Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Казнить его дважды

ModernLib.Net / Детективы / Пратер Ричард С. / Казнить его дважды - Чтение (стр. 6)
Автор: Пратер Ричард С.
Жанр: Детективы

 

 


      Покончив с размышлениями, я связался с полицией. Никакой помощи и никаких продвижений. Я узнал, какой сорт сигарет курил убийца Наташи. Он и несколько миллионов других людей.
      Я поговорил с Мадлен Уиллоу. Сейчас она выглядела точно сама смерть. Эдак лет на сто шестьдесят, и плюс в каждом килограмме ее веса было две трети жира. Вот так она выглядела. А когда-то эта женщина, бывшая актриса, была хороша безо всякого преувеличения. Она дебютировала более тридцати лет назад в фильмах второго разряда, где целовала героя в шею, а потом била его. Танцевала на нью-йоркских балах на пуантах. Сейчас в это трудно было поверить. Она танцевала на пуантах.
      – Аль Джант? Кто? Конечно, я его не знаю, кто бы он... Кто? Альдо Джианетти? – возмущенно восклицала она. – С вами что-нибудь не в порядке, молодой человек. Конечно, это были мои деньги. Я сделала тысячи, миллионы, когда была звездой. Я – что? Конечно, это были мои деньги. Я же говорю вам, я никогда не слышала об... Я пожалуюсь на вас властям, молодой человек. Я доложу о вас.
      Я сказал ей, черт возьми, я ведь только спрашиваю, и оставил ее, узнав именно то, что ожидал, – ничего. Но еще оставалось много разных других путей.
      Всю вторую половину дня я размышлял о голубоглазой Шерри Дэйн. Я дважды звонил и говорил с ней, частично для того, чтобы спросить, не вспомнила ли она еще чего-нибудь о киллере. А еще и для того, чтобы предупредить ее побольше быть дома и по возможности никуда не ходить, потому что и ее могут застрелить. Чем больше я узнавал об этом деле или строил догадок, тем больше я тревожился об этой актрисе.
      А может быть, мне надо было больше беспокоиться о себе самом.
      Это случилось, когда я меньше всего ожидал.
      В тот день к вечеру за мной вполне могли следить. Только время от времени, я могу сказать это без всякого хвастовства. Заметить хвост и избавиться от него – для меня самое привычное дело. Это просто эпизод из жизни детектива, часть его работы, так же как для бухгалтера правильно вести его книги. И тем не менее они могли без особых трудностей определить линию моего поведения, куда я пойду дальше или что буду делать в течение ближайшего часа или двух.
      Было около пяти часов дня, и я в течение двух последних часов объезжал членов съемочной группы Слэйда – как исполнителей, так и техников. Я надеялся, что кто-то из них – находясь один на один со мной и без опасения, что кто-то услышит его сообщение, – что-то добавит к моей разрозненной информации. Но никто из них ничего не мог дополнить. Любой, понимающий, что я делаю, мог в конце концов вполне логично допустить, что я обращусь и к другим членам съемочной группы, и определенно – к руководителям, и проявлял осторожность в разговоре со мной.
      Вот так. Потом я убедился в этом. Но чтобы остаться в живых, вы должны предвидеть такие вещи заранее. Поэтому кто может быть уверен, что он останется живым?
      И в течение двадцати секунд я в этом совсем не был уверен.
      Я остановил машину у кромки тротуара на Палм-Драйв, около двухэтажного дома Вивиан Вирджин в Беверли-Хиллз. Я вышел из машины, думая о том, что Вивиан – истинная женщина, а мне нравились многие женщины, и я надеялся, что если она дома и даже не поможет мне в моем деле, то...
      И это все, о чем я успел подумать.
      Сначала я услышал свист пули у моей головы, а уж потом – треск выстрела. Забавно, какие мысли проносятся в голове в подобные минуты. Я думал: стреляли не из винтовки, по крайней мере не из той самой винтовки, потому что я слышал выстрел. И еще целых восемнадцать разных мыслей промелькнули в моей голове. Но я не стал задерживаться ни на одной, потому что я уже распростерся в воздухе, сделав такой прыжок, который оказал бы честь крупной газели, и заскользил по газону Вирджин, роя подбородком землю, словно крот. Но это продолжалось недолго.
