Вулканы все еще продолжали извергаться на всем протяжении разлома, а в Древнем Китае уже развилась сложная философская система. В Японии тем временем доводились до совершенства художественные принципы, которые впоследствии обогатили культуры всего мира. Пока острова приобретали свой нынешний вид, Христос уже проповедовал в Иерусалиме, а Мохаммед вернулся из пустыни, чтобы рассказать людям о своем понимании Царства Божьего. Никто тогда не знал, что это царство ожидает народы на дальних островах.
      И были эти острова самой молодой частью видимой суши, еще грубой и необработанной. Они пустовали в терпеливом ожидании. Книги, которые мы до сих пор читаем, были уже в те времена, когда о существовании новой земли было известно лишь пролетавшим над ней птицам. Песни, которые мы поем и сейчас, были сложены и записаны еще тогда, когда гряда островов оставалась необитаемой. Уже были созданы и Библия, и Коран...
      Итак, эти острова, спящие под солнцем и омываемые дождями, ждали.
      Поскольку, после того как они уже были открыты, их справедливо стали сравнивать с раем, наиболее полного описания острова заслуживают именно эти последние дни одиночества, эти сладкие и грустные моменты перед самым появлением здесь первых каноэ с людьми.
      Острова были прекрасны, это верно. Их горы, покрытые лесами, будто светились от радости, а прохладные водопады, тысячи водопадов, представляли собой незабываемое зрелище. Утесы, там, где беспокойный океан понемногу вымывал края великих гор, тысячами футов своей массы опускались к самому морю, и птицы с удовольствием гнездились на их крутых склонах. Долины рек отличались своим плодородием. Белоснежные берега островов омывали кристально-чистые голубые морские воды. По ночам звезды будто приближались к островам и сверкали бриллиантовыми точками, навсегда определяя местоположение архипелага и обозначая величественный и волшебный путь Луны и Солнца.
      Изумительны и бесподобны были эти острова, дышащие гармонией и излучающие безмятежное спокойствие! Стоит задуматься о чистом и нетронутом их величии, не было создано до сих пор ничего более прекрасного. Если представить себе, что рай являет собой исключительно идеальную красоту, то эти острова можно было бы назвать лучшей его частью, которую только удавалось освоить человеку. Море и суша здесь были одинаково восхитительны, а климат - на редкость благоприятным.
      Но если понятие "рай" предполагает еще и способность местности поддерживать жизнь, то эти острова в момент своего ожидания первых людей, во времена Иисуса и Мохаммеда, разумеется, вовсе не могли бы показаться небесным садом. Здесь нельзя было найти практически никакой еды. Из всех растений, которые покрывали величественные склоны гор, вряд ли нашлось бы такое, на которое мог бы положиться человек, как на основу своего пропитания. Правда, на островах можно было все же отыскать деревья, плоды которых считались съедобными, и их можно было бы употреблять в пищу, дабы совсем не умереть с голода, а также папоротники, корни которых также считались съедобными. Кроме того, в воде водилась рыба, которую можно было ловить, а в лесах - птицы, на которых стоило ставить силки. Но на этом ресурсы островов и исчерпывались.
      Трудно назвать более враждебные и негостеприимные края, чем описанные здесь. Вот небольшой перечень того, что полностью отсутствовало в данной местности: куры, свиньи, любой рогатый скот, собаки, пригодные в пищу; бананы, деревья таро, батат, хлебное дерево, ананас, сахар, гуава, тыква, дыня и арбуз, манго и любые другие фрукты. Здесь не росли пальмы, способные служить источником сахара. Короче говоря, на островах явно не хватало пищи для жизни человека. Тут не росло даже то, что составляет существенную часть выживания человека в тропиках: на островах отсутствовали кокосы. Правда, некоторые орехи все же доплывали до берегов, но они не могли дать всходы на засоленных почвах пляжей.
      Поэтому те люди, которые достигали этих островов и собирались начать здесь новую жизнь, должны были позаботиться о том, чтобы привезти с собой необходимое количество пищи. А мудрый человек захватил бы и материалы, которые требуются для поддержания приемлемого существования. Ибо не рос на островах бамбук, из которого строят жилища, и нельзя было найти тут кору тутового дерева, из которого изготавливалась тала - ткань для одежды. Кроме того, тут почти отсутствовали яркие цветы, такие, как гибискусы, кротоны и орхидеи. Вместо перечисленных растений, дающих радость и поддерживающих жизнь, здесь произрастало дерево смерти - сандаловое, полностью бесполезное, если не считать, что в высушенном виде оно сохраняло резкий стойкий аромат. Конечно, само по себе дерево не являлось ядовитым или каким-то особенно опасным, но в том виде, в каком оно позднее стало применяться на островах, в нем таилась неминуемая гибель.
