Воины, словно тени, проносились вокруг меня. От топота копыт, грохота ружей и громких криков стоял такой невообразимый шум, что все походило на какой-то дурной сон. Вдруг прямо передо мной оказался солдат. Я не растерялся и, размахнувшись, ударил его рукояткой своего револьвера. Не помню, когда успел расстрелять все свои патроны. Солдат схватился за голову, осел и сразу же оказался под копытами лошадей. Нас было так много, что и ружей не понадобилось бы. Мы могли бы растоптать их одними копытами. Потом, когда мы стали спускаться с холма назад в деревню - вся дорога была усеяна мертвыми людьми и лошадьми. Все были перебиты.
      Мы словно обезумели от этого боя. Я расскажу тебе, как сильно тогда мы рассвирепели. На нашем пути лежал ничком какой-то индеец. Кто-то из наших сказал: "Оскальпируйте этого ри [Ри - племя, враждебное сиу; ри служили у Кастера в качестве следопытов.]". Один из нас быстро соскочил с лошади и снял с него скальп. А когда мертвеца перевернули, это оказался шайела, наш союзник. Вот как мы обезумели!
      Женщины покидали свои укрытия и приветствовали нас характерными высокими возгласами. Мы постояли с ними некоторое время, а потом увидели, как с юго-востока скачут другие солдаты. Все опять закричали: "Вперед!" и бросились навстречу врагу. Завидев нас, солдаты повернули назад. Один из них упал убитый. Много наших соскочило с лошадей и дотронулось до него, добывая удачу. А потом все снова сели на лошадей и преследовали солдат до самого холма, откуда они пришли.
      Эти васичу укрепились на холме. В центр они загнали мулов и лошадей, а сами заняли круговую оборону, укрывшись седлами и прочими вещами. Мы окружили их; холм, на котором мы стояли, был выше; все что делается у солдат, было ясно видно. Своих лошадей мы отвели в безопасное место за холмами. Лакоты беспрерывно обстреливали солдат и их лошадей. Стояла нестерпимая жара, и нашлись солдаты, которые стали пробираться с котелками вниз к реке, чтобы набрать воды. Они недалеко ушли, а оставшиеся в живых кинулись назад на холм. Я слышал, что спустя некоторое время нескольким солдатам все же удалось набрать воды, но я их не видел. После какой-то лакота в одиночку атаковал солдат, чтобы показать свою храбрость, но они застрелили его, и нам никак не удавалось забрать тело.
      Уже близился закат. В пылу сражения я совсем не чувствовал голода. Теперь же мне очень захотелось есть. Храбрейшие из храбрых собрались на совет, чтобы решить, что делать ночью. Они сошлись на том, что часть из нас отправится домой ужинать и захватит оставшимся что-нибудь поесть. До солдат никак не удавалось добраться - поэтому мы решили морить их голодом и жаждой.
      Когда я вернулся в лагерь, на землю уже спустилась ночь. Сначала мне показалось, что лагерь перенесли. Оказалось - просто все разбросанные деревни собрали в один сплошной лагерь. Ночью я не пошел с другими назад, а остался в лагере. По всей деревне разожгли костры. Мне никак не удавалось заснуть. Как только я закрывал глаза, передо мной вставали страшные картины, увиденные днем. Я думаю, что никто не сомкнул глаз.
      На заре глашатай обошел лагерь и объявил: "Солдаты, что остались в живых, сегодня умрут!" После еды мы вновь были готовы выступать. На сей раз я оделся как полагается - натянул ноговицы и мокасины. Вчера на мне была только рубаха. Я оседлал лошадь и совсем был готов к сражению.
      Приехав туда, где укрылись васичу, мы сменили отряд, стороживший солдат ночью. Мы окружили врага, а лошадей опять отвели за холм. Однако попасть в солдат теперь было труднее, поскольку за ночь они окопались. День опять выдался очень жаркий. То один, то Другой солдат начинал ползти к реке, чтобы напиться. Мы застрелили нескольких, другие побежали назад. Не знаю, может, кому-то из них и удалось добраться до воды. Перестрелка длилась долго. Раз я услышал, как кто-то закричал: "Хей-хей!" Я подполз на крик и увидел лакота, в лоб которому попала пуля, чуть выше бровей.
