Глава 4

Римо как следует подготовился к сотворению дракона.

Стащив с себя белую тенниску, он задумчиво стоял возле огромного ярко-красного бронированного «драгуна» среди разбросанных на земле банок краски. Ясно ведь, что проще запастись краской — купить по две банки каждой, — чем заранее продумывать цветовое решение.

Он должен нарисовать своего первого в жизни дракона, а значит, это должен быть удивительный дракон. Невиданный прежде. Всем драконам дракон!

Вот только как узнать, какой именно?

Само собой, дракон дракону рознь.

Бывают китайские драконы. Есть корейские, японские, даже английские. Вероятно, встречаются и драконы из Уэльса. Или даже французские.

Римо смотрел на сверкающее крыло «драгуна» и мучительно пытался припомнить все, что ему было известно об отличительных признаках драконов корейских.

Увы, безуспешно! Никогда прежде Римо особого внимания не уделял этим чудовищам. Ну не был он драконофилом! Впрочем, не исключено, что любители драконов называются как-нибудь иначе.

Почувствовав затылком чей-то пристальный взгляд, Римо быстро обернулся.

В смотровом окошке часовни мелькнуло озабоченное лицо мастера Синанджу. Мелькнуло и тут же пропало. Чиун умел двигаться так быстро, что невозможно было с уверенностью сказать, действительно ли он там стоял. А вдруг просто почудилось? Но нет, кореец, конечно, наблюдал за учеником. Никаких сомнений.

— Эй, папочка! — крикнул Римо.

Никакой реакции.

— Эй, Чиун!

В раскрытом окне снова показалось лицо, на сей раз абсолютно безмятежное.

— Ты звал меня, Римо?

В голосе мастера Синанджу слышалось недоумение, словно его застали врасплох.

Римо решил не разоблачать старого хитреца. Он просто спросил:

— Слушай, у тебя не сохранилось то черное кимоно с золотыми драконами?

— Вполне вероятно, — равнодушно отозвался Чиун.

— Можно взять его на секунду?

— Интересно, зачем?

— Так, примерить захотелось, — ответил Римо с самым невинным видом.

— Придумывай своего дракона, плагиатор! — крикнул ему учитель и захлопнул окно.

— Ничем тебя не возьмешь, — пробормотал ученик и вновь принялся созерцать красное крыло машины.

Вскоре он опять почувствовал на себе взгляд старика и вдруг ощутил прилив вдохновения.

Приблизившись к передней части «драгуна», Римо посмотрел на указательный палец правой руки. Палец как палец, ничего особенного. Правда, ноготь на этом пальце чуть длиннее других. Римо сознательно не стриг его коротко. Никакого желания отращивать длинные ногти он не испытывал и тем не менее знал, что ноготь может стать весьма и весьма грозным оружием. Особенно если владелец умеет правильно его использовать.

Коснувшись краски кончиком ногтя, Римо прикрыл глаза.

Трудность состояла в том, что он все еще порой мыслил как представитель Запада. Человек западной культуры вначале нарисовал бы дракона на бумаге, затем перенес эскиз на холст и только потом приступил к созданию окончательного изображения.

А Римо намеревался творить дракона на восточный манер. Чиуну нужен дракон. Он нисколько не шутит. А значит, ученик должен обнаружить где-то под красной краской скрывающегося там дракона.

Не открывая глаз, Римо ногтем царапнул по поверхности. Услышал скрежет. Отступил на шаг. Еще на шаг. И еще. Только что он с нажимом провел ногтем — видоизменившимся за долгие годы специальных диет, упражнений, обучения — по неподатливой поверхности металлического листа.

На боку автомобиля появилась длинная волнистая черта — абрис хребта дракона. И только отступив на три шага, Римо позволил себе взглянуть на нее.

Не так плохо! Что-то от спины дракона в этом есть.

Римо опять шагнул вперед.

При движении ногтя в обратном направлении слышался несколько иной звук. Римо действовал быстро, уверенно, повинуясь инстинкту. В общем, в стиле Синанджу. Ничем подобным он прежде не занимался, но ведь Синанджу раскрепощает мозг, и обновленное серое вещество тогда пробуждает в человеке все дремавшие дотоле таланты.

Искусство Синанджу наверняка откроет ему и драконов.

Дойдя до носа машины, Римо остановился и приоткрыл один глаз.

