Крутиков взглянул на часы. Было уже около полуночи.
      - Надо думать, что сегодня никто больше нас не навестит, - проговорил он, - можно, пожалуй, и на боковую.
      Через десять минут все спали на походных кроватях, а еще через четверть часа к домику подкатил автомобиль, и в дверь громко постучались.
      - Прошу прощения за бесспокойство, - прогудел густой протодьяконовский бас, и в комнате появилась огромная фигура в кожаном пальто. - Командир особой тяжелой батареи капитан Борейко прибыл для выбора позиции в этом районе.
      Кремневу пришлось снова подняться и зажечь свечу. Он пригласил Борейко присесть к столу и развернул свою карту.
      - У нас уже побывал один командир тяжелой батареи. Сейчас он спит в сарае.
      - Какой части?-спросил приезжий.
      - Первого тяжелого дивизиона шестидюймовых гаубиц.
      - У нас калибр немного побольше - двенадцатидюймовые английские гаубицы Виккерса, - усмехнулся Борейко.
      - Ого! Я даже не слыхал еще о таких пушках, - вскочил с постели Павленко. - Нельзя ли на них посмотреть?
      - Отчего же нельзя? Через час батарея подойдет. Завтра днем вы их увидите во всей красе и мощи.
      - Вы, если так можно выразиться, сверхтяжелая артиллерия, - улыбнулся Кремнев.
      - Около того.
      Постучавшись, в комнату вошел еще один офицер - высокий поручик со спокойными ясными глазами на загорелом, румяном лице.
      - Знакомьтесь, господа, - мой старший офицер, поручик Звонарев, представил его Борейко.
      - Сергей Владимирович? - сорвался с постели Сологубенко. - Вот уж не ожидал вас здесь встретить! - и художник, как был в нижнем белье, полез обнимать поручика.
      Расцеловались, затем художник засыпал звонарева вопросами.
      - Почему вашу батарею направили сюда? Как поживает Варвара Васильевна? Я слыхал, что она теперь находится на фронте?
      - Да. Узнав, что наша батарея придается сто второй дивизии, она выпросила себе назначение в передовой перевязочный отряд Союза городов, который стоит где-то здесь поблизости.
      - В деревне Бронники! В этом отряде работают сестры Ветрова и Осипенко, - сразу оживился прапорщик. - Вы их, конечно, знаете, господин поручик?
      - Представления не имею. Чем знамениты эти особы?
      - Ничем, кроме того, что в одну из них влюблен наш Боб, - пояснил Сологубенко.
      - Поди сюда, Сережа, - подозвал поручика Борейко. - Покумекаем, где нам разместить на ночь орудия, автомобильный парк и нашу колбасу. Мы должны дествовать главным образом на участке четыреста восьмого полка, вот тут, около железной дороги.
      Офицеры склонились к карте.
      В раскрытое окно донесся шум бешено мчавшегося мотоцикла, и вдали сверкнул огонек фары.
      - Что за сумасшедший так несется в ночной темноте? - взглянул в окно Кремнев. - Этак недолго и сломать себе шею.
      - Не иначе, как твоя супруга, Сережа! - буркнул Борейко Звонареву.
      - Варя собиралась приехать только утром, а не сейчас.
      - Между тем шум мотоцикла стремительно приближался, в окне мелькнул свет, и выключенный мотор сразу замолк. В следующую минуту раздался энергичный стук в дверь, и громкий женский голос спросил:
      - Можно войти?
      - Сию минуту, - испуганно отозвался за всех Сологубенко, торопливо одеваясь.
      Офицеры засуетились, поспешно приводя себя в порядок.
      - Прошу! - распахнул двери Кремнев.
      В комнату вошла Варя, в кожаной куртке, с повязкой Красного Креста на левом рукаве. На лбу красовались автомобильные очки, из-под берета упрямо выбивались локоны волос. Звонарева окинула взглядом присутствующих, подошла к Борейко, который по-прежнему продолжал рассматривать карту, и слегка хлопнула его по плечу.
      - Здравствуйте, Боречка! - приветствовала она капитана.
