Глава 3

Леди Джорджина Харвилл, урожденная Говард, была ровесницей Дианы. Дочь графа, с солидным приданым, ее принимали везде, тогда как Диана прозябала на самой обочине великосветского общества. Тем не менее они были знакомы и изредка встречались то тут, то там. Леди Джи почти не скрывала неудовольствия от присутствия Дианы в их компании. Они с Фелицией, ее сестрой, разговаривали с Дианой, лишь следуя внешним приличиям. Однако на этот раз во время застолья было решено всем общаться неформально. Отдав долг, леди Джорджина почти не могла сдержать раздражения, когда они втроем вышли в гостиную. И когда появилась возможность поставить выскочку на место, она постаралась этим воспользоваться.

– Диана, дорогая, не подскажете ли, в каком графстве находится имение сэра Тобиаса Фэншоу?

– Когхилл-Холл в Эссексе.

– А я думала, что он из йоркширских Фэншоу.

– Нет-нет. Никакой связи. Он из мадрасских Фэншоу. – Диана давно поняла, что лучший способ отразить атаки на прошлое ее мужа – встречать их иронической улыбкой. Леди Джи отлично знала, что бывший муж Дианы был индийским коммерсантом, носил фамилию Шоуботтом и поменял ее за несколько недель перед тем, как купил титул баронета.

– У вас же нет детей. Недвижимость, возможно, достанется его родственникам по другой линии.

– У мадрасских Фэншоу нет родственников. Теперь Когхилл принадлежит мне, – ответила Диана, воспользовавшись возможностью напомнить Джорджине, что ее судьба сложилась много удачнее, чем у многих других. – Это так удобно – иметь добротный дом неподалеку от Лондона.

– А имение моего мужа находится в Чешире, недалеко от Мэндевилла. Сэр Чарлз и Блейкни – друзья детства.

– Мои родители живут в Мэндевилл-Уоллопе в трех милях отсюда.

– Неужели? Кажется странным, что Чарлз ни разу не встречался с ними за много лет.

Диана проигнорировала намек на свое низкое происхождение:

– Неудивительно. Я тоже прежде не встречала сэра Чарлза. Я много моложе Блейка и не участвовала в светских мероприятиях.

Джорджина глубоко задумалась:

– Мне кажется, мы начали выходить в свет одновременно и должны были встретиться по тому или иному поводу.

Притворяться, будто не знаешь кого-то, с кем встречался много раз, не имело смысла, и от этого Диана почувствовала скуку. Тем не менее атака была отбита, и теперь Диана могла чувствовать себя не ниже обеих сестер.

– Думаю, вы правы, Джи, – улыбнулась Диана. – Мы вышли замуж почти одновременно. И интересное совпадение: наши мужья были баронетами.

Вряд ли это можно было посчитать нокаутирующим ударом: сэр Тобиас Фэншоу был гораздо богаче, но сэр Чарлз Харвилл – моложе и происходил из более старинного рода. Шансы леди Джи привлечь внимание лорда Блейкни – главного приза в их соревновании – были ничуть не выше, чем у Дианы, однако происхождение позволяло ей претендовать на человека из самых высоких кругов. Если для Дианы ее замужество было крупной удачей, то Джорджина могла рассчитывать на нечто большее.

Фелиция Говард следила за диалогом, поворачивая голову от одной собеседницы к другой, время от времени издавая бессмысленные смешки. Теперь она уставилась на дверь.

– Смотрите, – хихикнула она. – Мистер Айверли вернулся с другими джентльменами. Какой он нелепый!

Леди Фелиция Говард была непроходимо глупа, но сейчас Диана согласилась с ее мнением. Приятели хозяина не могли сравниться с ним в красоте, но это были люди высшего света, как и сестры Говард. Да и совершенно новое, шелковое, цвета лимона платье Дианы в своей простоте выглядело немыслимо дорогим и вполне подходило для визита в дом герцога.

Айверли выглядел комично на фоне великолепия зала и его одетых по последней моде обитателей. Грубо говоря, он напоминал деревенского мужлана. Нет, он, конечно, был одет опрятно, его костюм был тщательно вычищен, сорочка сверкала белизной. Но Диана едва могла представить, что этот чудак в вытянутых на коленях брюках, потрепанном сюртуке с лоснящимися локтями и изношенных, хотя и до блеска начищенных ботинках приходится двоюродным братом элегантному Блейкни. Кусок муслина, обернутого вокруг шеи, едва ли можно было назвать галстуком.

