Путешествие по улицам Альвара требовало большой ловкости: полоса препятствий под ногами и полигон на выживание над головой. Того и гляди, пришибет обломком крыши, или завязнешь в вулкане строительного мусора.
      Жителям завалы, похоже, не мешали. С резвостью осенних мух альварцы копошились на развалинах, даже не пытаясь восстановить свои дома. Горожане ковырялись в обломках, опасливо посматривали на небо и бормотали себе под нос то ли молитвы, то ли проклятья.
      С грехом пополам мы добрались до относительно уцелевшей рыночной площади. Торговля шла еле-еле. Спросом сегодня пользовалось пиво и какая-то сухая лапша, по запаху смахивающая на тухлую морскую капусту. Я покопался в карманах, нашел там увесистый кошелек, благословил предусмотрительность Инсилая и рванул к прилавкам. Нахальный торговец, услышав, что я беру его поросячьи помои, именуемые в Альваре пивом, на вынос, содрал с меня залог за кружки. Жук навозный, оценил свои плохо мытые мутные посудины как золотые кубки времен короля Артура. Я готов был расколотить мерзкие плошки об его голову, но, увы, скандал нам был сегодня противопоказан, пришлось платить.
      Я вернулся к пристроившейся на каком-то ящике Мирне с двумя большими кружками пива и малосъедобной вяленой гадостью, завернутой в тонкую лепешку.
      – Ты собираешься это есть? – скривилась она. – И пить?!
      – Не хочу отрываться от коллектива. – Я поторопился начать трапезу, пока Мирна своей критикой не испортила мне аппетит. Хотя, принимая во внимание мой голод, это было вряд ли возможно.
      – Кошмар какой-то, – проворчала она, но тоже принялась за еду.
      Хоть я и был голоден, как постящийся аллигатор, одной порции этой дряни мне вполне хватило.
      – Ну, – дождавшись, пока Мирна покончит с обедом, спросил я, – что делать будем?
      – Искать, – пробасил, поглаживая бороду, наколдованный Илаем братец Муни. – Надо послушать местные сплетни, вдруг что-то прояснится.
      – Здесь болтают только о ценах на зерно, крепости пива и величии Таура.
      – И ни слова про Битву? – удивилась Мирна. – Полгорода разворочено, неужели не заметили?
      – Вроде бы заметили, но не спешат с восстановлением, потому что ждут продолжения банкета.
      – То есть?
      – Новая битва – новые разрушения. Никакого смысла что-то делать, если завтра-послезавтра все опять переломают. У всей страны бессрочные каникулы.
      – Хорошие ребята, трудолюбивые. Ладно, не будем им уподобляться и перейдем к делу, – Мирна встала. – Отнеси кружки, и пойдем.
      Я не стал спорить и пошел сдавать пустую тару. Когда я уже получал залог, на площади появились глашатаи.
      Трубы взревели, как пожарная сирена. Потом пошло чтение императорского указа. Меня мало интересовала общественная жизнь Ваурии, поэтому я не особо прислушивался к крикам площадных ораторов. Заинтересовался я только тогда, когда закончилось перечисление заслуг Магистра перед родиной, и зачитываемая бумага напрямую коснулась меня и Мирны.
      Указом Таура нас объявляли государственными преступниками и сообщали всему городу наши приметы. Я так перепугался, что забыл о своей новой внешности и чуть было не дал стрекача. Слава богу, вовремя сообразил, что не имею ничего общего с описываемыми господами, и стал спокойно слушать вместе со всеми.
      Предписывалось притащить нас в ратушу живыми или мертвыми, при этом гарантировалось королевское вознаграждение. Наши скромные персоны были оценены в десяток рабов, две дюжины мер зерна и две бочки пива. Могли бы и побольше пообещать, раз мы им так срочно понадобились. Я лениво поплелся обратно. Здоровенный дядька зачем-то суетливо лез под ближайший прилавок.
      – Эй, братец Муни, – окликнул я, – ты что-то потерял?
      – Разуй свои уши! – прошипели из-под прилавка. – Нас сцапают через пять минут, если ты будешь здесь маячить. Прячься скорее!
      – Разуй свои глаза! – шепотом передразнил я Мирну. – Покажи мне хоть что-то, соответствующее описанию. Да вылезай ты, наконец! В Альваре солидные работорговцы предпенсионного возраста под прилавками на карачках обычно не ползают. Не стоит привлекать к себе излишнее внимание.