Он вернулся в точности к тому месту, с которого начал. Теперь на красном крыле машины сверкает серебристый силуэт. Дракон? Нет, не дракон. Всего лишь начало.

Римо с воодушевлением принялся за лапы чудовища.

Их он решил рисовать с открытыми глазами. Спереди он изобразил коготь, сзади — лапу. Хвост уже наметился, и Римо снабдил его тремя треугольными шипами. Да, в этой штуковине уже проявляется настоящий дракон.

Осталась голова. Самое трудное! Передняя часть дракона мало напоминала голову. Скорее на голову похож хвост. А за хвост может сойти голова. Но если перевернуть дракона, зачем тогда три шипа?

Римо осмотрел серебристый контур под всеми возможными углами и почувствовал новый, небывалый прилив вдохновения.

Он вернулся к голове и изобразил глаза и зубы. Потом подскочил к хвосту и добавил еще несколько штрихов. Затем последовало изогнутое крыло, похожее на крыло летучей мыши.

Наконец Римо отошел на несколько шагов и залюбовался собственным творением.

Да, это дракон! Без сомнения, он. А более всего поражало то, что его создатель сумел обойтись без утомительного смешивания красок.

И тут Римо вновь почувствовал затылком сверлящий взгляд. Казалось, в него целился снайпер, но обычно подобное чувство появлялось тогда, когда за ним наблюдал Чиун.

Ученик повернулся к часовне, улыбнулся и крикнул:

— Ну как тебе?

Но мастера Синанджу в окне не оказалось.

— Эй, папочка, я же знаю, что ты там!

Никакой реакции.

— Чиун! Все готово!

Дверь часовни резко распахнулась, и на пороге показался учитель. В эту минуту он чем-то напоминал куропатку, которую вспугнул охотник. Сморщенное его лицо наводило на мысль об изюме.

Он торопливо подошел к машине, остановился, вгляделся в рисунок на крыле «драгуна», наклонил голову вправо, затем влево. Глаза его сузились, словно щелочки.

— Ну, что скажешь? — с гордостью спросил Римо.

— Почему у него две головы?

— Голова сзади, а спереди хвост.

— Хорошо. Почему он смотрит назад?

— Он смотрит не назад, а в ту сторону.

— Значит, он удирает от опасности?

— Это декоративный дракон, а не боевой.

— Это дракон-трус. — Чиун прищурился. — И глаза у него западные.

— Что ты выдумываешь! Я рисовал его по-восточному.

— И хвост у него английский. Мне не нужен английский дракон на моем экипаже.

— Как ты можешь, Чиун. По-моему, очень приличный дракон.

— К тому же в этих выступах я усматриваю влияние японского стиля.

— Обычные шипы.

— Ха-ха! Они японские. Немедленно все сотри. ОНО оскорбляет мои глаза.

— Да не могу я его стереть! Я нарисовал его ногтем.

— А-а, тогда нечему удивляться. Морской пейзаж ты тоже стал бы рисовать кистью без щетины?

— Весьма некорректное сравнение.

— Сотри это.

— Как? Это резьба по стали.

— Тогда отправляйся заговаривать зубы Смиту. Пусть покупает нового «дракона». Я с этим чудовищем ездить не буду. Мне совестно перед людьми.

Мастер Синанджу тотчас вернулся в дом и запер за собой дверь, словно намекая, что, если Римо захочет войти в Замок Синанджу, ему придется брать свою прежнюю обитель штурмом.

Тогда Римо решил, что сделает нового дракона, и поднял с земли банку с краской.

— Может, хоть перестанет твердить, чтобы я отрастил ногти, — горестно вздохнул он, направив на свой рисунок поток алой краски.

За час Римо извел десять банок красной и золотой краски. В результате дракон стал выглядеть так, как если бы его нарисовал на асфальте пьяный уличный художник. Он превратился в западного дракона, то есть его вовсе не стало. Пятно на крыле машины нисколько на дракона не походило. Оно вообще ни на что не походило.

Глянув на вымаранные в краске руки, Римо решил, что сегодня не драконов день. Может быть, завтрашний станет днем рождения дракона?

Римо подошел к входной двери Замка. Дверь была заперта.

— Ого!

Так, попытка взломать замок наверняка кончится для Римо очень плохо, ибо Чиун явно не дремлет.

Римо обошел вокруг дома. Середина лета, жарко, значит, кое-какие окна открыты.

Он действительно обнаружил открытое окно — на задней стене, под самым коньком крыши.

