Глава 13

Мэгги снова постучала в дверь. Точнее, заколотила. Досчитала до десяти и услышала, как замок открывается, но не успела дверь отвориться хотя бы на пару дюймов, вопросила:

— Объясни мне еще раз, почему у тебя есть ключ от моей квартиры, а у меня от твоей нет.

— И тебе доброго утра, моя дорогая, — Алекс пригласил ее в квартиру. — Можешь не тратить слов зря. Нет, гангстеры не звонили. Нет, я не нашел в этой квартире ничего важного, не считая того, что, оказывается, я могу получить травму, даже если ты об этом не напишешь. Я имею в виду, что холодильники очень тяжелые и громоздкие, и природа не предназначила джентльменов для передвигания оных, по крайней мере, в одиночку. И к тому же сегодня утром я еще не выпил кофе, потому что у меня нет кофе, а единственный способ его раздобыть — спуститься вниз и зачерпнуть немного из того мусора, в который превратились наши запасы после того, как наши, опять же, гангстеры устроили погром на кухне. А у тебя как дела?

Мэгги пожала плечами и постаралась не обращать внимания на то, как Алекс вздрогнул и непроизвольно схватился за поясницу, закрывая дверь. Также она не придала значения тому, как блистательно он смотрелся в девственно белой рубашке с распахнутым воротом, облегающих черных брюках и, о боже, босиком. И уж конечно, она совсем не заметила его взъерошенные, влажные после душа черные волосы, синие-синие глаза, немного припухшие от недостатка сна, и, как ни странно, весьма соблазнительный запах мыла «Дав», приставший к его загорелой коже.

У нее на это не было времени. Жаль.

— Да, теперь я вижу, почему ты не выползаешь из постели раньше десяти утра. — Она поправила ремешок от сумочки на плече — надо же ей чем-то занять руки, борясь с желанием наброситься на этого мужчину, схватить его за уши и позволить ему засунуть язык ей в рот, чтобы попробовать вкус кофе, который она только что выпила, и… Нет уж, хватит.

— Я уверен, что гангстеры — мы должны называть их гангстерами? — сегодня с нами свяжутся. Хотя я обнаружил, к сожалению, всего лишь пару минут назад, что телефонные провода оборваны. Я могу купить новые телефоны где-нибудь поблизости?

Мэгги вытащила из-за журнального столика телефонный провод, на конце которого отсутствовал маленький зажим.

— Не надо покупать новые телефоны, Алекс. Я могу это починить. У меня где-то лежат такие штучки.

— Отлично. Где именно?

— Я не знаю. Может, в столе? Пойду поищу.

— Нет-нет, я сам. Ты опоздаешь к доктору Бобу, забыла?

— Ах да. — Мэгги не слишком-то спешила на назначенную встречу. — Не знаю, благодарить мне его или поинтересоваться, что он предпочитает, «Мастеркард» или «Визу». Хотя я прекрасно знаю, что он принимает их обе. Неужели он действительно потребовал пятьсот баксов за помощь Берни? Я имею в виду, она же его издатель, черт побери! Я дала его рукопись Табби, если бы не я и не Берни, кто бы ее купил, где бы он сейчас был? Уж никак не на ток-шоу, вот что я тебе скажу. Я и не думала, что он такое ничтожество.

— Какое искреннее недоумение! Как будто обычно ты прекрасно разбираешься в людях, — съязвил Алекс и вышел из квартиры. Мэгги запустила ему вслед подушкой и посмотрела на часы. Время есть. Пожалуй, она успеет в надежде на чудо еще раз обыскать квартиру.

В коридоре был большой платяной шкаф. Миссис Голдблюм впопыхах побросала туда всю свою одежду. Вещи были сорваны с вешалок, но кто-то — может, Мари-Луиза, — повесил их обратно. На полу стояли туфли, на полках в глубине шкафа сложены сумки.

В общем-то искать нечего, да и смотреть не на что, но у Мэгги было время, и она очень переживала, что в квартире не нашлось ничего полезного.

В шкафу оказались только зимние вещи.

Никаких летних платьев, сандалий, плетеных сумочек. Совершенно ясно, что миссис Голдблюм отправилась не на Аляску и чемоданы собрала по полной программе.

Одну за другой она доставала громоздкие старушечьи сумки и просматривала их содержимое. Надушенные носовые платочки, скомканные салфетки, завернутые в бумажки — фу! — комочки мятной жевательной резинки, немного мелочи, расписание автобусов, паспорт, пилочка для ногтей, упаковка таблеток от изжоги… Паспорт?

