В первую неделю сентября я вернулся в Вашингтон. Никогда я не чувствовал себя настолько неуютно в собственной шкуре. Я уехал на Бермудские острова с семьей и Кристиной, а теперь возвращался один. Тот, кто похитил Кристину, вошел со мной в контакт только один раз. Каждую секунду, каждый день я тосковал по ней и чувствовал, что нахожусь очень далеко от того места, где она сейчас могла быть.
      Когда я вернулся, в городе было необычно холодно и ветрено. Казалось, лето неожиданно сменилось поздней осенью. Еще на Бермудских островах я окунулся в состояние какой-то туманной нереальности и пребывал в нем и после возвращения в Вашингтон. Никогда раньше мне не было так плохо, никогда я не ощущал себя таким потерянным и выбитым из колеи.
      Не были ли мы с Кристиной жертвой прихотливых фантазий сумасшедшего, который становился со временем все более и более изобретательным? Если так, то что это за псих и где он сейчас находится? Может быть, это и есть Ласка? Может быть, это одна из теней моего прошлого? Бессердечный и бестелесный ублюдок сообщил, что Кристина «у них». Вот и все. Дальше последовало оглушающее молчание.
      Из аэропорта я поехал на такси. Тут же мне вспомнился Фрэнк Оденкирк, который вот так же одним августовским вечером воспользовался услугами таксиста, а потом все закончилось убийством на Алабама-авеню. Последние три недели я вообще не вспоминал про Оденкирка. Пока я отдыхал, а потом занимался своими делами на Бермудах, я начисто забыл об убийствах. Теперь же вместе с чувством вины проснулась и память. Многие люди переживали болезненные потери из-за неизвестного убийцы.
      Я думал о том, наметился ли в расследовании какой-нибудь прогресс, и кто сейчас занимается этими делами. Хотя бы той частью, которая касается Оденкирка. С другой стороны, я не чувствовал себя в силах немедленно включиться в работу. Мне казалось, что я должен оставаться на Бермудских островах, и как только самолет приземлился, я чуть было не отправился назад.
      Но тут вдали показался мой дом на Пятой улице. И, что самое странное, вокруг него собралась толпа.

      На ступеньках у входа в дом скопилось несколько человек, а когда я подъехал поближе, еще больше их высыпало на лужайку. Вдоль улицы стояло множество припаркованных машин.
      Я сразу же узнал среди присутствующих тетушку Тиу. Жена моего брата Силла и Нана оставались на крыльце с детьми. Тут же неподалеку стоял, ухмыляясь, Сэмпсон со своей подругой Милли, адвокатом из Министерства юстиции.
      Кое-кто начал приветливо махать мне рукой, когда я вышел из машины, и я сразу понял, что у них ничего плохого не случилось. Но тогда зачем они все явились сюда?
      Тут же присутствовала моя племянница Наоми со своим мужем Сетом Тейлором, приехавшие из Северной Каролины. На лужайке выстроились Джером Терман, Рэйким Пауэлл и Шон Мур.
      – Эй, Алекс, как здорово снова встретиться! – донесся до меня бас Джерома. Наконец, я поставил свой чемодан на землю и принялся пожимать руки всем тем, кто пришел сегодня в мой дом. Меня обнимали, целовали и дружески похлопывали по спине.
      – Мы приехали сюда только из-за тебя, – сообщила На-оми и крепко обняла меня. – Мы очень любим тебя. Но если ты сейчас не в настроении и не хочешь нас видеть, только скажи – и мы мигом разойдемся.
      – Нет-нет, я тоже очень рад, что ты здесь, Липучка, – искренне произнес я и тут же расцеловал ее в обе щеки. Некоторое время назад моя племянница была похищена в Дареме, штат Северная Каролина. И нам с Сэмпсоном пришлось ехать туда, чтобы выручить ее. – Это здорово, что вы с Сетом решили навестить меня. Так же, как и все остальные. Вы даже представить не можете, как это замечательно.
      Я продолжал обниматься с друзьями и родственниками, прижимал к себе Бабулю и детей, сознавая, насколько я счастлив, и сколько же в моей жизни прекрасных преданных людей! К дому пришли и две учительницы, подруги Кристины, из школы Соджорнер Трут. Но как только они сделали мне навстречу несколько шагов, как тут же расплакались. Им не терпелось узнать, есть ли какой-то сдвиг в расследовании дела, и не могут ли они мне хоть как-то помочь.