– Кем он вообще приходится в семье? – спросила она.

Леди Джорджина не была знакома с Айверли, который на самом деле слыл оригиналом, но она знала, кто кому кем приходится.

– Я была поначалу озадачена, но потом узнала, что он сын леди Коринны, сестры герцога. Она много лет жила за границей. Я не знаю подробностей, но она была замужем за итальянцем.

– Он не похож на иностранца, – заметила Диана, – но и ни на кого из Вандерлинов.

Члены семьи Вандерлин, герцогов Хэмптонов, всегда отличались светлой кожей. Мистер Айверли был смуглый шатен с длинными волосами. Диана не заметила, какого цвета его глаза, поскольку они были скрыты стеклами очков.

– Итальянец был ее вторым мужем, – продолжила свои объяснения леди Джи. – Она носит титул графини или близкий к нему. Первым ее мужем был англичанин. Племянник виконта Айверли.

– Мистер Айверли определенно не модник, – заметила Диана. – Похоже, его занимают лишь интеллектуальные занятия. Он здесь исследует редкие издания, хранящиеся в библиотеке Мэндевилл-Хауса.

– Не предполагала в вас книгочея, Диана. – Джорджина Харвилл давно положила глаз на Блейкни как на партию для своей сестры и старалась не давать спуску этой образованной. А Диана уже много лет ждала такой возможности. Ничто не могло остановить ее от попытки стать маркизой Блейкни, а со временем и герцогиней.

– Вовсе нет, – ответила Диана, показывая, что отлично знает местные порядки. – Но поскольку я росла по соседству, то хорошо знакома с коллекциями герцога.

Мистер Айверли стоял посередине комнаты и неуверенно оглядывался по сторонам. Диана почувствовала на себе его взгляд и подумала, что он сейчас подойдет к ней, но Блейкни опередил его.

– Не хотите ли пройти на террасу, Диана? – спросил он.

Да!

Леди Джорджина выглядела раздосадованной, леди Фелиция – озадаченной. Диана постаралась скрыть на лице выражение триумфа, которое слегка проступило, лишь когда Блейкни пригласил за компанию еще одного молодого человека.

Это был один из тех летних вечеров, когда сгущающиеся после заката сумерки обещают позже волшебство ночи. Тьма постепенно скрывала горизонт. Сначала исчезли из виду дальние вязовые рощи, потом растворилось в темноте озеро. Снизу доносился аромат роз, вьющихся по шпалерам, которые были установлены у террасы с восточной стороны огромного дома. В красно-золотой гостиной зажгли свечи, но Диана не нуждалась в их свете, чтобы разглядеть лицо мужчины, стоявшего рядом с ней.

– Какой чудесный вечер! – Изящным жестом она указала на розы, достигнув при этом своей истинной цели как бы невзначай коснуться руки Блейкни.

Блейка, поправилась она. Руки Блейка.

– Посмотрите на эти вьющиеся розы, – вполголоса произнесла она. – Это обилие белого цвета выглядит волшебным. – Ее слова были истинной правдой, но она указала на конкретный цветок, который выбрала из-за его местонахождения. Чтобы указать на него, ей нужно было облокотиться на Блейкни. Сквозь тонкий шелк ее платья она ощутила мягкую ткань его вечернего костюма. Она надеялась, что Блейк оценил, насколько хороша ее грудь. Она знала, что глубокий вырез платья наглядно демонстрировал ее достоинства. Мистер Айверли, сидящий напротив, с трудом перевел взгляд с них на стоявшую перед ним тарелку.

Однако маркиз никак не отреагировал. Диана была готова отражать не вполне приличные ухаживания, на которые намекала мать, но ничего подобного не было. Пока что Блейк не произнес в ее адрес ни одного слова, а Диана рассчитывала на большее, после того как он пригласил ее прогуляться.

К тому же ее смущало присутствие Джека Лэмбтона. Диана, конечно, ничего не имела против Лэмба, занятного повесы и одного из самых близких друзей Блейка, но в данный момент было бы лучше, если бы они с Блейком остались наедине.

– Моя мать помешана на розах, – сказал Блейк, – а вьющиеся растения – ее конек.

– Даже здесь запах такой густой. А вблизи он, наверное, заглушил бы все ароматы Аравии.

