Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Манни Деккер - Гайджин

ModernLib.Net / Триллеры / Олден Марк / Гайджин - Чтение (стр. 1)
Автор: Олден Марк
Жанр: Триллеры
Серия: Манни Деккер

 

 


Марк Олден

Гайджин

«Gaijin» 1986, перевод А. Петровичева

Памяти Раймонда Малдонадо посвящается

Часть первая

Хейхо но метсуку

Глаза в бою

В понимании вещей есть КЭН и КЕН. КЭН — проникновение в суть вещей, а КЕН — восприятие лишь внешней стороны действительности.

Миямото Мусаши, «Горин но Шо»

Глава 1

Гонолулу

Июль 1983

Алекс Бендор всем своим существом почувствовала опасность.

Когда она очнулась от ночного кошмара, уже почти рассвело. Сквозь раздвижные стеклянные двери своей спальни она увидела мокрый от дождя лес папоротников и гигантских филодендронов. Что-то знакомое. Это окончательно развеяло ужасы ее сна.

Она услышала воркование голубей, собравшихся под навесом от солнца, сделанного из красного дерева. Укрывшиеся от недавнего ливня птицы начинали разлетаться. Эти голуби — они назывались полосатыми — были ее любимой породой — крохотные птички, брачные пары которых оставались удивительно преданными друг другу вплоть до самой смерти. Воркованье голубей и шум затяжного дождя. Приятные звуки.

Алекс села в кровати. Шестьдесят три года, и легкое помешательство. Естественно, она была одинока.

Кошмар, самый страшный за последние годы, был воспоминанием о Руперте де Джонге. Хотя она уже совсем проснулась, сердце не переставало колотиться. Трясущейся рукой она нащупала пульс на правой стороне шеи. Он был явно учащенный.

Тыльной стороной ладони она провела по гладкой коже на том месте, где раньше было ее правое ухо. Она вздрогнула, как от боли, как будто рана еще не зажила.

Психоаналитик сказал бы ей:

— Мой совет вам, миссис Бендор, перестать ковыряться в черных глубинах своей памяти, а лучше пройти несколько сеансов по сто пятьдесят долларов. И тогда можно будет гарантировать полное выздоровление.

Дождь прекратился. Через стеклянные двери Алекс видела стайки птиц, поднимающихся из мокрого от дождя леса к рыжеватому небу. Совсем рядом захлопали крылья — это голуби вылетели из-под навеса. Четыре голубя. Четверо было и агентов в ее агентурной группе в феврале 1945 года, когда и начался ее кошмар.

Ей была уготована безопасная тыловая работа. Она служила в Вашингтоне, расшифровывая вражеские коды и не зная ничего ужаснее, чем спустившаяся петля на ее модных в то время чулках со швом. Но в 1945 году двадцатипятилетняя Алекс попала в поле зрения ОСС[1], которую заинтересовали не только ее способности к декодированию, но и знание японского языка. И еще ее сведения о довольно странном англичанине Руперте де Джонге.

Высокая, белокурая, красивая Алекс Уэйкросс (это была ее девичья фамилия) знала о мистере де Джонге довольно много, благодаря своему любопытству и любви ко всему, что трудно дается. Во время войны военная разведка и разведка союзников наводнила Вашингтон информацией о Японии. Кое-что, а точнее очень многое, прошло незамеченным. Слишком много материала — и мало подготовленного персонала, способного правильно его проанализировать.

Алекс, большая любительница разгадывать и выискивать, взяла на себя труд изучить кое-какие данные, особенно касавшиеся Руперта де Джонга. Де Джонг был предателем, а предатели восхищали ее.

Но мистер де Джонг не был обычным, рядовым предателем. Он был английским аристократом, сделавшимся самураем. Что-то абсолютно противоестественное.

Его называли Гайджин, и в его лице Япония имела что-то вроде шпиона голубой крови. Донесения, проходившие через руки Алекс, сравнивали его с Вильгельмом Штибером, гением разведки, служившим при Бисмарке, одним из самых выдающихся немецких агентов; с Сиднеем Рейли, знаменитым двойным агентом, который в разные времена работал на английские, французские, русские и японские секретные службы.

