были закрыты: их не должен был видеть никто, кроме мужа, и они прятали их под облегающей шелковой вуалью. Когда мимо проходил мужчина, они отворачивались. Этим утром такой обычай раздражал Ричиуса сильнее обычного. Он уже давно перестал им кланяться — как только понял, что они никогда не станут отвечать на его приветствие. При мысли, что Дьяне навязана такая же унизительная роль, его и без того разгоревшаяся кровь буквально закипала.

Его комната находилась в самом конце коридора. Подойдя к ней, он остановился. Дверь была приоткрыта. Мог ли он забыть ее закрыть, когда уходил?

Он насторожился. Комната была залита солнечным светом, струившимся в коридор. В воздухе застыла тревожная тишина. Он чувствовал, что внутри кто-то есть. Возможно, это Люсилер. Он хочет узнать, как прошла его встреча с Тарном. Ричиус толкнул дверь, изобразив на губах улыбку. Предстоящий разговор его страшил.

В ответ ему улыбнулся усохший призрак. Ричиус застыл в дверях, потрясенный ее видом. Она молча сидела на его постели, сжав на коленях хрупкие руки. Кто-то мог бы счесть ее неузнаваемой, но он узнал ее мгновенно. Ее имя сорвалось с его губ отрывистым рыданием.

— Дьяна!

Он шагнул к ней, и ее улыбка приветствовала его безмолвным теплом. Но это была не та Дьяна, которую он потерял в Экл-Нае. Ее глаза стали менее блестящими, белые волосы — менее пышными. Ее изящные руки едва заметно дрожали, а кожа была слишком бледной, даже для трийки. Казалось, ей трудно сидеть прямо. Но, как это ни поразительно, она не стала менее прекрасной.

Ричиус медленно подошел к ней и опустился к ее ногам. Переполнявшие его чувства комом стояли в горле, лишив дара речи. Она протянула ему руки, он взял их и дважды поцеловал, а потом положил голову ей на колени.

Долгие мгновения Дьяна молча гладила его по голове. Ее ласковое прикосновение успокаивало. Но слова по-прежнему не приходили к нему. Глубочайшее потрясение вынудило его съежиться, словно испуганного ребенка. Он не мог выпрямиться и посмотреть ей в лицо. Ему вдруг вспомнилось, как он боялся, что она погибла, и не смел выразить словами свои страхи, даже наедине с собой. А теперь она была рядом, снова прикасалась к нему, и он вдыхал нежный и пьянящий аромат ее рук и колен, чувствуя свое бессилие перед ним.

— Дьяна, — простонал он, — прости меня!

— Молчи, — нежно сказала она.

И он снова замолчал. Ее голос был таким же напевным, как в его снах. Он медленно поднял голову и заглянул в ее серые глаза. Невидимое бремя ощущалось в чертах ее лица, в складках, которые пролегли вокруг рта. Она казалась бледной, болезненной. Волосы падали ей на лоб безжизненными прядями, пальцы неуверенно дрожали. Он поднял руку и прикоснулся к ее щеке. Она оказалась горячей. Дьяна отпрянула от его прикосновения, словно оно обожгло ее.

— Что с тобой случилось? — прошептал Ричиус. — Что он с тобой сделал?

Дьяна безнадежно улыбнулась.

— Он не настолько плох, — уклончиво ответила она.

Ричиус снова взял ее руку и осторожно сжал, чтобы не причинить боль. Дрожь ее пальцев передалась ему.

— Ты больна. Я это вижу. Что случилось?

— Я просто очень слаба, — тихо призналась она. — Больше ничего страшного нет. — Она снова улыбнулась и откинулась на изголовье. — Я рада вновь тебя видеть.

— Да. Я тоже. Но как ты сюда попала? Тарн знает, что ты здесь?

— Он не следит за мной так пристально. Он думает, я отдыхаю.

— Что тебе, несомненно, и следовало бы делать, — сказал Ричиус. — Давай-ка ложись.

