Карбюраторы и микрофоны

Когда Стивену Джобсу было пять месяцев, его родители переехали с сырой окраины Сан-Франциско в железные объятия Южного Сан-Франциско. Здесь Пол Джобс тоже работал в финансовой компании – мастером на все руки. Он выбивал долги, проверял условия кредитов автодилерам и использовал свое умение открывать замки для изъятия автомобилей, разбросанных по всей Северной Калифорнии.

Пол Джобс чем-то напоминал Джеймса Дина[8]. Такой же сухощавый, с коротко стриженными каштановыми волосами и упругой кожей. Он был практичным, разумным человеком с кальвинистской жилкой, который стеснялся отсутствия формального образования и прятал застенчивость за тихим смехом и чувством юмора. Джобс вырос на маленькой ферме в Джермантауне, штат Висконсин, но, когда доходов с фермы стало не хватать, он вместе с родителями переехал в Индиану, в городок Вест-Бенд. В подростковом возрасте Пол бросил школу и скитался по Мэриленду в поисках работы, а в конце тридцатых записался в морские стражи порядка, береговую охрану США.

В конце Второй мировой войны, когда его судно находилось в резерве в Сан-Франциско, Джобс поспорил с товарищем, что найдет себе невесту под сенью Золотых Ворот»[9]. Сходя на берег, когда наступал его черед (половина экипажа несла вахту, половина была свободна), Пол Джобс выиграл пари. С Кларой, которая стала его женой, он познакомился на «свидании вслепую». Детство и юность ее прошли в Сан-Франциско, в округе Мишин.

Прожив несколько лет на Среднем Западе, где Пол работал механиком в International Harvester и продавцом подержанных автомобилей, Джобс в 1952 году вместе с женой вернулся в Сан-Франциско. Именно здесь они усыновили детей, и супруги познали все радости и тревоги, которые выпадают на долю родителей. А в тревогах недостатка не было. Им пришлось срочно везти маленького Стива в больницу, когда тот сунул заколку для волос в электрическую розетку и обжег руку. Несколько месяцев спустя юный исследователь соорудил миниатюрную химическую лабораторию из бутылочек из-под муравьиной отравы, и дело закончилось промыванием желудка. В доме Джобсов в Южном Сан-Франциско было достаточно места для второго ребенка, и вскоре у Стива появилась сестра Патти. Чувствуя ответственность за семью из четырех человек, Пол Джобс – что вполне типично для него – приобрел два страховых полиса по две тысячи долларов каждый, которые должны были обеспечить жену и детей в случае его смерти.

Пол очень не любил дорогу на работу и обратно, и поэтому, когда финансовая компания перевела его в Пало-Альто, вся семья переселилась в глубь полуострова. Джобс купил дом в Маунтин-Вью, рядом с первым в районе торговым центром; соседями его были «синие воротнички» и представители низших слоев среднего класса.

Стивен просыпался очень рано, и родителям пришлось купить ему коня-качалку, проигрыватель и пластинки Литл Ричарда[10], чтобы мальчик мог чем-то занять себя и не будить по утрам весь дом. Соседские дети снимали фильмы на восьмимиллиметровую камеру, и Джобс-младший, облачившись в отцовский плащ и шляпу, играл в этих киносюжетах детектива. Телевизор в семье Джобсов обычно был настроен на сериалы «Доби Гиллис» (Dobie Gillis), «Я люблю Люси» (I Love Lucy), «Граучо Маркс» (Groucho Marx). Дети любили смотреть мультфильмы о Джонни Квесте.

В Маунтин-Вью – как в Саннивейле и Пало-Альто – тоже жили инженеры-электронщики. Они брали работу домой, возились со схемами в гараже, а когда им удавалось соорудить что-то интересное, выставляли свое произведение на подъездной дорожке к дому. Однажды один инженер, работавший в компании Hewlett-Packard и живший через несколько домов от Джобсов, принес домой из лаборатории угольный микрофон и подключил к аккумулятору и динамикам, мгновенно превратившись в электронного Гамельнского крысолова[11]. Стива Джобса, которого отец познакомил с азами электроники, озадачило явное нарушение научных законов, которые он хорошо усвоил: у микрофона не было усилителя, но из динамиков слышался звук. Мальчик рассказал о непонятном устройстве отцу, но тот не смог ничего толком объяснить своему сыну, поэтому ребенку пришлось обращаться к инженеру из Hewlett-Packard. Вскоре Стив получил заинтересовавшее его устройство в подарок, и мальчика стали часто приглашать на ужин в дом инженера, где он значительно расширил свои познания в электронике.