Гайджин, однако, превзошел их в своей жестокости, свирепости и хладнокровии. Он замучил и убил агентов союзников гораздо больше, чем пережил покушений на свою жизнь. Де Джонгу, этому необыкновенному разведчику, всегда еще и очень везло, черт бы его побрал.

Он был членом Кемпеай-Тай — японской секретной полиции — и сумел заполучить английские, американские, французские и немецкие шифровальные машины. Он научил японцев использовать их для своих целей. Это был гигантский шаг в развитии японской криптографии, что помогло второй родине де Джонга сократить дистанцию между ней и западными державами, которые в этой области значительно обгоняли Японию. Но полностью выправить положение не смог даже де Джонг. В японском алфавите около двух тысяч иероглифов и почти шестьдесят букв — слишком много, чтобы адаптировать шифровальную систему. Поэтому они отправляли свои шифровки, используя латинский алфавит и тем самым давая шанс западным экспертам по шифрам, типа Алекс Уэйкросс.

Она сумела воспользоваться и другим промахом де Джонга. Подобно другим японским агентам, он был приверженцем той идеи, что японский язык слишком сложен для иностранцев, чтобы понять многие завуалированные смыслы. Однако Алекс с профессиональным блеском подобрала ключ к его шифру, а затем смогла прочитать и понять многие нюансы сообщений его шифровок. Де Джонг даже не подозревал об этом, пока ФБР не арестовало двух американцев, служащих склада канцелярских товаров в Майами, работавших на японскую разведку.

Де Джонг стал любимым занятием Алекс. Она завела на него досье, сначала по собственной инициативе, затем по просьбе своего руководства и ОСС. От английских спецслужб она получила фотографию де Джонга и описание его семьи в обмен на информацию из своего досье. Одни только фотографии де Джонга, занимающегося дзюдо, кендо и японской стрельбой из лука, показывали, каким аутентичным японцем стал англичанин. Он говорил по-японски, играл на японских музыкальных инструментах, был прекрасным каллиграфом и писал хайку. Этого было достаточно, чтобы быть принятым в высших военных и гражданских слоях японского общества.

Алекс благодаря настойчивому труду знала о Гайджине больше, чем какой-либо другой агент. Теперь, скорее всего, де Джонг должен был объявиться в Женеве. Источником этой важной информации был высокопоставленный агент союзников в Министерстве иностранных дел Германии по кличке «Рихард Вагнер». По сообщению Вагнера, де Джонг предположительно должен прибыть в Швейцарию, чтобы выяснить, собирается ли Советский Союз нарушить мирный договор с Японией и объявить ей войну. Сталин давно посматривал на японские территории. А поскольку Япония готовилась к отражению вторжения американцев, для Сталина сейчас было самое подходящее время выступить и поживиться военными трофеями на Дальнем Востоке.

Но де Джонг, предупреждал Вагнер, был очень коварен. Истинной причиной его приезда в Швейцарию был сбор информации о тайных мирных предложениях нацистских лидеров союзникам. Гиммлер, Геринг, Геббельс и другие имели свой собственный план окончания войны, направленный на спасение самих себя от справедливого возмездия. Каждый план предлагался Америке, лидеру союзников. Каждый план содержал одно и то же требование: Германия должна оставаться с ее правительством в неприкосновенности, чтобы затем присоединиться к западу в священной войне против коммунистической России. Де Джонгу хотелось выяснить наверняка, готовится ли Германия бросить своего союзника Японию.

