Глава 8

— А ты вроде и не очень расстроен, папочка, — заметил Римо, гоня грузовик по темным городским улицам.

— Я совсем не расстроен, — ответил Чиун. — С чего бы, собственно? Я согласился сопровождать тебя в том, что должно было стать короткой приятной поездкой, но превратилось в поход, равного которому мир не знал со времен возвращения Одиссея из-под стен Трои. Так что мне вовсе нечего расстраиваться...

— Откуда ж мне было знать, что те три зоопарка, в которые мы уже заехали, откажутся принять Рэмбо?

— Ты мог позвонить заранее. И спросить.

— Я торопился. Хотелось поскорее скинуть бабу с воза...

— Какую бабу? — Чиун завертел головой.

— Да нет, я так, — усмехнулся Римо.

— Так что во всем виноват опять ты. Хотя я и не хотел говорить этого.

Римо молча нажал на тормоз. Грузовик повело, и, чтобы избежать столкновения с почтовым ящиком, пришлось резко вывернуть руль. Ящик остался цел — столкновение произошло с пожарным гидрантом.

— Странно, — с отсутствующим видом заметил Чиун, когда грузовик остановился и в кабину ворвалась туча брызг. — Дождь идет, а на небе ни облачка.

Дав задний ход, Римо поспешно отъехал от исторгающего из себя потоки воды гидранта, чтобы не затопило двигатель. Затем так же молча вышел из кабины.

Гидрант вырвало с корнем, и из круглой дырки неистово хлестала вода. Римо был уже порядочно на нервах, потому логика у него слабо работала. Чтобы успокоиться, он пнул поверженную колонку ногой — та со звоном отлетела к стене.

За эти несколько секунд Римо промок до нитки, но решил не обращать на это внимания.

Не видя другого выхода, он решил смять верхний край трубы. Встав на колени, он нащупал пальцами острые рваные края и сжал их. Металл рассерженно завизжал, но человек был сильнее; вскоре поток воды превратился в хилую струйку, которая иссякла в следующее мгновение.

Римо, с которого ручьями стекала вода, снова забрался в кабину и попробовал включить зажигание. С третьего раза двигатель заурчал, и Римо отогнал грузовик с тротуара.

Полицейский, стоявший за углом, следил за грузовиком, пока тот не скрылся из виду. Драматической сцены борьбы с гидрантом он не застал, видел только, как худощавый парень с мощными запястьями за несколько секунд справился с хлеставшим из земли потоком воды. Решив, что этого недостаточно для того, чтобы предъявлять ему какие-либо претензии, полицейский ограничился статусом наблюдателя, что было весьма разумно.

— Почему это виноват опять я? — нарушил наконец молчание Римо, когда несколько кварталов остались позади.

— Если бы не твоя торопливость, у нас сейчас бы не было этой проблемы, — ответил Чиун.

— Этих “если бы” я уже слышал больше чем достаточно. Если бы я не поехал с тобой во Вьетнам...

— Заметь, сам Император Смит запретил тебе туда ехать.

— Не ехать я не мог. У меня там были свои... обязательства. Американские пленные, если хочешь знать. Хотя что такое верность долгу — тебе вряд ли понятно.

— Понятно. И еще понятно, что такое верность работодателю. И обязательства перед ним. Твои и мои. Перед Императором Смитом.

— Крысиного хвоста не стоит твой Смит... временами.

— В принципе я бы дал даже меньше. Но императоров в нашем мире осталось всего ничего. Особенно тех, у кого еще есть в запасе немного золота. Сам Смит меня интересует мало — меня привлекает его сокровищница. Это — источник блага моей деревни. А теперь также и твоей.

— Ну и что из этого?

— А то, что я, конечно, могу закрыть глаза на твое неповиновение Императору Смиту, если ты вспомнишь, что передо мной у тебя более глубокие обязательства. Я лично дал Смиту слово, что ты не поедешь во Вьетнам. А ты взял и поехал.