      Я рассказал им о том, что нашелся один свидетель похищения, и что мы все, конечно, надеемся на лучшее. После этого учительницы немного успокоились. А может быть, их поддержал мой бодрый голос, хотя, в действительности, положение было гораздо хуже. То, что объявился свидетель, не придало хода расследованию. Мало того, кроме мистера Грэхема больше никто ничего не видел. Не был замечен нигде и белый фургон.
      Около девяти часов Дженни удалось прижать меня в углу на заднем дворе, когда рядом больше никого не было. Перед этим я провел в подвале с Дэмоном почти полчаса, и мы успели переговорить с ним, как мужчина с мужчиной, и, кроме того, немного побоксировать с тенью.
      Дэмон признался мне, что уже не помнит, как выглядит Кристина, и не может представить себе ее лицо. Но я объяснил, что это часто бывает с людьми, и ничего страшного в таком состоянии нет. Под конец мы крепко обнялись и так постояли, наверное, с минуту.
      Джанель долго ждала момента, чтобы откровенно поговорить со мной.
      – Ну, теперь, я надеюсь, моя очередь? – осторожно спросила она.
      – Конечно, милая.
      Тогда она взяла меня за руку и увлекла в дом. Мы поднялись наверх, но она повела меня не в свою, а в мою комнату.
      – Если тебе здесь сегодня будет одиноко, можешь приходить ко мне. Я серьезно, – сообщила Дженни, закрывая за нами дверь. Она становится очень мудрой и умеет понимать людей. У меня растут просто замечательные дети. Нана говорит, что у них формируются чудесные характеры. И я сам вижу это.
      – Спасибо, родная. Если мне будет невтерпеж, я обязательно приду к тебе. Ты очень заботливая и внимательная.
      – Да, папочка. Это потому, что ты сам помог мне стать такой, и я рада этому. А теперь я должна задать тебе очень серьезный вопрос. Мне будет тяжело, но я все равно тебя спрошу.
      – Давай, – поддержал ее я, чувствуя себя несколько неуютно под ее испытывающим взглядом. Сейчас я еще не до конца мог сосредоточиться и поэтому не знал, смогу ли ответить на вопрос Дженни. – Слушаю тебя, крошка моя. Выкладывай, что там у тебя.
      Она отпустила было мою ладонь, но потом снова взяла ее в свои ручонки.
      – Папочка, а Кристина умерла? – спросила она. – Если так, то ты можешь мне об этом сказать. Я хочу знать правду. Мне это очень важно.
      Я чуть не сошел с ума в этот момент, сидя на кровати в собственной комнате. Наверное, девочка и сама не подозревала, как страшно прозвучали ее слова, и как тяжело мне было сейчас говорить.
      Мне показалось, что я завис на самом краю бездонной пропасти. Еще секунда, и я могу погибнуть. Тогда я сделал глубокий вдох и внутренне собрался с силами. Мне предстояло ответить дочери и ответить правду.
      – Я еще сам не знаю. Это действительно так. Но мы все надеемся найти ее, дорогая. Пока что у нас есть только один свидетель.
      – Но она может быть и мертва, да, папочка?
      – Давай я тебе расскажу то, что мне известно о смерти, – предложил я. – Только самое хорошее, что я знаю. Правда, это не очень много, но все же…
      – Человек просто уходит и остается навсегда с Христом, – подсказала Дженни. Правда, она произнесла это так, что я засомневался, верит ли она сама в сказанное. Может быть, этому ее научила Нана в своих проповедях, а может быть, девочка услышала про смерть в церкви.
      – Да, и когда знаешь об этом, малышка, то становится легче. Но я сейчас подумал о другом. Хотя, наверное, это одно и то же. Все зависит от того, с какой точки зрения смотреть на смерть.
      Ее маленькие проницательные глазки продолжали смотреть прямо на меня.
      – Ты можешь рассказать мне об этом прямо сейчас. Пожалуйста, папочка. Я хочу знать все. Мне интересно.
      – Когда кто-нибудь умирает, мне обычно помогает вот что. Подумай и ты об этом. Мы приходим в жизнь очень легко – откуда-то из Вселенной, от Бога. Так почему уход должен быть намного тяжелее? Мы приходим сюда из хорошего места. Потом мы покидаем землю – и снова уходим в хорошее место. Это тебе понятно, Дженни?
