Глава 5

Сквозь большое окно, из которого открывался красивый вид на пролив Лонг-Айленд, уже пробивался холодный ноябрьский рассвет, а доктор Харолд У. Смит все еще сидел за рабочим столом. Это был высокий мужчина с редеющей шевелюрой, на его лице красовались очки в тонкой оправе. Одет он был в серый костюм-тройку. В этом человеке все было каким-то серым, линялым и бесцветным.

Но уж что-что, а этого про Смита сказать было нельзя. Ибо человек, сидящий за столом директора санатория «Фолкрофт», на самом деле занимал второй по значимости пост в администрации Соединенных Штатов после самого президента. Кое-кто сказал бы, что он даже главнее президента, потому что президенты приходят и уходят, а директор организации под названием КЮРЕ Харолд У. Смит остается. Он не подвластен ни воле избирателей, ни импичменту.

Смит ждал, пока компьютер обработает поступающие из Детройта сообщения. Он старательно поправил полосатый галстук. Другой на его месте, проведя бессонную ночь на работе, пожалуй, уже давно ослабил бы галстук, если не снял его совсем. Но только не Смит. Он хотел встретить свою секретаршу, как всегда, опрятным и подтянутым.

Новости из Детройта были обнадеживающие. В этом году пожаров случилось меньше. Однако пока не поступало никаких сообщений относительно человека по имени Моу Джоукли. Странно, что и Римо больше не объявлялся.

Сохранив в памяти компьютера в виде отдельного файла сводку из Детройта, Смит перешел к изучению другой поступающей информации. Его пальцы порхали по клавиатуре с легкостью профессионального пианиста. Перед ним стоял небольшой монитор, но внешность, как известно, обманчива: он был подсоединен к целому банку электронной информации, которую накапливал и обрабатывал вычислительный центр, расположенный в запертой комнате в подвале «Фолкрофта». Сюда стекались все базы данных по Соединенным Штатам, и не только. Вычислительный центр в автоматическом режиме анализировал весь поток входящей информации и выискивал все, что касалось преступной или какой-либо иной деятельности, выходящей за рамки обыденного. В засекреченных файлах память компьютеров хранила базу данных о двадцати годах работы КЮРЕ, которая дублировалась в другом секретном вычислительном центре, на острове Сен-Мартин. Если Римо был карающей рукой КЮРЕ, а Смит — мозговым центром организации, то компьютеры — ее сердцем.

Еще до появления Римо Смиту пришлось вести свою компьютерную войну, скрупулезно анализируя электронную информацию в поисках малейших намеков на незаконные биржевые сделки, переводы крупных сумм на банковские счета, которые можно было интерпретировать как взятки государственным чиновникам или отмывание денег, полученных от наркобизнеса. Тайный доступ к данным Налоговой службы открывал перед ним фантастические возможности.

По компьютерным сетям к Смиту стекалась информация целой армии агентов, работающих в самых различных ведомствах. При этом никто из них и понятия не имел о существовании некой подпольной организации под названием КЮРЕ.

Еще до Римо Смиту удавалось навести правоохранительные органы на преступления, которые еще только готовились. Теперь он прибегал к этому методу лишь в случае, когда возникавшие проблемы не выходили за рамки тривиальности. Для решения крупных задач у него был Римо Уильямс.

Конечно, это было незаконно, но КЮРЕ не являлась легальным образованием. Однако ее существование было необходимо. Данные, стекающиеся в вычислительный центр «Фолкрофта», сортировались и накапливались. Махинации и нарушения в сфере финансов и биржевой деятельности, торговли оружием и товарами высвечивались на мониторе красным цветом. Таким образом компьютер указывал на серьезные правонарушения еще в стадии их подготовки и предлагал возможные варианты превентивных действий.

Смиту уже виделся тот день, когда он сможет отказаться от услуг Римо Уильямса и вернуться к той схеме, по которой работал до появления у КЮРЕ ее карающей длани. Возможно, эти функции можно будет переложить на легальные правоохранительные органы. У Смита даже мелькнула мысль об отставке, но он поспешил ее отогнать.