      - Здравствуйте, Варенька! Прилетели-таки на своем трескучем помеле? неторопливо поворачивая голову, ответил Борейко.
      - Не вытерпела, так соскучилась по вас!
      - И я, как видите, извелся от тоски! - в тон ей отозвался капитан.
      - Здравствуйте, Леонид Романович! Познакомьте меня с вашими сослуживцами.
      Художник поспешил представить Варе офицеров.
      - Звонарева, - крепко, по-мужски, встряхивала руку Варя.
      Потом подошла к мужу, молча обняла его, прижалась щекой к груди.
      - Где же застряли мои девочки? - обернулась она к двери. - Таня, Ира, идите сюда!
      Услышав эти имена, Павленко поспешил к двери и ввел обеих сестер милосердия. Вид у них был довольно растрепанный и испуганный.
      - Мы все еще не можем прийти в себя после бешеной скачки на мотоцикле. Думали, что и в живых не останемся, - оправдывались они, оправляя платье, волосы и косынки.
      - Зато в двадцать минут долетели до места!
      - Как же ты их двоих привезла на одном мотоцикле? - справился Звонарев.
      - Очень просто: посадила одну в каретку, а другую на багажник. А теперь, - обернулась Звонарева к офицерам, - прошу вас, милостивые государи, немедленно очистить это помещение. Здесь будет развернут перевязочный пункт. Даю вам четверть часа на сборы, - безапелляционно закончила Варя.
      - Позвольте, я протестую, - возразил Кремнев. - Тут расположились офицеры трех батарей: моей, мортирной и тяжелой. Сейчас ночь, темно, и переселение в другое место весьма затруднительно.
      - Согласно приказу по сто второй дивизии, перевязочный пункт должен быть открыт здесь к пяти часам утра. Сейчас половина первого. Только-только хватит времени, чтобы привести в поряжок этот свинушник. Звонарева махнула рукой на почерневшие от копоти стены.
      - Об этом мне ничего не известно, - возразил было Кремнев.
      Звонарева выхватила из карманасложенную бумагу и, развернув ее, ткнула в нее пальцем.
      - Читайте пункт двадцать второй, а затем без долгих размышлений поскорее выселяйтесь отсюда.
      Кремнев принужден был подчиниться и велел крикнуть денщиков.
      - Дайте мне хоть с картой разобраться, - взмолился Борейко. - Сергей, да укроти ты служебный пыл своей супруги.
      - Зачем, Варя, в самом деле, так торопиться? До утра времени еще много.
      - А грязи в этом хлеву еще больше. Уборки хватит до завтрашнего вечера, не то что до утра. Марш отсюда!-холодно проговорила Варя.
      Мужчины, охая и ворча, стали выходить из комнаты. Павленко хотел увести и Иру, но девушка испугано запротесовала:
      - Пустите, а то мне здорово влетит. Видели бы вы, как она сегодня распушила за медлительность нашего уполлномоченого Емельянова! Тот совсем растерялся и не знал, что ей ответить, - шепотом сообщила Ира. - И откуда ее принесло на нашу голову? Жили тихо, мирно, а изволь теперь скакать, как блоха, с места на место.
      - А мне эта особочка определенно понравилась. Из нее вышел бы лихой командир батареи, заметил Павленко.
      - Вы прсто глупы, Боб, - обиделась Ира. - Звонарева врач, говорят не плохой хирург, любит делать самые рискованные операции, и с успехом, но все же она нам не командир, и мы ей не солдаты.
      - Это чисто женская логика. На войне все разделяются на командиров и подчиненных. Поняли, миледи?
      - Убирайтесь немедленно вон отсюда! Варвара Васильевна, велите ему уйти, а то он упирается, - разозлилась Ирина.
      Прапорщик исчез за дверью.
      К домику подъехал еще мотоцикл, и кто-то громко спросил Борейко.
      - Здесь!-крикнул капитан в окно.
      - Ох, испугали меня!-даже вздрогнула от неожиданности Варя.
      - Разрешите доложить, - раздалось из комнаты. - Батарея подходит.
