Было бы невероятно, чтобы мое участие в 1939 году в доведении до сведения Белого Дома дела Уиттекер Чемберс, которое девятью годами позже привело к делу Хисса, имело бы какое-то отношение к поведению г-на Тителля. Теперь, после публикации показаний г-на Ти-телля на слушаниях сенатского подкомитета по внутренней безопасности, загадка разрешена. К показаниям г-на Тителля, осуждающим его самого, приложены неопровержимые документальные свидетельства, устанавливающие факт обмана со стороны г-на Тителля по нескольким пунктам.
      Пункт No 1
      8 февраля 1957 г., после того, как г-н Тителл был приведен к присяге сенатором Олином Д. Джонсоном, советник Моррис задал ему вопрос:
      "Не работали ли Вы на кого-нибудь?"
      "О, нет", -- ответил г-н Тителл.
      Это же решительное заявление (стр. 4107) было сделано в ответ на вопросы г-на Морриса о том, предпринял ли г-н Тителл свое исследование "на самодеятельной основе или как деловое предприятие". Г-н Тителл повторил, что он предпринял его "по профессиональным соображениям" в поисках "ма
      териалов для лекций". Он заявил: "Одна из моих специальностей -идентификация машинописных документов... Мне постоянно требуются материалы для оживления курса моих лекций".
      В связи с нижеследующим надо отметить, что одним из двух адвокатов-советников г-на Тителля выступал г-н Честер Т. Лейн, бывший поверенным Алджера Хисса.
      26 марта 1957 года г-н Тителл передал советнику се
      натского подкомитета по внутренней безопасности заявление,
      которое было явной попыткой предвосхитить возможные об
      винения в даче ложных показаний. Г-н Тителл писал (стр.
      4120):
      "Я ни в чем не отказываюсь от изложенного мною в показаниях, но поразмыслив над конкретной формой приведенных вопросов, я полагаю теперь, что для полноты ответа я должен был бы добавить еще один факт...
      Мне следовало бы, вероятно, добавить, что незадолго до начала своего исследования я подумал, что поверенных Алджера Хисса (для которых я проделал определенную работу в связи с его предложением о новом судебном рассмотрении) может заинтересовать вопрос о подлинности или поддельности машинописного документа, предложенного г-ном Исааком Дон Левиным. Я соответственно посетил г-на Честера Т. Лейна, поверенного г-на Хисса, и рассказал ему о своих сомнениях по поводу этого документа. Он сказал, что ему будет весьма интересно, если мое исследование покажет, что подделка, если это подделка, окажется изготовленной на пишущей машинке такого типа, который был использован для подделки документов в деле Хисса. Я ответил, что это представляется вполне возможным, спросил, пожелает ли он компенсировать мое время и расходы в достаточной мере, чтобы я мог сконцентрировать свои усилия на исследованиях в этом направлении. Он сказал, что будет рад сделать это".
      Показательно, что присутствовавший на слушаниях 8 февраля работодатель г-на Тителля г-н Лейн не поправил и не дополнил показания г-на Тителля о том, что он "ни на кого не работал".
      27 июня 1957 года, когда в результате указанного сооб
      щения г-н Тителл был снова приглашен для дачи показаний
      в подкомитет и был приведен к присяге сенатором Джоном
      Маршаллом Бутлером, советник Уилльям А. Рушер спросил
      его:
      "Не назовете ли Вы для Комитета сумму, которую он (г-н Честер Лейн) уплатил Вам?"
      "Одну тысячу долларов", -- ответил г-н Тителл.
      Таким образом, г-н Тителл получил гонорар в 1000 долларов за то, что "ни на кого не работал".