Римо осмотрелся. Машин на улицах нет. Зевак вроде тоже. Замечательно!

Римо подошел к стене вплотную, прикоснулся к ней кончиками пальцев и принялся исследовать неровности. Поверхность на вид казалась абсолютно гладкой, но на самом деле была довольно шероховатой. Найдя несколько подходящих крошечных выступов, Римо стал подниматься. Случайному наблюдателю показалось бы, что «альпинист» пытается вдавить дом в подвал. В том-то и состоял особый прием! Попытка карабкаться вверх по стене заведомо обречена на провал, это Римо знал точно. А вот если вдавливать дом в землю до тех пор, пока окно не окажется вровень с головой, можно сотворить чудо.

На взгляд мастера Синанджу, дом действительно опускался.

На самом деле Римо полз по стене, держась за выступы кончиками пальцев обеих конечностей.

Он добрался до открытого окна, сунул голову внутрь.

И наткнулся на хмурое лицо.

— Если ты испачкал краской мой прекрасный Замок, я никогда тебя не прощу, — произнес Чиун невероятно скрипучим голосом.

Римо знал, что вслед за приветствием учитель скорее всего захлопнет створки и сшибет его на землю, поэтому он рванулся к соседнему окну, перекатился через подоконник, рухнул в комнату и вскочил на ноги. Чиун едва успел захлопнуть створку.

— Поздно, — заключил Римо.

Чиун резко обернулся. Мгновение назад Римо считал, что ему удалось перехитрить учителя, но тот явно не сдался. Он крепко ухватил ученика за запястья своими железными пальцами с длинными ногтями.

— У тебя грязные руки. Немедленно вымой!

— Я и сам собирался, — покорно согласился Римо. — А, кстати, заодно и ногти подстригу.

Маленькие глазки Чиуна превратились в узкие щелки, но он ничего не сказал.

Римо прошел в ближайшую ванную комнату — их в доме было больше дюжины, и расположение каждой кто-то тщательно продумал, — закрыл за собой дверь и принялся усиленно тереть ладони пемзой. В результате большая часть краски сошла, но малая толика въелась в кожу.

В таких случаях Римо также использовал особый прием. Он знал, что верхний слой человеческой кожи состоит из отмерших клеток, которые постепенно отслаиваются. Поэтому он насухо вытер руки и приступил к специальной чистке.

Ладони его покраснели. От них даже пар пошел. А в раковину посыпались черные крупинки — частицы сгоревшей в процессе трения краски.

Когда руки стали совершенно чистыми, Римо сполоснул их холодной водой из-под крана, потом осмотрел ногти. Не слишком длинные, но все-таки неплохо бы слегка подстричь. Зачем же проявлять бесхарактерность и тем самым внушать Чиуну бесплодные надежды?!

В аптечке Римо отыскал ножницы для ногтей, изготовленные по специальному заказу из сверхпрочного титана. Поскольку ногти Римо теперь приобрели такую твердость, что способны были резать сталь, для их стрижки уже не годились обычные ножницы из магазина.

Римо начал с относительно простой обработки коротких ногтей. Сначала левая рука, от мизинца до большого пальца. Потом правая — ноготь на большом пальце, мизинце, безымянный, средний. Ноготь указательного пальца — супертвердый, чуть выступающий над подушечкой — он всегда оставлял напоследок. На краю фарфоровой раковины уже лежала аккуратная кучка обрезков. Даже носорог умер бы на месте, если бы случайно их проглотил.

С длинным ногтем возиться труднее всего. Если обрезать его чересчур коротко, рискуешь лишиться незаменимого инструмента. За годы тренировок Римо научился проникать в запертые помещения, разрезая этим ногтем оконные стекла. Очень полезная штука, хотя в беседе с мастером Синанджу Римо не признал бы этого факта.

Однажды по неосторожности он слишком коротко подстриг свой «спецноготь» и потом целый месяц чувствовал себя так, как если бы отхватил себе фалангу пальца. Понятное дело — ноготь уже стал частью его самого.

Титановое лезвие действовало как резец токарного станка.

Наконец тонкий аккуратный полумесяц упал в кучку обрезков.

В дверь нетерпеливо постучали.

— Ты занимаешь ванную! — недовольно буркнул Чиун.

— Есть же другие.

Мастер Синанджу со злостью стукнул кулаком.

— Я желаю воспользоваться этой!

— Хорошо, хорошо. Я уже закончил.