      Чертыхаясь и отплевываясь, братец Муни вылез из-под прилавка, уставился на меня и расхохотался.
      – Кончай ржать, – разозлился я, – или нас арестуют за непочтительное отношение к императорским указам. Собрались искать, давай приступать к поискам.
      – Давай, – Мирна мигом посерьезнела, – будем рассуждать логически. Инсилай, с точки зрения Ваурии, государственный преступник. Но его они не ищут, только нас с тобой. Это значит, его уже поймали, и искать его надо или в ратуше, или в тюрьме.
      – Не обязательно, что его поймали, может, он сейчас ищет нас.
      – Был бы он на свободе, обязательно дал бы о себе знать, – вздохнул братец Муни.
      – Нас тоже не так просто найти, – предположил я, – мы-то вот не можем его обнаружить.
      – У нас несколько разные возможности, – напомнил работорговец – Мирна. – Илаю достаточно закрыть глаза, чтобы выяснить наше местонахождение, а нам придется пробежать всю Ваурию, чтобы хоть что-то узнать о нем.
      – И куда побежим?
      – У меня тут есть один знакомый нищий, – предложила Мирна. – Может, он что-то видел? Надо спросить.
      – Есть маленькое «но», – возразил я. – Он знакомый побирушки Мирны, а не преуспевающего работорговца Муни. Ты уверена, что он станет с тобой разговаривать?
      Мирна задумалась.
      – А деньги у нас есть?
      – Пока да.
      – Пойдем к Карти. Скажу, что Мирна передает ему монетку, которую была должна.
      – Ты одалживала деньги у нищего?! – обалдел я.
      – Ну и что, я же верну. Пойдем, Карти очень наблюдательный. Если здесь что-то происходило, он обязательно заметил.
      Мы пошли к ратуше. Своего приятеля Мирна нашла быстро. Не успела она открыть рот, как вся компания побирушек сорвалась с места и пустилась наутек. Как я и предполагал, господа нищие не жаловали работорговцев. Братец Муни, подобрав полы халата, пустился вдогонку, а я, нащупав в кармане горсть мелочи, бросил монеты на ступени ратуши. Услышав звон денег, побирушки наплевали на опасность и шустро вернулись на рабочие места. Они так торопились, что чуть не сбили с ног не ожидавшего подобного маневра братца Муни.
      Пока общество больных и нищих ползало на четвереньках, пожиная посеянный мной финансовый урожай, мы с грехом пополам выловили и оттащили в сторону Карти. Мальчишке было лет двенадцать, он был кругленький и шустрый, как колобок. Как он ухитряется нищенствовать с такой комплекцией? Разве только рассказывает, что все его килограммы хотят есть, а раз их втрое больше, чем у соседа, то и его, Карти, голод втрое сильнее. Муни сунул монету под нос оборванца и сказал:
      – Это тебе от Гаары. Получишь от меня столько же, если кое-что расскажешь.
      – Я ничего не знаю, – немедленно открестился колобок и заканючил: – Отпустите меня, ни одной же монетки не достанется.
      – Гаара передала тебе деньги, – напомнила Мирна.
      – Не знаю я никакой Гаары, – мальчишка стойко отвел глаза от предложенной монеты. – Что я вам сделал, дяденьки, отпустите!
      – Ах, не знаешь! – прошипела Мирна. – А кто помог тебе смыться, когда торговцы собирались побить тебя за кражу лепешки? Кто спас твою шкуру, когда тебя чуть не арестовали за бродяжничество? А кто приютил тебя в пещере и ползал по лесу, разыскивая лечебные травки, когда ты все-таки попался, и тебя выпороли на площади, как шкодливого щенка? Не знаешь?
      – Нет, – стоял на своем Карти, – никого не знаю. Если б знал, заработал бы кучу рабов, зерна и пива.
      – Хорошо, – я понял, что мальчишка до смерти боится, и сменил тактику, – хочешь заработать две монеты?
      – Конечно, – он немедленно пошел на контакт.
      – Ты их получишь, если сможешь узнать, где Посланник.
      – Сегодня я не работаю, – вздохнул Карти, с тоской глядя на опустевшие ступени.
      – Это что, государственная тайна? – удивился Муни.
      – Он не может быть тайной. Его нет.
      – Как нет, кого нет? – обалдел я. – Может, еще и не было?
      – Все было, ничего нет, будет Великий Магистр, Властелин Запределья, – отрапортовал Карти.
      – Ага… – озадачился братец Муни.
      – И когда будет? – попытался уточнить я.