      Пункт No 2
      В своем докладе, сделанном на сессии AAAS и им самим внесенном под присягой в протокол слушаний 8 февраля (стр. 4184), г-н Тителл сообщает:
      "Мое исследование привело меня в июле нынешнего года в Германию... Находясь в Германии, я проверил некоторые из моментов, описанных г-ном Левиным в его книге... о поисках некоего Добролюбова, бывшего ранее офицером Охранного отделения или царской тайной полиции. Автор говорит, что посетил греческую православную церковь на Находштрассе в Шарлоттенбурге (в Берлине), священник которой "немедленно среагировал" на имя Добролюбов... В книге Левина на той же странице 107 говорится: "Поиски Добролюбова привели меня в Висбаден и завершились там на соседнем кладбище... Он умер недавно, и с ним оказались погребенными многие тайны Охранного отделения".
      У бывшего революционера, поступившего на службу царской тайной полиции, вечно ускользающего "Добролюбова", известного как Николай "Золотые очки", было много псевдонимов, как-то было обычным для подпольных операций. Среди этих псевдонимов были "Доброскок", "Добролюбов" -- оба близкие к его настоящей фамилии -- Добровольский. Лев Троцкий в автобиографии "Моя жизнь" и Бертрам Д. Вольф в своей важной работе "Трое, сделавшие революцию" называют этого человека Доброскоком (стр. 4155). Хотя высокопоставленный генерал из Охранного отделения Спиридович дал мне рекомендательное письмо к этому человеку с указанием его личного и родового имени (я смог найти оригинал письма лишь после публикации моей книги), я обозначил его фамилией Добролюбов, наиболее распространенной из всех трех в России. Живущая в Нью-Йорке супруга генерала Спиридовича уже в самом начале обратила мое внимание на эту неточность. Я, в свою очередь, привлек внимание г-на Тителля к путанице с фамилиями еще до его отъезда в Германию, чем и объясняются произнесенные им под присягой слова "Я искал что-либо похожее, я помнил об этом... " (стр. 4110).
      В Германии г-н Тителл с чрезвычайным усердием принялся за добывание доказательств того, что покойный Добровольский был всего лишь порождением моего воображения. Это касалось и моих посещений церквей Берлина и Висбадена. Какое отношение изыскания г-на Тителля по поводу моей правдивости в этом вопросе могли иметь к подлинности документа, остается загадкой, поскольку совершенно очевидно, что найди я Добровольского среди живых, он вполне мог бы и не пролить какого-либо света ни на документ, ни на связь Сталина с Охранным отделением.
      На вопрос советника Морриса о цели интервьюирования им протоиерея висбаденской церкви Адамантова г-н Тителл показал:
      "Чтобы выяснить, существовал ли человек по фамилии Добролюбов, к которому этот священник провожал Левина. В книге Левина этот священник проводил его к надгробному камню на кладбище и показал место его захоронения, И я хотел это видеть. Но там не было ни надгробного камня, ни могилы. Мне зачитали журнал захоронений дважды, и там не было похожего имени за последние 15 лет".
      Снова и снова г-н Тителл отвечал на вопросы заявлением, что он не обнаружил "какой-либо фамилии, похожей на Добролюбов".
      "И никакой похожей?" -- спросил г-н Моррис.
      "Совершенно никакой, -- говорит г-н Тителл, продолжая. -- И я отправился на кладбище и просил гида проверить имена, все имена, ибо я не хотел допустить никакой промашки".
      "И Вы проверили другое место, и никаких похожих фамилий?" -допытывался г-н Моррис.
      "Никаких похожих фамилий, абсолютно".
      5 января 1957 года г-н Бенджамин Мандель, директор подкомитета внутренней безопасности по исследованиям, посетил ту самую висбаденскую церковь и кладбище и говорил с теми же лицами, которых посетил ранее г-н Тителл. Без каких-либо трудностей г-н Мандель нашел расположенные рядом и могилу, и надгробный камень Добровольского, а также получил копию свидетельства о смерти Добровольского из муниципалитета Висбадена и из церковного журнала.