      Я упал на газон и покатился по нему, одновременно между поворотами доставая мой кольт особой модели, 38-го калибра. Я вскочил на ноги и поскользнулся на мокрой траве. И это получилось очень кстати.
      Как раз когда моя нога поскользнулась и я начал падать на грудь, я услышал второй выстрел. Третья пуля прошлась по моей спине. Я почувствовал, как подернулось мое пальто и мне обожгло кожу. Возьми он немного пониже, и я больше не встал бы. Но я встал, и на этот раз не поскользнулся.
      Пригнувшись, я бросился к дому Вивиан. Стреляли слева, а я бежал правее, подальше от человека с оружием. Я его не видел, у меня было только общее представление о том, где он находился. Но некоторые впечатления нагромоздились в моем мозгу, и я знал, что буду делать. Если не хочу, чтобы в меня попали.
      Прозвучал еще один выстрел, но и здесь был промах, потому что я успел заскочить за стену дома и плюхнуться на подстриженный кустарник. За домом Вивиан был еще один, на углу при пересечении двух улиц. Стрелявший был где-то там. Судя по громкому звуку выстрела, он пользовался автоматическим пистолетом 45-го калибра. Поэтому хорошо, что его крупные пули только поцарапали меня. Но я знал, где он находится, и догадался, что он около машины, припаркованной на углу, чтобы можно было быстро уехать. Могло случиться, что бандит был не один, а еще с двоими или троими людьми. Но мог быть и один.
      Подбежав к стене дома Вивиан, я ухватился левой рукой за угол, откинулся назад и выстрелил в направлении, откуда стреляли, но взял прицел повыше, чтобы никого не задеть. У меня не было шансов попасть в этого стрелка, но я не хотел зацепить еще кого-нибудь. Мне просто нужно было произвести звуковой эффект, чтобы этот тип подумал, что я стою за углом дома. Еще не замолкло эхо от грохота моего кольта, как я уже стремглав бежал вдоль стены дома, а потом повернул налево, за дом, к перпендикулярной улице.
      Между двумя участками тянулась низкая кирпичная стена, и я перемахнул через нее, как через игрушечный барьер. На той стороне был тоже травяной газон, поэтому при беге мои шаги были едва слышны. Прямо передо мной стоял пустой автомобиль, новый "корвейр", это была машина того стрелка. Сначала я этого не знал, но понял в течение нескольких следующих секунд.
      Мой расчет строился на том, что этот выродок все еще подстерегает меня, думая, что я стою у того же угла дома Вивиан. Он ждет, когда я высуну голову, чтобы снести ее. Но меня все нет и нет. Он подумает, что потерял меня, ему надоест ждать, и он решит быстро исчезнуть отсюда, чтобы попробовать сделать все в другой раз. Таков, на мой взгляд, был ход его мыслей.
      Я все бежал, до тротуара, а потом свернул налево – и увидел прямо перед собой здоровенного громилу, который бежал к автомобилю, с тяжелым пистолетом 45-го калибра в руке. Но дуло его пистолета смотрело вниз, а у меня он был поднят, и все, что мне оставалось сделать, – это только чуть-чуть изменить его положение, чтобы прицелиться прямо в середину его тела.
      Мы увидели друг друга одновременно. Но все же была маленькая разница. Я-то ожидал увидеть бандита. И этой маленькой разницы оказалось вполне достаточно. Если бы мы оба продолжали бежать, то мы врезались бы друг в друга. Но каждый из нас попытался остановиться. Я сбавил скорость и даже немного проскользил по тротуару, согнув ноги в коленях, а он хрипло закричал от неожиданности и направил на меня пистолет.
      Но я раньше спустил курок пистолета. Пуля угодила ему в верхнюю часть груди, но парень устоял на ногах. Он тут же выстрелил. Пуля попала в тротуар позади меня и с завыванием рикошетом отскочила от бетона. Бандит был совсем близко от меня, когда я сделал второй выстрел, и только потом мы столкнулись, довольно сильно. Ствол моего кольта уперся ему в живот, я втиснул его поглубже и выпустил в него третью и последнюю пулю.