Руководитель КЮРЕ не может уйти в отставку. Он может только умереть. В подвальном помещении «Фолкрофта», рядом с вычислительным центром, был готов склеп с выбитой на нем фамилией Смит. Это было сделано на случай, если президент из соображений безопасности издаст директиву о роспуске КЮРЕ. Тайны КЮРЕ нельзя будет доверить пенсионеру, Смит унесет их с собой в могилу.

Мрачные размышления Смита были прерваны изменениями на мониторе. Что-то было не так: экран тускло замерцал, затем яркость пропала вовсе.

Компьютеры КЮРЕ питались от резервных генераторов, но, видимо, произошел сбой. Смит щелкнул кнопкой, переключая питание на основную электросеть «Фолкрофта».

Экран опять засветился.

— Поручение для миссис Микулка, — произнес Смит в диктофон. — Вызовите мастера проверить запасные генераторы.

Зазвонил телефон.

— Харолд? — спросил немолодой женский голос. Это была миссис Смит. Даже она называла его полным именем — не Хэл или Харри.

— Да, дорогая?

— Ждать тебя к обеду?

— Нет. У меня работы на целый день.

— Ты меня тревожишь, Харолд. Работать всю ночь напролет...

— Да, дорогая, — отсутствующим голосом отозвался Смит, следя за монитором.

— Хотя бы позавтракай как следует.

Замигала лампочка на секретном аппарате.

— Одну минуту, — сказал Смит. — Мне звонят по другому телефону. — Он снял трубку. — Да, Римо. Все в порядке?

— Чиун при смерти, — выпалил тот.

Повисло долгое молчание.

— Вы уверены? — наконец осторожно спросил Смит.

— Конечно, уверен. Черт, стал бы я говорить, если бы у меня были сомнения? Так считают врачи и даже он сам.

— А что с ним?

— Никто не знает.

Смиту показалось, что в голосе Римо слышны слезы. Он сказал:

— Я организую спецсамолет. Доставим Чиуна обратно в «Фолкрофт». Его обследуют лучшие специалисты.

— Не хлопочите. Чиун хочет домой. Говорит, что желает умереть там.

— Но в Синанджу нет медиков! — запротестовал Смит. — Ему будет лучше здесь.

— Послушайте, Чиун просится домой. И он поедет домой. Организуйте это, Смитти!

— Это не так просто. — Смит пустил в ход свою железную логику. — Атомная подлодка — это вам не такси. «Дартер» стоит на рейде в Сан-Диего и готовится к очередной транспортировке груза золота в деревню Чиуна. Он отбывает через две недели. Пока же мы доставим Чиуна сюда и обеспечим ему надлежащий уход.

— Мы отправляемся в Синанджу, Смитти. Немедленно! Пускай для этого мне придется угнать самолет и лично им управлять.

В голосе Римо звучала непривычная горячность.

— Очень хорошо, — сказал Смит как можно спокойнее, хотя в душе был не на шутку встревожен. — Я устрою вам перелет на западное побережье. Подлодка будет ожидать где всегда. Вы знаете.

— Спасибо, Смитти, — вдруг сказал Римо.

— Когда все кончится, я хочу, чтобы вы вернулись, — сухо добавил Смит. — А теперь прошу меня извинить, у меня Ирма на проводе.

— Ирма? Кто это — Ирма? — удивился Римо.

— Моя жена.

— Но ведь ее имя Мод.

— Совершенно верно, — ровным тоном подтвердил Смит. — Ирма — это ласкательное.

— Да, Смитти, только вы могли дать женщине, которую зовут Мод, ласкательное имя Ирма. Будь у вас собака, вы бы ей придумали кличку — что-нибудь вроде Фидо. Или Ровера. Пока!

— Не забудьте, я вас буду ждать, — напомнил Смит и повесил трубку. — О чем мы говорили, дорогая? — вновь обратился он к жене.

— Я сказала, что ты непременно должен позавтракать как следует.

