Мне вдруг показалось, что вся эта затея обойдется мне в приличную сумму денег.
      Мне показалось также, что она может стоить мне нескольких лет жизни.
      У меня возникло много подобных опасений. И все они мне не нравились.
      Но – и это очень важно – если отбросить мысли о том, что будет со мной, – в произошедшем было кое-что полезное. Во-первых, распутано старое дело, и, что немаловажно, мое превосходство признал такой закоренелый негодяй, и все это получилось даже лучше, чем я ожидал. Конечно, мне теперь следовало подумать и об Эде Хауэлле, и обо всех, кого мы сюда пригласили. Все эти люди, как я думаю, без восторга находились здесь в этот момент.
      И теперь, в эти минуты леденящей душу тишины, которая последовала за олимпийским громом, я понял, что отвечаю за всю честную компанию, которую собрал здесь. Меня мало занимало, что случится со мной сейчас, важнее было, что станет с ними потом. Сейчас никак нельзя было предаваться панике.
      И вот, очень спокойно, я пошел навстречу судье Крофферу, потом остановился, повернулся к залу и сказал:
      – Судебный пристав, полиция, все... осужденный, обвинитель... Не давайте ему... не спускайте глаз.
      "Соберись, Скотт, – приказал я себе. – Хватай быка за рога. Черт побери, ты же можешь поговорить с ним, почему нет?"
      Я еще раз огляделся и сориентировался. Да, вот там север. А там – стол судьи. А вот и сам судья Кроффер. И на этот раз я решительно направился прямо к нему.
      – Судья, – сказал я, – повторяя недавние слова Лупоглазого, я отдаюсь на милость суда.
      А судья опять снял очки и уставился на них. У меня возникло ощущение, что он вообще ничего не понимает. Его губы беззвучно шевелились, глаза были вытаращены, а голова болталась на шее туда и сюда. Это была такая картина, которую я вовек не забуду.
      – Думаю, – медленно произнес наконец он, – что вы не произносили тех слов, которые я только что слышал.
      – Ваша честь, я виноват, это все я сделал, – еще раз повторил я. – И один несу за все полную ответственность. Что я имею в виду – мы только что раскрыли здесь одно дело. Очень важное. То есть, если вам не удалось бы...
      – Пожалуйста, помолчите, – повысил голос судья Кроффер.
      И я заткнулся.
      Он немного помолчал. А потом спросил:
      – Вы можете внятно объяснить все это?
      Я поспешно кивнул.
      – Это вы ответственны за присутствие всех этих людей в моем судебном зале?
      Я опять кивнул.
      – Чем можете оправдать это беспрецедентное нарушение правил приличия, законности и здравого смысла?
      – Ну... да. Я могу попытаться, – начал я.
      – Кто эти люди?
      Лупоглазый был достаточно далеко от нас, чтобы расслышать мои слова, поэтому я сказал:
      – Они... они – актеры.
      – Актеры? Все? – удивился судья.
      – Не считая одного бандита, и...
      – Бандита? Преступника? Вы в этом уверены? – насторожился судья.
      – Ваша честь, я совершенно уверен, – быстро заговорил я. – Мы допросили и обвинили его, и он во всем сознался. Во всем, кроме разве нимфомании. Это – Лупоглазый. Джой Гарелла. Один из боевиков Аля Джанта.
      – Я знаком с информацией о мистере Джанте и мистере Гарелле. А как ваше имя?
      – Шелл Скотт. Я – частный...
      – Да, я знаком и с вашими данными, – прервал меня судья Кроффер. – Он придал этим словам какой-то криминальный оттенок. – Мне кажется, будет лучше, если мы пройдем в мою комнату. – Потом, глянув через мое плечо на живописную картину зала суда, громко сказал: – Все должны вернуться на свои места. Оставайтесь в этом зале. Я поговорю с вами позже.
      Кроффер произнес эти слова так, будто был совершенно уверен в том, что все будет, как он сказал. И я был убежден, что именно так и будет.

* * *

      Через пять минут разговора я начал думать, что, наверное, не получу десять лет. Еще через пять минут у меня появилась надежда, что я отделаюсь шестью месяцами окружной тюрьмы. Но через двадцать минут я уже посылал воздушные поцелуи моей доброй фее.
      Судья Кроффер оказался совсем неплохим парнем. Он совершил в своей жизни несколько безумных поступков. В юности, как он сказал. В результате он отнесся к нашей авантюре достаточно снисходительно. Да, зал суда был пуст. Мы его заняли, но не причинили никакого ущерба. Судья считал, что общественные помещения должны рационально использоваться – правда, не совсем в таком смысле. Вернее, совсем даже не в таком.
