Когда двое влюбляются друг в друга, это значит, что их любовные фантазии, мечты совпадают (Т. Рейк, Психология сексуальных отношений).

Девушка отчуждает в свое подсознание все свои лучшие мужские черты и рассматривает это как внешний идеал мужчины; когда влюбляется в мужчину, то обязательно видит в нем свой animus, как это называется. Соответственно и мужчина создает anima и видит ее в любимой девушке. При этом неизбежны всегда разочарования. После первого разочарования в anima и animus друг друга наступает или новое приспособление друг к другу, или конец любви (Э.М. Хардинг, Путь всех женщин).

Как я люблю вас! Бесконечно! Я вижу в вас мой идеал (романс).

Что такое любовь? Игра двух воображений и соприкосновение двух тел (С. Шамфор).

Человек уходит в шум толпы, чтобы скрыть в нем вопль души о вечном молчании (Р. Тагор).

«С чего ты это взяла?» «Cela ce voit» «Это себя видит» – ну и выражение!» Прожив двадцать лет с женой-француженкой, Соме все еще недолюбливал ее язык: какой-то театральный (Дж. Голсуорси, Сага о Форсайтах).

И оба приятеля несколько минут философствовали на тему о тайных, непонятных страданиях, порождаемых в семействах несходством характеров, а может быть, и физической антипатией, не заметной вначале (Г. Мопассан, Бесполезная красота).

Моя невеста питает к нему антипатию. Он так действует ей на нервы, что у бедняжки портится при нем настроение. И я не удивляюсь, потому что это прямо противоположные натуры: она серьезна, он ветрогон, она чувствительна, даже сентиментальна, он – циник (Б. Прус, Кукла).

…В глазах его теперь была еще и какая-то другая забота, даже боязнь; он опасливо глядел на Ипполита, как бы ожидая от него еще чего-то. Вдруг Ипполит поднялся, ужасно бледный и с видом страшного, доходившего до отчаяния стыда на искаженном своем лице… Глаза он тотчас же опустил и побрел, пошатываясь и все так же улыбаясь, к Бурдовскому и Докторенку, которые стояли у выхода с террасы: он уезжал с ними. «Ну, вот этого я и боялся! – воскликнул князь. – Так и должно было быть!» (Ф. Достоевский, Идиот).

Жил я всегда один, чувствуя в присутствии других какое-то стеснение… Когда я ощущаю их [знакомых] присутствие слишком долго, то даже самые близкие из них утомляют меня… и я начинаю испытывать все растущее, мучительное желание, чтобы они ушли или уйти самому, остаться в одиночестве (Г. Мопассан, Кто знает?).

Движения его, когда он был даже встревожен, сдерживались также мягкостью и не лишенною своего рода грации ленью. Если на лицо набегала из души туча заботы, взгляд туманился, на лбу являлись складки, начиналась игра сомнений, печали, испуга; но редко тревога эта застывала в форме определенной идеи, еще реже превращалась в намерение. Вся тревога разрешалась вздохом и замирала в апатии или в дремоте (И. Гончаров, Обломов).

Чем дальше я наблюдал Викторию Ивановну, тем загадочнее она для меня становилась. В ней было, по-видимому, полное равнодушие к жизни и ко всем ее проявлениям. И утром, и вечером, и за обедом, и во время прогулок я ее видел все с одним и тем же лицом, на котором как будто бы навек застыло тоскливое выражение… (А. Куприн, Нарцисс).

…В вагоне стало свежо, а сам он впал в какую-то странную летаргию. Он свободно двигался, голова была ясна, но его ничто не интересовало; ни с кем он едет, ни куда едет, ни зачем едет. Эта апатия усиливалась по мере того, как он удалялся от Варшавы (Б. Прус, Кукла).

Хомяк сидел, свесив ноги, боком к лошадям, и смотрел неизменно перед собою неподвижным взглядом… Картина за картиной менялись, появляясь и исчезая, но эти выцветшие глаза смотрели на все одинаково равнодушно (В. Короленко, Федор Бесприютный).

Он отличался непоколебимым апломбом в обращении с мужчинами и наглой предприимчивостью – с дамами (А. Куприн, Поединок).

Сколько наслаждений дает [женщине] обдуманный наряд, надетый для того, чтобы понравиться ему, чтобы ему сделать честь… Когда, прогуливаясь, вы увидите женщину, на миг остановившуюся перед витриной магазина, присмотритесь к ней хорошенько: «Лучше ли я покажусь ему в этом уборе?» – вот что написано на просиявшем ее лице, в блещущих надеждою глазах, в играющей на губах улыбке (О. Бальзак, Дочь Евы).

Эмилия… принялась болтать с братом гораздо громче, чем то допускал хороший тон; она вскидывала головку, усиленно жестикулировала и смеялась без особого повода… чтобы привлечь внимание невозмутимого юноши (О. Бальзак, Загородный бал).

