Руиз заперся в рубке и старался держаться в тени, углубляясь все дальше в лабиринт улиц-каналов.
      Пропутешествовав среди безмолвных шпилей около часа, беглец не заметил ни одного живого существа. Лишь однажды где-то в отдалении раздался взрыв, и через несколько минут катер вздрогнул, когда его настигла блуждающая ударная волна.
      Куда подевались все сампаны, бронированные баржи, грузовые корабли, заполнявшие некогда бесчисленные водные артерии пиратской столицы? Город не умер окончательно, — это не подлежит сомнению. Руиз чувствовал себя нагим и страшно уязвимым. Его не покидало ощущение, что сотни глаз тайком наблюдают за ним и пытаются разгадать его намерения. Почему никто не нападает?! Застарелая паранойя совсем разбушевалась, так что к моменту, когда бывший агент добрался до своей цели, лицо у него свело, а мускулы шеи и плеч подрагивали от напряжения.
      С огромным облегчением он увидел, что ворота в гавань «Глубокого сердца» все еще открыты, хотя один фаллический столб-опора разбит, а остальные покосились, словно от усталости и истощения. Беглец медленно провел катер внутрь, пытаясь уследить за всеми возможными ловушками одновременно. Он помнил, что лагуна представляла собой идеальное место для засады.
      Когда Руиз был здесь в прошлый раз, гавань заливал приглушенный красноватый свет. Теперь здесь было темно, как в подземелье. Разведчик включил корабельный прожектор и медленно провел лучом по периметру заводи. С противоположной стороны на него уставилась огромная физиономия — статуя на носу одной из барж. Полузатонувшее судно вытянулось вдоль причала, черные волны плескались у подбородка статуи. Выражение чувственной истомы на огромном лице, полуприкрытые тяжелые веки выглядели в сложившихся обстоятельствах абсолютно неуместными, и несоответствие это было столь трагично, что из горла у Руиза вырвался диковатый смех.
      Звук эхом разнесся по пустынной лагуне. Неужели «Глубокое сердце» покинуто обитателями? Если так, планы придется срочно менять. Бывший агент уловил гудение включившегося мегафона за секунду до того, как над гаванью прогремел голос:
      — Дельтанец! Подними вверх руки и не делай резких движений. На тебя нацелены орудия, от которых нет спасения! Что ты делаешь в «Глубоком сердце»?
      Беглец снова рассмеялся, на сей раз от облегчения. Он поднялся во весь рост, содрал с головы дельтанский шлем, поднял руки над головой и прокричал:
      — Это Руиз Ав! Впустите меня.
 
      Реактивный катер находился у причала, спрятанный за полузатопленной баржей так, чтобы его не сразу можно было заметить, если в гавань ворвется неприятель.
      Возле толстенных бронированных дверей Руиза встретила хрупкая молодая женщина в потрепанной, покрытой свежими заплатами сервоброне. Он не узнал ее, но она приподняла забрало шлема и тихо произнесла:
      — Вот и Руиз Ав. Как я счастлива видеть тебя снова!
      — Снова?
      — Это же я, твой друг Хемерте. Мы познакомились в прошлый раз.
      Когда Руиз впервые увидел Хемерте, она была высоким зеленоглазым мужчиной.
      — А-а, — протянул бывший агент, — это ты. Как поживаешь?
      — Лично я — довольно неплохо, — улыбнулась женщина, и на узком лице обозначились ямочки. — Как ты, наверное, заметил, Моревейник сделался опасным местом. Тебе встретились какие-нибудь препятствия, пока ты добирался до нас?
      — В городе очень тихо, — ответил Руиз.
      — Порой оно и так бывает. Сначала шла непрерывная кровавая бойня. Теперь война продолжается буйными вспышками, во время которых каналы заполняются трупами и разбитыми боевыми машинами. В промежутках между спазмами все затаиваются и готовятся к следующему пароксизму насилия. Они уже устали, но ярость никак не погаснет. Никто этого не понимает.
