Крушение первой романтической любви, сложность и противоречия процесса социализации, отсутствие опыта оценки себя и других людей, юношеский идеализм (нередко камуфлируемый гиперцинизмом) – все это становится источником одиночества. В социальной группе людей преклонного возраста вырабатываются более трезвые ожидания в отношении контактов и их своеобразная дифференциация. Так, пожилые люди с годами понимают, что в каждом необходимо искать и находить отдельные положительные качества и удовлетворяться этим, отсеивая все то, что можно считать лишним, тогда как юные ожидают встретить человека, целиком состоящего из позитива, что и приводит к кризису общения. Это еще раз подтверждает предположение, что физическая изолированность (сокращение сетки общения) не коррелирует непосредственно с одиночеством.

Данная модель зиждется на двух взаимосвязанных принципиальных постулатах. Во-первых, одиночество – это сочетание (интеракция) личностного и ситуативного факторов. То есть, с одной стороны, может существовать определенная личностная предрасположенность к одиночеству, как, впрочем, с другой стороны – сочетание ситуативных обстоятельств, которые способствуют его возникновению. Во-вторых, оно представляет собой результат недостаточности социальных взаимодействий, удовлетворяющих потребности индивида в объекте привязанности, лидерстве и оценке.

Наиболее ярко интеракционистскую точку зрения на одиночество и соответствующую модель этого феномена обосновал Роберт Вейс [78, с. 114–128]. Канадский социальный психолог Велло Серма также является сторонником интеракционистского подхода [272, р. 271–276].

Указанные факторы приводят к тому, что индивид начинает испытывать различные аффективные состояния, что ведет к формированию специфически эмоционального одиночества, вызванного, например, отсутствием тесной интимной или супружеской привязанности. Эмоциональное одиночество находит выход в целой серии состояний (внутренняя пустота, тревога, обеспокоенность и др.). Наряду с этими состояниями Вейс выделяет и социальное одиночество как естественную реакцию индивида на отсутствие значимых межличностных связей и чувства общности. Человек, испытывающий социальное одиночество, подвержен всевозрастающему чувству собственной маргинальности.

Различие между эмоциональным и социальным одиночеством, обозначенное Вейсом, не всегда возможно четко определить. Оба состояния нередко сочетаются или переходят одно в другое, хотя исследователь рассматривает одиночество как нормальную реакцию на те или иные внешние обстоятельства (ситуации). Именно этому ситуативному подходу он и отдает предпочтение в своей терапевтической практике, когда проводит специальные семинары для вдовцов и вдов, недавно разведенных людей. В этом смысле внезапная потеря интимного партнера и есть та ситуация, в которую попадает человек. Чувство одиночества становится его ответной и вполне естественной реакцией на эту ситуацию. (Вейс не исключает рассмотрение одиночества и как инстинктивной реакции на потерю связей.) Исследователь, работая с испытывающими данное чувство людьми, старается проанализировать их биографические данные, обстоятельства жизни, возможно способствовавшие формированию одиночества.

Суть когнитивной модели можно выразить в нескольких положениях. Прежде всего, согласно этой модели, познание есть фактор, опосредующий связь между недостатком социальности и чувством одиночества. Как только индивид осознает (познает) несоответствие между желаемым и реально достигнутым уровнем собственных социальных контактов, наступает состояние одиночества. Если при этом индивид производит ясную атрибуцию себя как одинокого человека, его субъективное чувство одиночества возрастает и укрепляется. Осознание собственного одиночества и фокусировка на нем внутренних переживаний, постоянное осмысление самого себя как актуально одинокого человека (самоатрибуция) становятся факторами, способствующими его самореализации.

Американская исследовательница Энн Пепло и ее соавторы особо подчеркивают роль низкой самооценки индивида, имеющего предрасположенность к одиночеству [78, с. 169–191]. Таким образом, самовнушение и самооценка человеком своего состояния приобретают решающее значение для установления баланса с внешней социальной средой.

Когнитивный подход подразумевает анализ возникающих между индивидом и другими людьми многочисленных диссонансов, т. е. определенных рассогласованностей по отношению к тем стандартам, которые выработаны человеком в его индивидуальном опыте. Другие люди постепенно начинают в большей или меньшей степени не соответствовать ожиданиям индивида и его представлениям о том, что и как они должны делать по отношению к нему лично. Это объективно приводит к возникновению стены диссонанса, отделяющей личность от внешнего мира.

Когнитивная модель стала основой для создания многочисленных терапевтических методик, направленных на снятие депрессии и преодоление состояния одиночества с помощью изменения оценки индивидом самого себя [см. 192, р. 353–384]. Так, клиент психотерапевта направляется на изменение своих собственных стандартов и, соответственно, самооценки, а не на преобразование всего мира, внешней среды общения. В широком плане данный подход отражает одну из важнейших установок западного типа социального мышления, ориентированного на самосовершенствование и работу над собой в большей мере, чем на трансформацию внешней ситуации. Согласно мировоззренческой схеме, присущей сторонникам этой модели, внешний мир изменяется как следствие внутренних изменений, происходящих в человеке, а не наоборот. Это в полной мере касается и проблемы одиночества [78, с. 552–594].