— Да, дорогая. Миссис Микулка всегда покупает для меня грейпфрутовый сок без сахара и сливовый йогурт.

— Прекрасно. Жду тебя вечером.

Раздались гудки.

Смит вернулся к компьютеру и стал набирать команды, которые должны по каналам министерства обороны организовать для Римо и Чиуна перелет на морскую авиабазу Мирамар в Калифорнии, а оттуда — на корабль. Точнее, на подлодку «Дартер», стоящую на военно-морской базе в Сан-Диего. Субмарине надо будет отдать приказ — от лица Командования тихоокеанским флотом приготовиться к отплытию ранее назначенного срока, но Смит без труда мог это устроить.

У него были на то полномочия. Тайные полномочия.

Полковник Виктор Дитко сосредоточенно изучал карту Северной Кореи. Наконец он нашел Синанджу — поселок на западном побережье. Он лежал в бухте на краю так называемой Северной промышленной зоны. Его местоположение было обозначено на карте едва заметной точкой.

Дитко достал более подробную карту и, к своей досаде, обнаружил, что и на ней селение Синанджу обозначено такой же крохотной точкой.

Он тихонько выругался. Уж эти корейские карты! Веры им — не больше, чем самим корейцам.

Дитко раздобыл еще более крупномасштабную карту — такую подробную, что на ней были показаны даже кварталы близлежащих городов Чонджу и Сунчон.

На этой карте Синанджу было просто белым пятном на берегу залива с тем же названием.

— У них там что, и улиц нет? — вслух удивился Дитко.

Он снял трубку и приказал соединить его с резиденцией правительства КНДР.

— Капитан Некеп слушает, — раздался маслянистый голос.

— У меня к вам вопрос. Это должно остаться между нами.

— Слушаюсь, — сказал капитан Некеп, который был всего лишь младшим капралом, когда Дитко навел его на заговорщиков против северокорейского лидера Ким Ир Сена. В результате Некеп получил повышение по службе, а у Дитко появился потенциальный союзник в корейской армии.

— Что вам известно о Синанджу? — спросил Дитко.

— Это запретная зона: на официальных картах она отмечена двойной красной чертой.

Дитко тихо присвистнул. Президентский дворец в Пхеньяне был удостоен лишь одной черты.

— Значит, это военный объект?

— Нет. Это рыбацкий поселок.

— А вам не кажется странным, капитан, что в обыкновенный рыбацкий поселок въезд запрещен?

— Я предпочитаю не задавать вопросов, ответы на которые чреваты виселицей.

— Мне нужно внедрить туда одного человека.

— Мы с вами незнакомы! — отрезал капитан Некеп и повесил трубку.

— Неблагодарная свинья! — прошипел полковник Дитко.

Однако реакция капитана убедила его в том, что видеозапись, сделанная американским журналистом корейского происхождения, действительно имеет большую ценность.

Он лично доставит пленку в Москву. Это, конечно, рискованно, но...

Полковник Дитко спустился в цокольный этаж посольства и отпер комнату для допросов, вход в которую был запрещен в соответствии с его собственным приказом.

Сэмми Ки вздрогнул и проснулся. Он лежал на тюфяке. В последние дни он много спал. Сначала он никак не мог уснуть из-за нервного перенапряжения, но после полутора дней неволи к нему в душу закрался леденящий холод депрессии, а когда он впадал в депрессию, то всегда помногу спал. В данном случае это был спасительный сон.

— Встать! — приказал Дитко.

Сэмми поднялся, протирая сонные глаза.

— Слушай меня. Вот тебе запас еды и воды и таз для отправления естественных надобностей. Ближайшие три дня я не смогу обеспечить тебе туалет. Не бойся, я тебя не брошу. Я отправляюсь в Москву, мне надо лично переговорить с Генсеком. А ты пока посидишь взаперти. Единственный ключ я увожу с собой. И не вздумай звать на помощь! Во всем посольстве я один знаю, что ты здесь. Если тебя обнаружит кто-нибудь еще, с жизнью можешь распрощаться.