      Почва островов также не отличалась качеством. Она не была такой черной и плодородной, которую в те годы уже обрабатывали русские крестьяне, и не такой суглинистой, которую возделывали племена индейцев, обитавшие в Дакоте и Айове. Скорее, земля была красноватой и напоминала песок, очевидно, богатый железом, если учитывать, что он образовался при разрушении базальта. Однако другие ценные составляющие в ней отсутствовали. Если бы земледелец мог добавить к этой почве недостающие элементы и достаточное количество воды, тогда, разумеется, земля стала бы исключительно плодородной. Но сама по себе она оказалась скудной, тут не хватало не только необходимых минералов, но и воды.
      Несмотря на огромные массы влаги, которые попадали на острова в виде дождей, они не делали почву более плодородной. Постоянно дующие с северо-востока пассаты несли с собой низкие нависшие тучи, переполненные животворящей водой. Однако именно на северо-восточных берегах островов возвышались остроконечные утесы и суровые горы, и именно здесь выливалась вся драгоценная вода, которой так не хватало именно на юго-западных равнинах с красной почвой. Поэтому-то из всех плоских земель, которые можно было бы обрабатывать, почти три четверти представляли собой пустыни. Если только кто-нибудь смог бы найти способ удержать воду, бессмысленно омывающую горные склоны и уходящую снова в море, и перенести ее сюда, на равнины, тогда человек сумел бы выращивать здесь достойные урожаи. Или же если бы кто-то догадался о существовании тайных резервуаров воды, хранящихся глубоко в недрах островов, он тоже смог бы иметь не только неиссякаемый источник живительной влаги, но и достаточное количество необходимой для существования пищи. Но пока этого не произошло, человеку, обитавшему здесь, всегда недоставало и воды, и продуктов.
      Итак, эти прекрасные, но негостеприимные острова все же ждали, когда человек вступит на их землю, неся с собой и еду, и отвагу, и решимость завоевателя. Самое хорошее, что можно добавить к сказанному относительно островов, так это, наверное, то, что здесь отсутствовали и ядовитые змеи, и комары, переносящие лихорадку. Не было тут также чумы и других страшных болезней, оставляющих человека на всю жизнь калекой.
      * * *
      Существует еще один дополнительный аспект, о котором следует всегда помнить. Из ста растений, которые составляли флору данных островов во времена Иисуса, девяносто пять можно было найти только здесь. В других частях света они просто не существовали. Таким образом, эти острова были уникальными, находящимися как бы в стороне от основного течения жизни на планете. Они напоминали этакую уединенную заводь, созданную самой природой или, если вам понравится больше, самый настоящий природный рай, где каждое растение могло бы развиваться своим собственным, неповторимым путем, в соответствии со своими предписаниями, ограничениями и возможностями.
      Помните ту самую птицу, которая принесла на остров в своих внутренностях семя? Вероятно, оно принадлежало траве, чьи братья и сестры (если такие слова вообще применимы к травам) оставались на своих родных землях и развивались по законам, которые присущи их поколениям, одному за другим. Итак, на обычных землях трава вырастала согласно стандартам своих предков, не "рискуя" пойти дальше их, чтобы не породить другую форму той же травы. Если все же возникали травы-мутанты, обычная трава старалась подавить новую форму, и в результате обязательно побеждала, так что натуральная трава продолжала существовать в своем первозданном виде.
      На этих же островах, трава, предоставленная самой себе, солнцу и дождям, стала другой, уникальной и приспособленной к существованию именно в данном климате. Когда через много миллионов лет, человек впервые посмотрит на эту траву, он, без сомнения, определит, что перед ним растение, которое происходит именно от того, что имеется в других частях света. Но одновременно с этим от его взгляда не ускользнет и то, что это не совсем обычная трава: она обладает новыми качествами, новой жизненной силой и несет в себе совсем другие, новые ожидания и надежды.