      Но столкновение наших тел было еще сильнее, чем удар пули, и он грохнулся на землю. Бандит упал на бок, пистолет, грохоча по бетону, отлетел прочь. Потом повернулся и с трудом сел, упершись руками в тротуар. Так сидел он несколько мгновений с выражением смятения на лице. Потом кровь хлынула из всех трех дыр в его теле.
      Детина зарычал, подался вперед, подтянулся на руках и, шатаясь, поднялся на ноги. Это был крупный сукин сын и очень сильный. Вернее, он был очень сильным. Поднятые кулаки бандит медленно сжимал и снова разжимал. Но он не мог достать до меня. Было уже поздно. Его горло судорожно задергалось. Рот открылся. Он издал странный звук, и на его губах показалась кровь, которая начала заливать подбородок.
      Киллер наклонился вперед, сплюнул и с шумом грохнулся на тротуар. Словно он был привязан веревкой и ее внезапно разрезали. Упал как мешок с мукой, будто все его мускулы одновременно лишились силы. Голова глухо стукнула о тротуар. Все тело его обмякло, кишечник и мочевой пузырь тут же опорожнились, кровь хлынула изо рта и образовала на тротуаре лужу, в которой можно было различить и остатки его ленча. Бандит лежал, уткнувшись лицом в тротуар, среди своих собственных крови и испражнений.
      Вот урок для тех, кто хотел бы стать киллером: или не промахивайся при первом выстреле, или ешь немножко, сходи в сортир, прими клизму и умри опрятно.
      Мерзко? Конечно мерзко. Насильственная смерть всегда выглядит мерзко. В ней нет ничего привлекательного. Есть подонки, которые считают, что это очень мужественно, круто, шикарно – носить с собой пистолет или выкидной нож. Им не вредно было бы увидеть, как прощаются с жизнью взрослые негодяи.
      А этот был крупным. Крупным и лысоватым спереди. Его воротник был не просто грязным, а очень грязным. Его выдавали большие ноги. Я и сам ношу обувь большого размера, но два его ботинка по длине равнялись трем моим.
      Так вот они, большие ноги.

Глава 14

      Но я не просто стоял и смотрел на убитого, а оглядывался кругом, опасаясь еще кого-то. Но, судя по всему, этот здоровенный парень, сборщик, был без сообщника. И я подумал, во скольких еще местах могут сидеть вот такие одиночные громилы, поджидая меня.
      Если бы у меня было время, я проведал бы каждого из них. Но у меня не было времени.
      Прошло всего с полминуты после первого выстрела. Гром пистолета 45-го калибра слышен далеко, а он выпустил по мне пять пуль. Да еще четыре из моего кольта. Прямо маленькая война разыгралась здесь, на Палм-Драйв, в Беверли-Хиллз. А ведь в Беверли-Хиллз вы даже не можете громко рассмеяться, чтобы не потревожить соседей.
      Так, значит, телефоны должны уже вовсю звонить. Я полагал, что к этому моменту звонят уже многие дюжины граждан. Или пытаются дозвониться в полицию или даже в пожарную охрану и военно-воздушные силы. Но как бы то ни было, я уже слышал звук сирен.
      И тут я увидел ребенка, мальчишку лет шести, который стоял недалеко от меня – от меня и от того, кто лежал на тротуаре. Он был в синих джинсах, порванной белой тенниске и баскетбольных кедах.
      – Пьяный, – сказал он.
      – Иди, парень, нечего тебе здесь делать.
      Мальчик сглотнул и посмотрел на меня, потом на мертвого.
      – Ой! – воскликнул он. – Он мертвый?
      – Да, он мертв. А теперь давай иди домой к мамочке.
      Дети, по крайней мере до шести или восьми лет, имеют совсем другое, уникальное отношение к жизни и смерти. С возрастом мы теряем его. Может быть, мы становимся мудрее, может, теряем невинность. Но в пять, шесть или даже в восемь лет им свойственна естественность, которая скоро проходит.
      Ребенок оторвал взор от мертвого человека.