      Документальные свидетельства и фотографии г-на Манделя заполняют страницы 4128-39, 4119-50 и 4170 протокола слушаний и полностью разоблачают как ложность показаний г-на Тителля, данных им под присягой, так и доводов, приведенных им на сессии AAAS. Дополнительный свет на "научное исследование" г-на Тителля проливают редкая фотография Добровольского, все еще носившего свои очки в золотой оправе (стр. 4170), и показания живущего в Нью-Йорке отца Корчака -- священника, отслужившего в Висбадене заупокойную службу по Добровольскому.
      В качестве примечания к данному пункту можно добавить, что во время своего посещения церквей на Находштрассе и в Висбадене, целью которого был поиск агента Охранного отделения, я нигде не представлялся и никогда не утверждал, что встречался с протоиереем Адамантовым, в чем меня открыто обвиняет г-н Тителл. У меня имеется достаточно официальных и других доказательств моей поездки в Берлин 21--24 марта 1950 г., во время которой у меня была встреча и приватная
      беседа с генералом Максвеллом Тейлором, бывшим тогда главой американской военной миссии в Берлине.
      Более того, г-н Мандель собрал поразительные свидетельства о политическом характере церкви на Находштрассе, о ее священнике отце Сергии и о ее служащем Игоре Фромке, которого нанимал в качестве своего гида и переводчика г-н Тйтелл. Эти свидетельства, представленные под номерами 508--511 на страницах 4164--4170 протокола о слушаниях, говорят о том, что заведение на Находштрассе находится под контролем советской патриархии в Москве, которой, как известно, руководит советская тайная полиция, использующая ее для разведывательной деятельности за рубежом.
      Пункт No 3
      Наиболее гнусное мошенничество со стороны г-на Тителля по отношению к AAAS, которое принудило его к совершению еще одного акта лжесвидетельства перед лицом сенатского подкомитета по внутренней безопасности, было, вероятно, связано с показаниями протоиерея Адамантова (стр. 4174), внесенными в протокол г-ном Тителлем. Это письменное свидетельство, показанное г-ном Тителлем в громадном увеличении на сессии AAAS, звучало следующим образом:
      "Я, нижеподписавшийся, служу в русской православной церкви Висбадена с сентября 1908 года по настоящее время за исключением периода первой мировой войны (1914-- 1919 гг. ). Ни один человек с фамилией Добролюбов со мною вместе не служил ни в каком качестве. Кроме того, на нашем русском кладбище нет недгробия с такой фамилией. Я не помню встречи с американским журналистом, г-ном Дон Левиным".
      Однако это был не полный оригинал, но всего лишь свидетельство, набросанное протоиереем Адамантовым для г-на Тителля. А вот г-н Бенджамин Мандель привез с собой (стр. 4151) тот оригинал, который был первоначально подготовлен протоиереем Адамантовым. На этом оригинале имеется диагональная линия, пересекающая семь строк, исключенных из демонстрировавшегося и цитированного г-ном Тителлем текста. Исключенная часть гласит:
      "Но есть одна могила, в которой захоронен русский полковник запаса Иван Васильевич Добровольский, 65-ти лет от роду (1/14 февраля 1947 г. ). Добровольский поселился в Висбадене после второй мировой войны и временно исполнял обязанности пономаря в нашей церкви".
      Объяснение того, как случилось, что появились два свидетельских показания протоиерея Адамантова -- то, что удов
      летворило г-на Тителля в своей усеченной форме, и другое, которое г-н Тителл отверг, дается в письме дочери Адамантова г-ну Манделю от 17 февраля 1957 г. (документальное свидетельство 501, стр. 4153) и в письме корреспондента "Тайма" и "Лайфа" Эдуарда Джона Мулликина, датированном 18 февраля 1957 г. (документальное свидетельство 507, стр. 4162).