      Как часто насекомые с огромных континентов достигали берегов этих островов? В любом случае, когда это все же происходило, насекомое со временем также становилось другим: либо у него отрастали длинные ноги, либо хоботок приобретал иную форму, более приспособленную, скажем, к добыче пищи. Птицы, цветы, черви, деревья и улитки - все они сумели развить на этих островах свои собственные, уникальные формы и качества.
      Не было на земле и нет до сих пор такого места, которое могло бы посостязаться с этими островами в своей способности поддерживать природу в ее естественном стремлении развиваться свободно, используя свой наивысший потенциал. Можно сказать, что девять растений или животных из десяти существуют только здесь.
      Однако почему все происходило именно так, до сих пор остается неразгаданной тайной. Не исключено, что данное чудо свершилось из-за удивительно сочетания дождей, климата, солнечного света и почвы. А может быть, разгадка кроется в том, что определенные виды растений и животных на многие миллионы лет были предоставлены сами себе, и поэтому сумели каким-то образом достичь совершенства. Возможно, дело совсем не в этом, а имеет значение то, что трава, попавшая сюда, не испытала на себе влияния других трав, и поэтому развивалась независимо от собственных предков и других, схожих форм. Но какими бы ни были причины данного феномена, факты остаются фактами. Именно здесь, на этих островах, появлялись совершенно новая флора и фауна, развивались, крепли и насчитывали все больше видов и разновидностей. Именно эти острова подвергали растения и животных суровым испытаниям, благодаря которым те могли развиться в наиболее совершенной форме.
      Итак, имея при себе описанные выше возможности, острова продолжали жить в терпеливом ожидании. Иисус был распят на кресте и умер, а они ждали. Уже образовалась Англия, превратив в единый народ многочисленные ранее существовавшие могущественные расы, а острова все еще ждали своих первых поселенцев. Великие владыки правили в Индии, Китае и Японии, а острова ждали своих повелителей.
      Негостеприимное по своей сути, неизведанное райское местечко, почти не имеющее пищи, но обладающее неиссякаемыми ресурсами, оно ожидало своих будущих хозяев. Вулканы, которые все еще продолжали строительство новых горных склонов при помощи жидкой лавы, будто факелы, подсвечивали небеса. И если какие-нибудь люди, отправившиеся в океан на поиски новой жизни, смогли бы заметить озаренные светом дальние облака, то они также вскоре обнаружили бы над волнами и огненную звезду, держа курс на которую, причалили бы к этим островам.
      Огромные бакланы и небольшие крачки скользили над водной поверхностью, указывая путь к суше, а птицы-фрегаты будто прочерчивали четкие линии, близкие к тем, по которым ориентируются моряки, и которые ведут из морских бескрайних просторов к центру островов, туда, где и гнездятся эти пернатые. Если бы человек в каноэ увидел такую птицу с ее расщепленным надвое хвостом, смело разрезающую воздушные потоки, он мог бы уверенно предположить, что суша находится именно там, куда вечером, с наступлением сумерек, и стремится эта отважная птица.
      Красивые острова, ожидающие появления человека и в зной и в бурю. Как же напоминали они верных женщин, ожидающих своих мужчин после долгого рабочего дня и встречающих их с широко распростертыми объятиями, предлагая свои теплые тела и успокоение! Все, что произойдет потом на этих островах (так же, как и в случае с женщинами), будет диктоваться волей мужчины и порождаться его властью. Наверное, острова всегда знали об этом.
      И поэтому все те, кто приставал к их берегам, будь это люди из Полинезии, Бостона, Китая, с горы Фудзи или с Филиппин, они являлись сюда не с пустыми руками. Кроме того, сюда не приплывали люди малодушные или те, кто боялся трудностей и страшился голода. На этих островах нет пищи. Никто не мог быть уверенным в завтрашнем дне. Сюда следовало отправляться со своими запасами еды, со своими богами, цветами, фруктами и даже со своими мыслями и понятиями. Ибо если ты явишься сюда лишенным собственных источников существования, ты попросту погибнешь.
      Но если вы прибыли, принеся с собой достаточно еды, семян и добрых идей, если вы не забыли захватить своих богов, которые станут поддерживать вас во всех начинаниях, и если при всем этом вы полны готовности и решимости работать до тех пор, пока не заболят руки и не закружится голова от усталости, тогда вам откроется вход в этот чудесный мир, где природа вольна развиваться в соответствии с собственными желаниями и возможностями.