Мэгги бросила пустую сумочку на пол, раскрыла паспорт и вздрогнула.

— Боже, все мы, конечно, жутко получаемся на этих фотографиях, но она выглядит как трехдневный труп… — Это был действующий паспорт, с одним лишь штампом — Фрипорт, Багамы. — Она явно собиралась в спешке. Небось ищет его сейчас.

Мэгги не стала прибираться, а отправилась к Алексу. Пора бы ему уже и отыскать телефонный шнур. Держа паспорт как трофей, она пересекла холл, распахнула полуоткрытую дверь квартиры… и застыла как вкопанная.

Алекс сидел в компьютерном кресле и что-то читал. Несколько машинописных страниц, скрепленных степлером. Интересно, что это?

И почему он так выглядит? Скорбно. Да, именно скорбно. Плечи опущены, весь — воплощенное горе. Она никогда не видела его в таком состоянии, никогда не позволяла такого своему персонажу, виконту Сен-Жюсту. Нет, конечно, порой он грустил, но почти элегантно, с явным отвращением к переполняющим его эмоциям, и это делало его невероятно привлекательным, непривычно ранимым.

— Алекс? Что случилось? Что это у тебя?

Он посмотрел на нее. На секунду глаза его затуманились, но он сморгнул и аккуратно вернул листы на место, в открытый ящик стола.

— Ничего особенного. Я нашел шнур. Даже несколько. Они спутаны, но, думаю, я с этим справлюсь.

Он встал и выскочил в холл, держа в руке спутанный клубок телефонных проводов. Примерно через одну целую и одну треть секунды Мэгги бросила паспорт на стол, рванула на себя ящик и выхватила листы.

Она быстро просмотрела их и нахмурилась.

— Это… это всего лишь описание персонажа, каким я его придумала, — громко произнесла она. — Что тут могло его так?.. Черные волосы, синие очи, высокий очень. Рифмуется, вот здорово. Тонкие черты лица, умеет выгибать левую бровь, шутя или отпуская колкости. На левом плече — шрам от пули. Верно. Это я дописала, когда в него стреляли. В Лондоне живет в особняке на Гросвенор-сквер, верно. Монокль, верно. Отношения с отцом холодные, мать умерла при родах. Братьев и сестер нет.

Она опять нахмурилась и просмотрела все остальное. Так, небрежные пометки, которые она добавляла время от времени, подробнее описывая персонаж — например, «вертикальные борозды на щеках, как у молодого Клинта Иствуда».

— Тут нет ничего… — Она посмотрела на дверь. — Не мог же он… Алекс? — Она бросилась через холл и нашла его на пути к кухне, с мотком проводов в руках. — Алекс, погоди минутку. Ты же читал свое описание, да? Из-за чего ты расстроился? Из-за родителей?

Алекс холодно посмотрел на нее.

— Не вижу ничего странного в том, что я был вынужден оплакивать смерть матери и разрыв с отцом.

Мэгги моргнула.

— Ну… я думаю… нет, погоди. У тебя же нет родителей. Я их придумала. Я придумала тебя.

— Верно. Но ты придумала меня не бессердечным. — Алекс перебирал в пальцах телефонный шнур.

— Конечно, я не сделала тебя бессердечным. Но я ни слова не написала о твоих родителях, ни в одной из шести книг. Я записала это только для себя. Как ты можешь чувствовать то, что я не велела тебе чувствовать?

Его челюсти сжались. Мэгги захотелось отпрянуть.

— Да, ты меня создала. Я — твой художественный вымысел — во всяком случае, прежде был. До тех пор, пока не взял контроль над своей судьбой в свои руки, что, как ты знаешь, привело меня сюда. Ты сотворила меня, Мэгги, а я сейчас… творю себя дальше.

Мэгги смотрела на него несколько долгих секунд, ее сердце бешено колотилось, в горле пересохло, ей даже показалось, что она вот-вот упадет в обморок.

— Но… но… ты не можешь. Ты — Сен-Жюст.

— Он лишь часть меня. Большая часть. Но теперь есть еще и Алекс. Я еще и Алекс. Я осознал это, Мэгги, только несколько минут назад. Поразительно, не правда ли? Это объясняет мое поведение после исчезновения Стерлинга. Я… развиваюсь.

Мэгги не знала, что сказать. Она даже думать была не в состоянии. И тут зазвонил телефон.