      Она кивнула, продолжая смотреть мне в глаза.
      – Я поняла, – шепнула дочурка. – Это как бы равновесие. Она замолчала, обдумывая что-то, а потом снова заговорила.
      – Но, папочка, Кристина же не умерла. Я это знаю. Она не умерла. Она еще не отправилась в то хорошее место. Поэтому ты не теряй надежды.

      Направляясь на юг по шоссе I-95, Шефер размышлял над тем, насколько черты характера персонажа Смерть походили на его собственные. Смерть считался, может быть, не гениальным героем, но его отличали дотошность во всем и настойчивость, в результате чего обеспечивался выигрыш в любом деле.
      Черный «ягуар» мчался по дороге, минуя маленькие города, а Шефер теперь думал над тем, хочется ли ему, чтобы его схватили именно сейчас и следует ли ему, наконец, отказаться от грима, чтобы все увидели его истинное лицо. Бу Кэссиди была уверена в том, что Джеффри от кого-то прячется, и даже от нее самой. И, что более важно, от себя. Возможно, она не ошибалась. Может быть, ему очень хотелось, чтобы и Люси, и дети все-таки узнали, кто он такой есть на самом деле. И полиция тоже. А в особенности эти скованные, неестественные лицемеры из посольства.
       Я Смерть, вот кто я такой. Я серийный убийца, вот кто я такой. Я больше не Джеффри Шефер, а возможно, никогда им и не был. Ну, а если и был, то очень, очень давно.
      Шефер всегда замечал за собой желание мстить. Он был подлым, мелочным типом и помнил это еще с тех времен, когда ему приходилось путешествовать с семьей по Европе и Азии, прежде чем Шеферы вернулись в Англию. Отец его был военным, поэтому в доме всегда царили строгие порядки. Он часто позволял себе бить и Джеффри, и двух его братьев, но, правда, не так часто, как он поднимал руку на их мать, которая, в конце концов, умерла, упав после его удара. В то время Шеферу исполнилось двенадцать лет.
      Джеффри рос крупным мальчиком и в школе считался «крутым парнем». Сверстники, да и родные братья, Чарльз и Джордж, побаивались его. Все вокруг понимали, что Джефф способен на что угодно. И это было так.
      В детстве никто не подготавливал его к тому, во что он превратился, когда в юности поступил в МИ 6. Именно там Джеффри научился убивать людей. Ему это понравилось. Шефер неожиданно обнаружил, что как раз убийство себе подобных и было его настоящим призванием, страстью всей его жизни. Постепенно он действительно превратился в очень крутого парня и стал Шефером-Смертью.
      Итак, он продолжал свой путь на юг. Было уже поздно, и на шоссе почти не оставалось машин. А если они и попадались, то в основном это были грузовики, торопившиеся во Флориду.
      Мысленно Шефер сочинял очередное послание партнерам по игре.
 
       Сегодня вечером Смерть отправляется во Фредериксберг, штат Мэриленд. Там живет миловидная тридцатисемилетняя женщина со своей пятнадцатилетней дочерью-красавицей. Женщина разведена. Работает прокурором маленького городка. Дочь – студентка-отличница и лидер футбольной группы поддержки. Обе женщины ложатся спать. Смерть отправляется в Мэриленд, поскольку играть в Вашингтоне становится опасно. (Да, я серьезно отношусь к вашему предупреждению.) Городская полиция брошена на поиски убийцы «Джейн Доу». Делом занимается смышленный детектив по имени Пэтси Хэмптон. Детектив Кросс вернулся с Бермудских островов. Интересно, изменился ли его характер, ведь это очень важно, верно?
       Я уже вижу дом и представляю себе обеих женщин. Они живут в четырехкомнатном коттедже. В час ночи на улицах здесь пустынно. К тому же никто не будет связывать между собой эти два убийства с Джейн Доу. Жаль, что вас сейчас нет рядом со мной. Мне бы хотелось, чтобы вы испытали то, что сейчас ощущаю я.

      Шефер припарковал «ягуар» на темной улице, чувствуя себя странно одиноким и испуганным. Он боялся самого себя. Того, о чем он думал и что совершал. Ни у кого не было так своеобразно устроенного мозга, поэтому никто не мог чувствовать себя так, как он. Ни у кого не возникало таких диковинных фантазий, которые, к тому же, воплощались бы в жизнь.