      — Да-а, — покивал беглец. — Я бы хотел переговорить с Объединенным Советом как раз насчет того, что происходит в Моревейнике.
      — Хорошо. — Она снова улыбнулась. — Мы тут все гадали, вернешься ты или нет. Пойдем.
      Миновав противовзрывной шлюз, они увидели группу закованных в броню мужчин и женщин, притаившихся за щитом тяжелого огнемета. Сквозь мутноватые стекла шлемов аборигены провожали гостя взглядами, полными страдальческого недоумения.
      Руиз следовал за Хемерте по уходящему вниз спиральному коридору и вспоминал, как впервые попал в «Глубокое сердце». Они с Низой, Дольмаэро, Моль-нехом и предателем Фломелем шли той же дорогой, исполненные страха и надежды. Его тогдашний образ мыслей казался ему, по сравнению с нынешним, таким невероятно наивным, таким далеким и навек утраченным, как детская невинность. Они удрали от Кореаны и благополучно прошли по неспокойным землям Суука. В отношениях с Низой возникла глубокая близость — никогда в жизни он не был так полно и бесхитростно счастлив, как в ту ночь на барже «Глубокого сердца». Теперь он шел здесь один, и рот его кривился в печальной и горькой усмешке.
      Хемерте, полуобернувшись, произнесла:
      — Мы собрали Объединенный Совет, чтобы выслушать тебя. Не удивляйся тому, что увидишь.
      Они достигли пересечения двух коридоров, свернули налево, и наконец перед ними возникли окованные медью двери, покрытые виртуозно выполненным рельефным узором. Множество улыбающихся нагих людей непринужденно совокуплялись в самых оригинальных позах. Подобные веселые и непристойные изображения встречались в «Глубоком сердце» повсюду.
      Хемерте легким толчком распахнула тяжелые створки и вскинула руки в приветствии. Руиз улыбнулся краешком губ: здесь по-прежнему любили театральность.
      — Наемник Руиз Ав, — провозгласила женщина и опустила руку, чтобы драматическим жестом указать на гостя.
      Беглец поднял глаза на платформу, где восседал Совет — с полдюжины красивых мужчин и женщин, — и почувствовал головокружение и шок узнавания: в крайнем слева кресле сидела Низа, глядя на него сонными глазами из-под полуприкрытых век. Ее как будто только что подняли из приятной дремы, черные волосы еще были слегка растрепаны.
      Руиз рванулся вперед. Ему хотелось прикоснуться к ней, убедиться, что она живая. Но тут он вспомнил, где находится, и взял себя в руки. Ее же взор не выражал ничего, кроме безразличной настороженности и даже враждебности.
      Да-да, — прошептала Хемерте у него за спиной, — Джуфеналь сегодня надела тело Низы. Его только что предоставили в ее распоряжение ввиду того положения, какое она занимает в Совете. Она имела право испробовать его первой. Мы бы не стали делать ничего подобного специально — нам вовсе не хотелось причинить тебе боль, — но ты прибыл так неожиданно.
      Понимаю, — прошептал Руиз, преодолевая мучительное разочарование.
      Почему-то он избегал мыслей о клонах, которые они с Низой оставили в «Глубоком сердце» в обмен на свободу и помощь, хотя один из планов, сложившихся у него в голове, и предусматривал использование его собственного двойника.
      Джуфеналь-Низа резко поднялась.
      — Что тебе нужно здесь, Руиз Ав? День, когда ты впервые появился в этих стенах, и так стал черным для нас.
      Остальные члены Совета закивали в знак согласия. Женщина продолжала:
      Твое появление стало предвестием катаклизмов, которые ныне сотрясают город. А теперь до нас дошли еще и слухи, что все пиратские главари разыскивают наемника с Дильвермуна по имени Руиз Ав. Говорят, он каким-то образом связан с великим сокровищем, из-за которого они друг друга убивают. — Она бросила на застывшего в дверях мужчину взгляд, исполненный одновременно суровости и отчаяния. — Проследить твой путь до этого места — вопрос времени. А что будем делать мы, когда они придут?