      Итак, острова ждали, заранее предъявляя человеку свои суровые требования.
      КНИГА ВТОРАЯ
      От покоренной
      солнцем лагуны
      Как уже упоминалось выше, острова, возникшие вдоль линии великого излома на океанском дне, вовсе не являлись земным раем, хотя на расстоянии всего в две с половиной тысячи миль к югу от них располагался все же один клочок суши, который вполне мог бы заслуживать подобного названия. Он находился к северо-западу от Таити, уже населенного могучим и талантливым народом, и всего в нескольких милях от острова с именем Гавайки, политического и религиозного центра данного района.
      Остров, о котором пойдет речь, назывался Бора-Бора, и возник он со дна океана в форме остроконечных гор и мощных утесов. Здесь имелось большое количество бухт, далеко врезавшихся в глубь суши, а густо поросшие деревьями берега сверкали обширными песчаными пляжами. Остров отличался изумительной красотой, и было странно думать о том, что он появился совершенно случайно. Скорее, сами боги сформировали его, и именно они же позаботились о подобном удачном расположении бухт и заливов. Такое предположение усиливал еще и тот факт, что весь остров окружало надежное кольцо кораллов, защищавшее его от вторжения бурных океанских волн, посягавших на территорию мирной и безмятежной зеленой лагуны, в которой рыба водилась в огромных количествах. Да, дикий Бора-Бора по праву считался островом редкой красоты.
      Однажды утром, в те дни, когда в Париже сыновья Карла Великого ссорились между собой, споря о том, кто из них и как должен управлять империей, принадлежавшей их покойному отцу, происходило вот что. Быстрое однокорпусное каноэ, в котором находились опытные и сильные гребцы, стремительно неслось к единственному входу в лагуну Бора-Бора, и его треугольный парус гордо покачивался на океанской волне. За ходом судна с берега в страхе наблюдал специально выставленный для этой цели дозорный.
      Он видел, как рулевой подал сигнал гребцам опустить парус, и как они повиновались. Дозорный продолжал внимательно следить за тем, как каноэ, ловко поворачивая и лавируя меж огромных водяных валов, пыталось проникнуть в узкий единственный и довольно опасный проход в коралловой стене. Волны, казалось, вознамерились разбить суденышко о рифы, и только благодаря завидному мастерству рулевого каноэ продолжало свой путь.
      Навались! - скомандовал он, и все гребцы, отчаянно работая веслами и стараясь отвести лодку от опасных камней, ловко направили в канал. Волны метались в проходе, блестели весла, и каноэ в страстном, неудержимом порыве рванулось на гребне вала в лагуну.
      Можно передохнуть, - с видимым облегчением в голосе произнес рулевой. Booдушевленный этой маленькой победой, он искал одобрения единственного пассажира каноэ - высокого мрачноватого мужчины. Чернобородый, с глубоко посаженными глазами, тот сжимал в худых длинных руках жезл, украшенный резными изображениями богов. Однако пассажир не выразил даже намека на похвалу, так как был погружен в собственные размышления о куда более важных делах, не дававших ему покоя. Он смотрел, не замечая ни рулевого, ни гребцов, на высокую скалу, венчавшую остров Бора-Бора.
      Именно она являлась наблюдательным пунктом среди отрогов гор, откуда теперь дозорный со всех ног устремился по крутым тропинкам к обиталищу короля племени, крича во весь голос:
      Возвращается верховный жрец!
      Инстинктивный страх, испытываемый дозорным, настолько явно звучал в его крике, что женщины, заслышав передаваемое им известие, испуганно прижимались к мужчинам, взирая на них с беспредельной нежностью, в темных, крытых пальмовыми листьями хижинах.
      Хотя столь важное сообщение касалось всего племени, дозорный желал привлечь внимание лишь одного человека. Задыхаясь, вестник, мчась в тени пальм и хлебных деревьев, взывал к небесам:
      - О боги Бора-Бора! Придайте силы и легкостимоим ногам! Помогите мне не опоздать!
      Приблизившись к более просторной, чем все остальные, хижине, дозорный рухнул на землю и закричал:
      - Лодка верховного жреца уже в лагуне!
      Из полумрака входного проема показалось заспанное лицо высокорослого, с коричневой кожей, молодого человека, одного из приближенных короля.
      Уже? - с тревогой в голосе спросил он.
      Они миновали рифы, - предупредил дозорный.