— Понятно, — безжизненным голосом ответил Сэмми Ки.

— От Сан-Франциско ты очень далеко, — напомнил полковник Дитко.

— Знаю.

— Хорошо. Я вернусь через три дня.

— А если нет?

— Для тебя будет лучше умереть от голода, чем обнаружить свое присутствие. Ясно?

Дверь захлопнулась, и Сэмми Ки опустился на пол.

Психологический расчет был верен, в этом полковник Дитко не сомневался. Пускай этот американо-кореец его ненавидит или боится — в будущем это может оказаться полезным. Как бы то ни было, ближайшие несколько дней для Сэмми Ки станут заполнены ожиданием полковника Дитко, поскольку его возвращение будет означать для парня свежую еду и избавление от удушающей вони собственных экскрементов.

До чего же просто манипулировать этими изнеженными американцами, подумал полковник Дитко. У себя на родине Сэмми Ки и думать не приходилось о еде. А уж туалет и душ — нечто само собой разумеющееся. И вот одного слова Дитко оказалось достаточно, чтобы сделать элементарные удобства чем-то самым желанным — более желанным, чем даже свобода. Это и будет для полковника гарантией сохранности его тайны.

Вернувшись к себе, полковник Виктор Дитко снял очки и швырнул на пол.

Однако от удара о половицу они не раскололись. Тогда Дитко раздавил их каблуком.

После этого он поднял самый большой осколок стекла и прошел к койке.

Работа в КГБ СССР не предполагала незапланированных поездок домой ни за какие взятки или просьбы — только по медицинским показаниям.

Полковнику Виктору Дитко позарез нужно было попасть в Москву. Он сел на койку и, стиснув зубы, принялся резать себе осколком стекла левый глаз.

Он стонал от боли, но утешал себя тем, что грядущее вознаграждение того стоит.

Глава 6

— Папочка, удобно тебе? — заботливо спросил Римо. Чиун, Мастер Синанджу, лежал на циновке на полу каюты. Им была предоставлена самая просторная офицерская каюта. В условиях подводной лодки это означало, что при сложенной койке места здесь было едва ли больше, чем в чулане. Старая голова Чиуна покоилась на двух пухлых подушках. Он слегка прикрыл подернутые пеленой карие глаза.

— Удобно мне будет тогда, когда наше плавание закончится.

— Мне тоже, — поддакнул Римо, опускаясь рядом со стариком на колени.

В каюте немного ощущалась качка. По углам, в расставленных Римо курильницах, дымились благовония, отчасти отбивающие противный металлический привкус циркулирующего в замкнутом пространстве воздуха — неизбежный спутник даже новейшей атомной подводной лодки. Римо понадобилось полдня, чтобы развесить по стенам с пластиковой отделкой «под дерево» гобелены из четырнадцати сундуков, в которых были сложены личные вещи Чиуна.

— Капитан сказал, к вечеру будем на месте, — произнес он.

— Откуда он знает? В этой вонючей посудине не бывает вечера.

— Ш-ш, — сказал Римо примирительно. — Нам еще повезло, что подлодка была готова к отплытию.

— Я просил тебя проверить золото. Ты это сделал?

— За последний час дважды ходил смотреть. Все на месте.

— Хорошо. Быть может, это последнее золото, которое Синанджу получит от сумасшедшего Императора Смита.

— Не говори так, Чиун.

— Все равно, — продолжал старик, по-прежнему держа глаза прикрытыми, — мне хорошо и покойно, потому что мы едем домой. В Синанджу.

— Это ты едешь домой, папочка. Синанджу — это твой дом, но не мой.

Смит хочет, чтобы я вернулся в Америку.

— Как ты можешь вернуться в эту страну? Бросить жену? Детей? Селение?

Римо не сдержался и переспросил:

— Жену? Детей? О чем ты?

— Конечно. Жену ты возьмешь сразу, как мы приедем в Синанджу. И она родит тебе детей. Это твой долг, Римо! Когда меня не станет, продолжать традиции будешь ты. У Синанджу должен быть преемник!

