Милое тихое воскресное утро

В воскресенье около полудня я в одиночестве пил кофе на кухне и просматривал толстый воскресный выпуск «Нью-Йорк тайме». Ненавижу воскресный «Тайме». Он весит килограмма три, и в нем масса нелепостей и вранья. До того как отец переехал в Лондон, мы обычно читали его вместе, и он отмечал все сомнительные, с его точки зрения, места в газете, касалось ли это бизнеса или любой другой сферы жизни.

Это было несколько утомительно, но забавно. Так что я позвонил ему, чтобы поговорить о нелепостях, которые печатают в газете, но его не было дома, или он не брал трубку.

Тут я набрел на особенно смешной раздел — «Мужская мода». Я знал, что умру со смеху от нелепых нарядов, которые эти придурки называют модой. Я отложил газету и решил обзвонить всех и выяснить, что с ними произошло накануне.

Начал с Арно; он взял трубку, видимо полагая, что звонит кто-то другой.

— Я на тебя сердит, что ты вчера не пришел, да к тому же завлек мою маленькую, невинную кузину и занимался с ней бог знает чем.

— Остынь, Джонатан, — сказал Арно. — Я только что вернулся домой, и уже выслушал нотации от своей мамы.

— Неужели? Ну и спросила тебя мама, как далеко у тебя зашло с моей кузиной? А ты видел, как Дэвид плакал по ящику прошлым вечером? Наверно, он узнал про тебя и Аманду — Может, он просто расстроился из-за игры.

— Да уж, лучше для тебя, чтобы Аманда не сказала ему, чем вы с ней занимались.

— Ты прав, — согласился Арно.

— Так что там с моей кузиной?

— А что, собственно, тебя беспокоит?

Я хмыкнул, поняв, что, во-первых, я не должен ее ревновать, потому что она моя кузина; во-вторых, Арно развлекался с Амандой и, возможно, поломал ее отношения с Дэвидом, нарушив тем самым наше единственное соглашение, заключенное еще в пятом классе. Сумею ли я сохранить нашу компанию, если Дэвид узнает, как поступил Арно? Возможно, Пэтч смог бы помирить нас, но где его черти носят? Я понятия не имел.

— Как ты мог так поступить с Дэвидом?

— Спроси Аманду Это была ее идея, и поверь мне, что я сожалею об этом.

— Хм, — пробормотал я.

— Послушай, ты ведь не скажешь Дэвиду, правда? — спросил Арно.

— Нет, — сухо сказал я. — Это бы его убило.

Мы повесили трубки.

Потом я позвонил Дэвиду, но он не ответил. Я позвонил Микки, с тем же результатом. Так что я сдался.

Вероятность того, что Микки знает, где его мобильник, так же мала, как хорошая пара ботинок в разделе мужской моды в «Нью-Йорк тайме».

Я сидел, вертя на столе телефон и раздумывая, что мне делать. Затем я открыл газету и стал рассматривать фотографии мужчин в уродливых деловых костюмах и белых официальных рубашках, как это принято на Уолл-стрит.

Тут я услышал посторонний звук и вспомнил, что у нас в доме гости. В кухню вошла Келли. Сказать, что она неуверенно держалась на ногах, значит, ничего не сказать. Она ухватилась за стол, как тонущий хватается за борт лодки.

— Тебе что-нибудь нужно? — спросил я, стараясь придать себе суровый вид.

Но это у меня плохо получилось. Несмотря на похмелье, она выглядела весьма привлекательно и сексуально. Ее губы были припухшими, в розовой помаде, волосы растрепаны, но не как после сна, а как после веселой вечеринки.

— Пойду лягу, — сказала она. — Где мама?

— Они обе пошли по магазинам.

— Очень удачно.

— Да. Долго веселились?

— Только что пришла.

— Ты готова к завтрашнему собеседованию в университете Барнард? Кофе хочешь?