      – Он что, болел? – печально спросил он.
      – Да немного. Но он давно был болен. Иди домой, сынок.
      Он повернулся, оглянулся. Сказал "Ой!" и убежал.
      Но к этому времени я уже был под взорами нескольких взрослых. И их взгляды были вовсе не невинны. Они выражали сосредоточенность и порицание. Они не знали, кто из нас выстрелил первым и почему. Но они знали, что это я убил человека. А это плохо. Тем более, что здесь Беверли-Хиллз, а я запачкал улицу. Словом, вношу нечто неприличное в их жизнь.
      Я пропустил мимо ушей два или три соответствующих комментария. Но вот женщина примерно тридцати лет, в плотно облегающих брюках и золоченых туфлях на высоких каблуках не толще гвоздей, задыхаясь, закричала:
      – Как страшно, как ужасно! – У нее в руках были карты, похоже, что это была сдача в бридж. Она обращалась ко мне. – Вы, вы убили его! Вы убили его!
      Я чуть не употребил слово, которым не рекомендуется пользоваться. Вот здесь в меня стреляли пять раз и – только не спрашивайте меня об этом сейчас, как это произошло, – пять раз промахнулись. Кроме только одного раза, когда мне располосовали пальто на спине, которая и сейчас горит огнем. Я не был счастливее, чем эти люди. Во всяком случае, я не радовался тому, что произошло. Возможно, мне надо было радоваться еще меньше.
      Мне надо было бы держать рот закрытым. Но я не смог. И сказал как можно доверительнее:
      – Да. Он плюнул на тротуар.
      Она начала лаять что-то еще на меня. И вдруг остановилась. Стала бледно-зеленой. И ушла. Одна ушла, а другие пришли. Но сирена была уже близко, и через мгновение патрульный автомобиль остановился у края тротуара.

* * *

      Потом была полиция, потом мой дом в "Спартане", душ. Я успел немного поваляться на спине, снова переодеться, и уже было семь часов, когда я опять приехал к Вивиан.
      Я был не в лучшем настроении, и это был не лучший день Но надо отдать должное Вивиан Вирджин, потому что примерно через четыре с половиной секунды после того, как она открыла входную дверь, я уже чувствовал себя вполне уютно.
      Эта массивная красотка деликатно подавила настоящий или притворный зевок. Потом потянулась, как кошка, которая дремала на солнцепеке. Она медленно поводила плечами вперед и назад, очень грациозно, это напоминало мне, как медведи чешут спины о деревья, но только у нее выходило не так свирепо.
      – Ох-х-х-х-х-х-х-х, – простонала она. – О, хэлло. А я немного вздремнула. – Вивиан сонно улыбнулась. – И тут зазвонили в дверь. Я вскочила с кровати и успела только накинуть этот старенький пеньюар.
      Он не показался мне таким уж стареньким.
      – Ну хорошо. Вы – мистер Скотт, верно? Шелл Скотт?
      Прижав язык к передним зубам, я просвистел:
      – Тьюи-и-и-уи-и-о-о-о.
      Я ничего такого не хотел этим сказать. Откровенно говоря, я даже не понял, что свищу. Я на самом деле даже не знал, что умею так свистеть.
      – Так вы – мистер Скотт, не так ли?
      Я снова присвистнул.
      Нам с постановщиком картины Джереми Слэйдом следовало держаться вместе, он бы мне чирикал, а я бы отвечал, присвистывая. Мы могли бы даже построить гнездо. Но наконец я все-таки отыскал свой язык. Он оказался тут же, прямо за передними зубами.
      – Д-д-д-да, – ответил я ей.
      – Не будете ли любезны войти в дом? – пригласила Вивиан.
      – Наверняка я не собираюсь стоять здесь снаружи.
      Она повернулась ко мне спиной и пошла вперед, а я неуклюже последовал за ней, натолкнулся на дверной косяк и все задевал локтями.
      Ребята, спокойно. Не делайте поспешного вывода, что старика Скотта так легко заставить потерять голову или что-то в этом роде.