— Я польщен, папочка, но не уверен, что смогу это сделать.

— Не робей, Римо. Если тебе не удастся найти девушку, которая будет готова смириться с цветом твоей кожи, — я сам тебе ее подберу. Обещаю.

— О нет, — простонал Римо. — Никакого сводничества. Хватит! Забыл, как в прошлый раз пытался свести меня с корейской девушкой? Больше я на такой позор не пойду!

— Я умираю без настоящего наследника, лишенный внуков, а ты лишь усугубляешь мое страдание детскими капризами.

— Мне очень жаль, папочка, что у тебя нет внуков. Но я ничем не могу тебе помочь.

— Быть может, если ты не станешь мешкать, я еще доживу до того дня, когда твоя жена понесет под сердцем твоего ребенка. И тогда я смогу спокойно отправляться в мир иной. Этого мне бы хватило. Конечно, это не то, что качать внука на коленях, но меня всю жизнь преследовали неудачи.

— Неудачи? Да ты с одного американского контракта заработал для Синанджу больше золота, чем все твои предшественники, вместе взятые!

— Но я так и не добился должного почтения. Я служил не настоящему императору, а какому-то врачу, да к тому же шарлатану. В Египте, помнится, придворный лекарь всегда шествовал на два шага позади королевского ассасина. Вот до чего дожили — работаем на костоправов!

— Да на эти деньги поселок может жить несколько столетий!

— Сколько раз я тебе говорил, что Мастера Синанджу не трогают накопленный капитал?! — возмутился Чиун. — Кроме того, я первый из Мастеров, кто позорно сменил имя! Я тебе не рассказывал эту историю, Римо?

Римо хотел было сказать «да», но Чиун уже приготовился рассказывать.

— Я не всегда был известен как Чиун. При рождении я получил имя Нуич, сын Нуича, внук Юи. Мой род был славный род, ибо я был наследник великих традиций Синанджу. Но род Синанджу переживал не лучшие времена. Сначала были страшные войны в Европе, которые охватили весь мир, так что работы для ассасина совсем не осталось. Зато было много работы для солдат. Так прошли мои юные годы — в праздности и бесславных поручениях.

Женился я неудачно. Моя жена, острая на язык и алчная по характеру, не сумела родить мне наследника. Это была трагедия, но выход все же был найден. По ее настоянию я согласился взять в обучение в качестве будущего Мастера Синанджу одного из ее племянников, также названного в мою честь Нуичом. Я учил его постигать солнечный источник. Он оказался способным учеником. Он усваивал долго, но прочно. В отличие от некоторых, — добавил Чиун.

Римо не понял, считать ли последнюю реплику колкостью или же неумелым комплиментом. Он решил пропустить ее мимо ушей.

— Настал день передать полномочия Мастера Синанджу, и Нуич получил свое первое задание. Дни шли, но от него не было никаких известий. Дни складывались в недели и месяцы. И только по прошествии нескольких лет я узнал, что Нуич, этот толстомордый обманщик, вовсю практикует Синанджу по всему белу свету. А селение не получает ни гроша! Похоже было, что вновь настали тяжелые времена и нам опять придется отсылать младенцев в море.

Римо кивнул. «Отсылать младенцев в море» означало попросту их топить.

Синанджу был бедный поселок, с непригодной для возделывания землей, а воды залива были чересчур холодны, чтобы рассчитывать на богатый улов. В давние времена, если в селении недоставало пищи, новорожденных топили, как котят, — в надежде, что они воскреснут в лучшие времена. Сначала девочек, а когда становилось совсем голодно, то эта участь ожидала и мальчиков. В Синанджу существовал эвфемизм — «отсылать малюток в море», призванный сгладить горечь жестокой необходимости.

— Итак, — продолжал Чиун, — достигнув возраста, в котором мои предшественники уже почивали на заслуженном отдыхе после долгих лет странствий и благополучно нянчили многочисленных внучат, я был вынужден вновь подумать о своем долге перед предками. Я вынужден был сменить имя, с тем чтобы никто не мог подумать, будто я имею какое-то отношение к этому гнусному предателю Нуичу. Так я стал Чиуном. И под этим именем ты узнал меня, Римо.