Он взял ее крошечные ножки, обутые в мягкие тапки, легко поднял их и уложил на матрас. Дьяна не сопротивлялась: она явно была рада лечь и сразу же расслабилась.

— Так лучше? — спросил он.

Дьяна закрыла глаза.

— Лучше.

Ричиус закрыл дверь своей комнатки, а потом снял со стула поднос с недоеденным завтраком и сел у кровати. Он пристально вглядывался в Дьяну, встревоженный ее нескрываемым изнеможением. Но он не заметил ни шрамов, ни ссадин — только следы усталости и недосыпания. Ее дыхание было ровным, и он слушал его с наслаждением. Лицо она не закрыла вуалью, хотя остальной ее наряд был типично трийским.

— Что случится, если он узнает, что ты ушла?

— Он на меня рассердится, — равнодушно ответила Дьяна. — Он беспокоится за меня.

— Почему? Что с тобой?

Дьяна открыла глаза и посмотрела на него.

— Я все тебе скажу. Но сначала хочу узнать, как ты. Твой друг Люсилер сказал мне, что ты приедешь. — Она посмотрела на его руку и улыбнулась. — Он вернул тебе твой перстень.

— Да, вернул. — Ричиус протянул руку так, чтобы она могла полюбоваться перстнем. — И он передал мне твои слова. Тебе не следовало меня благодарить, Дьяна. Я тебя подвел. Я обещал защищать тебя и все же не уберег тебя от пленения.

— Я знала, что ты вернешься, — печально молвила она. — Я знала: ты решишь, что подвел меня, и вернешься за мной. Но выслушай меня. Ты меня не подвел. Я знаю, ты сделал все, что мог. Я видела тебя на мосту, когда меня уносило. Я видела…

Она замолчала и отвернулась. На ее лице отразилась горечь.

— Теперь я здесь, Дьяна, — сказал Ричиус. — И я намерен сдержать свое обещание: я заберу тебя у него.

Она отчаянно замотала головой.

— Нет, нет, это невозможно.

— Возможно. Я уже говорил с ним об этом. Он знает, что ты — единственная причина, по которой я сюда приехал. Я уверен, он прислушается ко мне. А если не захочет, мы все равно уедем.

Дьяна тяжко вздохнула.

— Я не знаю, почему ты здесь, Ричиус. Тарн почти ничего мне не рассказывает. Что происходит?

— Ты ничего не знаешь? И Люсилер тебе не сказал?

— Нет. Я говорила с ним всего пару раз: сразу же после того, как рассказала Тарну про тебя, и еще — примерно месяц назад. Именно тогда он сказал мне, что собирается говорить с тобой и привезти тебя сюда. Я дала ему перстень как доказательство, что я жива, однако мне было непонятно, почему он намерен с тобой встретиться. Я попросила его объяснить, но он отказался. — Ее напряженное лицо выражало смятение. — Последний раз я видела его вчера. Он сказал мне, что ты здесь. Ричиус, объясни мне, что происходит! Почему Тарн вызвал тебя сюда?

— Это несложно, — со вздохом ответил Ричиус. — Я объясню тебе все, что смогу. — Он нахмурился. Если Дьяна не знает о приближающейся войне, то ее ждет потрясение. — Близится новая война. Аркус планирует вторжение в Люсел-Лор и хочет, чтобы моя страна ему помогала. Тарн узнал об этих планах и теперь нуждается в моей помощи, чтобы остановить императора. Он полагает, что, если я выскажусь против войны, Аркус ко мне прислушается.

— Потому что теперь ты — король.

— Ты об этом знаешь?

— Так мне сказал Люсилер.

— Что еще он тебе сказал?

— Что у тебя есть жена. — Дьяна всмотрелась в лицо Ричиуса и поспешно добавила: — Я все знаю, Ричиус. Это не страшно.

— Страшно, — возразил он. — Извини, Дьяна. Мне очень жаль. Я не хотел жениться. Я не мог тебя забыть, но…

Она привстала и приложила палец к его губам.