Я налил дымящегося кофе и протянул ей. Она потянулась за чашкой, ей понадобились две руки, чтобы удержать ее. Для этого пришлось оторвать их от стола.

Тут запах кофе достиг носа Келли, она уронила чашку, и ее мгновенно и обильно вырвало, прямо на наш кухонный кафель. Затем она рухнула бесформенной грудой из светлых волос, косметики и поношенных туфель на высоком каблуке. Так она и уснула, в один момент.

Между Микки и его отцом иногда возникают разногласия

— Что с тобой случилось? — спросил Рикардо Пардо своего сына Микки.

Его помощники как раз заканчивали разгружать черный фургон «Мерседес», который он пригнал в город. Отец смотрел на сына со смешанным выражением гордости и неудовольствия. Микки молча стоял перед ним в черном купальном халате.

— Мне что, надо повторить свой вопрос?

Микки подумал, не соврать ли ему, но ложь всегда выводила его отца из себя. Рикардо смотрел на сына.

Они были примерно одного роста и очень похожи, только у Рикардо был заметный живот и густая, черная с проседью борода, спускавшаяся на грудь.

— Я слезал крыши в доме Пэтча, чтобы добраться до Филиппы, и упал, — признался он.

— Что-что? — резко спросил Рикардо.

Двое его помощников, разгружавших коробки с банками краски, испуганно попятились.

— Что слышал, — ответил Микки.

— Привет, милый, — сказала его мама Люси, которая только что приехала на собственном «Мерседесе» из Монтока. Она была красивой женщиной — бывшая модель из Венесуэлы. То, что Микки унаследовал черты обоих родителей — грубоватую внешность отца и красоту матери, — производило забавное впечатление.

— Как Филиппа, дорогой? — спросила мама.

— Ее отец не позволяет мне встречаться с ней.

— Знаешь, сынок, если общение с твоими приятелями чуть тебя не убило, то, может, стоит его прекратить? — заметил отец.

— Что ты сказал?

— Что слышал, mijito desobediente!

— Ты с ума сошел, отец!

— Chiflado? Ты так думаешь? А я думаю, что больше не должно быть никакой Филиппы. Я согласен с Джексоном Фрэди. И хватит выставлять нашу семью на посмешище.

Рикардо и Микки обменялись сердитыми взглядами, потом Микки устремился в свою спальню и хлопнул дверью. Он бросился на кровать, точнее, туда, где, как он полагал, находилась кровать. Однако когда он почувствовал соприкосновение твердого пола со своим локтем, то вспомнил, что накануне, находясь в некоторой эйфории от обезболивающих лекарств, он сделал перестановку в комнате, а все ковры и прочие мягкие вещи задвинул в угол.

— О-о-о, — простонал он.

Для Дэвида и Аманды все кончено

В понедельник Дэвид уныло брел из школы после уроков. Весь день он ходил так низко повесив голову, что учитель спросил его, не сломал ли он себе шею.

Дэвид договорился встретиться с Амандой в «Серебряных шпорах». Он планировал прийти туда пораньше и заказать себе молочный клубничный коктейль, надеясь, что это немного подсластит его жизнь.

— Эй, плакса! — насмешливо крикнул ему кто-то.

— Эй, все расступитесь перед самым чувствительным человеком на свете! — крикнул другой.

Дэвид оттолкнул парня с дороги, даже не взглянув на него. Парни из школьной хоккейной команды, конечно же, смотрели игру «Рейнджеров» с «Флаерсами» и все видели. А ребята из его баскетбольной команды и не думали защищать его. Все это происшествие было более чем неприятно. Вся школа знает об этом и не скоре забудет.

По пути в ресторан он позвонил Джонатану. Это был третий номер, записанный в его мобильнике — после матери и Аманды. Джонатан взял трубку.

— Ты готов выслушать мой совет? — спросил Джонатан после того, как Дэвид рассказал ему, что сделала Аманда.

Конечно, это сильно отличалось от того, что Джонатан видел собственными глазами.