— Возьми трубку! — заорала она.

Алекс лениво подошел к телефону и поднял трубку.

— Доброе утро, Александр Блейкли у телефона. — Он выслушал ответ, кивая Мэгги, которая страстно жалела, что параллельный телефон не работает. — Могу я напомнить вам, что, если бы вы не привели телефонные аппараты в нерабочее состояние в ходе вашего излишне эмоционального, я бы даже сказал, буйного обыска в нашей квартире, я бы смог ответить на ваши звонки намного раньше? Не то чтобы я указываю вам на очевидные вещи, мой добрый друг, но вам следует иметь это в виду, когда вы и ваша шайка в очередной раз соберетесь нарушить границы частной собственности.

Мэгги зажала уши и возмутилась:

— Боже, Алекс, не выводи их из себя. Он отмахнулся.

— Да, я понял. Да, у нас есть это. Мы, разумеется, ждем подтверждения того, что с джентльменами все в порядке, — он нахмурился. — Да, думаю, этого будет довольно. А когда именно… — Он посмотрел на телефонную трубку и положил ее на рычаг. — Он отсоединился. Как это невежливо. По-моему, он сильно переживает.

— Да, я догадалась.

— Мне очень стыдно, Мэгги. Хотя меня должны волновать только Стерлинг и Вернон, мысль о победе над их похитителями приносит мне немало удовольствия.

— Об этом я тоже догадалась. Что он сказал? Надо было позвать к телефону Стерлинга.

— Я не успел. Но если верить нашему собеседнику, чуть позже нам доставят посылку и мы увидим, как поживают Стерлинг и Верной. А пока, — он покачал головой, — думаю, тебе лучше уйти. Не заставляй нашего доброго доктора ждать. Он уже включил счетчик.

— А Стив? Он нам нужен, Алекс. Эти парни попросят нас развернуть то, что мы им принесем, и объяснят, что мы сможем найти Стерлинга и Змея на какой-нибудь из улиц Хобокена или здесь же, но поздно вечером. Но как мы заставим их выполнить обещания? Нам нужен опытный переговорщик, полицейское оцепление и все такое.

— Я над этим подумаю. Но не раньше, чем нам принесут посылку и мы сможем оценить, с кем приходится иметь дело. После разговора с этим парнем во мне возродилась надежда. Не знаю, как насчет злости, но ни малейшего проблеска разума я в нем не обнаружил. Наверное, потому их и зовут головорезами. Ты не могла бы уйти? Мне нужно закончить свой утренний туалет.

Не сводя глаз с Алекса, Мэгги схватила сумочку и отступила к двери.

— Я… я скоро вернусь. — Она развернулась и побежала к лифту.

В такси руки у нее еще дрожали. Она даже не накричала на водителя, когда тот проскочил на красный свет и чуть не сбил рассыльного-велосипедиста. Она сунула таксисту пятерку, выскочила из машины и влетела в офис доктора Боба Челфонта за целую минуту до назначенного времени.

Дверь офиса распахнулась, точно доктор Боб стоял за ней и подслушивал.

— Маргарет, как ты себя чувствуешь? Что с Толанд-Джеймс? Она хорошо устроилась? — спросил он.

— Да, да, — Мэгги рухнула на стул. — Может ли человек измениться сам?

Доктор Боб уселся в свое чересчур большое рабочее кресло и сцепил пальцы под носом.

— Ты думаешь, миссис Толанд-Джеймс может сама побороть свое пристрастие к алкоголю? Ты же знаешь, Маргарет, что я не имею права обсуждать с тобой других пациентов. Но лишь немногие люди достаточно сильны, чтобы меняться и развиваться, полагаясь лишь на себя. Всем нам время от времени нужна помощь.

— Достаточно сильны, — повторила Мэгги и кивнула: — Да, это многое объясняет. Я сделала его сильным.

— Его? Прошу прощения? Я думал, мы говорим о миссис Толанд-Джеймс.

— А… э… разве я сказала «его»? Я, должно быть, оговорилась. Я имела в виду… Так как, Берни смогла бы бросить пить без этой вашей клиники?

— Маргарет, я не могу…

— Ладно. Тогда поговорим обо мне. Но только совсем недолго, потому что мне правда пора бежать. Я решила, что я — никоголик, никотиновая наркоманка, и хотя я говорила это и раньше, но сейчас я действительно решила, что хочу, по-настоящему хочу бросить курить. Правда, здорово?