      Прошло довольно много времени. Потом нам сообщили, что сюда движется много других солдат. Получив это известие, все лакоты повернули домой. Люди говорили: "Бросим все, как есть".
      Потом мы разобрали лагерь и направились к горам Биг-Хорн.
      Если бы не пришли те другие солдаты - все васичу, засевшие на холме, были бы уничтожены.
      Рассказывает Железный Ястреб:
      Сам я из хункпапов и, как я уже сказал, было мне в ту пору 14 лет. Так вот, в тот день солнце стояло высоко, а я еще только завтракал, поскольку проснулся поздно. Во время еды я услышал голос глашатая: "Солдаты идут". Я вскочил и бросился к нашим лошадям. Они паслись около самого лагеря. Одну я заарканил, а остальные бросились бежать, однако старший брат сумел повернуть табун обратно. Солдаты обстреливали нас, люди кругом носились взад-вперед, мужчины и юноши старались поймать своих лошадей, которые были напуганы стрельбой и криками. Я увидел, как купавшиеся дети выбегают из реки. Все они вместе с женщинами пустились бежать вниз по долине, чтобы укрыться.
      Наш табун снова вырвался и устремился к лагерю миннеконжу, но мы вновь окружили его и пригнали назад. Воины наконец пришли в себя и, оседлав лошадей, поскакали навстречу солдатам. Многие хункпапы собирались в лесу, заросшем кустарником. Лес находился около того места, где солдаты остановились и спешились. Я проскакал мимо древнего старика, который кричал: "Юноши, мужайтесь! Неужели вы дадите, чтобы малых детей, словно щенят, отняли у меня?"
      Вбежав в типи, я лихорадочно принялся облачаться в военный наряд [Военный наряд - у индейцев степей существовала практика облачаться перед началом военных действий в специальный боевой наряд, хранившийся в особом пакете (парфлеше). Каждая деталь его - головной убор, рубаха, штаны служили свидетельствами военных заслуг владельца.]. Снаружи свистели пули. Меня всего била такая сильная дрожь, что никак не удавалось вплести в волосы орлиное перо, и провозился я довольно долго. В довершение всего, пока я готовил себя к бою, мне приходилось не выпускать из рук веревку, к которой была привязана лошадь. Она то и дело сильно дергалась, норовя убежать. Пока я приводил себя в порядок, дальше вверх по реке - послышался топот копыт и крики воинов: "Хока хей!" Наконец, я выкрасил лицо красной краской, взял лук со стрелами и вскочил на коня. Ружья я не имел - у меня были лишь лук и стрелы.
      Когда я сел на коня и хотел скакать вверх по реке - сражение там, оказалось, уже было закончено, потому что воины устремились назад. Они проносились с кличем "В такой день славно умереть!"
      Ко мне на пегой лошади подскакал воин по имени Маленький Медведь; седлом ему служило очень красивое одеяло. Он подъехал и воскликнул: "Мужайся, юноша! Все мы умрем когда-нибудь, а земля будет жить вечно!" И я помчался вместе с ним и другими воинами вниз по реке. Там, на восточном берегу реки, на дне одной из лощин, что вела к холму, где засел второй отряд солдат, собрались многие из наших хункпапов. С нами был один очень храбрый шайела. Я услышал, как кто-то сказал: "Вон он идет". Посмотрев в ту сторону, куда указывал говорящий, я увидел его. Голову шайела украшал военный головной убор из перьев пятнистого орла, на плече была надета пестрая накидка из кожи какого-то животного, крепилась она тоже пестрым поясом. Он в одиночку направился к холму, а мы в отдалении следовали за ним. Вдоль гребня выстроились солдаты, которые спешились и держали своих лошадей под уздцы. Шайела покружил перед ними, подъезжая совсем близко солдаты непрерывно обстреливали его. Потом он вернулся к нам с криком: "А! А!" Кто-то спросил: "Друг шайела, в чем дело?" В ответ шайела стал развязывать свой пестрый пояс, и когда он встряхнул его, с пояса посыпались пули. Этого прекрасно сложенного воина оберегала священная сила, поэтому он был неуязвим для солдат.