— Готов.

— Порви с ней, прежде чем она порвет с тобой.

— Почему? — спросил Дэвид.

Он остановился посреди Бликер-стрит, и водитель такси обругал его на фарси, который Дэвид немного понимал, потому что прошлым летом с родителями ездил в Иран. Поэтому он извинился на фарси, и шофер сказал, что все в порядке.

— Она обманывает тебя.

— Но я люблю ее.

— Послушай, ты должен быть сильным.

— Должен?

Дэвид уже подходил к ресторану, и вывеска в виде серебряных шпор маячила перед ним подобно огромным серьгам Аманды.

— Пошли ее к черту.

— Ни за что!

— Это единственный выход, — успел сказать Джонатан, прежде чем Дэвид отключился.

Дэвид увидел Аманду, входившую в ресторан с мрачным выражением на лице. Она была такая маленькая. Дэвид тряхнул головой. У них могло быть все хорошо. Он вздохнул и толкнул дверь.

— Что будешь брать? опросил он, садясь рядом с ней.

Вид у обоих был несчастный.

— Пиццу с сыром, ветчиной и томатами, — сказала Аманда.

Она всегда заказывала что-то подобное, а потом, съев пару кусочков, отодвигала тарелку. Они сидели недалеко от двери, которая постоянно открывалась и закрывалась, впуская холодный воздух. Им было зябко. Подошла официантка и положила меню.

Они смотрели друг на друга, и Дэвид думал о том же, о чем всегда: какая она красивая с ее длинными светлыми волосами и пронзительными зелеными глазами.

— Кто это был? — спросил Дэвид.

— Я не хочу об этом говорить, — сказала Аманда. — Я не уверена, что это что-нибудь значило. Может, значило, может, нет.

— Я больше не хочу тебя видеть.

— Что? — спросила она.

— То, что слышала. Ты обманула меня, я не могу тебе верить. Все кончено.

Он поднялся и почувствовал слабость в ногах. Но он понимал, что совет Джонатана верный.

— Дэвид, подожди.

— Не могу. Я знаю, в том, что произошло, никто не виноват, но я не могу больше тебя видеть.

— Ты поступаешь неразумно.

Ее голос дрогнул, что было для нее несвойственно.

Может, он ей действительно не безразличен? Раньше он никогда не осмеливался в это поверить. А теперь было слишком поздно.

Аманда тоже встала.

— Пошла ты на,.. — сказал Дэвид. — Я тебя любил.

Потом он вышел из ресторана, прочь от нее и быстро зашагал к западу, к своему дому, пытаясь не думать о том, что сделал.

Моя кузина — плохой человек?

— Ну и как все прошло? — спросил я.

Я стоял в дверях бывшей комнаты моего старшего брата. Келли бродила по комнате и складывала вещи в небольшую сумку.

— Как прошло что?

— Твое собеседование у Барнарда, дурочка.

— Ах, это.

Келли повернулась и улыбнулась своей озорной, сладкой улыбочкой. При этом она увлеченно жевала жвачку и выдула пузырь.

— Это был полный отстой. Мы главным образом говорили об искусстве.

— Об искусстве?

— Да, что происходит на сцене в этом городе, какие есть молодые крутые артисты, что можно ожидать в будущем и все такое.

— Ты не шутишь?

Моя мама вместе с матерью Келли уехали на ранчо в Беркшире на вторник, среду и четверг. Так что мы были в доме одни.

— Ты разбираешься в искусстве? — спросил я.

— Не очень. Но я быстро учусь.

Она уложила еще несколько вещей в кожаную сумку моего брата.

— Послушай, я через несколько часов улетаю в Саут Бич с Рэндаллом Одди. Прикроешь меня, если мать позвонит? Скажи ей, что мой мобильник разрядился или что я в ванной и не хочу брать трубку, чтобы меня не ударило током.

Я почувствовал, что у меня отвисла челюсть.