      - Воздухоплавательная команда не отстала?
      - Никак нет! Аэростат и газгольдеры идут вместе с батареей. Здравствуйте, тетя Варя!-произнес вск тот же голос. - У окна появилась высокая плечистая фигура запыленного офицера.
      - Прошу познакомиться. Мой приемшик Василий Александрович Зуев, или просто Вася, студент четвертого курса технологического института в Петербурге, - представила она сестрам офицера, который улыбался стоя перед открытым окном хатки.
      Когда наконец денщики все вынесли из комнат, Звонарева еще раз осмотрела потолок, стены и, вздохнув, произнесла, обращаясь к сестрам:
      - Начнем с побелки. Где наша известь?
      Через десять минут, переодевшись в белые халаты, все трое неумело, но старательно мазали кистями стены и потолок. Запобелкой последовало мытье полов.
      Выйдя из домика, Борейко со Звонаревым и Зуевым потихоньку пошли на встречу батарее. Издали уже доносился гул многочисленных моторов. В темноте виднелась длинная цепь автомобильных фар. От нее отделилось десятка полтора светлых точек, и послышался треск мотоциклов.
      - Это разведчики выехали вперед, - пояснил Зуев.
      - До утра расположимся всей батареей вдоль опушки леса, а с рассветом выясним, где поставить наши пушки, - решил Борейко.
      - Слушаюсь!-вытянулись офицеры и пошли навстречу мотоциклистам.
      Когда разведчики подъехали, порутчик указал, куда вести батарею, и мотоциклисты умчались к подходящей колонне.
      Через четверть часа подошли тягачи, влекущие за собой лафеты орудий на огромных колесах с широченными пластинчатыми ободами. За ними на машинах отдельно везли тела орудий. Далее двигались несколько десятков автомобилей с солдатами, боеприпасами и хозяйственным инвентарем. В полуверсте за колонной, чуть проступая в ночной темноте, плыли по воздуху прикрепленный к автомобилям аэростат и два газгольдера. Лес сразу ожил, наполнившись шумом моторов и голосами людей. Прошло около часа, пока все разместились на указанных местах и суета постепенно начала утихать.
      - Вели, Сергей Владимирович, разбить нашу палатку возле орудий, а ты, Вася, останешься около колбасы. Пуще всего смотри, чтобы поблизости не разводили огня, - распорядился Борейко.
      Павленко, который все это время вертелся около батареи и восторгался ее техническим оснащением, идя к себе домой, с сожалением подумал: "Вот бы нам вместо лошадей да тягачи с мотоциклами! Можно было бы смело маневрировать, появляясь в неожиданных для противника местах. Вот это было бы дело!"
      Когда он поравнялся с домиком лесника, то услышал громкий голос Звонаревой, отчитывающей уполномоченного отряда.
      - Опять вы бог знает как долго копались, Герасим Зиновьевич! Если бы я заранее не приехал сюда, то до утра пункт едва ли был бы развернут. С такими порядками на войне мириться нельзя.
      - Это уж моя забота, сударыня. Вы хирург, и прошу в мою административную деятельность не вмешиваться, - вспылил Емельянов.
      - Ваше разгильдяйство граничит с преступностью! - громила Варя Емельянова.
      На крик сбежались сестры и начали успокаивать своего начальника и расходившуюся Звонареву.
      - Неужели вы до сих пор все еще занимались побелкой? - подошел к ним Павленко.
      - И мытьем полов также, - добавила Ира. - У меня с непривычки страшно разболелась спина, не знаю, как я завтра буду работать.
      - Отоспитесь до утра, - отозвалась Звонарева, - на войне с усталостью не приходится считаться, - и с Ветровой вышла из домика.
      - Боевая особочка, - кивнул Павленко вслед Звонаревой. - Скоро вас совсем загоняет, поняните мое слово.
      - Зато с ней работать весело. Сама все делает: белит, моет полы, не дерет нос, держиться с нами по-дружески, - сказала Ира.
      - Муженек ее совсем другого характера - спокойный, выдержанный, простой и любезный. Мне эти "двенадцатидюймовые" офицеры определенно понравились, - проговорил Боб.