      Но вы посмотрели бы на эту крупную, грудастую, цветущую женщину, которая стоит в дверях и вздыхает: "Ох-х-х-х-х-х, хм-м, м-м-м-м" – и делает всякие другие вещи. В том самом пеньюаре, о котором она говорила. А вообще-то о нем едва ли стоило говорить. Кстати, он был такого же цвета, как и ее кожа. То есть сквозь ткань видна была ее кожа такого же цвета. Женщина сказала, что выскочила из кровати и накинула пеньюар, а значит, она лежала обнаженной. Хотя я не понимаю, почему это кто-то мог назвать "обнаженной". Она никогда не казалась мне чересчур обнаженной.
      Вот такие мысли крутились в моей голове. Все время, пока мы шли в гостиную. Она постучала по стулу, давая мне знать, что я могу сесть на него, а сама прошла к длинному низкому дивану, на котором лежали по меньшей мере с дюжину покрытых атласом подушек всех цветов радуги. Она не села на него, а развалилась, словно Клеопатра перед Антонием. Когда она вытянула ноги, удобно устроив их на подушках, расправила свою кожу – то есть пеньюар цвета ее кожи, – откинулась назад, устроилась поудобнее, то сказала:
      – Я не могла бы переодеться во что-нибудь более подходящее хозяйке дома, если у вас есть время?
      – Беби, у меня не найдется столько времени, – охладил ее пыл я.
      – Ну ладно, хэлло. Зачем вы хотели меня видеть, мистер Скотт? – спросила она.
      – Шелл.
      – Вы хотели видеть меня по поводу Шелла?
      – Шелл – это я.
      – Вы хотите видеть меня по поводу вас самих? – удивилась красотка.
      – Ух. Не думал об этом до того, как пришел сюда. Я хотел видеть вас по поводу кого-то еще, – пояснил я.
      – Кого-то другого? Что это значит, мистер Скотт?
      – Шелл. Это мое имя. Зовите меня Шелл.
      – Очень хорошо, Шелл, – повторила женщина.
      Так мы и сидели. Секунды уходили. Время – драгоценное время – проходило. Иногда бывает трудно перейти прямо к делу. И вы должны это понять, верно? Я подвинул свой стул поближе к дивану, похожему на барку Антония, на которой плыла Клеопатра. Я мог себе представить, как ветер играет ее волосами. Темнокожие рабы налегают на коричневые весла. Девушки танцуют и разбрасывают вокруг розовые лепестки. Вы даже будете удивлены, узнав, что я себе это представил. А секунды все летели.
      – О, я вспомнила, – сказала Вивиан.
      – Что, черт побери, вы можете вспомнить? Я только что об этом думал.
      – Что вы только что сказали. Вы сказали, что хотите видеть меня, чтобы поговорить о ком-то еще. Вы не можете вспомнить?
      – Немного погодя, – пробормотал я.
      – Ну ладно, тогда поговорим о чем-нибудь другом. Так вот. Почему я легла вздремнуть – обычно я так не делаю, – но сегодня во второй половине дня здесь была такая суматоха, выстрелы, пули, мужчину убили практически у моей двери. Вы что-нибудь об этом слышали?
      – Я был... одним из тех, кто первым узнал об этом.
      – Ну, не ужасно ли это? Это против законов Беверли-Хиллз.
      – Ну конечно, – согласился я. – Я так понимаю, вы не выглядывали наружу, чтобы увидеть все это возбуждение, людей, кровь... и все такое.
      – О боже, конечно нет! – воскликнула женщина. – Я не люблю смотреть на подобные вещи.
      – Вы, дорогая, правы.
      – Но я слышала все от моей соседки. Один ужасный мужчина убил другого ужасного мужчину. Он стоял над ним и с диким видом стрелял в него.
      – Пыхтел, сопел и вытаскивал пучки волос из его ушей, – зловеще добавил я.
      – Об этом я не слышала, – проговорила Вивиан.
      – Дайте вашей соседке немного больше времени, – посоветовал я.
      – Она играла в бридж. И этот ужасный человек...
      – Не говорите мне о нем, – изобразил я страх на своем лице. – На вашем месте я бы изменил позу...