— Ты думаешь, это слабая отговорка? — спросила она. — Тогда скажи ей, что я полюбила молодого безумно талантливого художника и решила отказаться от своего будущего, чтобы стать его музой.

— Постой, разве не Арно пригласил тебя туда?

— Да, он там тоже будет. Возможно, я буду с ним.

Он еще не знает, но он все для меня сделает.

Она надевала браслеты, которых было слишком много. Потом осмотрела свою рубашку и, видимо, решила ее переменить. Я не двинулся с места. Она пожала плечами и сняла рубашку, оставшись в черном кружевном лифчике.

— Не напрягайся. Мы ведь родственники. В любом случае, я иногда встречаю людей, которые сразу западают на меня. Есть у меня такая способность.

Я отвернулся, чтобы не глазеть на нее.

— Сомневаюсь, что он что-то сделает для тебя, — сказал я. — И он не запал на тебя сразу, как только увидел. Через час после того, как вы познакомились, он развлекался в ванной с Амандой Харрисон Дойчманн.

— Неужели? — сказала Келли. — Значит, он из тех парней, кто развлекается с подружкой своего приятеля? Очень интересно.

— Я пошутил, — быстро сказал я. — Ты права. Арно сделает для тебя все.

Келли улыбнулась мне:

— О да.

— Келли, не говори никому то, что я тебе сейчас сказал. Я не должен был этого говорить.

— О, ты можешь положиться на меня. А теперь не мог бы ты выйти отсюда. Мне нужно переодеться, чтобы я выглядела во время поездки потрясающе.

— Проклятье, — сказал я, покачав головой.

Дьявол действительно может принимать любое обличье.

Я вышел и закрыл за собой дверь. Медленно спустился вниз и укрылся в своей комнате. Тут зазвонил мой телефон.

— Мне скучно, — сказала Лиза.

— Мне тоже. Абсолютно ничего не происходит.

— Действительно. Не хочешь пройтись со мной в Other Music», купить диски?

— Значит ли это, что наши отношения снова наладились?

— Забудь, что было вчера, — сказала Лиза. — С тобой у нас уже все закончилось. А еще мне надо читать «Мадам Бовари» на французском, но сейчас мне этого делать не хочется. Поэтому давай встретимся.

Я не был уверен, что верю Лизе. Но я пошел на встречу с ней, не попрощавшись с моей кузиной, которая в это время с кем-то говорила по телефону, рассказывая, как она любит искусство и кино. О Господи!

Скоро она уже будет давать советы режиссерам.

— Есть какие-нибудь хорошие новости? — спросила Лиза, когда мы вышли на Бродвей и оказались в толпе туристов и студентов.

— Нет, — быстро ответил я.

Мы вошли в «Other Music» и направились в отдел «IN». Иногда я заглядываю в отдел «OUT», потому что он круче; там бывает всякая всячина, о которой никто не узнает ближайшие три месяца, но сейчас у меня не было на это сил.

— Как ты узнаешь, что кто-то действительно плохой человек? — спросил я.

В зале играли новые веши. «Flaming Ups?» — и я начал про себя напевать.

Лиза улыбнулась. Она смотрела все, что было у «Cat Power». Чен Маршалл был ее любимым певцом, а «Cat Power» ее любимой группой.

— С тех пор как я стала старшеклассницей, я много раз задавала себе этот вопрос, — сказала она.

— И какой у тебя ответ?

— Если тебе лгут, это не искренний человек. Все остальное — ерунда.

Мы подошли к секции «French Decadence» и заметили, как парень в черной кожаной куртке прячет диск «Interpol». Я знал его, это был девятиклассник из школы, где учится Дэвид, Адам Риккенбахер, не самый приятный тип. Пару раз я видел его в доме Пэтча, и он мне не понравился. Сейчас он уже прибирал диск «Sonic Youth».

Я кивнул ему, он кивнул в ответ. Поосторожней, маленький придурок.