      - А мне приглянулся Вася Зуев, - вскользь бросила Ира.
      - Он, по-видимому, слишком много о себе воображает! - заметил Борис.
      - Не больше, чем вы!
      Простившись с девушкой, Павленко направился ночевать на батарею. Солдаты спали прямо на земле около своих орудий, только дежурные телефонисты и дневальный коротали ночь около костра. К ним присоединился и прапорщик.
      - Должно быть, скоро будет большой бой? - неторопливо спросил дневальный наводчик Солопов. - Больно много подвезли сюда всяких пушек. Даве баяли, что прибудут сюда пушки самые агромадные, какие есть в Расее.
      Павленко рассказал им о гаубицах Виккерса.
      - И далече они бьют? - спросил телефонист Тонких.
      - На двадцать верст, снаряд весит почти пятьдесят пудов и разбивает любое бетонное перекрытие.
      - Телефоны у них тоже особенные, беспроволочные, с ручкой, как на телеграфе, - сообщил Тонких. - Такой телефон всегда будет действовать: проводов нет, значит немцу нельзя и повредить, разве попадет в самый телефон.
      Особенно поразил солдат привязной аэростат.
      - На нем поднимешься до небес и все увидишь. Потом как вдаришт с самой большой пушки, тут немцу и прийдет конец, - мечтал наводчик.
      Павленко, как всегда, внимательно прислушивался к солдатским разговорам и не перебивал их. По своей молодости он годился в сыновья большинству бородачей-запасных. Понимая это, прапорщик старался поменьше командовать и побольше советоваться с солдатами, особенно с фейерверкерами. Последних он, подчеркивая к ним уважение, неизменно величал по имени и отчеству. Это нравилось солдатам, которые ласково называли прапорщика "наш стригунок".
      - Молодой он, и хочеться ему все время скакать по-жеребячему, а как до дела - нас, стариков, слухает. Подрастет, войдет в разум, геройским командиром будет, вроде нашего Кремня Васильевича, - говорили они между собой.
      Незаметно летела тихая теплая ночь. Высоко поднявшись на небе, стожары начали опускаться к горизонту. Под мерный журчащий разговор солдат прапорщик уснул около костра. Солопов заботливо укрыл его своей шинелью.
      - Умаялся, видать, наш стригунок-то! - проговорил солдат и подсел поближе к костру. - Теперь можно и про интересное прочитать.
      Солопов вытащил из-за пазухи сложенный в несколько раз листок, развернул его, тщательно разгладил и при свете костра стал внимательно читать:
      - "Товарищи солдаты! Двадцать месяцев уже продолжаеться бойня, затеянная в интересах жадных до наживы капиталистов - палачей всех стран. На полях сражений гибнут миллионы ваших товарищей, в то время как в тылу шайки бессовестных грабителей безнаказанно разоряют и обирают ваши семьи, заработанные ими трудовые гроши и составляют себе многомиллионные богатства. Они щедро платят палачам, чтобы наемкики, защищая капиталистов, вешали и ссылали в Сибирь на рудники ваших товарищей, сопртивляющихся организованному грабежу. Они наполняют тюрьмы всеми, кто оказывает им сопротивление. Расстреливают и казнят тысячи солдат, требующих конца войны. Мы не хотим больше крови, не хотим слез и горя, не хотим больше переносить ужасы войны. Товарищи, нашу кровь отдадим делу борьбы с заклятыми врагами - банкирами, заводчиками и помещиками. Отдадим свою кровь делу борьбы за свободу народа. Долой царскую монархию. Да здравствует социальная революция! Да здравствует республика! Донской комитет РСДРП (большевиков)".
      Солопов еще раз внимательно прочитал листовку, аккуратно ее спрятал и решил в ближайшие дни ознакомить с ней своих единомышлеников-солдат.
      - Скоро засветает. Пора будить артельщика. Пока чай согреет - уже и побудка будет, - сказал он после короткого раздумья и поднялся от костра.
      А солдаты, молча глядя на костер, продолжали каждый по-своему обдумывать услышанное.