      – Но мне здесь так удобно. Почему бы вам не поменять место и не прийти сюда?
      Я чуть не сделал это. Вскочил на ноги со словами "Почему же нет?" на губах, но внутренний голос повторял мне вновь и вновь: "Ты что, спятил?"
      – Одну минутку, – сказал я.
      Я пересек комнату, отыскал окно и открыл его. Высунул голову наружу и вдохнул свежего воздуха. Мне показалось, что она наполнила комнату эфиром или ароматом духов "Ночное безумие". Или чем-то другим, также опьяняющим, но, скорее всего, эфиром. Это была одна из тех комнат, где легко потерять рассудок. Эти мысли прорастали в моей голове, словно редкая сорная трава. И я понял, что лучше всего вернуться к прежнему положению, поэтому отошел от окна, прошел к своему стулу, отодвинул его по ковру туда, где он стоял прежде, и сел. И тот же голос сказал мне: "Да, ты и на самом деле сумасшедший".
      – Мисс Вирджин, – начал я и запнулся. – Я так и должен называть вас – "мисс Вирджин"?
      – И не пытайтесь.
      – Что – не пытаться?
      – Называть меня мисс Вирджин.
      – О'кей, Вивиан – Шелл.
      Все начиналось снова. Я тряс головой так, что мои зубы начали стучать. А может быть, это были не зубы, а еще что-то. А Вивиан была спокойна. С этим надо кончать. Надо поторапливаться и приниматься за дело. Жизнь – это реальная и серьезная вещь, мы не должны тратить ее попусту, как сейчас.
      – Мы напрасно теряем время, – сказал я.
      – Теряем – что? И что значит – теряем? Нам еще вообще нечего терять, – проговорила она.
      – Давайте бросим все это, Вивиан. Мы можем так сойти с ума. Рехнуться. Потерять свои шарики. А теперь слушайте внимательно. Я – Шелл Скотт и...
      – Я это знаю. А вы мне снова говорите, – перебила женщина.
      – Вы можете помолчать, ах, Вивиан. Послушайте меня хоть минутку, а? Я частный детектив. Работаю по этому делу. И мне сейчас...

* * *

      Да, вещи не сразу становятся на свое место, но постепенно наш разговор стал почти понятным. И мы начали потихоньку продвигаться вперед.
      Когда я стал говорить о моем присутствии на месте этим утром, воспоминание о Наташиной смерти опечалило ее, и я смог обсудить с ней обстоятельства дела. Она не имела и малейшего понятия, кто и почему мог убить Наташу, и сказала, что ей вообще трудно представить, что девушка на самом деле мертва.
      – Да нет, она мертва, это определенно, – сказал я наконец. – И это сделал хладнокровный убийца.
      Я был в некоторой нерешительности. Я не хотел раскрывать все карты относительно предполагаемого шантажа Финли Пайка. Естественно, Уэверли был заинтересован, чтобы я как можно дольше скрывал это. Но если Вивиан знает что-нибудь об этом, я обязан раскопать все, прежде чем она снова сядет на своего любимого конька.
      Поэтому я спросил:
      – Вы говорили с Наташей сегодня утром на съемках?
      Она кивнула.
      – Не упоминала ли она о своих неприятностях?
      – А что за неприятности?
      – Ну... – Я снова поколебался, а потом все-таки сказал: – Она говорила вам, что кто-то пытался шантажировать ее?
      Массивная красотка откинулась на подушки и посидела так некоторое время, что, очевидно, было ей необходимо, чтобы поддерживать разговор в нужном русле, и ответила:
      – Боже, нет. А что, кто-то был?
      – На самом деле я не очень уверен. Давайте лучше так: она рассказывала вам о здоровом, угрюмом типе, наполовину лысом, неуклюжем, который расстроил ее?
      Она посмотрела налево, поверх моего плеча, и спросила:
      – А как он все-таки выглядел?
      Я повторил описание, которое передал мне Уэверли, прибавив детали из своих личных наблюдений. Она ответила:
      – Нет, это мне ничего не говорит, Шелл. Наташа ни о ком не говорила. Тем более о таком, как этот. О, она казалась возбужденной и нервной, но я подумала, что это оттого, что она готовилась к тому самому "танцу смерти", и...