Блейк сделал вид, что не понял намека пригласить ее, чтобы проверить предположение, и лучше без Лэмба, и вообще отвернулся. Что с ним такое? Диана знала, что выглядит – лучше не бывает, и знала, что он желает ее. И тем не менее в ситуации, настолько естественной для проявления романтических чувств, он отказался этим воспользоваться.

– Не пройтись ли нам? – спросил Блейк.

Он хотя бы протянул ей руку, и они степенно пошли по траве. Лэмбтон пристроился с другой стороны от нее.

– Если бы вся сельская местность была, как здесь, – сказала Диана, – я бы предпочла жить в деревне.

– Не говорите так, Диана, – воскликнул Лэмб. – Вы нужны Лондону.

– Я шучу. Жду не дождусь осени, когда смогу вернуться в город, чтобы пройти по его запруженным народом улицам, а не по слякоти полей. Я уж не говорю о необходимости пополнить свой гардероб.

– То есть вы хотите сказать, что Мэндевилл-Уоллоп не в состоянии удовлетворить ваши капризы? – спросил Блейк.

– Есть вещи, которые можно найти только на Бонд-стрит. Я уже достаточно вкусила прелестей сельской жизни после смерти Фэншоу.

– Раз уж речь зашла об Уоллопе, ваши родители все так же преданы своим увлечениям?

– Благодарю вас, Блейк. Они вполне здоровы. – Это было не совсем ответом на вопрос.

– Мистер и миссис Монтроуз хорошо известны в Шропшире, – объяснил Блейк Лэмбтону. – Она – хозяин мэндевиллской охоты. Или следует сказать, хозяйка? Я всегда путаюсь. Так как, Диана?

– Полагаю, – ответила Диана, стараясь, чтобы лицо и голос оставались спокойными, – что она известна как хозяйка охоты. В этом она следует примеру леди Солсбери из Хэтвилда.

– А ваш отец ведет домашнее хозяйство? – Оба мужчины ухмыльнулись, и Диана стиснула зубы.

– Мой отец интересуется механикой, – сказала она небрежно, держась узкой тропинки между иронией и неуважением. – Его изобретения не всегда полезны, а иногда и неудачны, но мы ценим его талант.

– А чем сейчас занимается Руфус? Мальчишками мы часто играли вместе. А в Оксфорде он стал круглым отличником.

– Он за границей. Изучает античное наследие.

– Жаль. – Блейк вздохнул. – Когда-то он был нормальным парнем. А потом стал книжной крысой, как мой кузен. Хотя Айверли никогда не был нормальным парнем. Он ничуть не изменился с того момента, как впервые здесь оказался. Нам было десять или одиннадцать лет, и я никогда не видел человека, который бы сидел в седле хуже его. Он падал уже после первого шага. Мы прозвали его Филином.

Сейчас мистер Айверли был отличным всадником, но Диана предпочла не спорить. Никто из их компании не знал, что они ездили в Уоллоп вместе.

– Сколько я его помню, он всегда сидел, уткнувшись носом в книжку, – продолжал Блейк. – Отец считает его необыкновенно талантливым. Может, потому, что он может без зевоты слушать, как старики талдычат о политике.

– Я учился вместе с ним, – сказал Лэмб.

– Ах да! Ведь он закончил Винчестерский колледж, – вспомнил Блейк. – Наш дорогой Себастьян и в Винчестере был таким же странным?

– В Винчестере почти все странные. Это вообще странное место. Он не очень выделялся среди нас. Но после колледжа мы стали нормальными людьми, а Айверли стал еще более странным. Он никогда не ходит на светские развлечения.

– И он не любит спорт.

– Зато коллекционирует книги.

– А знаете, что самое странное в нем? – спросил Блейк. – Он избегает иметь дело с женщинами. Он этим и знаменит. Находясь здесь с вами, Диана, и с остальными леди, он, пожалуй, приблизился к женщинам на самое короткое расстояние в жизни. А не думаешь ли ты, Лэмб, что он другой?

Лэмб постоял в задумчивости.

– Нет. В колледже таких было немало, но Айверли в их компании не видели. А муслиновые юбочки? – Произнося последние слова, Лэмб кашлянул.

Хотя Диана и оценила его тактичность и нежелание говорить при ней о продажных женщинах, она поняла скрытый смысл вопроса.