Джобс-старший больше интересовался автомобилями, чем электронными приборами. Еще подростком он сумел накопить денег на машину и с тех пор все время подрабатывал в автомобильном бизнесе – покупал, продавал и обменивал машины. Он гордился тем, что последний раз приобрел новый автомобиль в 1957 году, с тех пор с помощью смекалки и своих умелых рук он спасал и возрождал старые модели. Джобс увлекался восстановлением экземпляров какой-то одной модели до тех пор, пока его внимание не привлекала другая. Фотографии любимых машин он размещал в альбомах или развешивал на стенах в рамках; он знал наизусть все мелкие детали, оценить которые был способен только коллекционер: например, редкая отделка сиденья или необычно расположенные воздухозаборники.

После работы Джобс облачался в комбинезон, хватал сверкающий больничной чистотой ящик с инструментами и исчезал под машиной, которой были заняты его мысли всю неделю. Он познакомился со всеми чиновниками местного отдела транспортных средств, а в субботу утром обычно объезжал свалки в Пало-Альто вдоль дороги, идущей параллельно автостраде, а затем сортировал свои находки. Пол Джобс часто брал с собой сына и позволял ему наблюдать за переговорами и торговлей: «Я надеялся привить ему хоть какие-то навыки механика, но Стиву не очень-то хотелось пачкать руки. Механические устройства его никогда не увлекали». Стивен вспоминал, что ему было гораздо интереснее представлять, какими были прежние владельцы машин.

В один прекрасный день один из соседей по Маунтин-Вью уговорил Пола Джобса попробовать свои силы в торговле недвижимостью. Пол купил лицензию риелтора, и примерно год дела у него шли неплохо, однако ему не нравились суета, заискивание перед клиентом и неуверенность, неизбежные в новой профессии. За второй год он заработал совсем немного. Дела шли настолько плохо, что ему пришлось перезаложить свой дом, чтобы содержать семью. Чтобы помочь семье свести концы с концами, Клара Джобс устроилась на неполный рабочий день в бухгалтерию компании Varian Associates, которая занималась производством радаров. В конце концов Пол Джобс разочаровался в непредсказуемом рынке недвижимости и решил вернуться к профессии механика. Он поступил на работу в автомастерскую в Сан-Карлосе, но карьеру ему пришлось начинать с самой низшей ступени.

Трудности семьи не могли не сказаться и на Стивене Джобсе. Ни поездок всей семьей в отпуск, ни новой мебели, ни цветного телевизора. Почти все в доме Пол Джобс сделал своими руками. Когда в четвертом классе учительница спросила школьников, чего они не понимают в окружающем мире, Стив Джобс ответил: «Я не понимаю, почему мы вдруг стали такими бедными». Та же учительница, Имоджин Хилл, спасла своего девятилетнего подопечного и не дала сбиться с пути, когда его выгнали из другого класса за плохое поведение. Стив вспоминал: «Она быстро оценила ситуацию. И подкупом заставила меня учиться. Говорила: «Я очень хочу, чтобы ты сделал все упражнения из этого учебника. Когда закончишь, я дам тебе пять баксов». В результате Джобс перескочил через пятый класс, и, хотя учителя советовали ему поступать в неполную среднюю школу и изучать иностранный язык, он отказался и пошел в шестой класс. Вот что написано в его характеристике: «Стивен превосходный читатель. Тем не менее на занятиях по литературе он много времени тратит впустую… Ему очень трудно мотивировать себя или увидеть цель в изучении предмета… И с дисциплиной бывают проблемы».

В семье Джобс, как и в семье Возняк, очень любили плавание. Первые уроки Стивен получил в пятилетнем возрасте, а позже его записали в плавательный клуб Mountain View Dolphins. Чтобы оплатить занятия, Клара Джобс по вечерам присматривала за детьми своих друзей. Несколько лет спустя, когда Джобс вырос и был уже членом команды клуба, он познакомился с Марком Возняком. По воспоминаниям Марка, некоторые пловцы смеялись над Стивом и обижали его, шлепая мокрыми полотенцами. «Наверное, его можно было назвать плаксой. Проиграв заплыв, он очень расстраивался и плакал. Плохо ладил с остальными. Он стоял особняком».