      Вивиан продолжала говорить, но я немного отвлекся. Это был целый поток слов, который лился из ее уст, не иссякая. Но когда я описал этого сборщика, что-то произошло. Возникла реакция, которую я не ожидал и не мог понять.
      Она сказала: "Это мне ничего не говорит"
      Может быть и так, и все же что-то здесь было.
      А она все говорила:
      – ...конечно, пришлось на время приостановить съемки. Бедный Джерри, он потерял все эти деньги, когда я болела, а теперь еще и эта ужасная вещь. Конечно, Наташа закончила свою последнюю сцену. Кроме казни, когда они рубят ей голову. Но для этого можно использовать дублера. Однако Джерри будет так расстроен. Не столько из-за денег, сколько из-за Нат. Они были очень близки в последние недели. Вы, конечно, знаете. Правда, он женат, но он не из тех, кто помнит слова "пока смерть не разлучит...".
      – Оставьте это, – сказал я.
      Она замолчала. Потом снова посмотрела поверх моего плеча и даже немного подскочила, потом снова уставилась на меня. Я даже оглянулся, желая убедиться, что позади меня не было ничего уж очень интересного. Но там ничего не было. Только стена и, конечно ближе ко мне, мое плечо. Вивиан просто не хотела смотреть мне в лицо.
      Странно, когда я упомянул об этом рэкетире и описал его внешность, из нее полился какой-то искусственный поток слов, похожий скорее на нервную реакцию, чем на простой ответ. Я застрелил этого типа здесь же, всего с пару часов назад – но Вивиан утверждает, что ничего не знает об этом, кроме того, что ей сказала соседка. Она ничего не знает, кто участвовал в той перестрелке. Забавно. Если она знала, то зачем ей притворяться, что она не знает.
      Но я отложил этот вопрос на время и спросил:
      – Вивиан, вы в конце концов сказали не одну, а целых шесть вещей, которые меня крайне интересуют. Может быть, мы поговорим о них по очереди, а не обо всем сразу...
      – Я сожалею, – перебила она, – мне кажется, я слишком много наболтала.
      – А что, Слэйд и Нат, они были очень близки? – задал я первый вопрос.
      – Они встречались последние несколько недель, вы разве не знали? Не думаю, что это был такой уж секрет. Нат сама говорила мне об этом. Ей очень нравился Джерри.
      – Да? А Джерри? – поинтересовался я.
      – Ну, это было большое чувство, я думаю, что с той и другой стороны.
      – А я думал, что Нат и красавец Хауэлл большие друзья.
      – О, они были. И до сих пор, уверена, были бы... если бы этого не случилось сегодня утром. – Она помолчала и со вздохом пожала плечами. – Плохо женщине иметь только одного мужчину, верно? Особенно одинокой девушке, вот как я.
      Это было верно, она снова оказалась одинокой. Ее четвертый муж, насколько я помнил, сейчас находился в Акапулько, залечивал свои печали, лежа на пляже и восстанавливая свой загар. Я попытался нажать на Вивиан насчет подробностей о Слэйде и Наташе, но она ничего не смогла добавить.
      – Так, выходит, это был последний эпизод с участием Наташи, этот самый "танец смерти"?
      – Да, если не считать, как Груззак отрубает ей голову мечом. Но это им снять не удалось.
      Я это знал. И они на самом деле все равно бы этого не показали. И вы бы так и не увидели, как ее голова слетает с плеч, словно кочан капусты. Но вас держали бы в ожидании этого зрелища. Это были обычные трюки Слэйда, и они действовали безотказно. И приносили деньги. И конечно, были ужасно тошнотворными.
      Были выгодными. Хотя этот фильм был просто временным выходом из положения.
      – Похоже, что это был последний фильм из серии, который помог бы ему выбраться, – сказал я. – Но Слэйд был уже на самом краю, не так ли? Вы сказали, что некоторое время не снимались...
      – Да, когда болела, – подтвердила актриса.
      Было трудно представить эту цветущую женщину больной. Если она была так же больна внутри, как выглядит снаружи, то я отпустил бы ей еще лет сто активной жизни. Я усмехнулся.