…Она снова переглянулась с матерью, отошла и вернулась обнаженная, с одним развевающимся шарфом в руке. Она стала танцевать для Алкивиада. Движения танцовщицы все смелее, она раскрывает кому-то объятия, кого-то манит и опять улетает… (И. Томан, М. Томанова, Сократ).

Еще платьице мелькнуло в калитку, и сердце Тома замерло. Мгновение спустя он был во дворе и бушевал, как индеец: визжал, хохотал, гонялся за мальчиками, прыгал через забор, рискуя сломать себе шею или переломать руки и ноги, кувыркался, становился на голову, – и все время украдкой поглядывал, замечает ли его Бекки Тэтчер (М. Твен, Похождения Тома Сойера).

Сначала я объявил Мавре, кто я. Когда она услышала, что перед нею испанский король, то всплеснула руками и чуть не умерла от страха. Она, глупая, еще никогда не видела испанского короля (Н. Гоголь, Записки сумасшедшего).

И отшельники, и монахи жили в воздержании, вкушали пищу лишь после захода солнца… Все они соблюдали целомудрие…после долгих бдений спали на голой земле (А. Франс, Таис).

Я предпочитаю быть безумным, чем предаваться наслаждениям (Антисфен).

Прежде давно, в лета моей юности, в лета невозвратно мелькнувшего моего детства, мне было весело подъезжать в первый раз к незнакомому месту: все равно, была ли то деревушка, бедный, уездный городишка, село ли, слободка ли, любопытного много открывал в нем детский любопытный взгляд… Теперь равнодушно подъезжаю ко всякой незнакомой деревне и равнодушно гляжу на ее пошлую наружность… (Н. Гоголь, Мертвые души).

Прежде, год тому назад, Ромашов ужасно любил эти минуты перед балом, когда… он встречал в передней входящих дам. Какими таинственными и прелестными казались они ему, когда… с веселой суетой освобождались от своих капоров, боа и шубок. Какими блестящими и влюбленными казались ему их глаза в зеркалах… Теперь это очарование прошло, и Ромашов знал, что навсегда (А. Куприн, Поединок).

Нам следует удивляться лишь нашей способности еще чему-нибудь удивляться (Ларошфуко).

Стремясь подражать тем людям, которых он считал comme il faut, он начал, как они, играть в азартные игры, делать бессмысленные долги и участвовать в попойках (Р. Роллан, Жизнь Толстого).

Каждый раз, когда он говорил с Анной, в глазах ее вспыхивал радостный блеск, и улыбка счастья изгибала ее румяные губы (Л. Толстой, Анна Каренина).

Бежали дни за днями, из них составлялись недели и месяцы – Долинский никуда не показывался… Как только m-me Бюжар подавала ему конверт, написанный рукою Веры Сергеевны, он судорожно сжимал его в своей руке, уходил в угол. Тщательно сжигал нераспечатанный конверт, растирал испепелившуюся бумагу и пускал пыль за свою оконную форточку. Он боялся всего, что может хоть на одно мгновение отрывать его от его дум, сетований и таинственного мира, создаваемого его мистической фантазией. Наконец, все его оставили. Он был очень рад этому. Окончив работу, он с восторженностью начал изучать пророков и жил совершенным затворником (Н. Лесков, Обойденные).

Кто-то предложил: «Давайте переплывем озеро». Я много раз это делал, но в этот раз почему-то стал тонуть… Я барахтался, то опускаясь, то поднимаясь, и вдруг я почувствовал, что я нахожусь вдали от своего тела, вдали от всех, как бы сам по себе… Я видел свое тело со спины (Р. Моуди, Жизнь после жизни).

Факт половой возбудимости у женщины проявляется… в особенном, раздражительном, ей самой непонятном, а потому и беспокойном, жгучем страхе перед тем возбуждением, которое вызовет прикосновение (О. Вейнингер, Пол и характер).

Он нашел ее в состоянии, похожем на совершенное помешательство: она вскрикивала, дрожала, кричала, что Рогожин спрятан в саду, у них же в доме, что она его сейчас видела, что он ее убьет ночью… зарежет! Целый час она не могла успокоиться (Ф. Достоевский, Идиот).

Войницкий. Не замолчу! (Загораживая Серебрякову дорогу.) Постой, я не кончил! Ты погубил мою жизнь! Я не жил, не жил! По твоей милости я истребил, уничтожил лучшие годы своей жизни! Ты мой злейший враг! (А. Чехов, Дядя Ваня).

«Вы подло обманывали меня. Я пожертвовала для вас всем, отдала вам все, что может отдать честная женщина… Я не смела взглянуть в глаза моему мужу, этому идеальному, прекрасному человеку. Для вас я забыла обязанности жены и матери. О, зачем, зачем я не осталась верной ему!»… Ромашов не мог удержаться от улыбки (А. Куприн, Поединок).

Быть с людьми, которых любишь – это все, что нам нужно. Мечтать, говорить с ними, молчать возле них, думать о них, думать о вещах более безразличных, но в их присутствии, – не все ли равно, что делать, лишь бы быть с ними (Ж. Лабрюйер, Характеры).