      Другие игроки также вели сложную и фантастическую жизнь, но по сравнению с Шефером выглядели очень бледно. Голод заявил о себе целой серией психо-сексуальных убийств в Таиланде и на Филиппинах. Война считал себя некоронованным королем игры и заявлял, что все игроки находятся именно под его влиянием. Завоеватель же был прикован к инвалидному креслу и сочинял истории, как он завлекает жертвы, используя свою дряхлость и беспомощность.
      Шефер сомневался, что кто-либо из них отважится продолжить игру в реальном мире.
      Хотя, возможно, когда-нибудь партнеры и удивят его. Не исключено, что каждый из них все же сможет родить достойную фантазию. Вот это будет здорово!
      Две намеченные им жертвы считали себя в полной безопасности, находясь в коттедже менее чем в пятидесяти ярдах от Шефера. Из машины он видел зеленый деревянный забор, окружающий каменную террасу, и круглый бассейн за ней. Масса возможностей, которые стоит рассмотреть.
      Можно, например, убить обеих, обставив это как казнь, и тут же вернуться в Вашингтон.
      Тогда местная полиция и ФБР будут растеряны и сбиты с толку. Может быть, это преступление привлечет внимание телевидения. Две женщины застрелены во сне: мать и дочь – предмет восхищения всего городка. Ни мотивов, ни подозреваемых.
      Его плоть окатило волной возбуждения, да так, что ему трудно стало передвигаться. Это показалось ему настолько смешным и абсурдным, что он не смог сдержать улыбки.
      Через два или три дома от него залаяла какая-то собачонка. Мелочь, судя по тявканью. Потом к ней присоединился собрат покрупнее. Собаки почувствовали опасность и знали, что он здесь.
      Шефер притаился под кроной клена в дальнем углу заднего двора и выжидал, пока луна не осветила окрестности.
      Вытащив из кармана кости, он присел на корточки и бросил их на подстриженную траву газона. Вот так. Играем по правилам. Давайте посмотрим, что нам предлагает сегодняшняя ночь.В темноте Шефер пересчитал сумму выпавших очков. Сейчас кости казались размытыми и нечеткими.
      Он не поверил своим глазам. Сейчас ему самому захотелось завыть, словно тем перепуганным и обезумевшим собакам.
      Кости показывали сумму в семь очков.
      Смерти следовало удалиться, и немедленно! Сегодня никаких убийств!
       Нет! Он не вынесет этого! К черту эти кости! Он никуда не уедет. Он не может. Он окончательно потерял контроль над ситуацией, но пусть так и будет.
       Alea jacta est.На память пришли слова из школьной программы по латинскому языку. Слова, приписываемые Юлию Цезарю, перед тем как он перешел Рубикон. Жребий брошен.
      Это была знаменательная ночь. Впервые Шефер решился нарушить правила и, таким образом, изменить игру навсегда.
      Ему необходимо было убить кого-то, и этот позыв значил для него все.
      Он поспешил к дому, боясь, что передумает. Шефер нервничал, и это вызвало невероятный приток адреналина. Сначала он хотел воспользоваться стеклорезом, но, махнув рукой на предосторожности, просто разбил стекло кулаком в перчатке.
      Проникнув внутрь, он быстро прошел по темному коридору. Джеффри почувствовал, что вспотел, хотя для него это было нехарактерно. Он тихо вошел в спальню Дейдры, которая продолжала спать, не услышав звона осколков. Ее голые руки были закинуты за голову, словно она заранее сдавалась.
      – Прекрасно, – прошептал Шефер.
      На женщине были белые бикини и такой же лифчик. Ноги приглашающе раздвинуты. Наверное, во сне она чувствовала, что он придет. Шефер верил в вещую силу снов и считал, что к ним надо прислушиваться.
      Он все еще испытывал возбуждение и был рад, что решился нарушить правила.
      – Кто ты такой, черт возьми?! – внезапно раздался голос у него за спиной.
      Шефер резко обернулся.
      Это была Линдси, дочь спящей женщины, в кораллово-розовом пеньюаре. Джеффри хладнокровно поднимал пистолет, пока ствол не замер на уровне ее глаз.
      – Ш-ш-ш, тебе не надо этого знать, Линдси, – произнес он самым спокойным голосом, даже не утруждаясь, чтобы скрыть явный британский акцент. – Но тебе я могу сказать.
      И он выстрелил.