      Руиз смотрел на это собрание мрачных лиц и размышлял, что именно посмеет им рассказать. Способно ли их фанатичное стремление к аосолютнои личной свободе как тела, так и духа сделать этот народ неуязвимым для соблазнов Механического Орфея? Бывший агент тяжело вздохнул. Доверие было противно самой его природе, но теперь у него не осталось выбора.
      — Я должен поведать вам страшные вещи, — произнес он наконец.
      Когда он закончил и ответил на все изумленные и недоверчивые вопросы, то увидел, как скептицизм на лицах членов Совета сменяется полным ужаса пониманием истинного положения дел. Молчание затопило огромный зал.
      — Почему ты пришел рассказать нам об этом кошмаре, Руиз Ав? — спросила после долгой паузы Джуфеналь.
      Бывший агент уже и сам задавал себе аналогичный вопрос. Пока он пересказывал всю эту историю, в душе его вновь вспыхнули предательские сомнения, вызванные чередой невероятных совпадений, в результате которых он узнал о существовании Механического Орфея. Правда ли это, или последние события на Родериго окончательно сломили его разум? А вдруг он все это придумал, пытаясь оправдать страдания, которые пережил сам, навлекая смерть на невинных обитателей планеты?
      Руиз помотал головой. Какое это имеет значение сейчас? Если есть хоть минимальный шанс на то, что Сомнир существует на самом деле — пусть даже в виде электронного призрака — и сообщенные им сведения верны, — надо действовать.
      — Я пришел к вам за помощью, — ответил он.
      Джуфеналь покачала очаровательной головкой, и сердце беглеца сжалось при виде столь свойственного Низе жеста.
      — Какую помощь можем мы оказать тебе? Все, на что мы способны, — это защищать собственные жизни, да и то неизвестно, как долго мы продержимся.
      — Я не прошу ничего, что лежало бы за пределами ваших возможностей. — Руиз опустил взгляд на сцепленные руки. — Мне нужна бронированная подлодка. Оружие. Легкая камера с плоским экраном и передатчиком такой мощности, чтобы сигнал можно было легко принимать здесь, даже если камера углубится на тысячу метров в толщу камня.
      Джуфеналь озадаченно уставилась на него.
      — Зачем тебе камера? Вот уж не думала, что ты настолько тщеславен.
      Бывший агент горько рассмеялся.
      — Не в этом дело. У меня осталось так мало ценного, но самое дорогое из этого — анонимность. Камера нужна для других целей. Я собираюсь проникнуть в анклав геншей. Чтобы выжить там, мне, возможно, придется пожертвовать остатками душевного здоровья. Тогда-то мне и понадобится кто-то на другом конце канала телесвязи, кто поможет мне отличить происходящее на самом деле от бредовых фантазий. — Он взглянул на Джуфеналь. — Эту задачу я хочу возложить на вас. Кроме того, у съемки есть еще одна цель. Увидев документальные кадры разрушения Механического Орфея, главари пиратов прекратят свои междоусобицы, и у города появится шанс выжить.
      — Если ты победишь, — заметила Джуфеналь. — И это все твои требования?
      — Нет, — ответил Руиз. — Думаю, в одиночку мне не справиться. Я хочу на время попросить у вас свой клон — и тело, и личность. Мне необходимо, чтобы за спиной был кто-то, кому я смогу доверять.
      Женщина заморгала.
      — Ты считаешь себя достойным доверия?
      Бывший агент пожал плечами.
      — Я старался не предавать себя. Признаюсь, это не всегда мне удавалось, но все же… Неужели мое предложение так отличается от попытки довериться самому себе?
      — Не уверена. Эта мысль сбивает меня с толку, — покачала головой Джуфеналь. — Ладно, дай нам немного времени, чтобы обсудить твою просьбу. Иди с Хемерте. Она проводит тебя в твою комнату и проследит, чтобы у тебя было все, что может понадобиться. — Знакомое лицо посуровело. — Если ты замышляешь предательство, оставь подобные мысли. Ты находишься под непрерывным наблюдением.