Мы идем к победе, сказали Алекс в ОСС, но мы хотим ее ускорить. Устранение де Джонга — лишь одна из таких возможностей. Кто-то должен поехать в Швейцарию, кто-то, кто знает де Джонга, его шифры, кто говорит по-японски и по-немецки. Алекс пройдет подготовку в ОСС, но небольшую. Для этого мало времени. Затем она будет переброшена в Лондон для ознакомления с американскими операциями в Швейцарии. В Лондоне она также войдет в контакт с теми, кто будет принимать участие в предстоящей операции. Совместная англо-американская команда ознакомится с кодом де Джонга, и после этого англичане постараются захватить его. Англичанин Майкл Марвуд будет связным между американской и английской разведками в Цюрихе. Для англичан очень важно, чтобы де Джонг предстал перед судом как военный преступник. В случае его сопротивления они вполне были готовы уничтожить его прямо на месте.

Ничто уже не могло бы удержать Алекс от участия в этом деле. Она еще никогда в своей жизни так не волновалась. Это был ее шанс побывать в деле, а не услышать о нем. Все, что она должна была сделать это пробраться в Швейцарию и наладить прослушивание разговоров де Джонга, то есть сделать то, чем она, по сути дела, занималась уже годами. Может быть, пришлось бы помочь англичанам замести следы. Затем она должна была провести день или два в Берне и сделать краткий отчет перед ОСС и после этого вернуться в Лондон. Никаких особых опасностей. Строго нейтральная Швейцария тщательно следила за тем, чтобы агенты союзников и оси вели себя тихо, в противном случае их депортировали.

Такая удача. Волнующий шанс побывать в деле накануне окончания войны. Быть частью величайшей операции всех времен. Господи, как может повезти молодой женщине!

* * *

Женева. Февраль 1945. Допрос с пристрастием Алекс и ее группы начался сразу же после того, как их захватил де Джонг. В конце дня трое американцев и англичанин были схвачены эсэсовцами, переодетыми в форму швейцарской полиции, и вывезены на уединенную молочную ферму в нескольких милях от города. Ферма была расположена в долине, густо поросшей соснами и липами, над верхушками которых громоздились покрытые снегом пики французских Альп. Она принадлежала Петеру Шульману, швейцарцу немецкого происхождения, страстному поклоннику Генриха Гиммлера. В первые же минуты, проведенные в доме Шульмана, Алекс поняла, что составляет предмет особой гордости и поклонения толстобрюхого фермера. Это была вывешенная на самое видное место любовно вставленная в рамочку фотография его и Гиммлера, сделанная двадцать три года назад, на костюмированном балу в Мюнхене. Круглолицый и лишенный всякого намека на подбородок Гиммлер, одетый как «Абдул Хамид, султан турецкий», и Шульман, с зачерненным лицом, в тюрбане, почтительно держащийся на шаг сзади, одетый слугой «султана».

Де Джонг держался грандом. Он был ниже ростом, нежели предполагала Алекс, блондином с голубыми глазами и чистым добрым взглядом герцога Виндзорского. И так же, как герцог, он был тщательно одет. Брюки с двойными складками и высоким поясом поддерживались подтяжками; норфолкский пиджак с поясом, зеленый джемпер, пурпурный галстук, завязанный широким виндзорским узлом, и серая шляпа. Алекс ожидала увидеть кого-нибудь в кимоно, с самурайским узлом волос на затылке и дай-шо, коротким и длинным мечами, засунутыми за пояс.

Кроме де Джонга и Шульмана в захвате группы Алекс участвовали два японца, три эсэсовца и один офицер германской разведки. Все они находились в подчинении де Джонга. Офицер германской разведки подчинялся, впрочем, весьма неохотно. Его звали Артур Кьюби. Это был высокий, белокурый, с крючковатым носом человек лет под тридцать. Безукоризненно правильная речь изобличала в нем прусака, принадлежавшего к высшим слоям общества. Кьюби что-то прошептал де Джонгу, но его сообщение не вызвало никакой реакции у этого англичанина-перевертыша. Он только сквозь зубы процедил, чтобы Кьюби лучше не совался со своими советами. Алекс догадалась, что Кьюби предупредил его о проблемах, которые могут возникнуть из-за захвата агентов союзников на нейтральной территории. Естественно, де Джонг должен был знать, что последуют протесты как со стороны швейцарских властей, так и от союзников. Но, если он и знал, ему было на это плевать.