      Очевидный факт состоит в том, что г-ну Тителлю было известно о существовании обоих свидетельств, и он был знаком с их содержанием, но в своих показаниях под присягой 8 февраля он пытался обойти этот момент, когда г-н Моррис задал ему следующий вопрос:
      "Это единственное показание, которое он дал?" (стр. 4110).
      После этого г-н Моррис задал тот же вопрос иначе:
      "Конкретный вопрос: Имело ли место другое показание, данное им?"
      "Адамантовым, нет, только одно", -- отвечал г-н Тителл.
      Таким образом, г-н Тителл к мошенничеству с сокращенным письменным свидетельством присовокупил дачу ложных показаний под присягой.
      Пункт No 4
      Г-н Тителл пошел на многое для получения свидетельств, оспаривающих достоверность моего отчета о поисках возможного очевидца, который знал бы изнутри о службе Сталина в качестве царского агента. Но как оправдывал себя г-н Тителл, когда дело касалось дачи показаний под присягой или других документальных свидетельств в его собственной области эксперта по машинописи?
      В своем докладе на конференции AAAS, который был внесен под присягой в протокол слушаний 8 февраля (стр. 4184), г-н Тителл сообщает:
      "Во Франкфурте я обнаружил, что оспариваемый документ был отпечатан на машинке немецкого производства типа Адлер. Завод "Адлер" был разрушен в результате бомбардировок, и поэтому установление времени производства машинки, использованной для изготовления спорного документа, оказалось невозможным. Однако проработавшие многие годы на фирме сотрудники заявили, что тот русский шрифт, которым отпечатан оспариваемый документ, был изготовлен впервые в 1912 году. Но сам документ не мог быть отпечатан ни в 1912 г., ни даже в 1913 г., но лишь много позже, поскольку шрифт изношен и разбит. Оспариваемый документ, должно быть, был написан много лет спустя после изготовления самой пишущей машинки. Я взял образчики шрифта, снятого с машинки Адлер производства 1912 года, и в подтверждение правильности моего
      определения их можно сравнить со шрифтом оспариваемого документа".
      Г-н Тителл предпринял свое исследование, исходя из своего мнения (стр. 4105) о том, что указанный документ был отпечатан не на пишущей машинке "Ремингтон", как это утверждал другой эксперт, а на машинке "Адлер". Главным образом по этой причине г-н Тителл отправился в Германию, где располагался завод "Адлер", чтобы провести изучение на месте. Там, во Франкфурте-на-Майне, он, "наконец, нашел" пишущую машинку образца 1912 года, "изготовленную на заводе Клейер-Адлер".
      На слушаниях 8 февраля (стр. 4113--4114) г-н Тителл рассказал о своем посещении завода "Адлер" и о встрече с управляющим:
      "Г-н Моррис: Как его фамилия?
      Г-н Тителл: Я не знаю его фамилии.
      Г-н Моррис: И у Вас нет никаких показаний от него?
      Г-н Тителл: Нет, но я снял образчик шрифта с машинки...
      Г-н Моррис: И Вы получили это от управляющего?
      Г-н Тителл: Правильно.
      Г-н Моррис: Но Вы не знаете его фамилии?
      Г-н Тителл: Нет. Я не вел никаких записей, кроме того, что снял образчик шрифта с пишущей машинки...
      Г-н Моррис: И Вы категорически утверждаете, что она была изготовлена в 1912 году?
      Г-н Тителл: Да, я категорически утверждаю, что до 1912 года они никаких пишущих машинок с русским шрифтом не производили...
      Г-н Моррис:... Вы заявили, что твердо установлено, будто завод "Адлер" впервые изготовил пишущую машинку с русским шрифтом в 1912 году. Вы -человек науки?
      Г-н Тителл: Это так.
      Г-н Моррис: Да, и если Вы говорите о чем-то как твердо установленном, то мне хотелось бы знать, какой документацией Вы располагаете.