— Так что же ты делаешь, если кто-то тебе врет? — спросил я.

— Попробуй доверять хотя бы нескольким людям, и держи пальцы скрещенными, чтобы не ошибиться, — ответила она.

— Как бы мне хотелось, чтобы моя кузина вернулась к себе в Сент-Луис, — сказал я. — Она меня раздражает.

— Мне тоже хотелось бы, чтобы она была подальше. Но может, мы не будем говорить о ней?

— А о чем тогда?

Я посмотрел на нее и понял, что она хочет говорить о нас. Мне нечего было сказать.

— Я слышала, что Дэвид порвал с Амандой, — сказала она.

— —Правда?

— Поэтому я теперь хочу быть с ним. Собственно, я позвонила и встретилась с тобой, чтобы узнать, не возражаешь ли ты?

«Нет, поскольку ты не Флэн», — подумал я. И тут же понял, как сильно меня тянет к Флэн, хотя я и обещал себе не связываться с ней; и еще мне был неприятен этот разговор с Лизой, которая, наверно, сама прочла это на моем лице. Я был так смущен своей вспышкой эмоций, что уставился в пол; у меня дрожали руки.

Тут завыла тревожная сирена, и несколько здоровых, коротко постриженных сотрудников магазина кинулись за Адамом Риккенбахером.

— Похоже, этот парень нашел себе приключения, — заметила Лиза.

— Мне не нужно никаких приключений, дайте передохнуть, — сказал я.

— Обещаю, что с этих пор не буду тебя беспокоить.

— Ты ведь на самом деле не будешь вместе с Дэвидом?

— Нет, — ответила Лиза. — На мой вкус, он слишком мягкий.

Мы вышли из магазина.

Микки встречается со своей запретной Филиппой

— Ты не самый чувствительный парень на свете, — сказал Микки Дэвиду.

Какое-то мгновение оба пристально смотрели друг на друга, потом Микки рассмеялся. Был вечер вторника, и они стояли перед домом Филиппы Фрэди.

— Я хочу сказать, что все это довольно забавно, — сказал Микки. — Есть люди, которые мечтают, чтобы их такими считали. Так что если посмотреть с другой стороны, то это круто.

— Чего мы тут стоим? — спросил Дэвид.

Вид у него был подавленный.

— Филиппа сказала, что подаст мне знак из своей комнаты, если с ней все в порядке, — объяснил Микки.

— Какой знак?

— Она появится в окне без рубашки.

— Так ведь я тоже ее увижу.

— Закрой глаза.

Оба замолчали, уставившись на окна третьего этажа. Дэвид прикрыл глаза руками, однако подсматривал сквозь пальцы. Микки знал об этом, но это его не беспокоило. Его и Филиппу не заботило, если люди видят их голыми.

— Как Аманда? — спросил Микки.

— Джонатан сказал мне, чтобы я порвал с ней.

Я так и сделал.

— А если бы он сказал тебе…

— Спрыгнуть с десятого этажа? Нет, умник, я бы позвал тебя, чтобы ты это сделал.

— Ты ведь по-прежнему очень любишь ее?

— Да. Но теперь она со мной не разговаривает.

— Как давно?

Дэвид взглянул на часы. Микки не спускал глаз с окна. Собственно, его никогда не интересовала Аманда. У него была Филиппа, и между ними существовало неудержимое влечение.

— Теперь уже тридцать часов, — сказал Дэвид.

Он взглянул на Микки. Тот не появлялся в школе уже два дня и сейчас находился в совершенной эйфории, как будто в его тело вселились какие-то счастливые инопланетяне.

— Что с тобой? — спросил Дэвид.

— И получил знак.

Дэвид быстро поднял голову, но уже ничего не увидел.

— Увидимся позднее, — сказал Микки.

— Куда ты? — спросил Дэвид.

— Туда, — ответил Микки, взбираясь по ступенькам. — Увидимся завтра в школе.