      Но если мы и в самом деле раскопали что-то, уличающее Гареллу и, что более важно, Аля Джанта...
      Но все это, разумеется, было не так просто и не так скоро.
      Прежде всего, как только мы вошли в его комнату, судья позвонил кому-то по телефону. И тут же всюду вокруг появились копы.
      Потом он пригласил начальника полиции.
      Потом вызвал старшину суда.
      Кроффер сначала слушал мой рассказ. После разговора со старшиной суда он выслушал меня до конца и задал несколько вопросов. Потом послал за записями, которые Рон Смит делал во время "судебного заседания". Судья умел читать стенографические иероглифы и бегло пробежал ленту, приговаривая:
      – Хм... Ну и ну! – А в одном месте даже: – Блестяще! Блестяще! – Затем вернул ленту Рону Смиту и приказал: – Напечатайте все это как можно быстрее. Найдите Уилкинса и дайте подписать все копии мистеру Гарелле в его присутствии, чтобы заверить их подлинность. Свяжитесь с Тречером по телефону и пошлите ко мне Бордена. А с вами я поговорю попозже. – Потом он обернулся ко мне: – Вы понимаете, что всего этого недостаточно, чтобы мы могли законно задержать и арестовать мистера Джанта?
      – Да. Но я думаю, что там еще что-то есть. Я еще не все знаю.
      – Не все? – Он казался несколько удивленным.
      – Я узнаю, – поспешил добавить я, – если только вы не засадите меня в тюрьму.
      Он улыбнулся:
      – Мы, думаю, сумеем обойтись без таких экстремальных мер. – Вздохнув, судья добавил: – Но этого хватит, чтобы оправдать задержание мистера Гареллы. Как вы думаете, он повторит свои признания?
      – Думаю, что да. Он ведь под арестом, как-никак. Я законно задержал его. Он пытался совершить против меня уголовно наказуемое действие.
      – Прекрасно. Значит, нам не стоит беспокоиться об этом. – Кроффер немного подождал. – Вы сказали, что не все знаете. Что вы имели в виду?
      Я изложил ему. Тогда судья разрешил вызвать в его комнату Эда Хауэлла. Я передал Эду ключи от моего "кадиллака" и сказал:
      – Все мое оборудование и электроника – в багажнике. Дальнодействующий микрофон – самая длинная вещь там, ее невозможно ни с чем спутать.
      – О'кей, – кивнул чернокожий красавец.
      – Когда будешь работать с оператором Дейлом Бенноном, убедись, что Слэйда нет поблизости.
      – Ну конечно, не беспокойся об этом, Шелл.
      Я встал, пожал его руку и усмехнулся:
      – Еще раз спасибо. Вы были величественны там, в зале, вы, большой черный ниггер.
      Он рассмеялся:
      – Да и вы смотрелись неплохо, вы, белоголовый сукин сын.
      И Эд вышел.
      Судья нахмурился:
      – Я верно слышал, что вы...
      Я с улыбкой перебил его:
      – Это наша дружеская шутка, ваша честь.
      Через двадцать минут я уже был в пути. Чтобы завершить дело или быть убитым. И мне казалось, что я уже об этом думал заранее...

* * *

      Я сделал только одну остановку в пути, чтобы просмотреть подшивку лос-анджелесской "Геральд стандарт". Как мне сказал в свое время издатель "Инсайда" Гордон Уэверли, из разговора с Наташей в среду вечером стало ясно, что авария с наездом произошла в апреле, "где-то в начале месяца". Я нашел статью в "Геральд стандарт" от 5 апреля. В предыдущую ночь молодой человек по имени Теодор Гаррис получил повреждения на Малхолланд-Драйв. Он не видел ни водителя, ни машины, которая наехала на него, он ничего не видел. Он ехал один, а потом очнулся в госпитале после шока. У него была сломана нога, раздроблен таз, обнаружены многие внутренние повреждения. Парень все еще находился в больнице, но шел на поправку.
      Эта информация была недостаточной, но я рад был и ей. Она мне немного помогла. Итак, со всем этим багажом я снова направился на съемки.
      Это была все та же сцена, но уже бел чудовищ. Конечно, они сегодня не снимали, потому что голова венерианской королевы была уже отрублена.
      Камеры и другое оборудование надо было переместить. Я увидел оператора Дейла Беннона. Он сидел за своей большой камерой и разговаривал с Эдом Хауэллом. Я понял, что обсуждали сцену, в которой главная роль принадлежала Шерри Дэйл. Шерри и Груззаку. Срубив голову королевы, он, судя по всему, намеревался очаровать Шерри. Если я только этому не помешаю.