      Г-н Тителл: Моя документация -- это опрос людей, которые проработали там долгое время... "
      После завершения допроса доверенный г-на Тителля, Честер Т. Лейн внес для протокола следующую выдержку из магнитофонной записи выступления г-на Тителля на конференции AAAS:
      "Все архивы компании были уничтожены во время войны, но из бесед со старыми людьми, проработавшими в компании уже многие годы, было твердо установлено, что компания Адлер впервые изготовила пишущую машинку с русским шрифтом в 1912 году".
      Г-н Бенджамин Мандель также посетил завод Адлер во Франкфурте. Он без труда получил заявление, подписанное заведующим экспортного отдела завода г-ном Гансом Абендом и заверенное вице-консулом США Томасом А. Келли, в котором ясно говорится следующее (стр. 4156):
      "Первая пишущая машинка с русским кириллическим шрифтом, модель 8, была изготовлена в 1903 году".
      Неудивительно поэтому полное отсутствие у г-на Тителля каких-либо документальных свидетельств о беседах с официальными лицами фирмы "Адлер". Он не мог привести ни одного заверенного свидетельства или хотя бы записи, как не мог он назвать ни одного работника фирмы "Адлер" в подтверждение своего категорического утверждения, что "Адлер" не выпускал какой-либо машинки с русским шрифтом до 1912 года. Дело в том, что любая документация указывала бы на то, на что указало заверенное Манделем свидетельство, т. е. разоблачила бы г-на Тителля, показав, что на самом деле он -- "уважаемый ученый" в духе газеты "Дейли Уоркер".
      В данной заметке не затронуты многие подобного рода аспекты, характерные для профессиональной деятельности и поведения г-на Тителля, такие, как его научный статус (см. письмо президента Бруклинского колледжа Гидеонса и вице-президента Нью-Йоркского университета Воориса, стр. 4157), как его регистрация в качестве избирателя американской лейбористской партии, в 1941 году, когда она оказалась под доминирующим влиянием проникшей туда компартии (стр. 4162), или его напыщенная манера чтения своего доклада на сессии AAAS, о чем свидетельствует магнитофонная запись. Мы ограничились здесь той информацией, которая была необходима для установления следующих четырех ключевых моментов:
      Г-н Тителл солгал под присягой в вопросе о его най
      ме поверенным Хисса для осуществления своего исследова
      ния.
      Г-н Тителл лгал под присягой о своих поисках книг с
      записями о службе Добровольского в качестве пономаря, о его
      смерти, похоронах и надгробном камне.
      Г-н Тителл солгал под присягой о наличии двух пись
      менных показаний протоиерея Адамантова и о том, что он -
      Тителл -- представил вниманию AAAS усеченный вариант.
      Г-н Тителл дал ложные показания об уничтожении ар
      хивов завода "Адлер" и о времени производства заводом пер
      вой русскоязычной пишущей машинки, т. е. он солгал в том,
      что является в деле г-на Тителля основой для подтверждения
      его квалификации в качестве эксперта по машинописи.
      ЦАРСКИЙ ШПИОН ПО ИМЕНИ СТАЛИН1
      Джордж Кеннан, бывший посол Соединенных Штатов в России и эрудированный ученый по проблемам русской политики, работающий в Принстонском институте Исследования современных проблем, многие годы подозревал, что молодой большевик Иосиф Сталин был агентом царской секретной полиции. Сейчас Кеннан имеет тому подтверждение. Он недавно узнал, что паспорт, которым пользовался Сталин для поездки на съезд партии в Стокгольм в 1906 году, был выдан тайной полицией. В ходе исследований Кеннан также обнаружил, что во время партийного семинара в 1920 году Сталин признался, что был царским агентом. Заявление было опубликовано в советском теоретическом журнале, который спустя несколько месяцев исчез из всех российских библиотек. Кеннан проследил деятельность каждого члена семинарской группы, а также грузинских и армянских коммунистов, которые были близко связаны со Сталиным в период между 1906 и 1912 годами, и обнаружил, что все они были ликвидированы в двадцатых годах. Бывший посол собирается вскоре опубликовать результаты своих исследований.