– Нет, насколько я знаю, – сказал Блейк. – Он заявлял, что ненавидит женщин по принципиальным соображениям. Он даже поэтому кобыл не приобретает.

Лэмб удивленно покачал головой:

– Но у него должны быть потребности.

– Если и есть, то он справляется с ними застегнутым на все пуговицы.

Диана не могла решить, должна ли она оскорбиться тем, что мужчины при ней говорят на подобные темы. До замужества ей не приходилось слышать ничего пикантного, а друзья ее мужа, большинство из которых, как и он, были средних лет, в разговорах строго придерживались приличий. Сэр Тобиас Фэншоу интимными делами занимался только в спальне. В остальное время он относился к ней со снисходительной, но строгой официальностью. Эта их откровенность была одним из следствий ее вдовства, о чем предупреждала мать, но Диана не собиралась портить себе настроение.

Лэмб продолжал сомневаться:

– Может быть, твой кузен еще не дозрел. С моим двоюродным братом Джаспером было нечто подобное. Женщины совершенно его не интересовали до двадцати одного года. Потом однажды встретил служанку из трактира с большими… достоинствами… и он обо всем забыл. К двадцати трем подхватил сифилис. Айверли просто пока не встретил женщину своей мечты.

– И никогда не встретит, полагаю. Ему уже двадцать шесть. Здесь какая-то ненормальность. Ставлю на кон пони, что ничего не получится.

Если и была какая-то вещь из тех, что Блейк никогда не отвергал, то это пари.

– Идет, – сказал Лэмб. – Слушай, если мужчина нормальный, то женщина всегда может его соблазнить.

– Ты тоже слушай: нет в мире достаточно красивой женщины, чтобы привлечь внимание моего двоюродного брата.

– Блейк, ты оскорбляешь весь женский пол. Вот, взгляни на Диану. Сможет ли какой-нибудь мужчина ее отвергнуть?

– Чтобы заставить Себастьяна Айверли хотя бы коснуться губами уст женщины, она должна обладать всеми достоинствами Елены Прекрасной и Клеопатры одновременно.

Диана вспомнила, как мистер Айверли этим утром смотрел на ее колено. И как она перехватила его взгляд, обращенный на ее грудь, во время обеда. Блейк может не верить, что она сочетает в себе прелести двух исторических красавиц, – так она покажет ему.

– Я сделаю это, – сказала она, не взяв и секунды на размышление. – Я заставлю его поцеловать меня. Но ставкой будет не пони. Держу пари на пятьсот фунтов, что ваш кузен меня поцелует.

Глава 4

На следующее утро мистер Айверли находился на своем обычном посту за столом в библиотеке и, склонившись над книгой, что-то изучал. Он снял сюртук, таким образом демонстрируя, что бедра у него стройные. Мешковатые брюки, чтобы не спадали, держались на кожаных подтяжках, видневшихся под нижним краем жилета. У Дианы были основания считать, что не такой уж он слабосильный, но его одежда не позволяла в этом убедиться.

Она нервно сглотнула. Уже через пять минут после заключения пари она начала жалеть о своем необдуманном заявлении. Только сомнения Блейка и Лэмба в ее способностях и их строгом понятии чести не позволили ей пойти на попятную. Ее покоробило, когда они начали решать вопрос о доказательствах. Молодые люди предлагали спрятаться в кустах и оттуда наблюдать за процессом соблазнения. Это стало последней каплей, и она отказалась от пари. Но мужчины напомнили ей, что пари – это святое, и согласились считать доказательством ее слово. Тем не менее Диана не могла избавиться от ощущения, что вляпалась во что-то грязное, согласившись участвовать в этом предприятии.

Войдя в библиотеку, она кашлянула, привлекая внимание Себастьяна.

Айверли резко обернулся:

– Леди Фэншоу, я думал, вы ушли со всеми остальными.

– Я сотни раз видела развалины аббатства, поскольку живу всего в десяти милях от них. И пожалуйста, зовите меня Дианой.

Он опять что-то невнятно пробормотал.

– Вы не скажете, где искать книги по истории?

– В северном углу. Что-нибудь конкретное?

– Я люблю читать об английских королях и королевах. Особенно о королевах.

Айверли вспыхнул.

– Мы поищем вместе, – сказал он с энтузиазмом, который Диане показался довольно милым. – Я собираю книги в переплетах королевской семьи.