— Мы же учимся в разных школах.

— Отлично.

Дверь открылась, и появилась Филиппа, одетая лишь в купальный халат.

— Привет, детка, — сказал Микки. — Я скучал по тебе.

— Ты, чучело, мой папа вчера сказал, что, если я еще раз увижусь с тобой, он отошлет, меня в специальную школу на одном из кораблей в Карибском море.

Она обняла его.

— Где твои родители? — спросил Микки.

— На ужине в «Боло», Я должна подъехать туда к ним, но я, наверно, забыла об этом.

Они вошли в дом, который по размерам соперничал с домом Фладов. Однако, поскольку Филиппа была единственным ребенком и ей не разрешали устраивать вечеринки, в доме были невероятные чистота и порядок, как в музее.

— Что же ты хочешь делать вместо ужина? — спросил Микки.

— Я хочу, чтобы мы были самой романтичной парой в целом мире. Как Ромео и Джульетта.

Они поднялись наверх в ее комнату.

— Давай просто будем сами собой, — предложил Микки.

Одна Келли и слишком много парней

Арно расхаживал взад и вперед в Международном аэропорту Майами, ожидая Келли. Он был в белых пижамных штанах, черной, рваной футболке и босиком; из-за последнего он уже дважды поругался с охранниками аэропорта. Однако парень хотел предстать перед Келли абсолютно отвязным, потому что теперь, по каким-то непонятным для него самого причинам, он намеревался соперничать за нее с Рэндаллом Одди.

— Как дела, милый?

Подошедшая сзади Келли хлопнула его по животу и поцеловала в щеку. Арно подумал, что от нее пахнет кондиционером для ткани с запахом маргариток и коктейлями, выпитыми в самолете.

— Привет, — тихо сказал он.

Он понимал, что выглядит смущенным, сам не зная почему. Обычно когда он встречался с девушкой, то любил появиться с другой или даже с двумя, чтобы они ревновали друг к другу и в результате быстрее уступали ему. Но, думая о Келли, он забывал про других девушек.

И тут заметил Рэндалла Одди. Он протер глаза, но тотчас исчез.

— Привет, старик, — сказал тот. — Я опоздал на свой самолет и полетел вместе с Келли.

Они рассмеялись и ударили друг друга по плечу.

— Мой…

Арно удалось прервать себя, прежде чем он продолжил: «…отец не станет организовывать для тебя выставку, если ты не отстанешь от моей девушки».

— Твой?

— Мой автомобиль ждет нас, — сказал он.

Арно одолжил роскошный белый «Кадиллак» 1974 года с откидным верхом у менеджера галереи своего отца. Он едва мог водить его и надеялся, что поведет Келли. Но теперь придется ему, потому что будь он проклят, если Рэндалл Одди сядет где-нибудь, кроме как сзади.

— Твой отец готов оттянуться сегодня вечером? — спросил Рэндалл, приобняв Арно.

На Рэндалле была футболка с надписью «Уничтожайте богатых», пятнистые джинсы и сандалии. Арно едва поборол искушение указать охранникам на Рэндалла, закричать: «Террорист!» — и убежать с Келли.

На улице было ослепительно солнечно и очень жарко, везде росли пальмы. Зной заставил их замедлить шаг.

— Мне здесь нравится, — сказала Келли.

— Еще бы, — хором ответили Арно и Рэндалл.

Когда они ехали, по приемнику крутили ужасные Хиты на испанском, которые Келли знала лучше своих спутников и могла напевать. Она сидела, положив ногу на ногу, на соседнем с водительским сиденье, в то время как Рэндалл расположился сзади, а Арно, вцепившись в руль так, что побелели костяшки, рулил среди потока машин. Они выглядели эффектной компанией, хотя Арно сейчас было не до того.

— Ля-ля-ля. О, ми корасон! — распевала Келли.

Какие-то парни в красном «Мерседесе» пристроились рядом с ними и подпевали вместе с ней.