Насколько могла заметить Алекс, в доме было только две женщины: пухлая, седая жена Шульмана и хорошенькая японская девушка-подросток, о которой Рихард Вагнер сообщал, что она была компаньонкой де Джонга по путешествиям. По словам Вагнера, она была единственным живым существом, к которому де Джонг относился хоть с какой-то нежностью. И горе тому, кто как-то мог обидеть эту девушку, которой было всего пятнадцать лет. Она была бывшей караюки, одной из тысяч японских девушек, проданных родственниками из-за нужды в заграничные публичные дома. Все они были вынуждены работать в армейских борделях, устраиваемых японцами по мере завоевания азиатских территорий. Родители Касуми продали ее за три мешка риса.

Де Джонг задавал вопросы Алекс, говорящей на немецком, японском и английском языках. Он отдал должное ее лингвистическим способностям, знаниям японской культуры и профессионализму шифровальщика. Алекс была уверена, что он просто щеголял хорошими манерами, и что это было всего лишь его очередной хитростью. Де Джонг был отнюдь не тем, кем хотел казаться, и Алекс не питала иллюзий в отношении этого человека. Когда ему надоест играть в лорда Фаунтлероя и он захочет получить ответы на свои вопросы, он не остановится и перед тем, чтобы распять Алекс и ее коллег. Де Джонг вынул часы, быстро глянул на них и объявил, что настало время для наглядного урока.

— Прошу всех в коровник, если не возражаете.

Женщин попрошу остаться, всех, кроме мисс Уэйкросс. Она, как я думаю, любезно согласится сопровождать мужчин в коровник. Между прочим, — обратился он к ней, — мне кажется, я разгадал ваш шифр. Я надеюсь, это дает мне возможность попасть в список победителей.

Алекс кивнула головой. Он лгал. Ее шифры разгадать было невозможно. Вряд ли кто-нибудь смог бы превзойти ее в этом деле. Но она и ее группа были захвачены.

Де Джонг взглянул на балки потолка и постучал себя по подбородку большим пальцем.

— Посмотрим, насколько я правильно все понял. Ключ к вашему шифру — на страницах германского альманаха фермеров. В позывных вы использовали буквы Т/У, затем добавляли две цифры и одну букву. Буква, конечно, каждый раз менялась при выходе на связь. Вы вели передачи отсюда в Берн. А также в Цюрих. Думаю, у вас на связи было несколько граждан Германии по ту сторону границы — заблудшие души, которые наверняка чувствовали, что Гитлер уже пережил свое предназначение.

Он щелкнул пальцами и показал на предметы, разложенные на маленьком столике. Хлебная карточка Алекс, фальшивые документы, маленький пузырек с таблетками бензедрина, которые она употребляла чтобы не заснуть. Ампула с цианистым, калием, который она должна была принять в случае провала.

— А вы оказались не так уж и хороши для этих дел, мисс Уэйкросс. Согласитесь, что это так. Эти игры, если так можно выразиться, самые опасные. В них очень много непредвиденного. И не важно, какие технические детали вас могут озадачить, и не важно, насколько точно вы их решите своими крохотными мозгами, а важно то, что решаете вы их по-своему. Теория редко помогает в такого рода делах. А теория, как я мог заметить, и является вашей основой. Нужно отбросить теорию. Реальность всегда вторгается без приглашения. Выживание. Это совсем другое дело. Здесь нужна быстрая реакция, большое везение и нервы. Насколько я сумел заметить, вам всего этого не хватает.

Он вставил сигарету в мундштук слоновой кости.

— Жаль, мистер Марвуд — упокой, Господи, его душу — не будет с нами. Им уже занялись, без всякого сомнения, поэтому не ждите от него избавления. Ах, эти превратности судьбы. А сейчас — наглядный урок, о котором я уже упоминал. Давайте пройдем к коровнику.