Как бы то ни было, Стивен Джобс перешел в начальную школу Криттенден в Маунтин-Вью. Сюда принимались дети из самых бедных, восточных окраин города, и школа считалась рассадником хулиганства. Местной полиции часто приходилось разнимать драки и призывать к порядку детей, которые выпрыгивали из окон или угрожали учителям. Через год Стивен Джобс предъявил родителям ультиматум: он вообще не вернется в школу, если ему придется еще год учиться в Криттендене. Пол Джобс понял, что сын не отступит: «Он сказал, что просто не пойдет в школу. И мы переехали». Привлеченная репутацией школ Пало-Альто и Купертино, семья сделала еще один шаг в глубь полуострова. В Лос-Альтосе они купили дом с покатой крышей, большим гаражом и тремя спальнями – в пределах причудливых границ школьного округа Купертино.

«Крем-содовый» компьютер

Когда Джон Макколлум приехал в Купертино в день открытия средней школы Хоумстед, чтобы преподавать там электронику, классная комната F-3 была почти пустой. Холодный цементный пол, стены из шлакобетонных блоков, несколько серых металлических стульев и шарнирная подставка с телевизором, транслировавшим объявления по школьной кабельной сети. Классная комната да и остальные помещения средней школы Хоумстед выглядели как тюрьма с минимальной изоляцией заключенных. Ее границы были обозначены не менее четко. Дома, которые Макколлум видел из окна, находились в Саннивейле, но классная доска висела в Купертино. При открытии школы Хоумстед классная комната F-3 выглядела такой унылой и пустынной, что даже самому любознательному ученику было бы трудно получить удар электрическим током, если бы ему приспичило залезть пальцем в розетку.

Макколлум немедленно принялся за дело.

Над доской он повесил длинную желтую логарифмическую линейку, прикрепил к стене звездно-полосатый американский флаг, прилепил наклейку на бампер с призывом «Летайте морской авиацией», а также развернул яркий плакат, гласящий «Безопасность не случайна». К полу были прикручены два длинных деревянных лабораторных стола, постепенно заполнявшиеся оборудованием. Вместо того чтобы экономить и копить деньги на покупку новых приборов, Макколлум решил схитрить. Полки над лабораторными столами стали заполняться разнообразными приборами за счет того, что классная комната F-3 постепенно превращалась в плотно набитую мусорную корзину для расположенных неподалеку компаний, таких как Fairchild, Raytheon и Hewlett-Packard. Макколлум напоминал степенного уличного кота, прогуливающегося по долине Санта-Клара в поисках запчастей. Он обнаружил, что ученики рано или поздно умудряются испортить примерно треть того, что он приносил в класс. «Мелочовка», как продавцы электроники презрительно называли заказы менее пятидесяти штук, тут не помогала. Макколлуму – а скорее его ученикам – требовались крупные партии товара.

К счастью, клиенты производителей электронных компонентов были очень привередливыми и зачастую отбраковывали больше деталей, чем покупали. Они отказывались приобретать транзистор с нечетким номером партии, резистор со слегка погнутыми ножками или конденсатор с пузырьком краски. Самой большой удачей Макколлума можно считать девять тысяч транзисторов (тогда они стоили по шестьдесят долларов за штуку), полученных от компании Raytheon, – инженер входного контроля NASA посчитал их слишком хлипкими, чтобы отправлять на Луну. Были и другие крупные трофеи, в том числе со склада Hewlett-Packard в Пало-Альто. Магазин компании, напоминавший благотворительные склады Армии спасения, был забит старым или ненужным измерительным оборудованием, и учителя могли брать приборы бесплатно. Макколлум регулярно наведывался туда и несколько раз возвращался с дорогостоящими частотомерами и двухлучевыми осциллографами. Через несколько лет, когда Стивен Возняк – а чуть позже и Стивен Джобс – записались на начальный курс электроники, классная комната F-3 превратилась в настоящий склад. У Макколлума было не меньше измерительных приборов, чем в расположенном по соседству местном колледже Де-Анза, а по сравнению с Хоумстедом лаборатории электроники соседних школ выглядели так, словно находились в Верхней Вольте.