      Во второй раз в жизни я почувствовал, что значит оказаться в роли человека, пострадавшего от преступника, а не детектива, расследующего это преступление. Я ничего не соображал и пока что никак не мог сосредоточиться. Мне нужны были положительные эмоции, и поэтому следовало, например, поработать немного на кухне при больнице святого Антония, увлечься благотворительностью или чем-то еще, чтобы только не думать о том, что произошло.
      Мне надо было срочно занять свой мозг, но я уже знал, что потерял способность концентрироваться, хотя раньше это казалось мне таким простым и естественным состоянием. На глаза попалась статья о двух убийствах в Мэриленде, и они почему-то сильно взволновали меня без особых на то причин. Но, тем не менее, я не стал на них зацикливаться. А следовало бы.
      Я продолжал находиться в каком-то беспомощном состоянии, чувствуя себя абсолютно потерянным. Ночами я все так же думал о Кристине, вспоминая в малейших подробностях те дни, когда мы были вместе. Образ ее преследовал меня повсюду.
      Сэмпсон пытался как-то встряхнуть меня и активно действовал. Мы с ним дежурили на улицах юго-востока, пытались найти фиолетово-синее такси, расспрашивали жителей Шоу о подозрительных лицах. Очень часто я возвращался домой не раньше одиннадцати вечера.
      Но меня это не тревожило, потому что все равно сон мой был окончательно расстроен.
      И Сэмпсон очень сильно переживал за меня. Еще бы! Ведь Джон – мой самый лучший друг.
      – Ты, по идее, должен сейчас работать над делом Оденкирка, верно? Что касается меня, то я пока что вообще отстранен от всяческих расследований. Шеф взбесится, если что-то выяснит. И мне это нравится, – заявил Сэмпсон, когда мы с ним патрулировали вечером Эс-стрит. Сэмпсон вырос в этом районе и знал тут все закоулки.
      – Эй, Джамал, ты, кажется, у нас слывешь всезнайкой? – крикнул он юноше с бородкой, сидящему на ступеньках безликого серого дома. – У тебя нет для меня ничего интересного?
      – Ничего я не знаю. Сижу и спокойно отдыхаю. Дышу свежим воздухом. А у тебя как дела?
      Сэмпсон повернулся ко мне.
      – Эти проклятые торговцы крэком завладели тут каждой улицей. А местечко здесь что надо. Убивай кого хочешь, и тебя никогда в жизни не найдут. Кстати, ты давно не связывался с полицией на Бермудских островах?
      Я кивнул, уставившись куда-то вдаль:
      – Патрик Басби сказал, что история с Кристиной наконец-то сошла с первых страниц местных газет. Я даже не знаю, хорошо это или плохо. Наверное, все же плохо.
      Сэмпсон согласился со мной:
      – Да, теперь на них никто не давит. Ты не думаешь туда вернуться?
      – Не сейчас, но, конечно, я туда обязательно вернусь и все же выясню, что произошло на самом деле.
      Он посмотрел мне в глаза:
      – Ты меня слушаешь, Алекс? Где ты витаешь, Шоколадка?
      – Я здесь. Почти всегда. Со мной все в порядке, – я указал ему на кирпичное здание впереди. – Вот отсюда прекрасно виден вход в тот подъезд, где жили девушки. Из любого окна. Давай-ка немного поработаем.
      Сэмпсон кивнул:
      – Я в твоем распоряжении настолько, насколько ты захочешь.
      В тот вечер мне почему-то даже нравилось ходить по улицам города и искать свидетелей. Мы переговорили со всеми жильцами дома, которые оказались в квартирах, и это составило примерно половину от их общего числа. Но никто не видел ни фиолетово-синего такси, ни девушек Тори и Марион. Во всяком случае, так отвечали нам люди.
      – Ты считаешь, тут есть какая-то связь? – спросил я Сэмпсона, когда мы спускались с четвертого этажа. – Что ты думаешь по этому поводу? Что такого я мог упустить из виду?
      – Ничего, Алекс. Ты ничего не упускаешь, просто Ласка не оставляет следов и улик. Никогда.
      Мы оказались у выхода. И тут столкнулись со стариком, который нес три полиэтиленовых пакета с продуктами из ближайшего магазина.
      – Мы расследуем убийство, – представился я. – Две молодых девушки были убиты в доме напротив.