Римо помнил, как это было. Знакомство произошло в спортзале «Фолкрофта». Как много лет минуло с тех пор! Макклири и Смит наняли Чиуна тренером, чтобы тот превратил Римо в карающую длань КЮРЕ. Сначала Чиун просто обучал Римо каратэ, немного искусству ниндзя и некоторым другим приемам.

Но по прошествии нескольких недель Чиун вдруг велел Римо забыть все, что он к тому моменту умел.

— Это все детские игрушки, — шепнул ему Чиун. — Приемы, украденные у моих предков бесчестными людьми. Они только слабые лучи, расходящиеся от солнечного источника. Самим же источником является Синанджу. И отныне я стану учить тебя Синанджу.

С этого все и началось.

— Помню, как Макклири в первый раз появился в селении, — продолжал Чиун каким-то отрешенным голосом. — Я снова устранился от дел — работы не было. Макклири обратился ко мне с просьбой, с какой никто никогда не обращался к Мастеру Синанджу на протяжении многих веков. Он просил не об услугах Мастера Синанджу, а о подготовке другого человека. В иные, более счастливые дни я бы одним взмахом убил его на месте. Но времена были далеко не счастливые. И я согласился, к своему великому стыду.

— Ну, ты недолго раскаивался, папочка, — улыбнулся Римо. — Ведь я все схватывал на лету.

— Молчи, — прервал Чиун, открыв наконец глаза. — Кто рассказывает ты или я? Даже если ты и был способным учеником — чего я не говорил, — то только благодаря тому, что учитель тебе достался превосходный.

— Извини, — сказал Римо, но в душе его шевельнулась радость.

Кажется, Чиун выходит из своего полузабытья. В глазах его хоть и не с прежней силой, но опять засверкал огонь, и Римо воспрянул духом.

— Так вот. Этот Макклири мне сказал, что я буду учить сироту, какого-то подкидыша. Я обрадовался. Чем раньше начать, тем лучше усваивается Синанджу. — Чиун повернулся к Римо. — Представь себе мое негодование, когда я узнал, что ты взрослый, вполне сформировавшийся человек, за исключением мозгов.

— Но ты с этим смирился, — кротко заметил Римо.

— С чем я не смог смириться — так это с твоей белой кожей. Ведь я мог бы тренировать какого-нибудь корейца! На худой конец — китайца или филиппинца. Любого с надлежащим цветом кожи. Но белого! — хуже того, американца! Да еще неизвестно какого происхождения! Когда я увидел тебя, то едва не сорвался, но решил все же научить тебя каратэ и другой ерунде, основанной на том, что украдено у Синанджу. Ведь для несведущего человека все едино!

— Только не для меня!

— И для тебя тоже. Но вот Макклири меня раскусил. Он знал наши предания. И хорошо их понимал. Надо было мне его тренировать.

— Ты так не думаешь, папочка! После всего, что с нами было!

— Да, было, притом слишком много, чтобы я не видел, насколько ты неблагодарный сын. Ты полагаешь, что Синанджу призвано лишь убивать? Что это забава и только? До чего же это по-американски — вкусить от плода, но не вернуть зерен в почву, чтобы и другие могли насладиться следующим урожаем! Один внук. Большего я не прошу. Разве это так много? Даже Нуич сделал бы это для меня.

— Но мы с ним разделались, да?

— И скоро я буду вынужден воссоединиться с ним в бесчестии, лишенный уверенности в том, что род мой будет продолжен!

— Поговорим об этом позже, — предложил Римо. — Съешь немного риса?

— Стыд лишает меня аппетита.

— Ну, я все равно приготовлю, — кротко сказал Римо.

— Он мне в горло не полезет.

— Тебе какой — белый или бурый?

— Бурый. Все белое я проклял, — подвел черту Чиун и вновь закрыл глаза.