      Я перехватил взгляд Шерри и помахал ей рукой, на большее сейчас не было времени. Я заметил Слэйда, который говорил с продюсером Уолтером Фрэем, подошел к ним и подождал, пока он посмотрит на меня.
      А потом поманил его пальцем.
      Джереми нахмурился – а вы представляете, как он мог хмуриться, если на самом деле хочет этого, – но все-таки подошел ко мне.
      – Снова вы, – с угрозой сказал он своим чирикающим голосом. – Что, черт побери, вы тут делаете?
      – Я пришел рассказать вам, когда, каким образом и за что вы убили Финли Пайка.

      Воцарилось продолжительное молчание. Он накрыл верхнюю губу нижней. Потом, наоборот, опустил верхнюю на нижнюю, а немного погодя выставил обе губы вперед. Слэйд корчил такие рожи, каких я никогда прежде не видывал.
      Наконец он справился со своими губами и использовал их по назначению.
      – А вы – забавный парень, – проговорил он.
      – Я буду еще забавнее. Хотите посмеяться прямо здесь? Или мы отойдем немного подальше от ближайших ушей?
      Он не ответил на мой вопрос. Вместо этого спросил:
      – Вы собираетесь рассказать мне эту сказку?
      – Верно. Но я предпочел бы, чтобы вы мне сами ее рассказали. И сберегли мне массу времени и сил. Но я догадываюсь, что вы не намерены мне ее рассказать. Придется мне самому сделать это. Вот почему я здесь.
      Он нахмурил брови и опустил глаза. Я подумал, что он лихорадочно соображал, что делать.
      – Вы правы, Скотт, думаю, нам лучше отойти, – наконец сказал он.
      И он двинулся вперед. Что касается меня, то я тоже думал. Что нам достаточно только немного отойти, просто чтобы нас не было слышно. Но он все шел и шел.
      – Хватит, – сказал я.
      А он все шел.
      Для меня это не имело особого значения. Но я обдумывал, зачем ему надо так далеко отходить от других людей. Я догадывался, что это был важный момент, но были и другие вещи, которые надо было обдумать.
      Когда Слэйд наконец остановился, я поравнялся с ним. За его спиной, на порядочном расстоянии, я видел актеров и техников, занимавшихся своими делами.
      – Вы думаете, что это достаточно далеко? – спросил я его. – Вы же не собираетесь дойти до Невады, верно?
      – Довольно болтать. Что за сплетни, будто это я убил Пайка?
      – Да, вы убили Финли Пайка. Это точно, – сказал я с расстановкой и вполне уверенно, глядя прямо ему в лицо. – Вы стукнули его по голове, когда вернулись из его гаража, где нашли папку с письмами к Аманде Дюбонне. В этот момент он говорил по телефону. Вы бросили атташе-кейс и ударили Пайка идолом из слоновой кости. Почти в то же время подъехал Гордон Уэверли. Обнаружив входную дверь открытой, он вошел в дом и тоже получил удар, и тоже от вас. Вы били его еще и по рукам, чтобы создалось впечатление, будто он участвовал в драке. Потом вы положили телефонную трубку и вызвали полицию...
      – Да это ужасная глупость, Скотт. И вы считаете, что я и есть тот самый тип, который проделал все это?
      – Вы и есть тот тип. Потом вы спешно уехали. Не только потому, что вызвали полицию, а еще и потому, что слышали обрывки разговора между Пайком и Джантом и поняли, что его бандиты вот-вот нагрянут. И если они прихватят вас там, то обязательно убьют. Так или иначе, вы уезжали в дикой спешке и обронили на улице небольшой клочок бумаги из папки Аманды. Может быть, садясь в автомобиль. Это была часть письма от девушки по имени Джеррилли, в котором она писала о несчастливом обороте ее дел с доктором Уиллимом Мейси.
      Джереми Слэйд своеобразно реагировал на эти слова. И я никак не мог понять, что означает его реакция. Он пожевал верхнюю губу, потом, казалось, попытался укусить нижнюю – и вдруг сунул правую руку в карман пальто. Я давно заметил, что этот карман немного оттопырен, и подумал, что режиссер собирается застрелить меня. Уж не поэтому ли он так старался отойти подальше от людей? Но он вытащил оттуда зажигалку и пачку сигарет и закурил. Карман же по-прежнему оставался оттопыренным.