      Почему же ты?.. - первое лицо при королевской особе, юноша взволнованно схватил церемониальное одеяние из талы и, даже не расправив должным образом его складки, устремился к резиденции своего владыки.
      Верховный жрец приближается! - выкрикнул он.
      Пробежав мимо таких же, как он, придворных, юноша предстал перед королем. Распростершись ниц на мягких циновках из пандануса, покрывавших земляной пол, у ног властителя острова, сановник возбужденно провозгласил:
      - Святейший вот-вот ступит на берег!
      Тот, кому предназначалось это сообщение, был красивым крупноголовым мужчиной тридцати трех лет. Его коротко остриженные волосы поседели на висках, а в необычно широко расставленных серьезных глазах светилась мудрость. Если король и испытывал при получении известия о прибытии жреца тот же страх, что и его придворные, он искусно скрывал его. Однако молодой сановник заметил в движениях владыки не характерную для того порывистость, когда король, войдя в сокровищницу, облачался в длинную, до пят, светло-коричневую мантию из тапы. Затем он перекинул через левое плечо и обвернул вокруг талии драгоценную ленту из желтых птичьих перьев - символ королевской власти. Его наряд довершал шлем, украшенный перьями и раковинами, а также ожерелье из акульих зубов. В этот же момент высокий сановник подал сигнал, и по берегу раскатилась дробь барабанов, звучавшая в особом, королевском ритме.
      Мы отправляемся, чтобы чествовать верховного жреца, - мрачным голосом объявил король, ожидая, пока внушительный отряд загорелых воинов, голых до пояса и в юбках из коричневой тапы, выстроился за его спиной. Почти против воли владыка принялся поторапливать подданных.
      Быстрей! Мы не должны опаздывать!
      Хотя он и был первым лицом на Бора-Бора, король предпочитал не конфликтовать с человеком, облеченным высшей духовной властью над островом. Особенно теперь, пока оставались неизвестными уклад и требования веры в новое божество Оро. Отец нынешнего короля недооценил власть нового бога, за что во время очередного торжественного собрания был убит. Неожиданно верховный жрец указал на него жезлом, как на вероотступника, после
      чего королю вышибли дубинкой мозги, а тело пополнило собой ряд человеческих жертв новому богу - красному Оро, всемогущему объединителю островов.
      Несмотря на принятые королем предосторожности, когда процессия покидала дворец, молодой сановник вынужден был напомнить владыке: "Святейший, наверное, уже на берегу!" - после чего вся свита пустилась бегом, придерживая на ходу символы своего сана. Сознавая, насколько смешно и нелепо он выглядит, король злобно сверкнул глазами в сторону юноши, столь поздно доставившего важное известие, но темпа не сбавил. Молодой сановник, с трудом поправляя на бегу свой туалет, обливаясь потом, взмолился богам: "Если будет назначено собрание, пусть выбор не падет на меня!"
      Спотыкаясь, король бежал под палящим утренним солнцем, что-то сердито бормоча, поскольку понимал, что его престижу наносится непоправимый урон. Все же ему удалось достичь берега чуть раньше, чем каноэ жреца коснулось песка. Хотя король еще пребывал в полном неведении, его смиренный и смущенный вид сослужил ему впоследствии добрую службу. Еще в лодке верховный жрец с удовлетворением отметил беспокойство владыки, и подобие тонкой улыбки тронуло его губы. Однако он подавил ее и с прежним надменным видом уставился на вершину горы.
      С величайшей осторожностью рулевой развернул каноэ так, чтобы никакая случайность не испортила торжественного вступления верховного жреца на берег. Гребцам уже было известно, какие новости принес духовный вождь из храма Оро, и в этот день всем стоило соблюдать предельную аккуратность во всем. Когда каноэ надлежащим образом закрепили у берега, жрец с величественным видом ступил на землю. Его белоснежный плащ, украшенный по краю собачьими клыками, резко контрастировал с длинными черными волосами.
      Всем своим видом подчеркивая безграничное могущество Оро, жрец, опираясь на жезл, двинулся навстречу королю. Приблизившись, он преклонил колено, выражая тем признание превосходства последнего. Затем, вновь выпрямившись и приняв гордый вид, жрец мрачно ожидал, пока король Та-матоа, в свою очередь, не отдал ему глубокий поклон, и сохранял эту раболепную позу достаточно долго. Этим он давал понять многочисленным свидетелям происходящего, что каким-то таинственным образом власть верховного жреца становится равной королевской. Затем Таматоа заговорил:
      - О благословенный богами! Какова воля Оро?