— Сам не знаю, что на меня нашло. — Всем своим видом Римо старался выразить глубочайшее смирение. — Наверное, бес попутал.

— Причина, что и говорить, достойная. — Чиун поджал губы. — Но я позволю себе продолжить. Так вот, непослушания по отношению ко мне я не намерен терпеть.

— То был особый случай, папочка. Больше не повторится, слово даю.

— На твое слово нельзя было положиться и прежде. Тем более я не намерен делать это сейчас.

— Ты вообще к чему клонишь? Давай-ка напрямую, а?

— У всех белых нет ни капли терпения! — фыркнул Чиун, надувшись. — Нам еще ехать, возможно, целую ночь, а тебе лень выслушать два лишних слова. Что ж, хорошо. Так вот к чему я, как ты изволил выразиться, клоню: ты спрашивал меня, почему я не расстраиваюсь из-за того, что мне придется расстаться с моим слоном? Отвечаю: это прекрасный слон, но меня он не интересует более ни в малейшей степени. Для меня он был всего лишь средством.

— Средством для чего?

— Преподать кое-кому урок.

— Ага, понял, — кивнул Римо. — Будучи Мастером Синанджу, я обязан изучить все, что только можно, о слонах, потому что именно так сделал кто-то из твоих предков. Верно?

— Совершенно неверно. Урок состоял в том, чтобы научить тебя послушанию. И для этого мне нужен был Рэмбо.

— Че-го?! — У Римо даже рот раскрылся от изумления.

— Именно поэтому я заставил тебя ухаживать за ним, мыть его, кормить и выгуливать — чтобы ты осознал последствия своего поведения, Римо.

— Погоди, погоди. Ты же мне говорил тогда, будто с ним жестоко обращались. Потом уговорил меня запихнуть его на эту субмарину. А потом решил использовать его как... вот это вот самое средство?

— Не потом, а до того. Сразу, как только его впервые увидел.

— А я думал, он нужен был тебе для того, чтобы ездить по джунглям. Нет?

— И для этого тоже, — подтвердил Чиун, лучезарно улыбаясь. — Это — слон многоцелевого назначения.

— То есть ты пытаешься мне доказать, — все еще силился осознать происходящее Римо, — что единственной причиной, по которой ты заставил меня волочь этого зверя через океан в Америку, было желание научить меня послушанию?

— Тише, — предупредил Чиун, оглянувшись. — Рэмбо может услышать тебя. А он такой чувствительный.

Из-за стенки кузова донесся рассерженный трубный зов.

— Вот видишь?

— Вижу. Уж теперь-то я вижу все. Ты... ты знаешь, что ты — нечто невообразимое?

— Это так, — подтвердил, сияя, Чиун. — Равных мне нет во всем мире.

— Поверить не могу, — ошеломленно крутил головой Римо. — Вся это кутерьма из-за того, что он, видите ли, пожелал преподать мне урок послушания!

— О нет, не только послушания, Римо. Ответственности. Которая пригодится тебе, когда ты станешь жителем деревни Синанджу. Однажды меня не станет рядом с тобой — и некому будет вести тебя по тернистым дорогам жизни. Но все, чему я тебя научил, останется при тебе. Особенно этот, последний урок, Римо. В следующий раз, когда тебе захочется унизить меня в глазах моего Императора, ты сразу вспомнишь о Рэмбо и лишний раз подумаешь — стоит ли. И, может быть, откажешься от своего намерения. Глупо рассчитывать, что ты сразу бросишь и другие свои дурацкие штучки, — но еще несколько подобных опытов, и все будет в порядке. Это вселяет в меня надежду, Римо, и наполняет смыслом мою жизнь.

Римо в ответ лишь вздохнул. Грузовик тем временем подъезжал к перекрестку. На указателе значилось: “Тауэр-авеню”. Во время последней заправки ему объяснили, что Стоунбрукский зоопарк находится как раз в конце этой улицы. Только куда теперь ехать — налево или направо... Налево, решил Римо и повернул руль.