      ИЗ ПЕРЕПИСКИ Э. СМИТА И ДЖ. КЕННАНА1
      1. Смит -- Кеннану 13 сентября 1966 г.
      Г-ну Джорджу Ф. Кеннану Институт исследования современных проблем Институт исследования международных проблем Принстон, Нью-Джерси
      Дорогой г-н Кеннан,
      Спасибо за Ваше доброе письмо.
      Я очень благодарен Вам за Ваше любезное предложение сравнить заметки о жизни и деятельности Сталина с 1906 по 1912 год. Возможно, что я в течение следующих нескольких месяцев окажусь на востоке и в этом случае буду очень рад поговорить с Вами, если то позволит Ваше напряженное расписание.
      Я завершаю работу над книгой "Сталин: неуловимый революционер", которую Фаррар, Штраус и Жиру должны издать в мае 1967 года. Она охватывает только период жизни Сталина до 1917 года. Я часто задаюсь вопросом, стоило ли тратить свои несколько лет на это исследование. Я уверен, что Вы поймете, насколько было трудно установить, где Сталин был в каждый конкретный момент, не говоря уже о том, что он делал. Исказив историю раннего периода своей жизни, Сталин несет ответственность за те трудности, с которыми сталкивается каждый пишущий об этом периоде. Действительно, его огромные усилия, предпринятые для того, чтобы внести в эту историю путаницу, с очевидностью показывают, что он пытался скрыть событие или факт фундаментального характера, который мог бы стать политически гибельным и лично позорным. Поиск этой темной тайны привел к исследованию его жизни до 1917 года и написанию книги.
      Архив Гуверовского института, фонд Э. Смита. Пер. с англ. -- Примеч. Ю. Ф.
      Ваша прекрасная книга "Россия и Запад при Ленине и Сталине" содержит проницательные места, касающиеся документа, якобы составленного Охранкой, который Исаак Дон Левин использовал в своей книге "Величайший секрет Сталина". Много лет назад, когда я был на государственной службе, то считал его вероятной подделкой. Тем не менее по мере продвижения моих исследований я все больше убеждался в том, что он был не информатором, а агентом Охранки. Значительное количество косвенных свидетельств наводит на мысль, что тифлисская Охранка завербовала его примерно в то время, когда он покинул семинарию, что от него поступила большая часть информации, приведшей к массовым арестам социал-демократов 21--22 марта 1901 года, когда, избрав подходящий момент, он отсутствовал в обсерватории, и что он спровоцировал бессмысленную первомайскую демонстрацию в Тифлисе в 1901 году, которая явилась явной провокацией. Тифлисская социал-демократическая организация, то, что от нее осталось, вышвырнула его из города, так как подозревала, но не могла доказать его принадлежность к полиции. Он отправился в Ба-тум и там по приказу охранки приступил к провоцированию кровавых и бесполезных демонстраций безоружных рабочих против казаков. В Батуме Чхеидзе и другие подозревали его и, как Вы знаете, выступали против его подстрекательств, даже требовали, чтобы он покинул город. Его первый "арест" в 1902 году спас его в лучшем случае от изгнания из Батума, а в худшем -- от партийного суда чести.
      Его первая ссылка и побег явились операцией прикрытия, совершенной Охранкой для возвеличивания его революционных заслуг и обеспечения его жизнеспособности как агента. Его второй арест в 1905 году состоялся, возможно, по тем же причинам.
      Ссылки Сталина на его поездки в Германию до 1917 года основаны на подлинных фактах. Я думаю, что он встретился с Лениным незадолго до V съезда и изложил ему план экспроприации на Эриванской площади. Это, кажется, объясняет поддержку Лениным малоизвестного 28-летнего грузина, которого он по-настоящему не знал и которого кругом не любили. Руководимая Камо операция по экспроприации в Тифлисе, организованная Сталиным, как мне представляется, была детищем Охранки.