      — Я не собираюсь предавать «Глубокое сердце», — устало и тихо ответил Руиз Ав.
      Хемерте отвела его в маленькую комнатку.
      — Вот здесь можно помыться. — Она указала на овальную дверь. — Тут автоповар — заказывай что хочешь. — Еще одна лучистая улыбка. — А там спальня. — Женщина замерла в дверях. — Пойдем испробуем, насколько удобна кровать.
      В ее голосе не было ничего, кроме доброжелательности и бесхитростного физического желания. Руиз был уверен в ее добрых намерениях, но совершенно ее не хотел.
      — Убежден: кровать вполне устроит человека, который устал также страшно, как я. — Он постарался улыбнуться так же искренне, как женщина.
      Видимо, попытка проявить тактичность удалась, а может, Хемерте не была особенно обидчива.
      — Тогда — приятных тебе сновидений, — сказала она и вышла.
      Когда женщина удалилась, Руиз упал в глубокое, уютное левикресло и потрясенно огляделся. К его услугам были все удобства пангалактической цивилизации. Кошмарная реальность Родериго и Дорна как будто приснилась ему.
      Эта мысль насторожила бывшего агента. Отсюда — из удобного кресла в совершенно безопасном убежище — любые ужасы и впрямь представлялись дурным сном. «Почему же, — в изумлении размышлял Руиз, — я столько раз покидал мою уютную норку на пустынной планетке, мои цветы и пчел? Что хорошего сделал я в жизни, кроме того, что до срока оборвал земное существование нескольких подонков? Что загнало меня на Суук, где я должен теперь справиться с задачей, которая оказалась не по зубам могущественным и жестоким главарям пиратских кланов?»
      Он покачал головой. Его жизнь изобиловала такими странными и причудливыми поворотами, что словами и не расскажешь… Замечал ли он это раньше? В эту минуту Руиз ощутил себя бесконечно мелкой и незначительной пылинкой — он и припомнить не мог, когда ему в последний раз было настолько скверно. Прошло немало времени, прежде чем он собрался с силами, чтобы встать и смыть с себя вонь, оставшуюся после дельтанской брони.
      Несмотря на страшную усталость, Руизу удалось проспать всего несколько часов, а затем беспокойство снова выгнало его из постели. Он бездумно кружил по комнате, перебирая в памяти события последних дней. Автоповар приготовил завтрак: лапшу с грибами и рыбой — любимое блюдо детства. Оно оказалось совсем не таким, каким помнилось, но все равно вкусным, и Руизу немного полегчало.
      Он обнаружил экран компьютера, предусмотрительно, замаскированный хозяевами под картину в раме, и очень удивился, когда тот послушно заработал. Радость, правда, несколько померкла, когда выяснилось, что машина настроена исключительно на прием: просматривать можно было все что угодно, а вот свою информацию ввести — никак. Служба безопасности «Глубокого сердца» не дремлет, подумалось ему. Гость не мог послать никаких сообщений, способных повредить хозяевам, зато они сами могли отследить, какого рода данные он разыскивает, и соответственно сделать выводы о его намерениях.
      — Почему бы и нет? — пробормотал бывший агент.
      Он запросил каталог последних поступлений на невольничий рынок и принялся просматривать предложения, дивясь тому, как мало позиций фигурировало теперь в каждом разделе. Видимо, беспорядки изрядно подорвал и деловую жизнь города.
      При виде очередного изображения сердце у Руиза подпрыгнуло. С экрана на него мрачно смотрела Низа. В прекрасных глазах застыло столь знакомое ему выражение сдерживаемого гнева. Что это — какая-то жестокая провокация «Глубокого сердца»? Он резко тряхнул головой и впился глазами в сопроводительный текст в нижней части экрана.