      Некоторое время мы стояли, дожидаясь чего-то, вокруг слышалась стрельба. Потом раздался крик: "Идут, идут!" Мы посмотрели вверх и увидели как разбегаются в разные стороны серые лошади кавалеристов.
      Тут неожиданно лошадь Маленького Медведя встала на дыбы и рванулась вверх по холму в направлении солдат. Когда он подскакал совсем близко, лошадь его подстрелили, а самому ему пуля пробила ногу. Он встал и, хромая, устремился назад к нам. Солдаты усердно обстреливали его. Тогда побратим [Побратимство - обычай, распространенный среди членов воинских союзов или братств, представители которых пользовались различными привилегиями по отношению друг к другу. Но и за их пределами существовало индивидуальное побратимство. Например, человек, спасший жизнь соплеменнику, становился его побратимом на всю жизнь.] Маленького Медведя Лосиный Народ помчался верхом ему навстречу и, усадив товарища позади себя, вынес его из-под пуль. Он должен был выручить своего побратима, даже если знал, что самому ему грозит смерть.
      После этого наши воины с оглушительными криками ринулись на холм со всех сторон. Все почернело от пыли.
      Мы увидели, как солдаты бросились бежать, устремившись прямо на нас. Почти все они были пешими. Мне кажется - они были так сильно напуганы, что сами не знали, что делают. Мы закричали: "Хока хей!" и бросились на них, закружившись вокруг в сгустившейся тьме.
      На меня наскочил один конный солдат. Он жестоко поплатился за это. Моя стрела пронзила его под ребро и вышла с другого конца. Он вскрикнул, ухватился за луку седла и свесился вниз головой. Я схватил свой тяжелый лук и ударил им солдата сзади по шее. Он свалился на землю, а я соскочил с лошади и добил его своим луком. Он был уже мертв, а я все продолжал колотить его- настолько я разозлился, вспомнив о женщинах и малых детях, метавшихся вдали, с испугом и затаенным дыханием следивших за битвой. Васичу сами напросились на это и получили то, что заслужили. Что было потом - я плохо помню. Видел только, как Несет Изобилие сразил солдата дубинкой, а Краснорогий Бизон сам пал убитый. Помню еще, как по краю балки скакал лакота и кричал, что надо найти какого-то солдата, который скрывался там внизу. Потом я увидел этого лакота, он, наконец, настиг своего врага, убил его и начал полосовать ножом.
      Затем мы поскакали к реке, облака пыли, поднятые нами, стали понемногу рассеиваться. Навстречу нам бежали женщины и дети. Все солдаты были перебиты и рассеяны.
      Женщины гурьбой столпились на холме и принялись снимать одежду с солдат. Теперь они кричали, смеялись и пели. Здесь на холме произошел один смешной случай. Две толстые старые женщины раздевали солдата, который был ранен и притворился мертвым. Раздев его, они решили отрезать его мужскую плоть. Он вскочил, как ошпаренный и стал бороться с двумя женщинами. Пока он сражался с одной, другая пыталась улучить момент и убить его ножом. Немного спустя к ним подоспела еще одна женщина и всадила свой нож в солдата, который упал замертво, теперь уже по-настоящему. Смешно было наблюдать, как этот голый васичу дерется с двумя толстыми женщинами.
      Тут нам пришлось броситься против солдат, спешивших сюда с другого холма, на помощь отряду, только что разбитому нами. Завидев нас, они повернули назад, а мы стали их преследовать и так доскакали до самого холма, где они укрылись вместе со своими вьючными мулами. Там, на холме, солдаты основательно окопались, спрятались за седлами и другими вещами, так что мы не могли нанести им серьезного ущерба. Я находился у самой реки и вдруг увидел, как сюда спускаются несколько солдат. Они были совсем без оружия, с одними котелками. Вместе со мной было еще несколько юношей. Они выскочили из-за кустов и стали швырять в лица солдат комья глины, пока не загнали их в реку. Думаю, там они напились вволю, и до сих пор еще пьют: там в воде мы их и убили.