Каждый ноябрь вот уже более десяти лет капитан Ли Энрайт Лейхи совершал плавание от Сан-Диего до Синанджу. Когда-то он вел дневник, свой личный судовой журнал, куда заносил подробности плавания в надежде, что когда-нибудь правда о его спецзаданиях станет известна и тогда он напишет мемуары. Но когда жена заметила ему, что после каждого ноября он стареет лет на десять, он бросил свои записи. Его это перестало волновать. Сейчас ему пятьдесят пять, но выглядит он на все семьдесят.

А как иначе может выглядеть капитан, который каждый год ведет свой корабль — американскую подводную лодку «Дартер» — на задание, равносильное самоубийству? Возможно, капитану Лейхи стало бы легче на душе, если бы ему объяснили, в чем смысл задания. Но об этом никто не позаботился. Поначалу он думал, что это связано с ЦРУ, но, когда в середине семидесятых деятельность ЦРУ была взята под контроль конгресса, это никак не коснулось его, Лейхи, работы. Наоборот, он почувствовал ослабление контроля.

Теперь «Дартеру» не приходилось на сумасшедшей скорости пересекать Тихий океан, чтобы затем, с помощью хитроумных маневров, обогнуть китайское побережье и войти в Желтое море. Лейхи не сомневался: тут дело нечисто.

За операцией определенно стоит Совет национальной безопасности. Иначе и быть не может. Только эти ковбои из СНБ способны регулярно проворачивать такую крупную операцию.

Но в этом году все стало еще более странным. Когда «Дартер» готовился к отправке с очередным грузом, поступил вдруг срочный приказ: отплыть на неделю раньше. Это был невероятный приказ. Однако груз был готов и капитану ничего не оставалось, как в спешном порядке собрать экипаж. Такого на памяти капитана Лейхи еще не было. Он уже начал думать, не стоит ли мир на грани третьей мировой войны? Однако в самом плавании не было почти ничего необычного — если не считать, что под покровом ночи на лодку были доставлены вертолетом двое гражданских — белый и старик-кореец. Им нужно было попасть в Корею. Лейхи видел их не впервые: однажды он уже доставлял их в Северную Корею. Кто бы они ни были, это были очень важные персоны. Очень-очень важные.

Как и в прошлый раз, они всю дорогу просидели у себя в каюте. Они даже еду готовили себе сами. Один раз капитан Лейхи послал им пару превосходных бифштексов со своей кухни. Мясо нашли потом в мусорном бачке. Может, они боялись, что их отравят?

Входя в рубку, капитан Лейхи в который раз задал себе вопрос, кто его пассажиры. Самая буйная фантазия и близко не могла подвести его к истине.

— Мы уже у Пойнт-Сьерры, сэр, — отрапортовал старший помощник.

Это было кодовое название пункта назначения. Сообщение вывело капитана из задумчивости.

— Вахтенный офицер, держать цель в перископе и приготовиться к всплытию! — отдал приказание капитан Лейхи.

— Есть, сэр!

Яркий свет в рубке был немедленно погашен, остались мерцать одни мониторы компьютеров.

«Дартер» всплыл на поверхность в двух милях от побережья Северной Кореи. Холодное и свинцовое Желтое море было неспокойно. В это время года здесь постоянно штормит, поэтому, наверное, и высадка всегда планируется на ноябрь.

— Отдраить люки! — приказал капитан, готовясь выйти на палубу. — Приготовить плоты!

Одетый в водонепроницаемую штормовку, капитан Лейхи стоял на продуваемой со всех сторон верхней палубе, с трудом сдерживая пробиравшую его дрожь. О корпус лодки бились холодные волны, пронизывая воздух водяной пылью.

С недавних пор Лейхи перестал прибегать к помощи аквалангистов для выгрузки золота в скалистой бухте — ему было дозволено высаживаться на побережье и доставлять груз на резиновом плоту. Да, точно, это Совет национальной безопасности, опять подумал он. Их рук дело. Хотя от этого не легче. Он не забыл, что произошло с экипажем «Пуэбло» много лет назад, когда их захватили в водах Северной Кореи.