      Собравшаяся на берегу толпа красивых темноглазых мужчин и прекрасных женщин застыла в тревожном ожидании, затаив дыхание. Испытываемые ими мрачные предчувствия были понятны жрецу, и он умышленно тянул время, храня молчание. Верховный жрец выжидал, с наслаждением вдыхая аромат тропической растительности. Легкий ветерок с лагуны шелестел в листве пальм, выстроившихся вдоль берега, и заставлял покачиваться ветви хлебных деревьев. Затем жрец торжественно произнес:
      - Назначено великое собрание!
      Никто не позволил себе даже вздоха, чтобы роковым образом не привлечь к себе внимания духовного владыки.
      А тот, тем временем, продолжал.
      - На Таити будет воздвигнут новый храм, и все мы должны собраться, чтобы чествовать бога, который поселится в нем.
      Он вновь сделал паузу, во время которой по лицам слушателей проползла тень страха. Даже сам король Таматоа, который, благодаря своему высокому положению, мог считать себя вне опасности, почувствовал, как у него слабеют колени. Сдерживая дыхание, он ожидал услышать страшные подробности, всегда сопровождающие объявление об общем собрании представителей всех островов.
      Однако верховный жрец не торопился, давая возможность страху глубже проникнуть в сердца жителей Бора-Бора. Он понимал, что чем дольше они будут оставаться во власти этого чувства, тем большее впечатление его слова о могуществе нового бога произведут на непокорных. Сегодня жрец сам заставит короля обратиться к нему с роковым вопросом.
      Мухи, кормившиеся выброшенной на берег лагуны рыбой, теперь обратили свое внимание на полуобнаженные тела собравшихся островитян, однако никто не посмел и шелохнуться. Они опасались в неподходящий момент попасться на глаза. Король ждал, но выжидал и жрец. Наконец, Таматоа приглушенным голосом спросил:
      Когда будет собрание?
      Завтра! - строго сообщил верховный жрец, и эта новость была принята королем именно так, как и предполагалось. Он подумал: "Если собрание состоится завтра, то, стало быть, это было решено еще десять дней назад! Иначе каноэ никак не смогло бы вернуться вовремя, чтобы завтра уже оказаться на Гавайки. Скорее всего, наш верховный жрец проводил тайные переговоры с остальными служителями Оро в течение всех этих прошедших десяти дней ".
      Мухи продолжали безжалостно кусать обнаженные спины собравшихся, однако все затаили дыхание в ожидании следующего зловещего вопроса. Пропгло несколько секунд, прежде чем Таматоа вновь подал голос.
      - Сколько человек потребуется для Оро?
      Восемь, - ответил жрец, и голос его прозвучал чересчур спокойно, почти равнодушно. Выставив вперед свой жезл, отчего все присутствующие единым движением подались назад, высокомерный смуглый мужчина в переливающемся белом наряде сделал шаг в сторону храма. Но в тот момент, когда со стороны могло уже показаться, что жрец посчитал церемонию встречи законченной, он внезапно резко повернулся и, издав устрашающий горловой звук, жезлом указал на рулевого, доставившего его в безопасную лагуну.
      И этот человек будет первым! - почти прокричал он.
      Нет! Нет! - взмолился рулевой, в ту же секунду падая на колени в горячий песок.
      Но жрец неумолимо навис над ним, продолжая указывать на несчастную жертву.
      Когда море стало неблагосклонным по отношению к нам, - почти нараспев провозгласил он, - именно он начал молиться о спасении не Оро, а Тэй-ну! горестно добавил жрец.
      О нет! - снова застонал рулевой.
      Я наблюдал за движением его губ, - неумолимо закончил жрец. И сразу вокруг рулевого собрались слуги храма, подхватили обреченного и увлекли его прочь за собой, ибо ноги уже не слушались беднягу.
      И ты тоже! - продолжал зловещий, безжалостный голос. На этот раз жезл указал в сторону ничего не подозревающего мужчины, стоявшего в толпе. - В святой день в самом храме Оро ты посмел заснуть, и поэтому ты будешь следующим. - И снова слуги подоспели к злоумышленнику и вытащили его из толпы. Однако при этом они действовали достаточно аккуратно, чтобы потом не приносить в жертву Оро человека, тело которого было бы покрыто синяками и кровоподтеками или каким-то еще образом оказалось бы несовершенным.