      Уже смеркалось, и я с большей частью воинов отправился домой поесть. Некоторых мы оставили следить за солдатами. Целый день у меня не было ни крошки во рту, ведь вся эта битва началась как раз тогда, когда я только что приготовился завтракать.
      Черный Лось продолжает:
      Показав матери свой первый скальп, я пробыл там с женщинами еще некоторое время. Все они распевали песни и подбадривали воинов. Из-за густой пыли мы не смогли хорошенько разглядеть самую битву, но мы уже знали, что ни один солдат не уйдет оттуда живым. Рядом со мной находились другие мальчики, примерно одного со мной возраста. Кто-то предложил всем вместе отправиться на поле битвы. Мы вскочили на своих пони и поскакали. По дороге нам попадались серые кони, оставшиеся без седоков. Они, словно сумасшедшие, метались в воде. Переправившись через Скользкую Траву мы оказались у края балки, которая вела к месту сражения.
      Когда мы добрались туда, почти все васичу уже лежали мертвыми, но некоторые были еще живы и сопротивлялись. По пути к нам присоединились многие другие ребята. Мы скакали по полю битвы, выпуская стрелы в васичу. Я подъехал к одному из них. Этот солдат лежал и корчился от боли - из него так и торчали стрелы. Я принялся снимать с него мундир, другой воин оттолкнул меня и взял мундир себе. Потом вдруг я увидел, что у него с ремня свисает что-то яркое и блестящее. Не долго думая, я сорвал эту вещь. Она была круглая и блестящая, желтого цвета и очень красивая. Я надел ее себе на шею как ожерелье. Сначала внутри ее раздавалось тиканье, а потом прекратилось. Долго еще я носил этот предмет у себя на шее, прежде чем узнал, что это такое и как им пользоваться.
      Потом подошли женщины. Мы отправились к вершине холма. Там валялись мертвые серые кони. Некоторые лежали целыми кучами вперемешку с убитыми васичу. Наших убитых там почти не было - их уже успели подобрать. Однако, в этой битве много наших воинов было ранено и убито. Объезжая убитых, я наткнулся на солдата, который поднимал руки кверху и стонал. Я пустил ему в лоб стрелу, и он забился в предсмертных конвульсиях. Рядом несколько лакотов вели под руки раненого воина. Я подошел поближе и узнал его - это был брат воина Преследует Утром по имени Черный Васичу. У него было прострелено плечо, и пуля прошла сквозь тело, застряв в левом бедре, поскольку он стрелял свесившись из-за крупа лошади. Ему пытались дать какое-то лекарство. Этот воин приходился мне родственником - его отец и мой были так разгневаны, что пошли и располосовали ножами одного мертвого васичу...
      Один мальчик, помладше меня, попросил снять для него скальп с солдата. Я сделал это, и он побежал показывать добычу матери. Пока мы находились здесь, большинство воинов преследовали других солдат до холма, где у васичу были спрятаны вьючные мулы. Некоторое время спустя я уже просто не мог смотреть вокруг себя - везде стоял запах крови, и мне стало дурно. Поэтому вместе с несколькими мальчиками я вернулся домой. Нет, я вовсе не сожалел о том, что только что видел. Наоборот, я был счастлив. Эти васичу пришли убивать наших матерей, отцов и нас самих. Мы же защищали свою страну. Когда я притаился там в густом леске у лагеря хункпапов и слышал первые выстрелы солдат- я уже знал исход сражения. Я стал думать, что мой народ сродни громовым духам из моего видения, и что солдаты сделали глупость, напав на нас.
      Всю ночь деревня не спала. Наутро тех, кто сторожил у холма, сменил другой военный отряд. Мы с матерью поехали туда вместе с этим отрядом. Мать ехала на лошади, за которой бежал маленький жеребенок, привязанный к кобыле.