— Перестань, — велела она, — я не сержусь.

— Вот и хорошо. Потому что теперь я намерен сдержать данное тебе слово. Я увезу тебя отсюда, так или иначе. Я дал Тарну срок до завтра, чтобы он мог принять решение. Он знает, что, если оставит тебя здесь, миру между нами придет конец.

Дьяна закрыла глаза.

— Ах, Ричиус, лучше б ты не приезжал!

— Почему ты так говоришь? — воскликнул он. — Дьяна, ты будешь свободна! Я увезу тебя в Арамур, как и обещал.

— Я не могу, — прошептала она. — Я не могу ехать с тобой!

— Проклятие, да не бойся ты его! Именно этого он и добивается, злобный подонок! Но я не допущу, чтобы он и на этот раз отнял тебя у меня. Теперь за мной стоит весь Нар, и он это знает. Ему придется со мной считаться.

Но чем больше он настаивал, тем более решительно Дьяна качала головой. Наконец она подняла руки, призывая его к молчанию.

— Нет! — крикнула она. — Нет, это невозможно. Я не могу уехать.

Ричиус отшатнулся. Ее слова обидели и всполошили его. Какую магию использовал Тарн, чтобы так подчинить ее своей воле? Она перестала быть той Дьяной, которую он знал прежде: девушкой, которая была готова торговать собой, лишь бы не стать женой дьявола из Люсел-Лора. Он поднялся на ноги и заглянул в ее прекрасное, загадочное лицо, пытаясь прочесть в ее глазах хоть какую-то разгадку происходящего. Но ее взгляд был таким же непонятным, как ее слова.

— Объясни, — не сдавался он, — почему ты не можешь его оставить? Ты его любишь?

— Нет.

— Тогда в чем дело? Он угрожал тебе? Потому что если это так…

— Он обращается со мной мягко, Ричиус. Он никогда не стал бы так поступать со мной.

Ричиус снова шагнул к кровати.

— Тогда почему? Я проделал ради тебя долгий путь, Дьяна. Я не поверну обратно, если не пойму, в чем дело. Дьяна напряженно застыла.

— Новая война, — пробормотала она. — Этого нельзя допустить.

— Почему ты не можешь уехать? — неумолимо спрашивал Ричиус.

В его голосе больше не осталось нежности. Он взял ее за подбородок и заставил смотреть ему в глаза. Под туго натянутой кожей ощущалась хрупкая кость.

— Ответь мне, — потребовал он. — Дело в твоей болезни? Ты боишься? Чего?

— Пойдем со мной, — вдруг сказала Дьяна, с явным усилием вставая с кровати.

— Куда ты идешь?

— Иди за мной.

Она с трудом добралась до двери, и он бросился вперед, чтобы открыть ее перед ней.

— Ты едва можешь идти, — сказал он, протянув ей руку. — Давай я тебе помогу.

— Пожалуйста, не надо! — отстранилась она. — Увидят.

— Дьяна…

— Со мной все в порядке. Пойдем.

Он вышел за ней в коридор. Потом они спускались по лестнице, что давалось ей особенно тяжело. Наконец, убедившись, что вокруг никого нет, она приняла его помощь. В крепости царила тишина, и он бесшумно прошел с нею вниз, туда, где начинался коридор, ведущий в противоположную башню.

— Мы идем в твою комнату?

Дьяна молча кивнула.

— А как же Тарн? Разве он нас не увидит?

— Моя комната не рядом с ним.

Ее комната оказалась в южной башне — довольно далеко от апартаментов Тарна. В этом коридоре было больше окон, через которые лилось теплое весеннее солнце, а пол застелен пышным ковром. Ковер мягко пружинил под ногами, так что Ричиус смог оценить его высокое качество, несмотря на то что был в сапогах. На стенах осталось несколько украшений из поблекшего золота, а также инкрустации из слоновой кости и яшмы. Здесь явно чувствовалась королевская роскошь — та, что когда-то царила во всей цитадели. Из-за ближайшей двери слышались голоса беседующих женщин. Ричиус приостановился, боясь, что их увидят.