      Жрец с важным видом удалился, и король Тама-тоа остался один перед непосильной задачей назначить еще шесть жертв, которые будут принесены новому богу.
      Где мой помощник? - строго спросил он, и из самой гущи толпы, где тот надеялся остаться незамеченным, выступил вперед трясущийся от страха и волнения давешний высокий молодой придворный.
      Почему я опоздал на встречу святейшего? - суровым тоном поинтересовался Таматоа.
      Дозорный оступился и упал по дороге во дворец. Из-за него и произошла такая задержка, - попытался оправдаться помощник короля.
      В толпе тут же раздался возмущенный голос женщины, непроизвольно попытавшейся вступиться за своего мужа.
      - Нет, это неправда!
      Однако ее супруга, невзрачного и ничем не примечательного мужчину, тут же поволокли к королю. Трясущийся, как лист бананового дерева, провинившийся был брошен к ногам Таматоа, и тот принялся рассматривать несчастного с видимым отвращением.
      Он будет третьим, - решил повелитель.
      О нет, прошу тебя! - запротестовал дозорный. - Я бежал со всех ног. Но когда я достиг дворца, то увидел, что этот человек спит, - добавил он, указывая на королевского помощника.
      Король тут же вспомнил все подробности, связанные с нерасторопностью своего приближенного, и тут же властно объявил:
      - А он будет четвертым. Остальных я возьму из рабов. - Закончив с жертвами, он направился во дворец, а дозорный и придворный, уже ловко связанные слугами, лишь безвольно и подавленно смотрели ему вслед, в ужасе сознавая, как они только что, почти случайно, навлекли смерть друг на друга.
      Когда перепуганная толпа, каждый в которой был счастлив, что не его предназначили утолить ненасытный голод Оро, рассосалась, на берегу, в тени хлебного дерева, остался молодой вождь. Его одеяние из золотистой тапы свидетельствовало о принадлежности юноши к королевскому роду. Он затаился из страха, так как был выше ростом и мускулистей большинства мужчин племени. Кроме того, юноша отличался храбростью, которая граничила с дерзостью. Молодой человек прятался здесь еще и потому, что ненавидел верховного жреца и презирал нового бога Оро за все новые и новые требования человеческих жертв.
      Разумеется, верховный жрец сразу же заметил отсутствие молодого вождя. Он расценил его поступок как проявление неповиновения и был настолько взбешен, что во время всей торжественной церемонии его гневный взгляд перебегал по толпе в поисках дерзкого. В конце концов, жрец заметил юношу, стоявшего в тени хлебного дерева, и оба мужчины обменялись долгими, исполненными неприкрытой неприязни взглядами. И только когда молодая красавица с кожей золотистого оттенка и распущенными волосами с вплетенными в них цветами банана потянула мужа за руку, тот опустил глаза. Церемония встречи жреца закончилась, и теперь женщина умоляла своего супруга:
      Тероро, тебе нельзя ехать на святое собрание.
      Но кто же, кроме меня, сможет управлять нашим каноэ? - нетерпеливо перебил ее молодой мужчина.
      - Неужели это так важно?
      Тероро в изумлении посмотрел на жену:
      Что значит "важно"? А что же, кроме каноэ, может быть важным?
      Твоя жизнь, - просто ответила ему женщина. - Мудрые мореплаватели не выходят в океан, когда сгущаются зловещие тучи.
      Тероро не обратил внимания на страхи женщины. Он прошел к поваленному стволу дерева, лежащему у самого берега лагуны и, устроившись на нем с недовольным видом, принялся колотить по серебристой воде загорелыми ногами, словно сейчас ему было ненавистно даже само море. Очень скоро его невозмутимая супруга, прекрасная и источавшая приятный аромат банановых цветов, присела рядом, также опустив в прохладную воду ноги, слегка болтая ими, словно играющий ребенок. Тероро сразу же позабыл о своем плохом настроении. Теперь, даже посмотрев в сторону небольшого мыса, туда, где располагался храм Оро, и где сейчас находились жрецы, безжалостно потребовавшие жертву в виде восьми человек, он уже не испытывал того гнева, которым был охвачен еще совсем недавно. Голос его прозвучал уверенно и спокойно.