Примерно через три четверти мили впереди показались железные ворота с вывеской над ними: “Стоунбрукский зоопарк”. На самих воротах висело объявление: “Зоопарк закрыт до начала летнего сезона”.

— Везет, как утопленнику! — Римо выругался и в сердцах стукнул кулаком по рулю.

Рулевое колесо с готовностью развалилось на две половинки.

— Больше ехать некуда, — прокомментировал положение Чиун.

— Поэтому поедем сюда, — отозвался Римо. — Может, зоопарк и закрыт, но не для нас, папочка.

Открыв дверцу, он выбрался из кабины. Чиун последовал за ним.

— Что пришло тебе на ум, о целеустремленный? — поинтересовался Чиун, когда Римо загремел замком ворот.

— То, что в прошлый раз я совершил ошибку, — ответил Римо, пробуя пальцами дужку замка.

Найдя, по-видимому, удовлетворившее его место, он резко надавил. Дужка лопнула, и Римо, сильно толкнув, распахнул ворота.

— Ошибки ты совершаешь каждый раз, — поправил Чиун. — А я их исправляю.

— В прошлый раз, — не обратив внимания на шпильку, продолжал Римо, — мы предлагали им Рэмбо в дар. Это и было ошибкой. Никому он не нужен. Поэтому в этот раз мы анонимно подарим его.

Обойдя грузовик, Римо одной рукой опустил стальные балки пандуса.

Сойдя из кузова на землю, Рэмбо настороженно огляделся и застыл на месте. Потрепав его по щеке, Чиун обернулся к Римо.

— Веди же, о целеустремленный, а Рэмбо и я последуем за тобой.

— Ну, пошли.

Римо направился к воротам, Чиун зашагал за ним, ведя Рэмбо самым простым способом — за ухо.

— Все, что нам нужно — это добраться до слоновника. И сразу домой, — шепнул Римо.

— Понимаю тебя, — кивнул Чиун. — Когда мы найдем это место, мы просто отведем Рэмбо внутрь. И поедем домой. Никто не смог бы придумать ничего лучше, о мудрейший!

— Должно сработать.

— Непременно, — подтвердил Чиун. — Великолепный план.

— Вот только где у них этот самый слоновник...

— Стоять!

Голос прозвучал почти одновременно со вспышкой слепящего света. Из темноты к ним шагнула плотная фигура в форме, с револьвером в правой руке и электрическим фонариком в левой. В свете фонаря смутно блестели ремни портупеи и кокарда на околыше.

— О Господи, — расстроенно вздохнул Римо. — И здесь охрана.

— Не двигаться! — предупредил полицейский, светя фонариком прямо Римо в лицо. Подойти ближе он почему-то не решался. — Вы оба арестованы, — известил он.

— Это за что же, а? — заныл Римо.

— За попытку похищения слона, вот за что.

— Слона? — удивленно протянул Римо. — Ой, подождите, вы не поняли! Этот слон...

Чиун больно лягнул его в лодыжку.

— О, пожалуйста, мистер полицейский, — затянул он жалобным дребезжащим голосом, — пожалуйста, не стреляйте в нас!

— Не буду, если вы не станете делать глупостей.

— Куда уж тут, — пробурчал Римо, изо всех сил борясь с желанием потереть нестерпимо нывшую щиколотку.

— Мы так сожалеем о содеянном, — голосом провинциального трагика завывал Чиун. — И если вы сжалитесь над нами, мы постараемся искупить свою вину.

— Ну, с этим судья разберется.

— Но ведь здесь нет судьи! — Чиун изумленно обвел глазами темные ряды клеток. — Здесь только мы втроем, одни в этом мраке — мы и этот несчастный слон.

Чиун картинным жестом указал на Рэмбо, который, почуяв неладное, поднялся на дыбы и затрубил.

— Эй! — полицейский отпрянул назад. — Да он, видать, психованный!

— Нет, нет. Он просто разволновался, — успокоил его Чиун. — Но не волнуйтесь, я знаю толк в слонах. Он меня слушается.