      Там, на холме, виднелись лошади и вьючные мулы. Но солдат не было видно - они окопались. Внизу за холмом на западном берегу Скользкой Травы были заросли бизоньей ягоды. Вокруг кустов бегал один мальчик постарше меня по имени Круглый Глупец. Когда мы спросили его, что он это делает, он ответил: "Там в кустах прячется васичу". Действительно, он оказался прав. Один из солдат спрятался здесь еще тогда, когда другие отступили к вершине холма, и просидел так всю ночь. Мы начали осыпать его стрелами. Все это походило на охоту за кроликом. Он, пригнувшись, перебегал из стороны в сторону, а мы носились вокруг кустов, стреляя в него из луков. Раз он закричал: "Ой!" Потом мы подожгли вокруг кустов траву, и он выскочил оттуда. Кто-то из воинов убил его.
      После этого мы вернулись к подножию холма, где находились наши воины, и осмотрели укрепления солдат. Васичу по-прежнему не было видно - они лежали в своих окопах, но лошадей и мулов можно было рассмотреть. Многие из животных были мертвы. Когда мы спустились и вновь стали пересекать реку, несколько солдат выстрелили нам вдогонку; пули фонтанчиками взметнули воду. Мы с матерью галопом помчались назад в лагерь. Уже вечерело. Прибыли разведчики, и сообщили, что со стороны истоков Скользкой Травы к солдатам идут подкрепления. Поэтому лагерь мы разобрали. Не успела на землю спуститься ночная тьма, как мы уже были готовы к походу и пустились в путь в направлении ручья Древесного Клеща, который течет в горах Биг-Хорн. Шли мы всю ночь по течению Скользкой Травы. Я вместе с двумя младшими братьями ехал на волокуше. Мать положила рядом со мной маленьких щенков. Они все время норовили выползти из сумки, и я то и дело заталкивал их обратно. Поэтому мне не удалось особенно поспать.
      К утру мы добрались до высохшего ручья, разбили здесь лагерь и устроили большой пир. Мясо, которое мы ели, было слегка с жирком - сейчас бы отведать такого!
      Днем мы опять пустились в путь и наконец пришли к ручью Древесного Клеща. Здесь, у самых отрогов гор Биг-Хорн, мы разбили лагерь. С нами в деревне находился один тяжело раненый воин по имени Три Медведя. Он лежал в бреду, все время повторяя: "Енени, енени". Не знаю, что он имел в виду только воин умер, а за этим местом так и закрепилось название: Лагерь-Где-Умер-Енени.
      Вечером люди вдруг заволновались, послышались крики: "Солдаты идут!" Я посмотрел вместе со всеми - действительно, прямо на нас цепью скакали солдаты. Однако, оказалось - это наши лакоты ради смеха переоделись в солдатские мундиры.
      Разведчики сообщили, что на самом деле солдаты нас не преследуют и все спокойно. Целую ночь по всему лагерю горели большие костры, народ исполнял танцы и песни победы. Я спою тебе песни, которые люди сочиняли и распевали в ту ночь. Вот некоторые из них:
      Длинноволосый ушел навсегда
      И его женщина плачет, плачет,
      Плачет, сюда направляя взоры.
      Длинноволосый, у меня не было ружей,
      Ты подарил их мне много. Спасибо!
      Я весь трясусь от смеха!
      Длинноволосый, у меня не было лошадей,
      Ты подарил мне их много. Спасибо!
      Я весь трясусь от смеха!
      Длинноволосый - никто не знает, где он покоится.
      Васичу плачут, никак не найдут его.
      Там на холме лежит он!
      Палите из ваших священных железок.
      Какие вы мужи, чтоб вред причинить нам!
      Палите из ваших священных железок!
      Я так наплясался в ту ночь, что здесь же свалился на землю и заснул. Той ночью умер мой родственник Черный Васичу.
      Х. НАРОД ИДЕТ ЧЕРНОЙ ДОРОГОЙ
      В этой стране, у отрогов гор Биг-Хорн, мы прожили всего одну луну, а может, чуть больше. Отец говорил мне, что наша борьба оказалась напрасной, поскольку "попрошайки" готовятся так или иначе запродать васичу Черные Холмы, и что на нас идет все больше солдат. Три Звезды находился со своими людьми на Гусином ручье. Много других солдат расположилось в верховьях Йеллоустоуна. Все эти васичу, говорил отец, двинутся и стиснут нас с двух сторон.