Ученик смахнул обрезки ногтей в мусорную корзину, затем открыл дверь и отступил в сторону. Кореец буквально ворвался в ванную.

— Руки чистые? Показывай!

— Да брось ты в конце концов.

Чиун негромко хлопнул в ладоши.

— Показывай!

Римо послушно протянул ладони.

— Как в детском саду, честное слово.

Учитель тщательно осмотрел руки Римо с обеих сторон, проверяя, не осталось ли на коже пятен краски, не въелась ли под ногти всякая грязь.

И вздрогнул от того, что увидел.

— Ты подстриг их! — проскрежетал он в бессильной ярости.

— Подай на меня в суд.

— Так отвратительно обращаться со своими ногтями! Я удивляюсь, как ты еще пальцы себе не отрезал.

— Говорят, дереву становится лучше, когда у него обрезают ветки, — возразил Римо.

— Ты не дерево.

— А ты мне не отец. Оставь мои ногти в покое.

Мастер Синанджу нахмурился, но выпустил из рук ладони Римо.

— Ты неисправим. А теперь иди. Я приберу здесь.

— Нечего здесь убирать, я не мусорил.

— Иди, иди, — повторил Чиун и выставил ученика из комнаты.

Чрезвычайно довольный тем, что так легко отделался, Римо двинулся по запутанным коридорам своего дома.

А здесь иногда бывает неплохо, подумал он, спускаясь вниз. Из кухни первого этажа потянуло свеже-сваренным рисом.

Давно прошли те дни, когда контракт, подписанный Харолдом У. Смитом и мастером Синанджу, обязывал последнего уничтожить Римо, если КЮРЕ будет угрожать опасность. Теперь Чиун и Римо чуть ли не сроднились и, несмотря на постоянные споры, любили и уважали друг друга, причем Римо относился к учителю с большим почтением и обожанием. Римо не затевал бесед о том, что старик отращивает слишком длинные ногти или носит чересчур яркие кимоно. И сам он хотел, чтобы его оставили в покое и позволяли одеваться так, как ему нравится. Его вполне устраивали тенниска и легкие брюки. Ну и, разумеется, туфли — дорогие итальянские туфли. И никаких носков. Нет, от носков, пожалуйста, увольте.

Славная здесь жизнь, подумал Римо и взял со столика пульт дистанционного управления телевизорами. Телевизоры стояли чуть ли не в каждой комнате, и Римо, проходя мимо открытых дверей, включал каждый из них и таким образом слушал новости. А что такого? Чиун потом их выключит.

Он уже подходил к кухне, предвкушая долгожданную трапезу, как вдруг то, что он услышал, заставило его замереть.

— ...Представители «Амтрака» говорят, что причины страшного крушения пока не установлены.

Римо вошел в комнату.

— ...Новые подробности в следующем выпуске, — сказал диктор.

У него за спиной Римо успел заметить надпись: «Амтрак. Крушение поезда». На фоне перевернутого состава.

Римо выругался. Включил другой канал.

На Эн-би-си рекламный блок еще не начинался.

— ...Сейчас в городе Мистик на побережье штата Коннектикут продолжаются спасательные работы. Специалисты считают, что с наступлением темноты спасателям станет значительно труднее.

— Какой поезд? — вслух спросил Римо.

— ...Теперь о других новостях дня, — сказал диктор.

Пришлось переключиться на другой канал. Римо наткнулся на рекламу изысканного кошачьего корма: сиамский кот в смокинге танцует вальс с женщиной в платье до пят. Похоже на фильм о зарождении плотской любви представителей разных биологических видов, хмыкнув, подумал Римо.

Наконец он наткнулся на отрывок из репортажа Си-эн-эн. Там, где произошло крушение, стоял большой желтый подъемный кран. Весь состав был страшно искорежен. На насыпи, в воде — повсюду лежали вагоны, а энергичная журналистка говорила о том, что катастрофы такого масштаба не случалось со времен трагедии у залива Кано. Что произошло там, Римо понятия не имел.

— ...Пока найдены тела шестидесяти шести погибших пассажиров «Мерчантс лимитед». Поиски под водой продолжаются. Состав из десяти вагонов отправился со станции «Южный Бостон» в семь часов вечера. Конечным пунктом маршрута был Вашингтон. Поезду оставалось два часа пути.