      – Но вы выглядите такой здоровой, – проговорил я, надеясь, что она клюнет на эти слова.
      Она клюнула:
      – Да нет, не было ничего страшного. Это не повлияло... я хочу сказать, мое состояние не было таким отвратительным, как, скажем, при крапивнице. Скорее всего, это походило на нервное расстройство. Я ужасно устала и никак не могла сосредоточиться. Стала испытывать чувство гадливости. Поэтому несколько дней пробыла дома, а потом обратилась к психиатру.
      У меня сложились вполне твердые убеждения в отношении многих вещей, и одной из них был психоанализ. Но среди здешних жителей не принято злословить по адресу шарлатанов-врачей. Поэтому я сказал:
      – Уж лучше нервное расстройство, чем крапивница. Готов поклясться, что все расстройства прошли.
      Наверное, я задел нужную струну, потому что женщина счастливо улыбнулась.
      – Доктор Мейси, – сказала она, – обещал полностью вылечить меня за четыре или пять лет.
      – Это грандиозно! Доктор Мейси очень добр к вам. Он и есть ваш психиатр?
      – Да. Вы, конечно, о нем слышали? Он один из двух или трех лучших во всем Беверли-Хиллз.
      Это означает, подумал я, что среди всех своих собратьев он был чем-то вроде главы семьи. А в Беверли-Хиллз на душу населения приходилось больше психоаналитиков, чем в любом другом месте мира. Я не уверен, но мне кажется, что здесь больше психиатров, чем парикмахеров. Что может вызвать повышенный интерес у будущих историков.
      Но, кажется, мы снова сбились с пути, а в обществе Вивиан прямой и узкой дорожкой была только та, которая уводила бы нас от всей этой неразберихи. Поэтому я спросил:
      – А что, Слэйд сильно пострадал, когда ему пришлось приостановить съемки?
      – Да, он остался без денег, вы же знаете, – затараторила она. – Потом он гнал, чтобы войти в график, и добился этого день или два назад. Теперь он восстановил доверие к себе, как я думаю. Мне кажется, банк отвалил ему кругленькую сумму.
      – А что за банк? – насторожился я.
      – Не знаю. А какая разница? Просто банк. Самое главное, что все в порядке. Но я ужасно переживала это.
      – Да. Если бы он обанкротился, то больше не было бы "Липкой Мрази", – заметил я.
      Что, подумал я – но не сказал вслух, – было бы сильнейшим ударом по юношеской преступности с тех пор, как люди вылезли из шалашей.
      Мы поговорили еще минуту или две, а потом я сказал, что мне пора.
      – О, не уходите, – попросила Вивиан. – Не сейчас. Так забавно с вами разговаривать.
      Она снова посмотрела через мое плечо. И это уже всерьез заинтриговало меня.
      Чем дольше вы выспрашиваете людей с определенной целью и стараетесь отделить правду от лжи, тем больше внимания вы обращаете на мелкие детали и всякие там намеки. Их нелегко увидеть, но если вы их обнаружили, то это чистое золото.
      Так, при игре в покер вшестером я замечал, что игрок, который собирается блефовать, перед тем как объявить ставку, обязательно откашливается. Эти самые "кхе-кхе" часто мне помогали.
      Или вот. Жена одного человека, которого я должен был разыскать, несомненно честная, но очень нервная женщина, каждый раз перед тем, как соврать, хихикала. Я просто фиксировал это хихиканье и отыскал муженька.
      Такие счастливые находки довольно редки. Но в данном случае я чувствовал, что нашел самородок, – что-то было в этих случайных взглядах Вивиан, которые она бросала через мое плечо.
      Поэтому я болтал что-то две или три минуты, а потом, не меняя тона, резко изменил тему разговора.
      Она, чуть улыбаясь, расслабленная, смотрела на меня сквозь опущенные ресницы полусонным взглядом, когда я, словно невзначай, спросил:
      – Этот здоровенный полулысый тип, который, как я уже говорил, сильно расстроил Нат... Почему вы сказали мне, что никогда не слышали о нем?

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12