      17
      Первое, что увидел Кремнев на батарее, выйдя утром из своей палатки, была длинная вереница обнаженных по пояс солдат, которые по очереди подходили к Звонаревой. Она внимательно осматривала каждого из них, разглядывала белье и делала какие-то замечания почтительно слушавшему Павленко.
      - Это что? - удивленно спросил капитан у своего денщика.
      - Дохтурша осмотр делает, нет ли вшей или каких заразных больных.
      - Я нашла ваших людей, Александр Владимирович, в полном порядке - все здоровы, хорошо кормлены, чисты и опрятны. Нет чесоточных. Приятно на них смотреть, - вместо приветствия проговоррила она.
      - Разрешите узнать, почему, собственно, вас заинтересовало здоровье людей моей батареи?
      - Надо знать, нет ли вблизи перевязочного пункта очагов инфекционных заболеваний, - пояснила Варя. - Позвольте мне теперь осмотреть людей на передках.
      Польщенный похвалой, капитан не замедлил согласиться и пошел вместе с ней. Осмотрев ездовых, яшичных и коноводов, Варя и здесь не нашла ничего подозрительного.
      Простившись с Кремневым, Варя вместе с Павленко направилась к батарее Борейко. Несмотря на ранний час, работа там шла полным ходом. Сам капитан руководил установкой своих огромных пушек. При помощи высоких домкратов тела орудий укладывались на лафеты, затем пушки маскировались сверху ветками и зеленой листвой. Борейко, чуть прихрамывая, ходил возле орудий. При дневном свете ясно выступали многочисленные шрамы на его лице, голове и шее. Движение левой руки тоже было явно затруднено.
      - Где это так сильно изранили капитана? - спросил прапорщик.
      - Давно, еще в японскую кампанию, при осаде Порт-Артура, - сообщила Варя.
      - Нога, что ль побаливает? - подошла она к капитану.
      - Всю ночь дергало, должно быть, к перемене погоды, - отозвался Борейко, пожимая руку Варе. - Ваш драгоценный Сережа осматривает автомашины, там и Вася.
      Варя с Павленко пошли дальше.
      Прибывшие ночью автомобили были тщательно укрыты под деревьями на опушке леса; даже привязной аэростат и газгольдеры вместе с походным парусиновым эллингом скрывались среди высоких вековых дубов.
      - Большие, однако, они мастера маскироваться. Кто бы мог подумать, что здесь расположиться целая двенадцатидюймовая батарея! - восхитился прапорщик.
      - Борейко толковый и опытный командир, но с начальством плохо ладит, и ему не дают хода, - сказала Варя. - По существу, он давно должен был бы командовать дивизионом, если не бригадой, а его держат командиром батареи. Ну, вот и мой грозный муж и повелитель. Здравствуй, Сереженька, - ласково приветствовала она своего супруга.
      Звонарев, окруженный солдатами, с испачкаными в масле руками, обходил одну за другой машины, заглядывал в моторы, пробовал покрышки. Заметив жену, он расплылся в улыбке.
      - Приложи к моим губам твою лапку, Варенька, а то я грязен, как черт, - ласково сказал он жене и нежно поцеловал ее руку.
      Поговорив с мужем, Варя пошла с Павленко вдоль опушки леса. Через несколько шагов она наткнулась на мотоциклистов, которые усердно чистили и перебирали свои машины. К ней подошел Блохин и глубоким, чуть глуховатым баском поздоровался.
      - Здравствуйте, Филипп Иванович! - крепко тряхнула его руку Варя. Покажите-ка мне ваши новые машины.
      - Вот американские, развивают скорось до шестидесяти верст в час, показал Блохин.
      Варя присела на землю и стала внимательно разгляывать машину, слушая пояснения солдата.
      - Что хорошенького привезли нам из Питера, Варвара Васильевна? тихонько спросил Блохин у докторши.