— О Боже, — простонал Римо, хватаясь за телефонную трубку, и нажал на кнопку с цифрой "1". Электрический сигнал промчался по территории трех штатов, и на столе Харолда У. Смита в санатории «Фолкрофт» зазвонил телефон. Он звонил и звонил, и после восьмого зуммера Римо уже не сомневался, что Харолд В. Смит, где бы он ни находился, либо мертв, либо без сознания. По секретной линии, доступ в которую перекрывал специальный код, сигнал поступал и на телефон спутниковой связи. Днем Смит держал его у себя в портфеле, а на ночь, насколько Римо известно, клал под подушку.

Не было случая, чтобы Смит не ответил на звонок по линии КЮРЕ.

Значит, случилось что-то очень серьезное.

Глава 5

Когда ярко-красный «драгун» сворачивал на шоссе № 95, ведущее на юг, в Коннектикут, на пергаментном лице мастера Синанджу застыла маска глубокой скорби.

— Нам надо связаться с вашим Президентом-марионеткой, — наконец выдавил он.

Римо как раз лавировал между машинами, то и дело давая гудок.

— Мы ведь не знаем наверняка, жив он или мертв, — бросил он через плечо.

— Контракт связывает нас со Смитом, а не с марионеточным режимом, — продолжал Чиун. — Может быть, теперь придется внести в договор некоторые изменения. В нашу пользу, разумеется.

— Президент Соединенных Штатов не марионетка. Он реально руководит страной.

— Сейчас — да. И поскольку на него в связи со смертью Смита свалилась реальная власть, мы просто обязаны поторопиться, чтобы помочь ему стать преемником.

— Для начала, — раздраженно возразил ученик, — надо убедиться, что Смит погиб.

— Он не ответил на твой звонок. И на мой. Значит, мертв. Иначе ответил бы на звонки.

— Может, он лежит без сознания.

— Звонок телефона мгновенно вернет его в чувство, если, конечно, мозг не разрушен.

— А вдруг он на операционном столе?

— Все равно, — не сдавался Чиун. — Звонок он услышит в любом состоянии. И вслепую нашарит трубку.

— Под общим-то наркозом?

Старик обиженно поджал губы.

— Он умер. Самый щедрый Император Дома всех времен подкошен смертью в разгар своего благословенного царствования. Увы!

— Несколько часов назад ты стремился отделаться от него.

Чиун глубоко вздохнул.

— Римо! Не повторяй больше такую чушь! Смит был гигантом среди карликов. Князем императоров. Мир знал фараонов, сегунов, махараджей, деев, но среди них не было правителя, по щедрости равного Смиту. И в прошлом императоры расточали золото, но даже величайшие их дары — капли в сравнении с дарами Смита Золотого!

— Он уже Смит Золотой?

— Каждое его слово одаряло Вселенную, — проговорил кореец и прикрыл глаза, словно предаваясь воспоминаниям.

Римо не на шутку рассердился.

— Разве что твою вселенную, — отозвался он. — И в последний раз повторяю: он жив.

— Будем молиться, чтобы так, но все совсем не так. Римо, ты, конечно, можешь воздать ему последние почести на месте бедствия. Только не останавливайся. Притормози, но не останавливайся. Надо добраться до Вашингтона раньше, чем Царю Греха захочется сбросить с трона марионетку, которую он втайне презирает.

— Да нет никаких царей! — устало отмахнулся ученик.

— Значит, есть Царица Греха. Когда она узнает о постигшем нас несчастье, и часа не пройдет, как она дерзнет воссесть на Трон Орла. Есть люди худшие, чем Корвин Неправедный[2].

— Кто, кто?

— Мадьяр, по-вашему, венгр. В трудные времена Дом был вынужден служить этому правителю.

— Почему же он «Неправедный»?

Мастер Синанджу понизил голос:

— Его избрали.

— Вот так-так!

— Весь Балканский полуостров содрогнулся от ужаса, — пояснил Чиун. — В те времена такой способ перемены правителя не был в ходу.

В зеркале заднего вида мелькнула вспышка синего света. За машиной Римо следовал патрульный автомобиль полиции штата Коннектикут.

— У меня нет на них времени, — проворчал Римо.

— Что?

— Посмотри, нам на хвост села полиция штата.

Чиун пожал плечами.

— Значит, они не отцепятся, пока у одной из машин не кончится бензин.

— Скорее всего у нашей, — отозвался Римо, бросив взгляд на индикатор топлива.