— Тогда успокойте его!

— О, я могу сделать даже большее. Я могу вернуть этого слона на его законное место.

— Ты с ума сошел, папочка? — встрял Римо. — Ты хочешь сказать, что мы повезем его обратно в “Фол...” ой!

— Обратно куда? — нахмурился коп.

— В Фоли, — расплылся Чиун, сверля Римо негодующим взглядом. — Мы из цирка Фоли, всемилостивейший. Наш слон умер — и нам срочно понадобилось его заменить. Но раз нас поймали при попытке украсть вашего слона, нам не остается ничего, кроме как оставить эту затею.

— Уж это точно. Украсть слона — дело нешуточное.

— И мы тоже поняли это, о всемогущий. И если бы вы согласились отпустить нас, мы с огромным наслаждением отвели бы это животное назад в его клетку, к его друзьям, которые, без сомнения, уже безутешно о нем горюют.

— Не могу ничего обещать... Но если вы вернете его на место, постараюсь, чтобы с вами помягче обошлись.

— Но мы же не... Ой! — Римо снова схватился за щиколотку.

— Мой друг, клоун, хочет сказать, что мы не хотели ничего плохого, — объяснил Чиун, улыбаясь еще шире. — И будем счастливы вернуть этого зверя в зоопарк и вверить наши души вашей безграничной милости.

Охранник задумчиво жевал губами. Рэмбо возвышался над ним, как огромная серая статуя.

— Ладно. Идет! — Полицейский наконец решился. — Валяйте, ведите его назад.

— О, мы последуем за вами, милосерднейший, — Чиун склонился в изысканном восточном поклоне.

— Клоун, значит?! — свирепо шепнул Римо, когда они с Чиуном шли вслед за охранником по проходу между клетками.

— А ты уже забыл, что мы из цирка, да?

— Если я клоун, кто тогда ты?!

— Директор, конечно.

— И что это тебя всегда наверх тянет?

— Потому что тебя всегда тянет вниз, — невозмутимо ответил Чиун, не глядя на Римо. — Если бы я поручил это дело твоим заботам, ты бы до сих пор ездил с этим вонючим зверем по всей Америке.

— Эй, вы чего там шепчетесь? — обернулся полицейский.

— Я говорил нашему главному клоуну, как повезло нам встретить столь мудрого и милосердного человека, как вы, — радушно отозвался Чиун.

Рэмбо протрубил — видимо, в знак согласия.

— Пришли, — возвестил охранник, останавливаясь перед клеткой с толстенными стальными прутьями. Зазвенели ключи. — Конечно, не мешало бы вызвать специалиста, но я надеюсь, этот зверь не взбесится?

— О нет, нет. Он будет чудесно себя вести, — заверил Чиун, поглаживая Рэмбо по голове. Когда ворота раскрылись, он ввел слона в клетку. В противоположном конце ее виднелись в темноте громадные туши трех взрослых слонов. Они спали, изредка поводя ушами во сне. Нового жильца они обнаружат только утром.

— До свидания, Рэмбо! — Чиун на прощание потрепал слона за ухо.

Не оглядываясь, Мастер Синанджу вышел из клетки. Поспешно закрыв ворота, охранник запер ее. Это заняло у него всего несколько секунд, но когда он обернулся, похитителей слонов уже и след простыл.

Когда Римо уселся за руль, на лице его читалось полное блаженство.

— Это было здорово, папочка! — восхищенно вымолвил он.

— Благодарю, — распахнув дверь со своей стороны, Чиун церемонно раскланялся.

— Н-да... — Римо озадаченно уставился на лишенную колеса рулевую колонку. — Про руль-то я и забыл, черт его побери.

— Придется тебе постараться. Нас уже наверняка ищут, а в прокатной конторе мы дали адрес “Фолкрофта”.

— Придется, — согласился Римо, запуская мотор. Отпустив тормоза, он обхватил рулевую колонку обеими руками. Сжав зубы от напряжения, он заставил передние колеса повернуться, и грузовик, приняв с места, покатился по улице.