      Понемногу наши люди покидали лагерь и отправлялись в те агентства, что учредили васичу. Но нас оставалось еще довольно много, и вот мы пустились в путь, со всеми своими лошадьми, спасаясь от солдат. Длинной цепью спускались мы вниз по течению Роузбада и наконец стали лагерем там, где река протекает мимо двух высоких отвесных скал. Потом мы перебрались в то место, где перед самым разгромом Длинноволосого устроили Пляску Солнца. Оказалось, что солдаты проходили здесь - кругом все сплошь было усеяно конским навозом и истоптано копытами лошадей. Затем мы перебрались вниз по течению к одному священному месту, где у самой воды стоит высокая отвесная скала, наверху которой время от времени появляются разные картины, предсказывающие то, что вскоре должно случиться. Тогда на этой скале были изображения множества солдат со свесившимися головами. Люди говорили, что эти рисунки были там уже до разгрома Длинноволосого. Не знаю, но все же они были там, и невозможно представить, чтобы кто-то мог забраться так высоко и сделать эти изображения.
      И вот мы переехали к реке Язык, где некоторое время стояли лагерем. Однажды возвратились разведчики и сообщили, что большая огненная лодка, груженая кормом для солдатских лошадей, пришла с верховьев Йеллоустоуна и причалила к противоположному берегу реки. Несколько наших юношей пошли посмотреть, и одного из них, по имени Желтая Рубаха, сидевшие в лодке солдаты застрелили. Однако другие сумели принести домой кукурузы и нам дали немного. Мы поджарили ее и с удовольствием ели.
      Примерно в это же самое время, в месяц, когда чернеет вишня, народ стал раскалываться на небольшие группы и уходить - мы опять узнали, что солдаты преследуют нас. Тупой Нож со своими шайела ушел к Ивовому Ручью, в горы Биг-Хорн. Многие лакоты отправились в агентства [Агентство - после поражения или "замирения" индейские группы поселялись в резервации, главной административной единицей которых являлись агентства, подчиненные Бюро по делам индейцев Департамента внутренних дел. Бюро представляло собой специальное ведомство, занимавшееся проблемами коренных жителей; оно разделило страну на 12 географических округов, низовыми структурными подразделениями которых являлись агентства. Главой агентства был суперинтендант, назначавшийся Вашингтоном. В число агентов часто попадали случайные люди, стремившиеся нажиться на несчастьях индейцев.], а остальные, в том числе и мы, двинулись на восток. За нами по пятам шли солдаты генерала Три Звезды. Отходя, наши подожгли за собой траву, и дым поднялся высоко, затмевая день, а свет пожара озарял ночь. Мы хотели оставить солдатских лошадей без корма.
      Потом пошел дождь, который лил все время, пока мы двигались на восток. Наши пони еле передвигались, увязая в глубокой грязи. Солдатским лошадям без еды приходилось, должно быть, еще хуже. Сидящий Бык и Желчь отделились от нас и двинулись в Землю Бабушки [Земля Бабушки - имеется в виду территория Канады, принадлежавшей английской королеве Виктории, именуемой индейцами, согласно их почетным обращениям, Бабушкой.]. Другие лакоты по пути то и дело откалывались и небольшими группами уходили. Однако Бешенный Конь не хотел покидать родную страну.
      В месяц черного теленка [Сентябрь.] мы стояли лагерем у истоков Гранд-Ривер. В это самое время Американская Лошадь вместе со своими людьми сразился с солдатами генерала Три Звезды у Слим-Бьюттс [Битва у Слим-Бьюттс.] на Кроличьем Ручье. Там под проливным дождем произошла жаркая схватка. Солдаты убили Американскую Лошадь, выгнали из типи женщин и детей, захватили все запасы папа (сушеного бизоньего мяса), которые лакоты заготовили на зиму. Узнав обо всем этом, Бешенный Конь отправился туда и гнал солдат до самых Черных Холмов. Много солдатских лошадей пало, завязнув в глубокой грязи. Неотступно преследуя васичу, Бешенный Конь не раз навязывал им битву.