      – Всегда, – уверенно сообщил розовощекий колобок. – Было и будет.
      Хорошо тут у них, однако, пропаганда поставлена. Даже не спрашивают, почему. Таур обещал, значит, будет. По определению, будет и все тут.
      – Ах ты, таракан беспородный! – громыхнул глубоким басом мой ненаглядный брат-близнец, держа Карти за шкирку. – Дворняжка неблагодарная! Да я из тебя душу вытряхну, сморчок надутый! Я тебе покажу, что было, что будет!
      – Тише, – спохватился я, испугавшись, что она во весь голос будет допрашивать мальчишку об Инсилае. – Мы тут не одни.
      – Гаара, – одними губами прошептал Карти. – Значит, правда.
      – Что правда? – почему-то тоже шепотом спросила Мирна.
      – Что Посланник жив, он заколдовал вас, и теперь вы все втроем будете пакостить жителям Ваурии, так как от волшебников можно ждать только плохого.
      – Между прочим, ваш Таур тоже Волшебник, – напомнил я.
      – Властелин не волшебник, он – Магистр магии, – сказал Карти, с бешеной скоростью вращая головой.
      – А что, есть разница? – хмыкнула Мирна. – По мне, что стрижено, что брито. Ладно, плевать мне на вашего Таура и его мнение о Волшебниках. Лучше скажи, что говорят о Посланнике. Где он?
      – Что он жив, – пошел по кругу Карти, – что он принесет большие несчастья Ваурии, что долг каждого гражданина сражаться с ним и его спутниками, подмастерьем какой-то Варвары Ронни и дочерью Локи Мирной. Они пришли со злом, и оно их погубит.
      – Это люди говорят или глашатаи Таура? – спросила Гаара, пристально глядя на мальчишку.
      – Все боятся, – опустил глаза Карти. – Никто не хочет попасть в тюрьму за сочувствие врагам Ваурии. Я тоже.
      – Черт с тобой, – Мирна выпустила мальчишку из рук. – Скажи, где Посланник, и катись отсюда.
      – Точно не знаю, в Альваре, – Карти пустился наутек и немедленно смешался со своими друзьями-нищими.
      – Педагог, – хмыкнул я, – ну, что дальше?
      – Сдаюсь, – буркнула Мирна и, подобрав полы халата, уселась на ступенях ратуши. – Страна напуганных идиотов. Доволен?
      – Ужасно.
      – Ну и ладушки. Главное, чтоб тебе нравилось.

* * *

       Огромное зеркало, заменявшее стену, делило зал на две реальности. Одна отражалась в другой, но при этом казалось, что каждая существует совершенно самостоятельно. Зал был большим, светлым и от него веяло снежным холодом. Будто возводили его из ледяных плит, а не из превосходного молочно-голубого с серебристыми прожилками мрамора. Одна из стен полностью отсутствовала, лишь две легких ажурных арки обозначали границу между домом и огромной, утопающей в тропических цветах открытой террасой.
       Убранство зала было аскетично простым, но было ясно, что простота эта стоит огромных денег. Низкий овальный стол с зеркально-фиолетовой столешницей, покоящейся на изящной, почти кружевной основе черного дуба, дюжина обманчиво хрупких на вид старинных кресел, крытых сиреневым муаром, две напольные китайские вазы с воинами и драконами, несколько абстрактных картин на стенах… Вот, собственно, и все убранство. Два маленьких фонтанчика рассыпались журчащими каскадами в углах зала, еще два отражались в зеркале стены. Те, что жили в зазеркалье, были совершенно неподвижны.
       На спинке одного из кресел сидел огромный черный ворон, чуть склонив голову и косясь по сторонам маленькими блестящими глазками. Изредка он посматривал в зеркало и мрачно, односложно каркал. Птица была явно не в настроении.
       Легкие раздвижные двери мелодично звякнули и пропустили в зал высокую черноволосую молодую женщину в темно-синей тунике, отделанной золотым шитьем. Она быстро прошла через зал и остановилась у кресла с вороном.
       – Вас вызывают из комиссии по магической этике, Учитель.
       – Ты сказала, что я не отвечаю на вызовы?
       – Да. – Черные миндалевидные глаза виновато посмотрели на ворона. – Но он говорит, что это срочно, и, если Вы не ответите ему сейчас, через два часа он вызовет Вас повесткой.
       – Элрой всегда умел делать предложения, от которых трудно отказаться, – проворчал ворон. – Соединяй.