— Кто здесь? — тихо спросил он.

— Слуги. Женщины, которые мне прислуживают.

Ричиус удивленно поднял брови. Похоже, Тарн не жалеет для Дьяны денег. Остальные обитатели крепости жили в относительной бедности, она же была всеми ублажаемой королевой Тарна. Он почувствовал легкий укол ревности.

— Сюда. — Дьяна подошла к открытой двери.

Ричиус заглянул в комнату. Она оказалась светлой, солнечной и удивительно чистой. Женщина не намного старше Дьяны стояла в дальнем углу комнаты и хлопотала у странного цредмета обстановки, доходившего ей до талии. Комната была столь велика, что женщина не услышала их, пока они не оказались совсем близко от нее. Заметив Ричиуса, она испуганно вскрикнула и протянула руки к Дьяне. Та старалась ее успокоить: взмахнула руками и быстро-быстро заговорила — видимо, уверяла служанку, что все в порядке. Женщина продолжала с тревогой глядеть на Ричиуса, пока Дьяна буквально не вытолкала ее из комнаты, закрыв за ней дверь. Когда их спор закончился, Дьяна совершенно обессилела. Она приложила руку ко лбу и привалилась к двери, с трудом переводя дыхание. Ричиус подошел к ней и подхватил на руки. Она не стала сопротивляться. Ричиус вновь ощутил болезненную худобу ее тела и понял: с ней творится что-то неладное.

— Ох, Дьяна! Что с тобой?

Она указала ему на кресло, стоявшее в углу, где только что возилась служанка.

— Туда, пожалуйста. Дай я сяду.

Высокий и странный предмет мебели стоял у кресла, покрытый кружевами и лентами из белого льна. Он опирался на четыре крепкие ножки, а верх его был наполовину закрыт тканым пологом. Ричиус подвел Дьяну к креслу, с любопытством глядя на этот предмет. Там, где полог раздвигался в стороны, выбивались края пушистой ткани. Когда Дьяна села, он заглянул под полог. Оттуда на него уставилось нечто розовое.

— О Боже! — прошептал он и попятился. Его взгляд метнулся к Дьяне. Она в его сторону не смотрела. — Это младенец! — пролепетал он. Смысл увиденного обрушился на него подобно ураганному ветру. — Младенец! — повторил он снова. — Дьяна…

— Моя дочь, — тихо молвила она, бросив на Ричиуса виноватый взгляд.

Ричиус был ошеломлен. Он попытался взять себя в руки и рискнул еще раз заглянуть в колыбель. Под пеленками из нежнейшей ткани шевелился крошечный младенец — такого маленького ему еще никогда не приходилось видеть. Глаза малышки уставились на него с неосмысленным интересом. При каждом вздохе ее румяные щечки выдували крошечные облачка воздуха. Увидев незнакомое лицо, она обиженно всхлипнула.

— Она прекрасна, — печально прошептал Ричиус. Люсилер солгал ему, и он с трудом мог скрыть горечь. — Наверное, я ошибался насчет Тарна. Люсилер сказал мне, что он не мог быть с тобой близок.

Дьяна протянула руку и прикоснулась к его пальцам.

— Посмотри на нее внимательнее, — попросила она.

Ричиус бережно отодвинул полог и пристальнее всмотрелся в ребенка. Он догадался, что малышка родилась совсем недавно. Дома ему доводилось видеть новорожденных, у них всегда была красная кожица и довольно худые мордашки. Этой девочке было не больше нескольких дней. К тому же на головке виднелись только пушинки коричневого цвета. Пальчики правой руки слабо ухватились за воздух и сжались в кулачок размером с грецкий орех. Он медленно протянул руку к колыбельке, чтобы малышка успела разглядеть его движение. Ее глазки пытались следовать за его рукой, а когда он дотронулся до головки, она пустила пузырь слюней. Ричиус рассмеялся.

— Как ее зовут? — спросил он.