      Куда бы мы ни пошли, везде солдаты сеяли смерть, а ведь это была наша родная земля. Она была нашей еще до того, как васичу заключили договор с Красным Облаком, в котором говорилось, что страна будет нашей до тех пор, пока растут травы и текут реки. Этот договор был заключен всего 8 зим назад, и теперь васичу преследовали нас, оттого что мы помнили о нем.
      Потом мы вновь пошли на запад. Отныне счастье нас оставило - многие лакоты распустили хвосты своим лошадям (сошли с тропы войны) и перешли к васичу. Мы ушли в самые глубины своей земли. Почти вся земля почернела от огня и бизоны покинули ее. Мы разбили лагерь на реке Язык, здесь росли тополя, кора которых была хорошим кормом для лошадей. Рано легла холодная зима. Намело много снега, и для нас настали голодные времена, ведь дичь найти было нелегко. Пони умирали, и нам приходилось есть их. Они не могли достать еду из-под сильно замерзшего снега и гибли; коры тополей не хватало для всех. Этим летом нас было тысячи, теперь же не набралось бы и двух тысяч.
      Здесь в месяц падающих листьев [Ноябрь.] до нас дошла весть, что Черные Холмы, а также вся страна к западу от них, где мы сейчас жили, продана васичу. Когда я стал старше, я узнал, что наш народ не хотел продавать землю. Тогда васичу отправились к некоторым вождям и по отдельности уговорили их поставить свои знаки на договоре. Возможно, некоторые из них сделали это, одурманенные минневакан (священной водой, виски), которую васичу им поднесли. Так я слышал, а точно не знаю. Но лишь сумасшедший или глупец способен продать свою мать-землю [Мать-земля - в традиционных религиозных представлениях большинства индейских племен земля имела священный смысл, она представлялась матерью. Поэтому акт купли-продажи, предлагавшийся американцами, сплошь и рядом рассматривался коренными жителями, индейцами, как кощунство. Многие из них отказывались заниматься земледелием на том основании, что это наносит раны матери-земле.]. Временами мне кажется, что было бы лучше. если бы мы остались все вместе и дали васичу перестрелять всех нас.
      Тупой Нож со своими шайела стоял лагерем на Ивовом Ручье у отрогов гор Биг-Хорн. Однажды рано утром в конце месяца падающих листьев туда пришли солдаты, чтобы перебить всех шайела. Все люди спали. Стоял сильный холод, снег был глубоким. Когда солдаты начали обстреливать типи, люди обнаженными выбегали прямо на снег. Мужчины сражались на холоде совершенно раздетыми, на них были одни лишь патронташи. Схватка была очень жаркой, ведь воины защищали замерзающих женщин и детей. Солдаты разбили их. Те шайела, которые остались в живых и не замерзли, бежали и добрались до нашего лагеря на реке Язык.
      Я вспоминаю, как пришел Тупой Нож с теми, кто остался от его клана. У них не было почти ничего, некоторые из них погибли в пути. Умерло много маленьких детей. Мы дали им одежду, а из еды мало что могли предложить, поскольку сами питались мертвыми пони. Некоторое время спустя они покинули нас и отправились сдаваться васичу в городок солдат на Белой Реке. Так мы остались совсем одни в той стране, которая принадлежала нам и которую похитили у нас васичу.
      После этого люди стали замечать, что Бешенный Конь ведет себя все необычнее. Он почти не появлялся в лагере. Видели, как он в одиночестве стоит на холоде. Его просили вернуться домой, он отказывался. Люди удивлялись - ест ли он что-нибудь вообще. Однажды мой отец застал его в одиночестве и Бешенный Конь сказал ему: "Дядя, тебе странно то, как я себя веду. Не беспокойся, я могу укрыться в окрестных пещерах и лощинах. Здесь в уединении мне помогут духи. Я думаю, как сделать мой народ счастливым".