— Тогда остановись. Мы — мастера Синанджу и не боимся каких-то там ищеек.

Ученик тяжело вздохнул, выехал на обочину, притормозил и опустил стекло. Из полицейского автомобиля вышел человек и направился в сторону «драгуна».

— У нас нет времени, — заметил Чиун.

— Я только что говорил то же самое.

— Тогда дай задний ход.

— Тогда он просто вызовет подкрепление, и на нас будет охотиться вся полиция Коннектикута.

— Не будет, если ты уничтожишь его рацию.

— Мысль хорошая, — согласился Римо и резко дал задний ход.

«Драгун» бампером ударился о патрульную машину и стал заползать ей на капот. «Драгун» оказался слишком массивным, и машина сразу же просела под его тяжестью. Колеса автомобиля Римо уничтожили лобовое стекло, смяли крышу, раздавили мигалку. Затем «драгун» медленно съехал на асфальт.

Полицейский, который только что намеревался побеседовать с водителем «драгуна», воспринял столь красноречивую демонстрацию превосходства противника как личное оскорбление. Он выхватил пистолет и несколько раз выстрелил в дверцу бронемашины. Пули только слегка оцарапали красную краску. В остальном «драгун» не пострадал.

Коп перезарядил пистолет и выпустил еще одну обойму. Не обращая на его потуги никакого внимания, Римо нажал на газ.

— Теперь он дважды подумает, прежде чем захочет связываться с нами, — сказал Чиун, убедившись, что пули отскочили от задней дверцы машины, не причинив ей вреда.

— О чем ты говоришь! К полуночи они будут прочесывать всю дорогу до самой Нью-Рошели.

— К тому времени мы должны быть в Вашингтоне, — возразил учитель.

Сотрудник «Амтрака», проводник Дон Беррис, брел по пояс в воде и благодарил небеса: здесь по крайней мере нет аллигаторов.

А в заливе Кано, в Алабаме, были аллигаторы. Буксирное судно там врезалось в опоры железнодорожного моста и повредило конструкцию. И когда на мост въехал «Сансет лимитед», опоры не выдержали, и семь вагонов полетели в воду. Кишащий аллигаторами залив наполнился вытекшим дизельным топливом и людьми.

Вот тогда было плохо. Очень плохо. Сорок семь человеческих жертв. И могло быть еще хуже.

Правда, Беррису в тот раз повезло. Его вагон остался на рельсах.

Но вот сейчас — скверное дело. Честное слово, скверное.

«Мерчантс лимитед» врезался в перегородивший пути бульдозер. Каким образом бульдозер оказался на железнодорожном полотне, в данный момент никого не волновало. Прежде всего надо спасти тех, кто выжил. И извлечь из воды трупы.

Беррис в прорезиненных рыбацких штанах продирался сквозь тростник, ощупывая ногами дно в поисках мертвых тел.

В голову ему пришла еще одна мысль. Слава Богу, закончился век паровозов. В былые времена в случае серьезной катастрофы деревянные вагоны вспыхивали, как хворост, и огонь безжалостно пожирал изувеченных людей.

Да, могло быть гораздо хуже.

Проводник наступил на нечто мягкое и массивное.

Он погрузил руки в воду и принялся шарить по дну. Сердце его отчаянно колотилось. Неприятная работа, что и говорить, но кто-то же должен... Пока тела не уплыли в открытое море, и пока их не обглодали крабы. Мертвецы очень быстро становятся неузнаваемыми, пролежав какое-то время под водой, и вполне естественно, что их близкие в таких случаях предпочитают заочное отпевание.

Беррис нащупал что-то похожее на пучок водорослей. Впрочем, пальцы не скользили, поэтому спасатель решил, что держит в руке прядь человеческих волос.

Он сделал глубокий вдох и осторожно потянул.

Над поверхностью воды показалась голова маленькой девочки. Лицо ее уже приобрело мертвенный синевато-серый оттенок, а широко распахнутые синие глаза смотрели прямо на Берриса. Ему хотелось зарыдать, но он сдержался. Взяв девочку на руки, проводник попытался крикнуть. В горле у него вдруг запершило, и, только откашлявшись, он наконец выдавил:

— Тело!

Двое спасателей поспешили к нему и осторожно приняли тело. Беррис нервно сглотнул и побрел дальше.