      В моем заключении также фигурирует вопрос о слабой левой руке Сталина, о чем никогда не упоминалось в "бертиль-онаже" -- произведенном Охранкой физическом освидетельствовании; вопрос о том, как он получал деньги, чтобы жить и путешествовать за границу; его удивительный талант совершать побеги.
      Я нахожусь в болезненном ожидании критики целого ряда лиц, которые будут обвинять меня в том, что я везде вижу
      заговоры. Между тем к заговорщической исторической школе я не отношусь.
      Я был бы в высшей степени признателен, если бы Вы сообщили мне, что Вам удалось узнать за это время о Сталине и, конечно, получить любые замечания относительно моих собственных взглядов, если у Вас будут время и желание.
      Может быть, Вам интересно узнать, что Стенфорд в скором времени опубликует мою аннотированную библиографию "Русский департамент полиции: Охранка".
      Еще раз спасибо за письмо.
      Искренне, Смит
      2. Кеннан -- Смиту
      Институт исследования современных проблем
      Принстон, Нью-Джерси 08540 Институт исследования международных проблем
      Г-ну Эдуарду Эллису Смиту 1849 Вебстер-стрит Пало Алто Калифорния
      22 сентября 1966 г.
      Дорогой г-н Смит,
      Спасибо за быстрый ответ на мое письмо от 13 сентября и за интересные наблюдения относительно раннего периода жизни Сталина. Я вижу, что мы идем одним путем и пришли к одним и тем же предположениям. Хотелось, чтобы время позволило мне более пространно написать Вам и подробно раскрыть тот материал, который удалось обнаружить. Мне удавалось уделять делу лишь частичку своего времени и поэтому я не собираюсь что-либо публиковать на эту тему сейчас. Я рад, что Ваша книга находится в процессе подготовки и с удовольствием окажу любую помощь.
      Мои собственные довольно нерегулярные исследования и изыскания были сосредоточены на 1906--1912 годах, т. е. периоде, который особо упоминается в документах Левина. Возможно, что все обнаруженное мною уже Вам известно. Однако я упомяну здесь о некоторых фактах, которые привлекли мое внимание и которые, по-моему, не замечены или в ряде случаев им не придано должного значения в опубликованных материалах.
      1. Авлабарская типография.
      Имеющийся материал по этому вопросу действительно заслуживает тщательного изучения. Типография, основанная в 1903 году (Сталин не имел ничего общего с ее созданием), очевидно, оставалась на протяжении около двух лет под кон
      тролем Союзного комитета, в котором преобладали большевики. В январе 1906 года по решению Таммерфорской конференции Союзный комитет был вынужден согласиться, по крайней мере формально, на слияние с более сильным Объединенным комитетом, в котором преобладали меньшевики. В результате этого, очевидно, типография оказалась под контролем Тифлисского комитета, в котором подавляющее большинство имели меньшевики. Изменение, кажется, произошло в январе-феврале 1906 года. Не будучи полностью результатом этого изменения (события в европейской части России, очевидно, имели отношение к этому), но и не в связи с этим, было принято решение прекратить нелегальное печатание материалов и отослать наборную машину в европейскую часть России. Это было сделано, вероятно, в марте 1906 года. Затем типографию частично использовали как хранилище секретных документов и партийной переписки, а частично для обучения на ее территории полувоенных отрядов с целью их использования в уличных сражениях. Кстати, последнее обстоятельство, как ни парадоксально, сильно интересовало в то время меньшевиков, тогда как большевики выступали против этого. В конце марта или в начале апреля, как Вы знаете, кто-то донес о существовании типографии полиции, которая решила отсрочить облаву до 15 апреля. В промежутке, примерно 2--3 апреля, Сталин, вероятно, уехал в Стокгольм. Кажется, на территории типографии во время облавы жили два или три человека. В их числе была женщина, которая на протяжении многих месяцев занималась там секретными архивами большевистского крыла партии, некая Аладжалова. Она и другие были каким-то образом заранее предупреждены и им удалось уйти до прибытия полиции. Однако ее арестовали позже в другом месте. Она находилась в заключении всего полтора месяца, после чего ее отпустили и никогда не привлекали к суду. Это тем более удивительно по той причине, что ее участие в партии и в делах типографии было хорошо известно полиции до облавы.