Для самых способных учеников и тех, кто мастерил электронные устройства дома, предлагаемые Макколлумом проекты казались устаревшими. Чего нельзя было сказать о теории. Для Стивена Возняка три курса электроники – каждый день по пятьдесят минут – стали самыми главными уроками в школе. Занятия у Макколлума также обозначили четкую границу между электротехникой и электроникой. Для учеников разница была не только семантической – водораздел проходил между мужчинами и мальчиками. Электротехника ассоциировалась с игрушечными наборами из батареек, выключателей и лампочек. Электроника стояла гораздо выше – профессия, уводившая в мир технологии и абстрактные области физики, описывающие поведение могущественного и невидимого электрона.

Стоя перед классом в своем шерстяном кардигане, Макколлум вдалбливал ученикам теорию электроники. Всевозможные истории и отрепетированные рассказы о двадцати годах службы в военно-морском флоте – он уволился в знак протеста против правила, которое предписывало редко поднимающимся в воздух пилотам летать с дублером, – повторялись так часто, что некоторые ученики присвоили им кодовые номера. Макколлум вертел в руках очки, водружал на нос, снимал, совал в карман рубашки рядом с ручками в полосатом пластмассовом футляре. Начинал он с теории, а заканчивал практикой. Ученики знакомились с законом Ома, основами схемотехники, магнетизмом, индукцией. Оказалось, если внимательно слушать учителя, то информация неплохо запоминается. И семена, которые заронил Макколлум, со временем дали ростки. Мальчики решали простейшие уравнения, соединяли резисторы последовательно и параллельно, наблюдали, как заряжаются конденсаторы. Они конструировали источники питания и усилители, учились управлять переменным и постоянным током.

Макколлум также представлял собой своеобразный центр контроля качества. Когда ученики заканчивали сборку радиоприемника, он исчезал вместе с устройством в кладовке, заменял некоторые детали дефектными и заставлял найти неисправность – не глазами, а с помощью логических рассуждений. «Вы должны уметь добраться до сути», – повторял он. Сообразительные ученики приносили Макколлуму на экспертизу приборы, собранные дома, в спальнях и гаражах. Он тыкал в плохо прикрученные детали отверткой и дергал паяные соединения, словно строгий стоматолог. Однажды он раскритиковал рукоятку на блоке питания, собранном Биллом Фернандесом, потому что она вращалась в противоположную сторону. «Тогда я впервые задумался, – рассказывал впоследствии Фернандес, – о стандартах и эргономике».

Стремясь максимально раскрыть потенциал электричества, Макколлум превратился в настоящего шоумена. Он пугал учеников рассказами о кислоте, сжигавшей лица тех, кто неосторожно запускал двигатель от аккумулятора другого автомобиля. Он эффектно демонстрировал хорошо известные трюки, доставая принадлежности из запертого ящика письменного стола. Тер воздушный шарик о свой шерстяной свитер, а затем подвешивал его к телевизору. Или гасил в классе свет и щелкал выключателем трансформатора Тесла, вырабатывавшего ток высокой частоты. Ученики наблюдали за дугой напряжением сто тысяч вольт, от которой загоралась помещенная рядом люминесцентная лампа. В другие дни присутствовавшие в классной комнате F-3 наблюдали за пламенем, взбирающимся по ступенькам лестницы Иакова. Макколлум так формулировал свою цель: «Я пытаюсь рассеять тайну, окружающую электроны. Их нельзя увидеть, но можно наблюдать за их действием».

Как уже было сказано, занятия по электронике не ограничивались лишь теорией. Наибольшей популярностью у учеников пользовались практические занятия, которые часто вызывали удивление, раздражение, испуг и другие эмоции, сопровождавшиеся ахами, криками или визгом. Детали, из которых собирались примитивные вольтметры и омметры, можно было использовать и в других целях, более увлекательных. Стивен Возняк с раннего возраста любил розыгрыши и обычно умудрялся придумать собственную шутку. Например, кидать яйца в проезжавшие мимо машины в темное время суток он считал занятием скучным и неоригинальным, предпочитая покрасить яйца в черный цвет и подвесить их на привязанном к фонарным столбам шнурке на такой высоте, чтобы они разбивались о решетку радиатора проезжавшего мимо автомобиля. Электроника же открыла ему новые возможности для проказ.