Да, дело скверное, говорил он себе. Но бывает и хуже. Зимой вода стала бы чересчур холодной, спасательные работы шли бы медленнее, и маленькая голубоглазая девочка могла бы пролежать под водой всю ночь. Или двое суток. А она этого не заслужила. Человек не должен лежать в ледяной воде, даже если он мертв и уже не чувствует боли.

Да, могло быть хуже. Хотя дело скверное. Чрезвычайно скверное.

Римо затормозил у обочины и вышел из машины.

Место происшествия заливал свет прожекторов. Освещая воды залива, в небе барражировали оранжевые вертолеты береговой охраны. В радужной пленке у самого берега лежали два полузатопленных вагона. По темной воде двигались похожие на уток пожарные катера.

— Похоже, дело нешуточное, — заключил Римо.

Чиун не ответил: оба разом двинулись к железнодорожным путям.

На берегу уже успели оборудовать временный морг. В свете прожекторов палатки казались каменными пирамидами. Повсюду сновали озабоченные медики со склянками в руках. Римо схватил одного из них за рукав.

— Мы хотим узнать про друга.

— Список в третьей палатке.

В третьей палатке сидела измученная медсестра. Она то и дело отвечала на звонки по сотовому телефону, сверяясь со списками пострадавших.

— В поезде ехал наш друг, — сказал ей Римо.

Девушка подняла голову.

— Фамилия?

— Смит.

— Подождите минуту, — сказала она в телефонную трубку и пробежала список глазами. — Здесь Смита нет.

— Что из этого следует?

— Трудно сказать. Может быть, не нашли тело. Или не установили фамилию.

— А если он не погиб, а только ранен?

— К сожалению, пока есть только такой список. Попробуйте обратиться в морг. Вам покажут, куда идти.

Она вновь поднесла телефон к уху.

— Алло? Я вас слушаю...

Выйдя из палатки, Римо буркнул:

— Да, видимо, надо обратиться в морг.

— Потом. Сначала посмотрим здесь, — отозвался мастер Синанджу и указал на соседнюю палатку. Там на походных кроватях лежали под простынями два трупа.

Ассасины вошли в палатку. Чиун приподнял одну простыню, потом другую — Харолда У. Смита здесь не было.

В следующей палатке они обнаружили огромный кусок брезента, из-под которого торчали руки и ноги. Чиун приподнял брезент и увидел только ноги. С другой стороны — тоже. Кореец Чиун отбросил брезент в сторону. Ни одного целого тела! Только конечности. Ни одной головы. Чиун снова накрыл груду брезентом. Его морщинистое лицо оставалось спокойным и сосредоточенным.

— Давай посмотрим в воде, — предложил ученик. Учитель угрюмо кивнул.

Офицер железнодорожной полиции попытался воспрепятствовать им, но Римо, бросив: «Некогда», — ухватил его за плечи и повернул так, что полицейский завертелся на месте как юла.

Когда офицер пришел в себя, Чиун и Римо уже скрылись под водой.

В свете прожекторов темная заболоченная бухта выглядела весьма зловеще. Казалось, в глубине скрывается что-то жуткое, и оно вот-вот выпрыгнет и набросится на людей.

Вода сомкнулась над головами Римо и мастера Синанджу, и они поплыли, пересекая медленно перемещающиеся вертикальные пучки света. Им были хорошо видны лежащие на илистом дне вагоны.

Один из вагонов затонул полностью и теперь напоминал аквариум. Бледные лица прижимались к стеклам. Кое у кого глаза были закрыты, как будто эти люди дремали у окон. Лица других перекосились в предсмертной гримасе. Вот блеснули налитые кровью белки глаз огромного негра: маленькая рыбка спокойно проплыла мимо его приоткрытого рта.

Строго следя за дыханием, Римо с Чиуном плыли от окна к окну, стараясь заглянуть внутрь вагона. Знакомого лица не было. Самые обыкновенные люди, думал Римо. Они просто, как всегда, ехали домой или по делам. А теперь они мертвы и погребены в железной клетке под водой, и только потому, что им не хватило сил выбраться наружу.

Римо не прочь был вытащить тела, но вспомнил требование Смита не привлекать внимания. Обычно Римо не задумываясь поступал так, как ему хотелось. Но теперь Смит, похоже, мертв, и Римо решил исполнить его волю.

Краем глаза он вдруг уловил какое-то движение, повернул голову и заметил, что Чиун открыл дверь вагона. Наружу вырвались остатки воздуха. Мастер Синанджу скользнул внутрь. Ученик последовал за ним.