      То, что Сталин был арестован в связи с облавой на типографию, подтверждают мемуары Арсенидзе, с которыми Вы, несомненно, знакомы. Сам Сталин, по словам Арсенидзе, по-видимому, признался в аресте, так как Арсенидзе приводит его слова о том, что полицейский следователь Засыпкин пытался завербовать его в качестве агента полиции. В этой связи обратите внимание на ссылку в хронологии, приложенной к книге Троцкого о жизни Сталина (с. 447), относительно ареста Сталина, связанного с делом о типографии 15 апреля по новому стилю, что приходится на 2 апреля по старому стилю, т. е. накануне его отъезда в Стокгольм. Я не мог найти источник, подтверждающий этот довод. Хронология, как мне ка
      жется, была подготовлена не Троцким, а Чарльзом Маламу-дом, после смерти Троцкого. Однако важно отметить, что этот довод появился за много лет до публикации мемуаров Арсе-нидзе и до возникновения каких-либо подозрений относительно возможной причастности Сталина к раскрытию типографии.
      Суд над лицами, обвиненными в соучастии в деле о типографии, не состоялся до декабря 1907 года. Насколько я знаю, об этом никогда не упоминалось в советской исторической литературе до смерти Сталина. Опубликованные впоследствии в этой связи материалы (я сообщу источник, если Вас это заинтересует) носят фрагментарный, противоречивый характер, сильно отредактированы и неудовлетворительны. Однако они содержат список имен тех, кого в конечном счете обвинили и осудили. Довольно странно, что только одного из них можно считать большевиком, тесно связанным с прежней работой в типографии. О других мне удалось узнать крайне мало. Я подозреваю, что они входили в состав военизированного отряда, который обучали меньшевики.
      Все это, конечно, убедительно говорит о том, что кто-то, связанный с большевиками, донес в полицию о существовании тайной подземной типографии, над которой они потеряли контроль и которая использовалась в целях, которые они не только осуждали, но которые действительно были для них опасны. Если, как очевидно, Сталин находился среди арестованных как раз в то время, когда произошло известное предательство, если он, как один из арестованных, тогда же не появился в тюрьме после предварительного допроса, если он уехал в Стокгольм (наверняка с ведома полиции) на следующий день или примерно в эти дни, если впоследствии он сам и партийные историки усердно скрывали тот факт, что его арестовали в 1906 году, то наверняка существуют серьезные причины подозревать его в доносительстве. То, что он был хорошо информирован о существовании и работе типографии, не вызывает сомнения. Ряд документов, на авторство которых он позже претендовал, печатались в типографии, когда он находился в городе. Как известно, в целях конспирации он жил в квартире Аладжаловой. Если он не причастен к доносительству, то кажется просто немыслимым, чтобы он не стал жертвой последовавших расследований. Это, конечно, точно соответствовало бы его мстительному характеру: сыграть последнюю шутку над презренными меньшевистскими соперниками перед отъездом в Стокгольм. Вспомните, в частности, что облава коснулась не только самой типографии, но редакции газеты "Эльва", где арестовали также около 30 человек, преимущественно меньшевиков. Как раз в предшествующие недели Сталин вел публичную полемику с редакторами "Эльвы" по вопросу об участии социал-демократов в выборах в Думу; и