— Ты так думаешь?

Мэгги прикусила верхнюю губу.

— Прекратите отвечать вопросом на вопрос. Да, это здорово, просто замечательно, что я решила соскочить. Вся одежда пропахла дымом. А деньги? Да кокаин скоро дешевле будет, если уже не дешевле. В девяти местах из десяти, где я бываю, на меня смотрят как на прокаженную. Я должна соскочить. Я хочу соскочить. Я имею в виду, раз Берни может, значит, и я могу. Но могу ли я сделать это сама?

— Маргарет, ты не одинока. Я с тобой.

— Мне не хочется обижать вас, доктор Боб, но вы уже довольно давно со мной, а я по-прежнему курю.

— Это потому, что на самом деле твоя проблема вовсе не в курении. Курение — лишь твоя поддержка и опора. Ты прячешься за ним, ты пользуешься им, чтобы молчать — и говорить лишь на страницах своих книг, ты боишься, что без него разучишься писать. Но на самом деле это твой подростковый бунт, в результате которого ты сейчас физически, психологически и почти наверняка эмоционально привязана к наркотику. Довольно интересный случай, хотя и не уникальный. Многим людям я с легкостью помог избавиться от чисто физической зависимости. Но к тебе нужен другой подход.

Мэгги потянулась было к коробке бумажных салфеток, но вовремя остановилась. Она пришла сюда по двум причинам: во-первых, спросить про Алекса и Берни, во-вторых, немного похвастаться.

— Я кое-что сделала вчера. Я сказала Берни, что она должна бросить пить. Она… она довольно сильно разозлилась на меня, заорала на меня, но я не отступила. Я кое-чему научилась. Я научилась держаться, когда на меня кто-то кричит. Так, может, я и бросить курить теперь смогу? И, — она подумала об Алексе, — может, я смогу это сделать сама?

Доктор Боб снял свои новые очки-полумесяцы и старательно протер их кусочком голубой ткани.

— Маргарет, твоя мать звонила тебе после того, как история с миссис Толанд-Джеймс просочилась в газеты?

Черт бы его побрал. Иногда он ужасно раздражает, но он хорош, очень хорош.

— Да. — Мэгги сжала зубы.

— Ты разговаривала с ней?

Мэгги выпятила подбородок.

— Меня не было дома. Она оставила сообщение.

— И ты перезвонила ей, зная, что она будет вне себя?

Мэгги встала:

— Увидимся на следующей неделе. Выпишите мне счет за полный час.

— Разумеется. Ты делаешь успехи, Маргарет. Мы делаем успехи. Если будешь стараться, в один прекрасный день тебе уже не понадобятся костыли. Ни никотин, ни я.

Мэгги выбежала из офиса и остановилась лишь на тротуаре. Она глубоко вдохнула грязный воздух. Тоже своего рода курение, если подсесть на выхлопные газы.

Итак, она сделала Алекса сильным, наделила его той силой, какой сама всегда хотела обладать, но не обладала. Стерлинга же она сделала мягкосердечным, чтобы они уравновешивали друг друга. Но Стерлинг пришел в ярость при мысли о том, что Генри причинили вред, — она никогда не представляла его таким, — а Алекс проявил эмоции, он страдал и боялся, хотя она не написала об этом ни строчки.

Она сделала его таким, какой сама хотела быть. Остроумным, самоуверенным… да, и смелым тоже. Но и он, и Стерлинг уже не совсем такие, какими она их придумала. Они меняются. Эволюционируют.

Значит, и она может. Раз Алекс и Стерлинг могут, может и она.

Она решила прогуляться домой пешком, залезла в сумочку и достала пачку сигарет и зажигалку.

— Я брошу курить, но не сегодня. Я полная идиотка.

К тому времени, как она вернулась домой, журналисты уже разбили лагерь у ее дверей.

— Эй, — заорал один, когда Мэгги наклонила голову пониже и попыталась незаметно проскользнуть в дом. — Ты, часом, не Клео Дули? Подружка Толанд-Джеймс? Она у тебя? Что она тебе рассказала? Она его убила, да?

Мэгги повернулась к нему лицом и обнаружила, что на нее надвигаются телекамеры, вспышки фотоаппаратов приведены в боевое положение и все глотки орут разом.

Носокс вылетел из фойе с растопыренными руками и заслонил Мэгги собой.

— Эй ты, пидор, а ну вали отсюда!