      Надпись гласила: «Член царствующей семьи с планеты Фараон. Отменное здоровье, развитые сексуальные навыки и умения. Сообразительна, сговорчива». Сговорчива? Ну-ну. Руиз ухмыльнулся и продолжил чтение. «Доступна для осмотра потенциальным покупателям. Звоните и договаривайтесь!» Далее следовал номер, по которому следовало направлять запросы, но Руизу он ничего не говорил. Бывший агент попробовал установить реальный городской адрес, но возможности его компьютера были весьма ограниченны. На всякий случай он переписал указанный в объявлении код и откинулся на спинку кресла, созерцая лицо на экране.
      Если только это не сфабрикованная в «Глубоком сердце» фальшивка, то Низа жива и находится в Моревейнике. «Что это меняет?» — спросил Руиз у самого себя и, вздохнув, ответил вслух:
      — Ничего.
      Сначала надо выполнить поставленную задачу, а потом можно заняться и всем остальным. Если он каким-то образом ухитрится выжить в анклаве геншей, то после отправится на поиски принцессы.
      — Прости, любимая, — произнес он и погасил экран.
 
      В подземелья цитадели Алонсо Юбере звуки войны доносились в виде отдаленных раскатов грома. Для Низы они были не страшнее, чем завывание бурь, бушевавших в затянутых туманом глубинах Ада у подножия ее родного мира.
      Кореана не появлялась с момента их возвращения в крепость. Тогда предводительница пиратской шайки затолкала девушку в эту крохотную каморку и прошипела:
      — Я еще доберусь до тебя, шлюха. — Совершенные черты исказила странная кривая улыбка. — А пока у меня есть другие неотложные дела, — Она захлопнула стальную решетку, заперла замок и удалилась.
      Несмотря на прощальные угрозы, Низа была счастлива, что похитительница рабов наконец оставила ее одну. Кореана сделалась очень неуравновешенной, импульсивной и неестественно веселой с тех пор, как убила киборга. Она больше не производила впечатления холодного, расчетливого и уверенного в себе убийцы, каким была некогда. Остатки рассудка покинули ее. Принцесса догадывалась, что старый пират значил для ее тюремщицы гораздо больше, чем та могла предположить сама.
      Пленнице не оставалось ничего иного, кроме как предаваться размышлениям. Камера, пусть голая и пустая, была достаточно удобна. Освещение никогда не менялось и не гасло. Пища состояла из какой-то безвкусной и непривлекательной на вид пасты, а вода слегка отдавала химией. Поэтому девушка проводила время, воскрешая в памяти череду странных обстоятельств, которые привели ее сюда. И все ее мысли неизбежно сосредоточивались на этом непостижимом человеке, на Руизе Аве.
      До Низы постепенно начало доходить, что чужак занимал в ее душе гораздо больше места, чем ей казалось раньше. Вспоминая последние проведенные вместе дни, она ругала себя за глупую холодность по отношению к нему. Девушка пыталась представить, как бы все обернулось, поведи она себя иначе. Сколько дивных ночей могло бы быть у них на «Лоракке»! Были бы они столь же прекрасны, как ночи на барже «Глубокого сердца»? Пленница покачала головой: наверное, нет. Разве могло что бы то ни было превзойти те неповторимые мгновения? Да и какой смысл сравнивать? Что значит совершенство их любви в этой пустой и пыльной каморке, если она больше никогда не увидит Руиза Ава… Ах, только бы смотреть на него снова, дотронуться до него, услышать / голос, заслужить странную нервную улыбку… Эти простые радости в своей недостижимости казались Низе такими дорогими. Воспоминания о любимом постепенно становились все ярче, затмевая картины прошлой жизни на Фараоне.
      — То был сон, — твердила она себе печально, — а это—явь.
      Принцесса обвела взглядом камеру. Насколько по-детски глупо было с ее стороны винить Руиза Ава в том, что он не сумел уберечь ее от всех ужасов Суука. В этом страшном мире отсутствовало самое понятие безопасности. А впредь не будет и прекрасных, сладостных мгновений.
      Она слишком поздно поняла правду. Слишком поздно. Низа закрыла лицо ладонями и заплакала.

Глава семнадцатая