      - Привет вам от Ивана Герасимовича. Продолжайте и дальше вести вашу работу, но только осторожно, а то много товарищей за последне время попалось и топравлено кто на фронт в штрафные роты, а кто в ссылку в Сибирь! Есть литература из Питера и из Москвы. Зайдите вечером, передам. Как у вас здесь дела?
      - В батарее совсем хорошо. уже с десяток человек постоянно читают и беседуют со мной на всякие политические темы - все больше о земле, есть кое-кто и в легких батареях. А вот в пехоте плохо: народ малограмотный, в бога веруют, царя чтут. Разговаривать можно с большой лишь осторожностью, - в свою очередь сообщил Звонаревой Блохин. - Связь-то с Иваном Герасимовичем как держать?
      - Пока через меня, Филипп Иванович. Муженек и Борейко вам не мешают в работе? - справилась Звонарева.
      - Капитан только просят быть осмотрительней. Дюже строго теперь с нашим братом поступают. Подпоручик Зуев еще молодые и без надобности свою революционность показать хотят. Вы его, Варвара Васильевна, малость к рукам приберите, чтобы он не рисковал зазря, - вполголоса предупреждал Блохин.
      - Приберу его к рукам. Молод, горяч и пока неопытен, - проговорила Звонарева. - Филипп Иванович, мне можно прокатиться? - указала на мотоцикл Звонарева.
      - Почему нельзя! Разве капитан заругают, так нам не впервой. Покричит и успокоиться. Сейчас выведу мотоцикл на ровное место.
      Звонарева деловито повязала косынку на голове, достала из кармана автомобильные очки и, заведя мотор, легко прыгнула в седло. Проделав несколько поворотов около опушки, она весело крикнула:
      - Опля! - и стремительно понеслась по лесной дороге. Ветром у нее сорвало с головы косынку, растрепавшиеся волосю развевались кудрявой гривкой, но оона продолжала лететь на предельной скорости, низко склонив голову к рулю. Через минуту мотоцикл казался уже маленькой точкой на горизонте.
      - Блохин, кто это умчался на машине? - неожиданно подошел Звонарев.
      - Варвара Васильевна. Хотели попробовать новый мотоцикл.
      - Напрасно дал. Не справится с незнакомой машиной, поломает ее и разобьется сама.
      - Никак нет, они ловкие, хорошо умеют ездить.
      Треск мотоцикла раздался с противоположной стороны, и через минуту Звонарева на всем ходу остановила машину около мужа.
      - Чудесно прокатилась, прекрасная машина! - восхищенно проговорила она, слезая с мотоцикла. - Надо будет приобрести себе такой мотоцикл.
      От быстрой езды ее лицо раскраснелось, возбужденные глаза ярко блестели. От нее так и веяло молодостью, здоровьем и энергией.
      - Ты расшибешься когда-нибудь, если будешь носиться, как угорелая.
      - Что же мне, миленький делать, коль я совсем схожу с ума от света, тепла, воздуха, простора? Знаешь, я начинаю подумывать, не поступить ли мне в летную школу. Летать, надо думать, еще приятнее!
      - Час от часу не легче! - послышался сзади голос Борейко. - Мало вам мотоцикла, так вы и впрямь хотите лететь на шабаш на Лысую гору. Сидели бы вы, Варенька, себе в Питере, не знали бы заботы. Что вам делать на передовой?
      - Чинить после драки таких забияк, как вы, - не осталась в долгу Звонарева. - Подберите, пожалуйста, мою косынку, - обернулась она к Павленко. - Я у вас осмотрю солдат. Вы ведь не возражаете? - обратилась она снова к капитану.
      - Смотрите, коль вам это доставляет удовольствие.
      Когда солдаты были выстроены, Звонарева начала осмотр и сразу же наткнулась на вшивых и чесоточных.
      - Полюбуйтесь на ваших грязнуль, Борис Дмитриевич! Немедленно устройте им баню, прикажите сменить белье. Через день я снова побываю у вас, - объявила она, окончив осмотр.
      Капитан был явно смущен и заверил ее, что немедленно все будет исправлено. Подхватив затем под руку мужа, Звонарева велела ему вести себя на кухню. И здесь она сделала несколько замечаний относительно грязи и мусора.