Наглядный урок. Алекс читала о жестокости де Джонга. Однако ничего не смогло бы подготовить ее к тому, что произошло в коровнике Шульмана. Де Джонг вынул мундштук изо рта, посмотрел на высокого с покатыми плечами эсэсовца, из носа которого торчали волосы, и показал на Джулиана Конроя, молодого учителя из Пенсильвании, который пробыл в ОСС меньше года и собирался жениться весной. Алекс была приглашена на свадьбу.

Высокий эсэсовец, прочистив горло, смачно харкнул на пол, вынул из кармана пальто тупорылый вальтер ППК и выстрелил Конрою по обеим ногам.

— Боже мой! — сказал эсэсовец с насмешливой серьезностью. — Раны нашего друга слишком опасны, чтобы их можно было вылечить.

Другие эсэсовцы тоже хорошо знали свои роли. Они согласились, что раны действительно очень опасны. Один из них вытащил откуда-то противогазовую маску и надел на лицо Конроя, чтобы заглушить его крики боли.

— Что я могу сделать? — высокий эсэсовец. — Я должен помочь нашему другу.

Он взял топор и отрубил ему обе ступни ног. Алекс вырвало. Уиллис Спид, самый молодой в ее группе, разрыдался.

— Через час он истечет кровью, — сказал эсэсовец.

— Холодные голубые глаза де Джонга смотрели не мигая. Он глубоко затянулся сигаретой, выпустил дым и указал на следующую жертву, на Джеймса Милнза, двадцатишестилетнего жителя Уэльса, который до войны был восходящей оперной звездой. Позже Алекс пыталась понять, действительно ли он надеялся спастись. Так или иначе, но он побежал. Вырвавшись из рук двух эсэсовцев, он бросился к двери коровника. Де Джонг настиг уэльсца в три прыжка. Схватив его, он ударил ему в пах коленом. Английский агент согнулся пополам. Де Джонг крепко взял его за лацканы кожаной куртки, рванул вниз обеими руками и бросил уэльсца через правое плечо. Милнз высоко взлетел, раскинув руки. Он тяжело упал на левый бок и не смог удержать крика от боли. Он еще раз вскрикнул, когда де Джонг рванул его пятку к позвоночнику.

Эсэсовцы захрюкали от одобрения и восхищения. Шульман улыбнулся и зааплодировал. Вундербар[2]. Японцы переглянулись. Один чуть приподнял в подобии улыбки уголок рта. Де Джонг был буши, воин. Европеец с душой настоящего японца. Де Джонг присел на корточки, подобрал свой выпавший мундштук и вытряхнул его. Он посмотрел на эсэсовцев и сказал, что Милнз еще жив. Продолжайте.

Алекс, с глазами полными слез, пыталась смотреть в сторону. Они умирают из-за меня, думала она. Потому что этот ублюдок разгадал мой шифр.

Эсэсовец с редеющими белесыми волосами и ямочкой на подбородке подошел к Милнзу с вилами. Он перевернул стонущего Милнза на спину и аккуратно положил ручку вил на его горло. Затем эсэсовец встал на ручку, расставил ноги и, балансируя руками, начал раскачиваться из стороны в сторону до тех пор; пока Милнз не испустил последний вздох.

Эсэсовец улыбнулся де Джонгу и сказал, что именно так они делали в концентрационных лагерях с евреями, цыганами, русскими.

— Интересно, — пробормотал де Джонг и обернулся к Алекс.

Она должна будет провести ночь в коровнике с ее оставшимся товарищем, Уиллисом Спидом, жителем штата Джорджия, членом американской сборной по баскетболу от Высшего технического училища, штата Джорджия. Де Джонг попросил их извинить, но они будут находиться под стражей и без одежды. Обнаженные тела — это прелюдия к обнажению души. Нагота имеет свое психологическое воздействие, и де Джонг был уверен, что это им известно. Она усиливает чувство беспомощности пленника, печально, но надо признать, что это необходимо. Они должны быть готовы к завтрашнему дню, когда де Джонг хотел бы услышать от них полные и правдивые ответы на все вопросы. Ему хотелось узнать, смогут ли они солгать. Правда подобна огню — ничто не может противостоять ей.