— Шани. — В усталом голосе Дьяны слышались нотки материнской гордости. — Я назвала ее в честь двоюродной сестры, которую очень любила.

Ричиус посмотрел на нее.

— Она умерла?

— Да, — опустила голову Дьяна. — Еще совсем маленькой. Я когда-то говорила тебе о ней. Помнишь?

Ричиус помнил — и это воспоминание было для него мукой.

— В долине, — прошептал он. — Ее затоптала лошадь.

— И я винила тебя в том, что ты ее убил. Кажется, я не просила у тебя прощения за это.

— В этом нет нужды. — Ричиус вновь взглянул на девочку. — Привет, Шани, — проворковал он, поглаживая ей шейку, как гладил бы щеночка. — Привет. — Он бросил мгновенный взгляд на Дьяну. — Она прекрасна, — еще раз повторил он. — Вся в мать.

— И в отца. Ты ее не видишь как следует, Ричиус. Посмотри.

— В чем дело? — спросил он с внезапным беспокойством. — Она больна? Ей передалась болезнь Тарна?

Он уставился на личико и ручки ребенка, силясь уловить некие признаки болезни. Но кроме обычных следов трудных родов, он ничего не увидел.

Если не считать глаз. Они были необычно темные — и странной формы. Не уродливые, как можно было бы ожидать от потомства Тарна, а просто другие. Более округлые, отличавшиеся от типичного узкого разреза трийцев. Но Ричиус никогда раньше не видел трийских младенцев. Возможно, это нормально. Возможно, у всех глаза бывают как у…

Он отскочил от колыбели, словно на месте младенца там неожиданно появилась гадюка.

— Боже правый! — воскликнул он. — Она моя?

Ему показалось, будто пол под ним колеблется, и поспешил сделать глубокий вдох, потом — еще один. Дьяна встревоженно наблюдала за ним. Она протянула руку, сжала его пальцы, пытаясь привлечь к себе, но он отдернул руку и гневно нахмурился.

— Она моя! — взревел он, прижимая ладони к вискам — казалось, голова вот-вот взорвется. — Будь все проклято, она моя!

Он зажмурился и стиснул зубы. Руки сами собой сжались в кулаки. Он почувствовал, что у него начинают подгибаться колени и он вот-вот упадет. Однако он выпрямился и возмущенно посмотрел на Дьяну.

— Ричиус, — пролепетала она, — я…

— И ты ничего мне не сказала! Ты вернула мне этот чертов перстень и не сказала, что ждешь от меня ребенка! И Люсилер тоже, будь он проклят!

— Я надеялась, что ты не приедешь, — сердито ответила она. — Я попросила Люсилера ничего тебе не говорить. Я вообще не собиралась тебе об этом говорить — никогда!

— Ты такая же ненормальная, как Тарн, — кипятился Ричиус. — Это — мой ребенок. Я имел право знать!

— Зачем? Ты ничего не можешь сделать. Неужели ты не видишь?

— Еще как могу, черт возьми! Я увезу вас обеих. Шани тоже может жить в Арамуре. Я буду заботиться о вас. Моя жена уже знает о тебе, Дьяна. Она знает…

Дьяна в отчаянии качала головой.

— Это невозможно.

— Конечно, возможно, — возразил Ричиус. — Я теперь король Арамура. Я могу защитить тебя и ребенка. Там с ней ничего не случится.

Дьяна смотрела на него. Кожа у нее под глазами покраснела и обвисла.

— Он заманил тебя сюда, — сказала она. — Он знал, что ты явишься за мной. Это его манера — манипулировать людьми.

— И у него это получилось. Но теперь я здесь, и он понимает: если ему нужен мир с Наром, то у него нет выбора.

— Он не позволит мне уехать, — прошептала Дьяна. — Он любит меня, Ричиус. Он всегда меня любил, я тебе уже об этом говорила. Когда мы были детьми, он все время что-то для меня делал, приносил мне цветы и подарки. И он старался быть мужчиной, чтобы произвести на меня впечатление: демонстрировал, как он ездит верхом или карабкается на дерево. — Она рассмеялась. — Тогда он был совсем другим, и мне нравилось его внимание. Но мне никогда не удавалось понять его любовь, слишком сильную, слишком давящую.