      - вели, Сережа, немедленно убрать все это. - И, кивнув на прощание Борейко, пошла обратно.
      Вскоре она встретила Павленко, который почтительно подал ей косынку.
      - Вы, кажется, приударяете за Ирой? - неожиданно спросила она прапорщика.
      - Не совсем... Мы, конечно, друзья... - запинался от смущения Павленко.
      - ...Но я никаких серьезных намерений не имею, да? - закончила Звонарева. - Так и запишем и сообщим Ире. Головы девушкам кружить вы все мастера!
      - Вы меня не так поняли. Я готов... Но надо, конечно, подождать конца войны. Вы только, пожалуйста, ничего не говорите Ирочке.
      - Испугались, трусишка! А еще геройствовать в бою собираетесь. Так и быть - помолчу! - смилостивилась Варя.
      Подходя к палатке Кремнева, они встретили сильно загорелого молодого артиллерийского капитана Бояровского, прихрамывающего на левую ногу. Он предупредительно пропустил вперед Варю и пожал руку вытянувшемуся перед ним прапорщику.
      - Кто эта интересная дама? - тихо спросил Бояровский.
      Прапорщик объяснил и предупредил:
      - Не любит ухаживаний.
      - Никогда не поверю, чтобы существовали такие женщины, - ответил капитан и вошел в палатку.
      - Здравствуй, Александр Васильевич. Моя батарея стала несколько правее и сзади твоей, - сообщил он Кремневу. - Бояровский, - представился он затем Варе.
      - Где расположена ваша батарея? Я завтра же произведу у вас медицинский осмотр, - объявила оторопевшему капитану Звонарева.
      - У нас имеются в бригаде два врача, которые и следят за санитарным состоянием батареи, - возразил было Бояровский.
      - Мне некогда их разыскивать, а с утра мы уже развернем перевязочный пункт, и я должна знать, нет ли у вас инфекционных заболеваний.
      - Попал, брат, в медицинский переплет. Рекомендую сдаваться без сопротивления, - улыбнулся Кремнев.
      - Я всегда рад видеть вас, мадам, у себя, - поспешил расшаркаться Бояровский.
      - Я не мадам, а врач, и посещу вас не как гостья, а по делу. Прошу вас к семи часам построить людей. - и Звонарева вышла из палатки.
      Вскоре подошли командиры мортирной и тяжелой батарей. Уже по дороге к Кремневу Варя успела и повидать их и договориться с ними об осмотре солдат. Оба командира были в восторге от ее решительности и энергии.
      - Таких бы врачей нам побольше. Чистоты и порядка сразу бы прибавилось.
      Через четверть часа к кремневской палатке подошел Борейко вместе со Звонаревым и Зуевым.
      - Теперь все в сборе, не хватает только командира Кузнецкого полка, за которым стоят все наши батареи. Я думаю, мы должны с ним сообща обсудить все вопросы, связанные с предстоящими боями, - предложил Борейко.
      Это предложение встретило всеобщее одобрение. За полковником отправили Павленко и в ожидании его занялись чаепитием. В центре всех разговоров было предстоящее наступление и участие в нем двенадцатидюймовой батареи Борейко. Таких орудий еще никто из присутствующих не видел, и офицеры просили после совещания подробно ознакомить их с материальной частью и техническим оборудованием батареи, на что Борейко охотно согласился.
      С приходом полковника Хоменко должно было начаться совещание. Но едва полковник подошел, Борейко оглушительно рявкнул: "Смирно, господа офицеры!" - и подошел было, чтобы отдать строевой рапорт. Вдруг Хоменко радостно бросился обнимать капитана:
      - Борису Дмитриевичу! Вы ли это? Опять нас с вами свела судьба! Помните Восточную Пруссию в августе четырнадцатого года, под Бишоуфсбугом это было. И теперь увиделись вновь, чему я несказанно рад.
      - В первый раз вы, Михаил Игнатьевич, были капитаном и командывали ротой, а сейчас вы уже полковник, командир полка. Если, бог даст, встретимся еще через год, вы наверняка будете генералом и командиром дивизии, - весело ответил Борейко.