      Выдохнув клуб дыма, он продолжал молчать. Поэтому я заговорил снова:
      – Около десяти тридцати вечера вы позвонили Алю Джанту в "Апач" и сообщили, что письма у вас. Этот факт говорит мне, что вы слышали достаточно много из разговора Пайка, чтобы догадаться, что он беседовал с Джантом.
      Слэйд поднес было сигарету ко рту, но его рука остановилась. То ли он подумал, что я и в самом деле спятил, то ли был поражен моей осведомленностью и гадал, где я смог раздобыть всю эту информацию. У меня не было времени рассказать ему, как Лупоглазый Гарелла раскололся там, на суде. Совсем не было.
      – Теперь о Наташе Антуанетт, – продолжил я. – Вы были с ней очень близки, когда подельник Пайка привязался к ней. И это возымело немедленные последствия – не только вы поехали к Пайку, но и она, разъяренная, кинулась в офис "Инсайда" и стреляла в Гордона Уэверли. Об этом факте вы не знали.
      – Вы псих, Скотт, – прервал молчание Слэйд. – Все это только ваши фантазии. Ну пусть даже догадки. Вы можете городить любую чепуху обо мне и Нат, и она ничего не сможет опровергнуть. Она мертва.
      – Конечно. Потому что вы и этот бандит Аль Джант устроили все это. Бедняжка ничего не может ни отрицать, ни подтвердить. По той единственной причине, что она мертва. А у Джанта были причины, так же как и у вас. Помимо всего прочего, смерть Наташи уничтожает всякую возможность для вашей жены узнать правду про Наташу и вас...
      – Я больше не собираюсь слушать все это, Скотт. Во-первых, я даже не знаю этого Джанта. Во-вторых, между мной и Нат ничего не было. Только деловые отношения...
      – Да хватит вам, Слэйд! – Я решил чуть ускорить дело. – Мы же оба знаем, что вы врете каждый раз, как открываете рот.
      – Вы, сукин...
      Он сделал полшага ко мне, но я продолжал:
      – Слушайте хорошенько, Слэйд. Хочу выложить вам несколько фактов. Первый. Девять месяцев назад отсутствие Вивиан Вир-джин на съемочной площадке дорого вам обошлось. Вы оказались на тонком финансовом льду, под угрозой оказалось продолжение дела. Ваш банкир отверг вашу просьбу о деньгах, и тогда вы пошли к Алю Джанту. Этот сукин сын дал вам сто шестьдесят тысяч баксов, и вы получили изрядную часть этой суммы через Финли Пайка.
      Второй факт. Нат подверглась шантажу, потому что была с женатым мужчиной, когда тот, пьяный, налетел на другой автомобиль и скрылся с места аварии. Кто был этот человек, Слэйд? Так вот, мы знаем, что это были вы. И знаем также, что авария произошла двадцать дней назад, в субботу, 4 апреля. Но мы знаем и еще кое-что. В субботу, 4 апреля, вы попали в аварию, в результате которой ваш "кадиллак" был полностью разбит, но – вот сюрприз – вы почти не пострадали. Как это можно объяснить? Очень просто. Это не была авария. Вы намеренно разбили свой "кадиллак", чтобы скрыть тот факт, что врезались во что-то прежде, чем разбили его. И вот вы намеренно ударились в заднюю часть машины, которую вел молодой человек по имени Теодор Гаррис. Он теперь в больнице, и это нетрудно доказать. Теперь есть причина обследовать обе эти машины. Итак, что же за женатый мужчина был с Наташей во время аварии и бегства? Кто же это? Джереми Слэйд.
      На его лице появилось выражение заинтересованности, он было открыл рот, чтобы сказать что-то, но передумал. А я не стал сбавлять темпа:
      – Факт третий. Поздним вечером в среду Наташа уже сообщила Уэверли о своих неприятностях. Если бы она сказала мне или заявила в полицию, то у многих людей появились бы неприятности. Понимаете, Слэйд, по бандитским законам жертвы шантажа должны держать рот закрытым и только платить. Если они заговорят, то их невозможно больше шантажировать. Может быть, Наташа уже сильно настрадалась от них, а может, была доведена до крайности. Как бы то ни было, она уже была готова на все, способна рассказать обо всем. А этого нельзя было допустить.
      И, как вы понимаете, в один прекрасный момент весь город, а значит, и ваша жена и семья могли узнать о ваших отношениях с Наташей, о вашем трусливом бегстве после аварии и о связи между вами и Пайком. И это было самое важное, Слэйд. Вот вы и убили Пайка. Вы и есть убийца.