— Он знает, как ты ко мне относишься?

— Это не имеет значения. Он — дрол. Он женат на мне, и это все. Он никогда не допустит, чтобы его жену забрал другой мужчина. Это было бы величайшим позором. Теперь ты понимаешь, почему я не могу уехать? Он скорее убьет нас обоих, чем допустит, чтобы ты меня увез. Этого потребует его честь.

— Тогда давай уедем без его ведома. Если надо, мы можем улизнуть посреди ночи.

— Он нас найдет, как в прошлый раз. И тогда нам всем будет грозить опасность. Я не могу так рисковать жизнью Шани. И не стану.

В этом была ужасающая логика. Дьяна права — и Ричиус понимал это. Если Тарн захочет их найти, то найдет, и рисковать жизнью младенца было бы безрассудно. Дьяна выжила во время похищения Тарна потому, что была юной и сильной, но Шани в буре искусника окажется просто пылинкой, которая превратится в ничто. Горькое проклятие сорвалось с его губ: он упал на пол и стал раскачиваться, прижав подбородок к груди и обхватив руками колени. Ему надо было что-то придумать — но в голову ничего не приходило. Они угодили в капкан, у них нет ни союзников, ни пути к бегству. Тарн его одолел.

— Будь ты проклят, Тарн! — прошептал он.

Он даже лишен возможности вернуться в Арамур и строить планы мести этому чародею. Здесь останутся Дьяна и Шани как заложницы на случай военных действий.

— Дьяна, — простонал он, готовый расплакаться, — помоги мне! Я не знаю, что делать.

— Ты должен вернуться. Ты должен оставить нас здесь, Ричиус.

— Как я могу оставить вас с этим безумцем? — воскликнул он. — Боже, она ведь моя дочь!

— Тарн не безумен, — мягко успокоила его Дьяна. — Он заботится обо мне и обещал заботиться о Шани. Он знает, что она — твоя дочь.

— Ты в этом уверена? Нет ли сомнений, что она — его?

— Никаких. Ты же видел, насколько он болен. Он не способен на близость со мной, Ричиус. Вот почему моя комната далеко от него. — Она улыбнулась, пытаясь его ободрить. — Пожалуйста, поверь мне. Я многое о нем узнала. Болезнь его изменила. Он добрый и мягкий, как ты. И я его не боюсь.

— Но ты его не любишь.

Дьяна пожала плечами.

— Не люблю. Но знаю, что он меня любит. Роды проходили тяжело. Кажется, я была на грани смерти. Но все это время он оставался со мной. Он не думал о себе, он следил за мной и спал подле меня.

— Казада, — догадался Ричиус. — Роды начались во время пира, да?

— Да.

Дьяна содрогнулась. Ричиус понял, что она все еще слаба после ужасного испытания и что воспоминания о муках слишком свежи.

— Шани родилась на следующее утро. Я мало что помню, по правде говоря. Была сильная потеря крови… И Тарн говорил с моими служанками, требовал от них помощи. Он думал, что я умру. Я тоже так думала. Но он оставался со мной. Он присутствовал при ее рождении.

— В Арамуре я грезил о тебе, — признался Ричиус. — Я не знал, жива ты или умерла, но больше ни о ком думать я не мог. Я не мог простить себе, что оставил тебя, подвел, не сдержал слова. И когда Аркус сказал, что посылает меня обратно в Люсел-Лор, я подумал: может быть, ты еще там и я смогу тебя найти и увезти домой. — Он засмеялся. Все это казалось ему таким жалким. — Боже, какой я глупец!

— Нет, — возразила Дьяна, — ты сделал больше, чем можно было себе представить. Но теперь все кончено, Ричиус. Жизнь нас разлучила. Я — трийка, ты — нарец, и мы оба не свободны.