Мэгги была ужасно рада возможности спрятаться за Носоксом. Хорошо бы сейчас им обоим юркнуть за дверь.

Но если не сегодня, то когда? Если она не вступится за Берни, за Носокса, то за кого? За кого? К черту все, она должна это сделать.

Мэгги выскочила из-за Носокса и шагнула вперед.

— Кто это сказал? Кто из вас, кретинов, это сказал?

— Мэгги, все в порядке. — Носокс потянул ее за руку.

— Нет, Носокс, не в порядке. — Она сделала еще шаг вперед, как и один из репортеров. Похоже, он — уж больно мерзкая ухмылочка.

Она подошла вплотную и ткнула в него пальцем:

— Значит, так. Во-первых, это мой друг, так что заткни свою гомофобскую пасть, понял? Во-вторых, миссис Толанд-Джеймс здесь нет. В любом случае она совершенно невиновна, она — жертва обстоятельств. А теперь можешь гоняться за пожарными машинами!

Кто-то из толпы закричал:

— А как же окружной прокурор, мисс Дули?

— Меня зовут Келли. Мэгги Келли. — Мэгги по-прежнему не спускала глаз с журналиста. — И что там с окружным прокурором?

— Он выступал по телевидению сегодня утром и сказал, что арест неминуем, что Толанд-Джеймс — хладнокровная убийца. Вам есть что сказать?

Мэгги уже ничего не различала. У нее перед глазами повисла багровая пелена.

— Разумеется, мне есть что сказать. Окружному прокурору давно пора сменить парикмахера и визажиста. А теперь пошли все вон, потому что два моих окна выходят прямо на этот тротуар, и я как раз собираюсь подогреть смолы. Да, я знаю, что «смолы» рифмуется с «козлы», так что пошли все вон!

Уже в фойе колени у нее задрожали, и она сообразила, что все это время камеры были включены.

— Господи, что это я делала?

— Ты вела себя как настоящая стерва, Мэгги. — Носокс едва не приплясывал от возбуждения. — Это ты Роба Боттомса стерла в порошок. Его все терпеть не могут. Тебя покажут в дневных новостях. Боже. Как настоящая стерва.

— Как настоящая дура. Я вела себя как настоящая дура. Надо было промямлить «без комментариев» и пройти мимо.

— Боттомс тебя разозлил, — напомнил Носокс.

— Да, конечно. Ты как, Носокс?

— Я-то в порядке. А вот моя мама вполне может прислать тебе шарлотку в подарок. — Он проводил ее до лифта.

Она шагнула внутрь, помахала Носоксу и попыталась улыбнуться, но, как только двери закрылись, прислонилась к стене.

— Да уж, нашла время. Меня зовут Келли. Мэгги Келли. Самое оно. Мамочка будет в ярости.

В квартире Алекса не было. На мониторе белела записка, даже две, написанные каллиграфическим почерком Алекса, но от этого не более понятные.

Звонков больше не было и не будет. Позови Носокса, Киллера. Сбор здесь в три. Мари-Луиза, я в полдень у Пьера. Тем временем другое задание.

Вторая записка была короче.

Всеми силами отвлекай Венделла, пока мы не узнаем, что доставят.

Он подписался как Сен-Жюст.

— Что за?.. — Мэгги скомкала записки и разочарованно оглядела гостиную. — Мы ждем сообщения от похитителей, а он отправился подписывать этот проклятый фотомодельный контракт? Он должен быть здесь. Нам надо поговорить. В конце концов, я еще не показала ему этот чертов паспорт!

Она разгладила первую записку и прочла ее еще раз. Тем временем другое задание. Что это значит?

Она прошла на кухню, открыла банку газировки, побрела назад в гостиную, ощущая себя такой же полезной, как снегоуборочная машина в Майами. А это еще откуда? Она что, свихивается потихоньку? На кофейном столике лежал фотоальбом.

— Просмотрю пока остальные фотографии, — сказала она себе, водрузив альбом на колени. Она перевернула страницу, другую, потом нахмурилась: — А где же мертвец? Шишка «Два Уха» Мордини потерялся.

Она вернулась к началу альбома и пролистала еще раз. На одной странице обнаружила четыре белых фотографических уголка, но без фотографии. Она быстро проверила весь альбом и нашла еще несколько пустых мест.

— Алекс, что же ты делаешь? — Она посмотрела на часы. Его не будет как минимум до двух. Все это время она может сидеть и тревожиться о нем… или сделать что-нибудь. Что-нибудь отважное.