— Я сам возьму на себя труд связаться с вашими коллегами из ОСС, — сказал де Джонг, обращаясь к Алекс, — я думаю, что вы должны выходить на связь дважды. Днем и в восемь часов вечера, не так ли? Мне нужно будет состряпать какую-нибудь чудесную сказку о том, как вы обнаружили меня и сели мне на хвост. А вы оба постарайтесь заснуть. День завтра будет довольно суматошным. Бон нуи[3].

Алекс подумала, что у них есть шанс. Когда он пошлет свое сообщение, он подставится. Каждый код имеет свои меры предосторожности на случай, если используется другим лицом, или когда отправитель вынужден им пользоваться под чьим-то контролем. Алекс, как и многие шифровальщики, всегда делала в тексте отправления преднамеренные ошибки. Если этих ошибок не было, значит что-то было не так. Включение или пропуск хотя бы одной буквы, а также изменение порядка слов были другими сигналами, означавшими, что отправитель в опасности. Де Джонг был хитрым, как лис, но он не знал ни одной из мер предосторожности шифров Алекс. Они знали только ее и тех, с кем она связана. Может быть, „он и разгадал шифр, но как только он начнет его использовать, он сам подпишет себе приговор. ОСС сразу же поймет, что это не она, и начнет действовать. Все, что нужно Алекс и Уиллису — это остаться в живых и не терять надежду, что их коллеги сумеют добраться до них вовремя.

* * *

Ночь в коровнике Шульмана была самой худшей, которую ей когда-либо доводилось пережить. Связанные по рукам и ногам, абсолютно голые американские агенты дрожали от холода в яслях рядом с открытой входной дверью. По приказанию де Джонга — никаких одеял. Для тепла Алекс и Уиллис, как сумели, накрыли себя соломой и прижались к черно-белому боку коровы. Оба лежали спинами к керосиновым лампам, поставленным на землю. Они лишь урывками впадали в дремоту, охраняемые сначала парой эсэсовцев в черных кожаных пальто, а затем двумя японцами, болтавшими до самого рассвета.

Утро. Улыбающийся Уиллис сказал Алекс, что он получил громадное наслаждение поспать рядом с ней.

Хотя условия были, конечно же, далеко не идеальными, но он всегда относился к тому романтическому типу мужчин, которые приносят дамам завтрак в постель. Он пытался ее подбодрить. Их ноги и руки занемели до судорог от туго стягивающих их веревок и холода. Уиллиса мутило от запаха этой чертовой коровы. Оба заметили, что тела Конроя и Милнза исчезли.

Уиллис начал что-то говорить и осекся. Алекс посмотрела туда же, куда и он. Де Джонг, Шульман, японцы и три эсэсовца были на полпути между домом и коровником. Де Джонг остановился, то же сделали и другие. Он посмотрел на небо, что-то сказал, и все засмеялись. Земля между домом и коровником была слегка припорошена снегом, но только де Джонг был обут в сапоги, высокие, до колен, резиновые сапоги, и был похож на сельского джентльмена, вышедшего на утреннюю прогулку.

Артур Кьюби оставался на балконе в доме. Он что-то говорил Касуми, которая совершенно не обращала на него внимания и не спускала глаз с де Джонга. Де Джонг посмотрел в сторону шале и любезно пригласил Кьюби присоединиться к ним. Офицер германской разведки откланялся Касуми и вышел из дома. Алекс показалось, что он не очень-то торопится в коровник.

Она прошептала Уиллису:

— Наши люди уже в пути. Помни это. Де Джонг допустил ошибку, выйдя с ними на связь. Они знают, что это он, а не я, и они уже в пути.

— Они не смогут добраться сюда настолько быстро, чтобы помочь мне, — произнес он подчеркнуто медленно.

Он был явно не в восторге от этого отеля. Размещение и сервис далеки от должного уровня и к тому же сочетались с запахом коровьих лепешек.