       – Они арестуют Вас, Учитель? – испуганно спросила женщина.
       – Севинч, разве мы сделали что-то незаконное?
       – Никогда не знаешь, как истолкует твои действия дознаватель этической комиссии.
       – Не бойся, – ворон растекся туманом и превратился в Локи. – Элрой интересуется не нашей работой. Иди, он будет откровеннее, если беседа будет конфиденциальной.
       Севинч вздохнула и вышла из зала. Засветилась зеркальная стена. Локи развернулся вместе с креслом и посмотрел в зеркало.
       – Рад видеть Вас, достопочтенный Локи, – с дежурной улыбкой поздоровался Элрой. – Как поживаете?
       – Спасибо, плохо, – криво усмехнулся Маг.
       Элрой поверил ему на слово. Он, знавший Мага до его провала в Запределье, был неприятно удивлен. Всегда подтянутый, даже щеголеватый Маг явно был не в форме. Одетый в какую-то бесформенную хламиду, он полулежал в кресле. Проницательные зеленые глаза его стали сонными и тусклыми, двухдневная щетина недвусмысленно указывала на состояние депрессии. Грязные босые ноги, торчащие из-под непонятного одеяния, наводили на грустные мысли.
       – Прошу прощения за беспокойство, – Элрой чувствовал себя мерзким бюрократом, пристающим по пустякам к усталому больному человеку, – я отвлеку Вас не надолго.
       – Все нормально, – успокоил Локи. – Спрашивайте.
       – Полагаю, Вы знаете, о чем я хотел бы поговорить с Вами, – пробормотал Элрой, впервые за последние десять лет работы испытавший замешательство.
       – Неужели о Запределье? – хмыкнул Маг, материализуя из воздуха бокал красного вина.
       – Не совсем, хотя и об этом тоже.
       Повисла пауза. Локи равнодушно молчал, Элрой колебался, не зная, как приступить к делу.
       – Что Вы знаете о Заклятии? – спросил, наконец, дознаватель.
       – В смысле техники исполнения, или с точки зрения срока, который за него можно получить посредством Вашей фирмы? – без всякого выражения уточнил Локи, породив в душе Элроя глубокие сомнения в подлинности плохого самочувствия Мага.
       – В смысле Инсилая.
       – Он никогда не пойдет на такое преступление, – помедлив, ответил Локи. – Слишком легкомысленный, слишком разгильдяй.
       – Этого разгильдяя Вы назвали избранным учеником, – напомнил Элрой, невольно отвлекаясь от темы.
       – Избранность не предполагает обязательного нарушения закона. Не так ли?
       – Против Вашего ученика совершено магическое преступление, Вы вправе подать иск.
       – Я? – удивился Локи. – По доброй воле на растерзание судейских? Нет уж, благодарю покорно.
       – Вы уверены, что не хотите защитить интересы пострадавшей стороны? Согласно Хартии Магов, Вы имеете право подать иск от имени Инсилая.
       – Если я соберусь восстанавливать справедливость, я справлюсь своими силами, без привлечения общественности. Я, конечно, уже не молод, но до старческого маразма мне еще далеко. Что-нибудь еще?
       – Да, господин Локи, разумеется. Во-первых, я хочу предупредить Вас, что в Мерлин-Лэнде самосуд преследуется по закону. Во-вторых, я располагаю информацией о том, что Вам достоверно известно имя человека, согрешившего Заклятием. Я прошу Вас озвучить его, – настойчиво произнес дознаватель.
       – Прошу прощения? – Маг, казалось, расслабившийся в кресле, в одно мгновение оградил себя от мира стеной холода. Его усталые глаза снова обрели металлическую твердость и блеск. Элрой понял, что дальнейший разговор бесполезен, но для очистки совести поинтересовался
       – Итак, Вы отказываетесь свидетельствовать в пользу своего ученика. Вы отказываетесь подавать иск в защиту его прав. Вы бросаете его на растерзание судьбы, правильно я Вас понял?
       – Господин Элрой, – по бледным губам Локи скользнула улыбка, – Инсилай – Наследник Школы Скорпиона. Грош ему цена, если он не в состоянии сам защитить свои интересы. Он рожден воином и должен подтвердить это действием, а не словом. Победит он, или умрет, я твердо уверен в одном: нельзя воспитать воина, ограждая его от битв, нельзя познать победу, не пережив поражения, нельзя стать настоящим Волшебником, не научившись быть просто человеком. Я дал ему все, что мог, больше его будущее от меня не зависит. Только Инсилай, его сила, знания и удача против его же страстей, легкомыслия и ошибок. Что будет, рассудит время.