      С точки зрения Джанта, – продолжал я, – ее история могла взорвать рубрику "Строчки для страждущих", лишить его информации для шантажа да и заставить заговорить многих других жертв. Может быть, вы не представляли себе, как много она рассказала Уэверли. Но вы и Джант знали, что она писала письмо к Аманде, и набрались духу, чтобы решиться...
      – Никогда не слышал столько ерунды! – заметил Слэйд, затягиваясь сигаретой. – Но даже если что-нибудь из этого и похоже на правду, то все равно это только догадки...
      – Четвертое. Вы с Джантом договорились убить Нат. Совершить это преступление Джант поручил загородному бандиту по имени Пит Диллерсон. На следующее утро Диллерсон стрелял и убил ее. Но прежде он выкурил пять сигарет. Почти все это время девушка была у него на виду, сидела в кресле и была прекрасной мишенью. И все же он ждал. Почему? Тоже легко объяснить. Он ждал момента, когда она закончит главную финальную сцену в вашем фильме. В вашем фильме, Слэйд. Кто знал, когда настанет нужный момент? Не киллер Пит Диллерсон. И не гангстер Аль Джант, если только вы не сказали ему. Человеком, который это знал, были вы. Вы, сукин вы сын.
      Черты его лица обмякли. Теперь он понял, что многое открылось. Я усмехнулся.
      – Все ясно, Слэйд, – заявил я. – Как вы догадались, мне рассказали всю правду. И вам придется отправиться в газовую камеру. И не только за убийство Пайка, но и за организацию убийства Наташи.
      Я прошел мимо него и направился к съемочной площадке, думая, последует ли он за мной. Но режиссер не двинулся с места. Я уже находился в нескольких метрах от него, когда услышал:
      – Вы никуда не пойдете, Скотт. Если на самом деле вам все известно, то, думаю, мне придется как-то решить это дело.
      Я сразу же понял, что он хотел сказать. Особенно когда обернулся и увидел, что карман его пальто больше не оттопырен. То, что оттягивало его, находилось сейчас в правой руке Джереми. Как я понял, это был пистолет 32-го калибра. Довольно внушительный.
      – И давно вы таскаете это с собой? – безразличным тоном спросил я.
      – Последние два дня, – нагло ответил он.
      – С того момента, когда вы убили Финли Пайка, вы хотите сказать?
      Он был спокоен.
      – Верно. С того самого момента, как убил Пайка. – Слэйд немного помолчал. – А как вы узнали насчет Пита Диллерсона? Я даже не знал, что фамилия этого парня Диллерсон. Слышал только имя – Пит.
      – Джой Гарелла, Лупоглазый, выдал нам все, что знал. А знал он много. Уберите пистолет, Слэйд. То, что вы убьете меня, вам не поможет.
      – Поможет. Ведь вы единственный, кому все это известно.
      – Не единственный.
      – Вы так говорите, чтобы я не выстрелил...
      – Хотите верьте, хотите нет, но я говорю вам правду. Может быть, никто не знает всего, что знаю я, но более трех дюжин людей слышали признания Лупоглазого. Им известно достаточно, чтобы погубить вас, Слэйд.
      – А я все еще считаю, что вы врете. Иного мне не остается. – Его голос звучал напряженно, тембр был выше, чем обычно. – Я знаю, что вы носите оружие, Скотт. – Он настороженно глянул через мое плечо, потом снова мне в лицо. – Когда они прибегут сюда, у вас в руке будет ваш пистолет. А я скажу, что, выхватив пистолет, вы напали на меня первым, но мне посчастливилось застрелить вас. – Он облизал губы. – Если я убью вас, то выкручусь. Это сработает.
      Я понимал ход его мыслей. Он убедил себя, что это сработает. И в то же время возбудил себя настолько, что готов убить меня. Но ударить Пайка по голове – это одно. А стоять перед человеком, смотреть ему в глаза и хладнокровно нажать на спусковой крючок – это совсем другое дело. И ему нужно было время, чтобы дойти до опасного состояния, если только я не нападу на него раньше. Но я и не собирался нападать на него. А когда он достигнет нужного состояния, у меня найдется слово, которое остановит его. И я попытаюсь им воспользоваться. Всего одно слово. И я надеюсь, что это будет как раз такое, которое нужно.
      Но пока он еще не был готов спустить курок, мне нужно было его отвлекать, заставлять разговаривать.
      – Послушайте, Слэйд, – спокойно сказал я. – Это ничему не поможет. Я знаю, что это вы и Джант организовали убийство Нат. Но я ведь прав насчет ваших отношений с Наташей, верно? И насчет того наезда и бегства?