      - Хай ему грец, генеральству! Не люблю я этих чинов, - насупился Хоменко. - Одного уважаю - нашего командуещего, генерала Брусилова. И потому верю, что это наступление будет удачным. Не зря прольеться кровь.
      - За это я вас так и уважаю, дорогой Михаил Игнатьевич, - потряс руку полковника Борейко.
      - Ну, давайте заседать, хотя я страшно не люблю эти занятия, пригласил Хоменко офицеров в палатку.
      Борейко, как старший, коротко сообщил о расположении артиллерии на участке 408-го полка, наметил задания для каждой тяжелой и легкой батареи и попросил полковника высказаться по этому поводу.
      Хоменко, поглаживая свои длинные запорожские усы, неторопливо изложил, как и в чем должна помочь артиллерия его полку в предстоящем наступлении. После небольшого обмена мнениями все было окончательно выяснено.
      - Легкие батареи пробивают по два прохода в проволокес в местах, указанных полковником Хоменко. Гаубичная и тяжелая батареи громят первую и вторую линии окопов и легкие батареи противника. Я из своих двеннадцатидюймовок разбиваю наиболее прочные опорные пункты, уничтожаю тяжелые батареи немцев, - резюмировал Борейко. - Эх, нам бы сюда еще хотя бы парочку дальнобойных пушек Виккерса или шнейдеровских шестидюймовок для обстрела по дальним тылам противника! Тогда ни один немец не ушел бы отсюда.
      - Поговорю со штабом дивизии, попрошу генерала Микулина помочь нам в этом, - пообещал Хоменко.
      - Да вот он, никак, сам! Легок на помине, - проговорил Кремнев, показывая на трех всадников, широкой рысью направлявшихся к позиции кремневской батареи, и поспешил навстречу начальству.
      Высокого роста, не по годам стройный, генерал наскоро выслушал рапорт Кремнева и вместе с ним обошел батарею, громко здороваясь с солдатами. Затем он направился к палатке, около которой стояли офицеры. Хоменко доложил Микулину о совещании и ознакомил его с принятыми решениями. Генерал быстро разобрался во всем.
      - Господа, вам следует помнить, что на нашу восьиую армию возлагаеться задача - прорыв полосы укреплений противника и переход в наступление в общем направлении на Луцк - Ковель, - пояснил Микулин. Командующий фронтом генерал Брусилов придает особо важное значение именно участку сто второй дивизии, которую он считает ударной. Мы должны приложить все усилия, чтобы оправдать это доверие. Поэтому я думаю, что ваша просьба о дальнобойных орудиях будет уважена и вам придадут хотя бы две дальнобойные пушки. Общее руководство артиллерийским огнем поручаю командиру двенадцатидюймовой батареи, на которую возлагаються наиболее сложные задачи. Теперь прошу вас, капитан, показать мне ваши чудовищные пушки, - обернулся Микулин к Борейко и вышел из палатки.
      Когда генерал с офицерами подошел к месту стоянки тяжелых орудий, последние еще только устанавливались под руководством Звонарева. Солдаты поднимали тела орудий и укладывали их на лафеты, после чего начиналась сборка всей системы.
      - Для того, чтобы собрать и отрегулировать такую пушку, необходимо располагать весьма солидными познаниями в области техники, - заметил Микулин.
      - Поручик Звонарев по образованию инженер-механик, а подпоручик Зуев - студент четвертого курса технологического института, - доложил Борейко.
      - А капитан Борейко прошел курс офицерской артиллерийской школы, добавил Звонарев.
      Борейко и Звонарев подробно ознакомили генерала и остальных офицеров с устройством своих гаубиц и их баллистическими свойствами.
      - Все расположенные перед нами немецкие железобетонные опорные пункты легко и быстро будут разрушены моими пушечками, - любовно похлопал капитан гаубицу.
      Это сообщение привело Хоменко в полный восторг.
      - О, це дило дуже гано буде! Побьемо мы нимцив начисто, не правда ли, сынку? - обернулся он к Кремневу.