Понятие «интимность», или «приватность» (privacy), стало отправной точкой создания модели одиночества, сфокусированной на анализе количества и особенно качества контактов, характерных для того или иного индивида. Само понятие «качество» в связи с анализом общения подразумевает такое измерение как глубина интимности, интимизации взаимодействия, которые единственно и могут привести к самораскрытию личности. Противоположностью интимности служит поверхностность, или формализованность, общения, присущая, например, бюрократии.

Баланс между интимностью и формализованностью контактов и создает уникальный профиль сетки общения личности. Нарушение этого баланса в сторону формализованности общения может стать фактором возникновения одиночества. Однако необходимо иметь в виду, что для психологического здоровья личности важен именно баланс между интимностью и формализованностью, а не бесконечное повышение интимности, столь же недопустимое в условиях современного общества, как и сверхбюрократизация общения. Таким образом, сердечность, душевность, взаимная заинтересованность должны дозироваться по определенным рецептурным предписаниям и не превращаться в абсолютно неограниченную сверхзадачу, ибо в противном случае они рискуют стать саморазрушающими факторами. Однако и дефицит интимности и приватности пагубно сказывается на человеке, приводя к возникновению у него чувства одиночества.

Американские исследователи Валериан Дерлега и Стефан Маргулис разработали модель шкалирования уровня интимности общения, наложив ее специфически на феномен [201]. Невозможность достигнуть оптимального уровня самораскрытия личности чревата возрастанием одиночества. Впрочем, Дерлега и Маргулис не считают его полностью аномальным явлением – одиночество неизбежно присутствует в текстуре современного индустриального и постиндустриального общества, играя роль индикатора отклонений от оптимального психологического баланса личности.

Общая теория систем дала возможность распространить свои методы и на интерпретацию одиночества. В трудах Людвига фон Берталанфи уже содержались модели анализа психологических феноменов [182]. Однако наиболее плодотворные попытки этого анализа осуществил Дж. Миллер, разработав общую теорию живых систем – General Living Systems Theory (GLS) [242]. В своей монументальной монографии автор излагает основы для объединения всех научных исследований живых систем, включая поведение человека. С этой целью он выделяет семь уровней анализа: клетка, орган, организм, группа, организация, общество, сверхнациональная система.

Согласно мнению Миллера, на различных уровнях и между различными уровнями анализа существуют отношения сверхсистемности, инфрасистемности и параллельной системности. Не вдаваясь в детальное описание положений GLS, выходящее за рамки данной работы, укажем, что все живые организмы стремятся выжить. При этом они сохраняют стабильное состояние функционирования, регулируемое в основном с помощью негативной обратной реакции на отклонение от стабильности. Данная связка (стабильное состояние – негативная обратная реакция) пронизывает все указанные уровни живых систем.

Выделение этого свойства живых систем позволило другому представителю системной школы, Дж. Фландерсу, предложить свою модель одиночества [209, р. 170]. Так, согласно GLS, «одиночество представляет собой приспособительный механизм обратной реакции, имеющей своей целью выведение индивида из текущего состояния стресса дефицита (общения) и приведение индивида в состояние более оптимального набора социальных контактов, как в количественном отношении, так и по своей форме» [209, р. 170]. «Стресс дефицита» представляет собой состояние любой системы, резко нуждающейся в изменении своего состояния под влиянием внешних факторов.

Если определить, в рамках GLS, социальные контакты как взаимный обмен личными ресурсами во временном контексте, приводящий к когнитивной близости, то одиночество будет обозначать дефицит подобных контактов. Всякий контакт представляет собой обмен ресурсами самого различного рода. В принципе, одиночество, по Фландерсу, – патологическое состояние, хотя оно имеет и важное регулятивное значение, обозначая границы допустимого дефицита общения.

Прикладные следствия GLS к интерпретации одиночества не имели эмпирического компонента и представляли собой продукт системного моделирования.

Сравнение выделенных Д. Перелманом и Э. Пепло восьми моделей одиночества показывает, что в узком и строгом смысле они не представляют собой завершенные теоретические конструкты, а скорее всего могут быть отнесены к методологическим подходам.

Позитивным итогом обзора приведенных выше моделей можно считать тот факт, что при всей неразработанности концепции в современных социальных науках тем не менее становится совершенно ясным присутствие реального научного содержания в понятии «одиночество». Это не фантазм и не плод художественно-экзальтированного воображения, а реальное социальное явление, требующее дальнейшей научной рационализации, пути которой уже намечены (в частности, рассмотренными выше моделями).

Примечания

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.