       – Я могу зафиксировать Ваш отказ от содействия по всем пунктам?
       – Все, что Вам угодно, – вино полилось в опустевший бокал Локи прямо из воздуха. – Мы привыкли решать свои проблемы сами и сегодняшний случай – не исключение. Благодарю за участие.
       – Не стоит благодарности, – проворчал Элрой, – это наша работа.

      Третьи сутки на исходе, а Инсилай как в воду канул. Может, он в кого-то или во что-то превратился, и мы впустую тратим время? Нет, если он сам не объявится, нам его ни в жизнь не найти. Играть в прятки с Волшебником – дело неблагодарное.
      Опять заревели глашатаи. На сей раз речь шла о наказании беглого раба. Судя по всему, у товарища было богатое на приключения прошлое: он обвинялся в побеге от хозяина, воровстве и убийстве. Нашел, где развернуться, в Альваре.
      Мы с Мирной посовещались и решили отложить поиски до утра. Немного поспорили о месте для ночлега, но потом сошлись на нашей пещере. Заодно там можно было поправить наши финансовые дела, деньги в Альваре таяли, как айсберг в южном море. Спасибо Инсилаю, наколдовал нам целую бочку монет, на ближайшие дни должно хватить, а надолго мы здесь задерживаться не собирались.
      Уже смеркалось, когда мы добрались до городских ворот. Тут нас притормозила стража. От страха и усталости я решил, что нас сейчас арестуют, и уже почти пустился в бега, когда Мирна схватила меня за рукав и на весь Альвар забасила:
      – Опять нажрался до зеленых человечков! Куда рванул, ночь на дворе!
      Я вовремя сориентировался и завел пьяным голосом какую-то песню. Стражники усмехнулись и проинструктировали нас:
      – У столбов беглый раб, вор и убийца. Ваш гражданский долг – освежить его спину хорошим ударом. Плеть на камне.
      Ленивым шагом мы направились к столбам. Привязанного к ним человека охраняли еще двое стражников. На полпути Мирна остановилась, уронила на землю монету и стала старательно искать ее в траве.
      – Что стряслось? – с пьяной бесшабашностью спросил я, быстро входя в образ купца-алкоголика.
      – Деньги потерял, – пробасил братец Муни, – посиди, пока найду, не дай бог упадешь.
      Нашла место для отдыха – стражи вагон и мы гуляем. Я плюхнулся на траву рядом с Мирной и от нечего делать стал рассматривать человека у столбов. Он стоял на коленях, чуть нагнувшись вперед. Голова высоко поднята, но ни лица, ни волос не рассмотреть, так много на них грязи. Руки прикручены к столбам, ноги завалены булыжниками, на шее толстенная тяжелая цепь, спина исполосована так, что смотреть страшно.
      – Это Инсилай, – прошептала Мирна, украдкой взглянув на распятого у ворот преступника.
      – С чего ты взяла? – не поверил я.
      – Его руки, его фигура, его джинсы, наконец. Что тут узнавать-то, с первого взгляда ясно.
      Я присмотрелся к беглому рабу. Глупости, ничего не ясно. Несчастное забитое существо, обреченное на жестокое наказание. Что делать, те, кого он обворовывал и убивал, наверно, страдали ничуть не меньше.
      – Это вор и убийца. Он просто ограбил, а может, и убил Илая, вот тебе и джинсы. Илай – Волшебник, дал бы он сотворить с собой такое? Что его держит у этих столбов? Подумаешь, цепь, на него даже плетуна не посадили! Волшебнику из простых веревок вывернуться – плевое дело, это даже я умею. А он стоит, страдает. Да у него еще и клеймо Таура на спине, ты что, не видишь? Его Волшебникам не ставят.
      – Это Инсилай, – упрямо повторила Мирна. – Я чувствую, это он. Поверь мне.
      – Ты видишь то, что хочешь увидеть, – разозлился я. – Это обыкновенный беглый раб, каких сотни в Ваурии. Опустившееся, забитое существо.
      – Все рабы в Ваурии или Волшебники, или Чародеи, – напомнила Мирна. – По-моему, ты погорячился насчет опустившихся и забитых. Но у столбов точно Илай, я тебе гарантирую.
      Бедная Мирна настолько устала от поисков, что готова в любом видеть Инсилая. Я бы сам был рад найти его, хоть бы и здесь, у городских ворот, но это не он, увы.