С рулевой колонкой Римо боролся до прокатной конторы. Бросив грузовик у самых дверей, они поймали такси и в один голос выкрикнули водителю адрес “Фолкрофта”.

— Эту ночь я никогда не забуду, — пообещал Римо, откидываясь на заднем сиденье.

— Я — тем более.

И Чиун принялся возиться со складками своего кимоно.

Глава 9

Мир вокруг генерала Мартина Лейбера начал рушиться.

За всю свою долгую службу в Пентагоне он усвоил одно твердое правило: не признавать никаких правил. Если можно “наварить” на оборонном контракте — добро пожаловать. Уйти от уплаты очередного налога — с Богом. Вешать тонны лапши на уши сенаторам? Стандартная оперативная процедура. Продукция же оборонной промышленности давно стала для генерала Лейбера ходким товаром. Именно генерал Лейбер отвечал за поставку микросхем для ракетных установок “Минитмен” — двадцать процентов из них оказались неработающими. Армейские вертолеты покрывались броней половинной толщины, заклепки для которой генерал лично заказывал на дешевых распродажах стройматериалов. То, что в боевых условиях они сломаются с легкостью спичек, генерала мало заботило.

Генерал был уверен — все равно его дефектные “Минитмены” никогда не будут задействованы. А если у военного вертолета во время учений отваливался винт, все шишки сыпались на головы производителей. Генерал Лейбер был также уверен в том, что встретит день ухода в отставку с кругленьким счетом в банке и нулевой ответственностью.

Ставки он делал на одну и неизменную величину в мировой политике — равновесие сил сверхдержав.

Генерал был разумным человеком. Он прекрасно изучил тонкости натуры военного. Многие думают, что военные — сплошь сумасшедшие милитаристы; мало кто знает, до чего они ранимы и чувствительны. Они всегда готовы пожертвовать сотнями жизней, чтобы выполнить ту или иную боевую задачу. Собственно, война к этому и сводится — к подсчету потерь. Страну, у которой они наименьшие, как правило, начинают бояться. В западном полушарии таковой были Соединенные Штаты Америки — Господь да благословит их.

Но ни один генерал не одобрит военного конфликта, угрожающего его личному благосостоянию. И тем более жизни. Удел начальства — руководить, а не жертвовать собой попусту. Так было уже во время второй мировой войны, а она успела стать частью довольно далекой истории.

Поэтому ни за что на свете военные США, или СССР, или даже китайцы — а какие они психи, известно каждому — не спровоцируют ядерный конфликт, поставив тем самым под удар свои охотничьи поместья, госдачи и горные домики.

Именно на это и рассчитывал генерал Лейбер. В ядерный век попросту быть не может реальной угрозы мировой войны. И вся военная мощь Америки — показуха, и только. А раз так, если ракета не сможет вдруг вылететь из своей шахты или вертолет упадет с небес, кому какое дело до этого? Показуха и есть показуха.

Так рассуждал генерал Мартин Лейбер до трех тридцати сегодняшнего утра, когда в непосредственной близости от Белого дома рухнула неизвестно кем запущенная допотопная паровая машина. Все ядерные силы были приведены в состояние боевой готовности. Советы, наверное, тоже приняли соответствующие меры. А за ними и китайцы — те себя не заставят ждать. Пальцы уже с надеждой касаются заветных кнопок — для начала новой мировой войны достаточно, чтобы какой-нибудь кретин принял за вражескую ракету стаю чаек, попавшую в поле радарного слежения.

Генерал Лейбер очистил свой письменный стол от хладных останков недоеденного омара одним движением украшенного золотыми листьями рукава. Водрузил в центр стола телефон, уже некоторое время молчавший. Рядом с ним положил блокнот и три остро отточенных карандаша. Теперь придется играть по-крупному. Выгода? Черт с ней! Настала пора побеспокоиться о собственной заднице — ею генерал чрезвычайно дорожил.