Так, например, в последний год учебы в средней школе Хоумстед Возняк извлек из старого аккумулятора несколько цилиндров, по внешнему виду похожих на динамитные шашки. Потом он присоединил к ним осциллограф и поместил эту конструкцию в шкафчик приятеля. А от шкафчика он протянул к двери подозрительного вида провода. Вскоре тиканье осциллографа привлекло всеобщее внимание, и директор школы Уоррен Брилд, рискуя жизнью, схватил неизвестное устройство и бросился на пустое футбольное поле. «Я выдернул провода и позвонил в полицию. Меня назвали ослом – вполне заслуженно». Виновника вычислили довольно быстро, но по дороге в директорский кабинет Возняк думал, что его хотят поздравить с победой на олимпиаде. Вместо этого его передали местной полиции, и следующую ночь он провел в Сан-Хосе, в центре для несовершеннолетних правонарушителей. Следующим утром при виде сына Маргарет Возняк возмущенно воскликнула: «Вы бы еще вытатуировали у него на груди номер!» Сестра Стива Лесли, редактировавшая школьную газету, сообщила ему, что оставила место в газете для его рассказа об условиях содержания в центре. Когда Возняк вернулся в Хоумстед – притихший, растерянный, но избежавший обвинительного приговора, – одноклассники встретили его стоя, с овацией.

Время от времени ученики обращались за помощью к Джону Макколлуму, чтобы сладить с непослушным передатчиком, и он давал им практические советы. Но Макколлум преподавал курс электроники, а не информатики. В конце шестидесятых ученики школы Хоумстед, интересовавшиеся компьютерами, составляли абсолютное меньшинство, – их можно было пересчитать по пальцам одной руки. Электроника и компьютеры считались мужским занятием, хотя большинство мальчишек находили подобные увлечения странными. Необычные интересы помогали преодолеть различия – возраст, разные классы – и толкали одиночек друг к другу. Своими увлечениями – которые порой доходили до навязчивых состояний – они занимались и дома, и в школе.

На внеклассных мероприятиях в Хоумстеде Возняк обычно сидел с рассеянным видом, глядя в пространство через толстые стекла очков, или рисовал электрические схемы на желтых планшетах. Его сестра вспоминала: «В старших классах мне его было жалко. Стив был одинок. Он страдал из-за своего характера и из-за того, что не вписывался в коллектив. Над ним всегда смеялись. Мне все время хотелось его защитить». Но Стив, в отличие от сестры, не чувствовал себя в ловушке провинциальных нравов Саннивейла и не переживал из-за строгого дресс-кода школы Хоумстед. Он с большим подозрением относился к марихуане и другим наркотикам, охотно воспринимал предупреждения об их опасности и, случайно обнаружив в комнате сестры подозрительные семена, рассказал об этом родителям. Мать видела наклонности сына: «В старших классах он отличался консервативностью… И с девочками у него не особенно ладилось». Возняк был чересчур правильным.

Уединившись со своими приборами, он в последние два года школы собрал все призы в области электроники и был президентом двух клубов: электроники и математики. Возняк придумал схему устройства, которое реализует арифметические действия сложения и вычитания, а затем начал усложнять ее. Ему удалось справиться с более трудными задачами, такими как умножение, деление и даже извлечение квадратного корня. Аллен Баум, который был на два года младше Возняка, удивился непонятным значкам: «Я спросил, что он делает, и Стив ответил, что разрабатывает компьютер. Я был глубоко потрясен».

Баум, худощавый мальчик с темными волосами и ласковыми карими глазами, до тринадцати лет жил в Нью-Джерси. Затем семья переехала в Калифорнию, и его отец устроился на работу в Стэнфордский исследовательский институт. Впоследствии Аллен осознал: «В Нью-Джерси я бы совсем зачах. Я всегда мечтал стать инженером и знал, что наступит время, когда я буду разбираться в электронике». Он бродил по прохладному машинному залу института, скептически разглядывая компьютеры, пока отец не показал ему, как работать за терминалом. «Через час Аллен уже умел больше меня», – рассказывал отец.

В отличие от Возняка Баум не участвовал в выставках электронных поделок, но разделял его интерес к теории и проектированию компьютеров. Когда Возняк убедил Макколлума найти место, где можно углубленно изучать компьютеры, Баум составил ему компанию. Через знакомого Макколлум договорился, чтобы каждую среду во второй половине дня двух его учеников пускали в машинный зал компании GTE Sylvania, производителя электронных приборов для нужд армии. Весь учебный год два подростка еженедельно приезжали на проходную Sylvania в Маунтин-Вью.