Арно взглянул в зеркало заднего вида на Рэндалла.

Их глаза встретились. А Келли в это время получила приглашение на вечеринку от парней в «Мерседесе».

Они подъехали к дому родителей Арно, четырехэтажному особняку в испанском стиле на Оушен Драйв, припарковались и прошли вокруг дома на задний двор, где располагался бассейн с бортиками, плавно спускающимися к воде.

— Я хочу забраться в этот бассейн, — сказала Келли, бросая сумку.

— Я тоже, — сказал Рэндалл.

— В шесть гости соберутся на коктейль, — заметил Арно.

— Они могут присоединиться к нам, — сказал Рэндалл.

Он стянул свою футболку и джинсы. Арно уставился на него. Он что, хочет купаться голым? Арно выпятил грудь и тоже стал раздеваться.

— Постойте, ребята. Мне нужно надеть бикини, — сказала Келли. — Я не собираюсь купаться голой днем.

— Ерунда, — махнул рукой Рэндалл.

Он показал им язык, стянул трусы и прыгнул в бассейн. Арно и Келли уставились на него. Арно слышал, как сквозь стеклянную дверь входят его родители.

— Черт знает что, — сказал Арно.

— Да, — сказала Келли, и у Арно возникло неприятное чувство, что ей нравится то, что она видит.

— Залезайте, вода отличная! — крикнул Рэндалл.

— Позднее, — сказала Келли. — Здравствуйте, мистер Вальденбургер, миссис Вальденбургер. Какой у вас прекрасный дом.

Рэндалл продолжал плавать в бассейне, быстро, потому что вода была очень прозрачной, а Келли беседовала с родителями Арно, которые, казалось, не обращали внимания на тот факт, что их сын стоит в одних трусах, а в их бассейне плавает голый художник.

Зарычав, Арно стал натягивать штаны обратно.

Дэвид не в состоянии справиться с собой

— Эй, плакса!

— Заткнись, придурок, — ответил Дэвид.

Шла игра Поттертонской баскетбольной команды с командой новичков. Дэвид играл в центре, постоянно получая мяч со всех сторон и постоянно его теряя, тщетно пытаясь думать только о баскетболе. И тут Адам Риккенбахер, этот красивый новичок, который почему-то не нравится Джонатану, начал на него наезжать.

— Извини, приятель. Ты такой чувствительный, — сказал он.

— Я надеру тебе задницу, Рикенсракен, — огрызнулся Дэвид.

Но чувствовал он себя совершенно подавленным.

Он подошел и вырвал мяч у Адама из рук, тот не сопротивлялся, но тут другой новичок хлопнул Дэвида по спине и прошептал: «Уа-уа». Дэвид отдал мяч другому игроку, ушел с площадки и сел, прислонившись к синей, покрытой мягкой обшивкой стене зала.

— Дэвид, вернись на площадку — крикнул ВиДжей Сингрэм, их тренер.

Вообще-то он был довольно мягким человеком, но сейчас в зале были родители потенциальных учеников, и он хотел казаться твердым. Все складывалось для Дэвида как нельзя хуже — тренер кричал, новички издевались, да еще эти родители восьмиклассников; и он был в центре всеобщего внимания. Прежде чем он сам понял, что происходит, Дэвид закрыл майкой лицо и заревел, как будто ему было шесть лет, и кто-то пинком прогнал его из песочницы.

— Всем продолжать игру! — крикнул тренер и направился к Дэвиду — Хоть бы Кто-нибудь прикончил меня, — всхлипнул Дэвид.

— Что случилось? Ты нам нужен на площадке.

— Сейчас, одну минуту.

— Проблемы с девчонками? Видимо, в этом все дело? Знаешь, все об этом говорят.

— Пожалуйста, оставьте меня в покое, — сказал Дэвид.

Взглянув на Сингрэма, он увидел, как у того на шее вздулись вены, а на лбу выступил пот.