Де Джонг и его свита вошли в коровник и остановились перед яслями, в которых находились пленники. Только де Джонг был побрит. От него исходил запах дорогого одеколона, на голове его была шляпа-панама, которая уже вышла из моды, но на нем смотрелась хорошо.

Он подошел к ним и присел на корточки рядом с Алекс.

— Прошу меня простить, но я без предисловий, сразу же к сути дела, если не возражаете. Начнем с того, как настоящее имя Рихарда Вагнера. Не могли бы вы мне сказать, кто этот парень, который постоянно сбрасывает вашим людям информацию.

«Надолго моего мужества не хватит, — подумала Алекс. — Минута, две — самое большее». Она вспомнила Конроя и Милнза и, встретившись с глазами де Джонга, промолчала.

Он оставался сидеть на корточках, сцепив пальцы рук.

— Я жду, мисс Уэйкросс.

Молчание.

Алекс не увидела движения его рук и ножа в его руках. Но она почувствовала, как он сгреб ее волосы, дернул ее голову назад, и сразу же эта ужасная боль с правой стороны головы — она не смогла сдержать истошного крика.

Де Джонг держал большим и указательным пальцем ее кровоточащее правое ухо. Несколько секунд он смотрел на него, затем, как бы поддразнивая ее, начал раскачивать его над ее головой.

— Всякий отказывающийся отвечать на вопрос, заданный самураем, будет наказан подобным образом. Молчание указывает на то, что ты глух, и следовательно, у тебя нет ушей. Вполне соответствующее наказание, надо заметить. Еще раз. Рихард Вагнер. Его настоящее имя, пожалуйста.

Уиллис Спид подал голос:

— Черт тебя подери, оставь ее в покое. Я скажу тебе его имя.

— Нет, ты мне его не скажешь, — обернулся к нему де Джонг. — Потому что если ты произнесешь еще хоть одно слово, пока я к тебе сам не обращусь, то мне придется вырезать твой язык. Мой вопрос к мисс Уэйкросс, а тебе я советую помолчать.

Алекс, перепачканная собственной кровью, попыталась отползти от де Джонга и забраться под корову, теперь уже стоявшую и равнодушно пережевывавшую свою жвачку.

— Тихо-тихо, — проговорил де Джонг.

Он схватился за веревку, перетягивающую лодыжки Алекс, потянул к себе, перевернул ее на живот и сделал надрез на каждой ягодице. Эта пытка, объяснил он ей, называется линг-чез. Смерть от тысячи порезов. Китайская и с длинной историей. Существуют различные вариации этой пытки. Та, которую он собирается применить к ней, включает двадцать четыре пореза, не больше и не меньше. И всегда производится по два пореза одновременно.

— Рихард Вагнер. Его имя.

Алекс попыталась ударить его связанными ногами, но промахнулась.

— А у вас довольно высокий боевой дух, — заметил ей де Джонг.

Он перевернул ее на спину и зажал рот рукой. Но не для того, чтобы заглушить ее крики, а чтобы зафиксировать голову. Затем он сделал порезы по центру каждой ее брови. Не глубокие, но длинные. И очень болезненные. Потом он начал рассказывать заранее, что он собирается с ней сделать.

Предплечья. По три дюйма на каждом. Не глубоко, но очень мучительно.

Грудь. По два дюйма по каждому соску.

У Алекс потемнело в глазах, и она потеряла сознание.

* * *

Когда Алекс очнулась, было уже темно и шел легкий снег. Во рту был кляп. Запах навоза, животных и керосиновой лампы говорил о том, что она в коровнике. Она окончательно пришла в себя, когда осознала, что привязана к трупу Уиллиса Спида. Его тело лежало лицом вниз на соломе. Лицо Алекс упиралось в его холодную спину, руки и ноги были привязаны к его рукам и ногам. Она закричала, но звук ее голоса застревал у нее в горле. Она начала дергаться, пытаясь освободиться, но веревки держали крепко.