      Он и так был человеком странным, но той зимой сделался еще необычнее. Может быть. он увидел смерть, ожидавшую его, и размышлял о том, как помочь нам, зная, что его скоро уже не будет с нами.
      С большим трудом пережили мы ту зиму; все были в унынии. Вскоре на нас обрушилось еще одно несчастье. Вернувшиеся разведчики сообщили, что в устье реки Язык Разбили лагерь солдаты. А в начале месяца, когда холод приходит в типи [Январь.], разведчики предупредили, что солдаты идут вверх по реке, чтобы сразиться с нами, и что с ними едут два ружья, установленные на фургонах. [Пушки.]
      Спасаться было уже негде, поэтому мы приготовились к сражению. Отец сказал, что у нас осталось очень мало патронов. Мы перенесли деревню немного вверх по течению, и наши воины засели на высокой скале. Утром подошли солдаты и развели костры, стали завтракать, а наши голодные люди наблюдали за ними. Позавтракав, они стали стрелять из ружей, установленных на колесах. Оба ружья выстрелили, каждое по два раза, потому что железные шары, которые они выпускали, взрывались, уже упав на землю. Некоторые не взрывались, и мы, мальчишки, сбегали за одним и добыли его. Потом солдаты стали взбираться на скалу. Пошел сильный снег. Мы не могли остановить их наступление - не было патронов. У солдат же было все, что нужно для боя. Когда васичу добрались до нас, воины стали отбиваться копьями и прикладами ружей, которые они превратили в дубинки. Мужчины удерживали их, пока женщины не свернули лагерь и не увели детей с лошадьми. Вокруг бушевала снежная буря, мы двигались на юг к реке Литл-Паудер. Солдаты еще преследовали нас какое-то время, пытаясь навязать бой. Нам удалось оторваться от них, но мы побросали все необходимое, и когда стали лагерем на Литл-Паудер, то оказались почти такими же нищими, как люди Тупого Ножа, приходившие к нам раньше. Стоял очень сильный холод, и мы опять питались своими истощенными пони.
      В конце месяца темно-красного теленка [Февраль.], а может в начале месяца снежной слепоты [Март.], к нам прибыл Крапчатый Хвост с вождями других племен. Его сестра приходилась матерью Бешенному Коню. До того, как Крапчатый Хвост перешел на сторону васичу, он был великим вождем и храбрым воином. Теперь же он мне не понравился. Он разжирел на пище васичу, мы же все были истощены голодом. Отец сказал мне - Крапчатый Хвост пришел, чтобы заставить своего племянника сдаться солдатам; наш собственный народ встает против нас, а весной придет еще больше солдат, и с ними много шошонов, кроу и даже лакотов, и наши старые друзья шайелы - все выступят против нас вместе с васичу. Этого я не мог понять, и все думал и думал. Почему бывает так, что плохие люди жиреют, а хорошим приходится умирать с голоду? Я вспоминал о своем видении и очень расстраивался из-за него. Я спрашивал себя - может, это был просто-напросто какой-то странный сон?
      Потом я услышал, что с появлением первой травы мы все пойдем в городок солдат, и что Бешенный Конь распускает хвост своей лошади и сойдет с тропы войны.
      В месяц первой травы [Апрель.] наш маленький клан первым направился в городок солдат, а в первые дни месяца, когда линяют пони [Май.], пришел Бешенный Конь с остальными людьми, с лошадьми, от которых остались лишь кожа да кости. Когда он сдавался, вокруг выстроились ряды солдат и полицейских-лакотов. Я видел, как он снял свой военный головной убор. Мне не удалось пробиться поближе и поэтому я не услышал того, что он сказал. Голос его был негромок, сказал он лишь несколько слов, а потом сел.
      Мне было 14 лет. Теперь у нас было достаточно еды и мы, мальчики, могли играть, не боясь ничего. Солдаты следили за всеми, и отец и мать время от времени вспоминали о наших людях, которые ушли в Землю Бабушки вместе с Сидящим Быком и Желчью, родителям хотелось быть вместе с ними. Теперь наш лагерь стоял неподалеку от агентства Красного Облака, а само агентство рядом с городком солдат. Тем летом ничего особенного не случилось...