Звуки приближающихся шагов заставили Алекс удвоить усилия. Но она только ободрала кожу на запястьях и лодыжках. Рука в перчатке коснулась ее плеча. Нежно. Испуганная Алекс затаилась. Она ощутила теплое дыхание у своего уха.

— Артур Кьюби, — прошептал мужской голос с английским акцентом. — Мне бы очень хотелось помочь вам.

Он снял перчатку и вытащил кляп изо рта Алекс.

Перерезав перочинным ножом веревки, он помог ей освободиться, накинул на нее свое кожаное пальто и выглянул из коровника. Обернувшись, он увидел, что Алекс отползла от него и забилась в угол. Торопясь выговориться, Кьюби заговорил по-немецки. Он сказал ей, что только что убил человека. Эсэсовца, который отрубил ноги ее другу, а сейчас сторожил ее в коровнике. До этого Кьюби никогда никого не убивал, и это для него оказалось довольно трудным делом. Не по моральным причинам, а потому что это была физически тяжелая работа. Он тоже действовал топором, чтобы избежать шума. К несчастью, это человеческое тело было очень живучим. Эсэсовцу пришлось нанести ему несколько ударов. Тело он спрятал за кормушкой.

Теперь у Кьюби был выбор. Или бежать в Германию, которая уже проиграла войну, и где люди боятся каждого нового дня и прежде всего наступающих русских. Бросить здесь Алекс, которой припишут убийство эсэсовца, и тогда ей уже не придется ждать какого-либо снисхождения от его подельников. Или то, что его больше привлекает, связаться с американцами. Для этого ему нужна Алекс. Он уже помог ей, теперь в свою очередь она должна послужить ему индульгенцией перед ОСС.

— Где теперь де Джонг? — спросила Алекс.

— Должно быть, с минуты на минуту приедет в Женеву. Ваш коллега, мистер Спид, пытался спасти вам жизнь и выдал настоящее имя Рихарда Вагнера. Я советую вам не смотреть на герра Спида. Де Джонг такое с ним сделал, что лучше вам не видеть. Личность Вагнера настолько важна для него, что он не может чувствовать себя в безопасности, не разделавшись с ним. Он даже решил лично поехать в Женеву с одним эсэсовцем и одним японцем, чтобы передать там информацию в Германское представительство. Как ваше ухо? Все нормально?

Алекс подняла руку, но до раны не дотронулась.

— Де Джонг сделал вам прижигание. Он хочет, чтобы вы дожили до его возвращения. Должен сказать, что он питает к вам глубочайшую ненависть. Что вы ему сделали?

— Я разгадала его код, и благодаря этому в Америке арестовали его людей.

— Ja[4]. Понятно.

Алекс покачала головой и прошептала:

— Они не приехали. Они не приехали.

Почему они не заметили ошибок, когда де Джонг использовал ее шифр? Она учащенно замигала, сгоняя с глаз слезы. Если только они просто пропустили их. Де Джонг вышел сухим из воды, используя ее шифр. Ему всегда неправдоподобно везет, и на этот раз он выкрутился. Она заплакала.

Кьюби посмотрел на часы.

— У нас мало времени. Ну, как насчет нашей договоренности?

— Договоренности?

Кьюби сказал, что у него есть информация, которая могла бы заинтересовать ОСС. Информация о русских, о попытках японцев заключить новый мирный договор с Советским Союзом и вывести Японию из войны. А также о немецких ученых, которые лихорадочно пытаются расщепить атом и создать новую таинственную бомбу с устрашающими разрушительными возможностями.

К тому же, если Алекс попадает в дом, то она сумеет связаться со своими людьми и предупредить Рихарда Вагнера.

Алекс спросила, сколько людей в доме. Один эсэсовец, один японец. Шульман и его жена. И японская девушка. Очень хорошенькая девушка и совсем не похожа на женщин, с которыми когда-либо был знаком Кьюби. Экзотическая, тихая и абсолютно покорная. Кьюби считал покорность наиболее привлекательной чертой в женщине.

Алекс сказала:

— Мы должны будем убить их.

Кьюби эти слова, казалось, застали врасплох.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29