      Старик кивнул:
      – Тори и Марион. Я знал их. Вы хотите расспросить меня о том парне, который выслеживал их? Он просидел здесь всю ночь. В дорогой черной машине. По-моему, это был «мерседес» или что-то подобное. Так вы считаете, что он и есть убийца?

      – Меня некоторое время не было в городе. Я на неделю уезжал навестить своих сумасшедших сестричек, а они живут в Северной Каролине. Мне так захотелось поесть домашненького… – объяснял старик, когда мы поднимались на четвертый этаж. – Вот почему раньше вы бы и не смогли со мной побеседовать.
      Только благодаря старой школе нам удалось разыскать этого свидетеля. В наше время полицейские стараются избегать повторного обхода домов. Старика звали Люк Девитт. Когда-то он работал в огромной телефонной компании «Белл», но теперь вышел на пенсию. Он был у меня пятьдесят третьим опрашиваемым из района Шоу.
      – Я видел человека, который приехал сюда около часа ночи. Поначалу я не придал этому большого значения, – рассказывал Девитт. – Подумаешь! Может, он ждал кого-нибудь. Было похоже, что у него тут имеется какое-то дело. Я выглянул в два часа ночи, но он оставался на месте. Так и сидел в машине. Вот тогда мне все это и показалось странным, – старик надолго замолчал, будто силясь припомнить, что же происходило потом.
      – И что же случилось дальше? – подстегнул его я.
      – Я попросту заснул. Но в половине четвертого я проснулся от того, что захотел в туалет по-маленькому. А этот тип продолжал сидеть в своей черной блестящей машине! Вот на этот раз я попробовал разглядеть его получше. Он наблюдал за противоположной стороной улицы. Ну, совсем как настоящий шпион или что-то в этом роде. Я точно не мог определить, куда он таращится, но там, наверху, его явно что-то серьезно интересовало. Тогда я почему-то подумал, что он, наверное, из полиции. Правда, машина у него была слишком уж роскошная, не как у копов.
      – Это вы правильно подметили, – кивнул Сэмпсон и расхохотался. – Лично в моем гараже «мерседес» никогда не стоял.
      – Я не поленился и в темной комнате подтащил поближе к окну небольшой стульчик от журнального столика. Свет я не включал, чтобы он меня не увидел. Теперь мне уже стало самому любопытно, кто же это такой. Помните старый фильм «Окно во двор»? И я стал воображать себе, кем мог быть этот странный господин и кого же он ждет. Ревнивый любовник, ревнивый муж или ночной грабитель? Но он сидел тихо и никому никакого вреда не наносил, пока я за ним наблюдал.
      – Так вы не смогли разглядеть его получше? – вмешался я. – Того, кто сидел в машине?
      – Когда я выходил в туалет, он, наконец, выбрался из своего авто. Открыл дверцу, но свет в салоне почему-то не зажегся. И это показалось мне странным, потому что уж очень хороша у него машина. Тогда почему же свет не работает? И от этого у меня еще сильней разгорелось любопытство. Я прищурился и принялся вглядываться вниз, – старик снова замолчал.
      – И что же?
      – Незнакомец оказался высоким блондином. Белым парнем, представляете? Не часто такого встретишь в нашем районе, да еще и ночью. А если на то пошло, то их тут и днем-то никогда не бывает.

      В расследовании убийств «Джейн Доу» у детектива Пэтси Хэмптон появились первые результаты. Она снова поверила в свои силы и удивительные способности разгадывать загадки, подкидываемые преступниками. По своему опыту она знала, что умом опережает всех остальных сотрудников полиции.
      Правда, теперь ей очень помогало расположение Питтмана: Пэтси могла пользоваться любыми средствами, предоставляемыми участком. Весь следующий день и еще полдня она провела в здании ФБР вместе с Чаком Хафстедлером. Она понимала, что использует Чака в своих целях, но он, правда, не возражал. Чак был человеком одиноким, и его вполне устраивало ее общество. В половине четвертого они с Чаком все еще находились в «комнате для бесед», куда снова заявился Ланселот. «Оцелот», – Пэтси вспомнила, как в шутку назвала его.
      – Он не мог больше терпеть, правда? – довольно улыбнулась Хэмптон. – Вот мы и поймали тебя, любитель фантастической дребедени.
      Хафстедлер как-то странно посмотрел на нее, и брови его изумленно выгнулись:
      – Половина четвертого, Пэтси. Тебе это ни о чем не говорит? Лично мне – очень многое. Возможно, конечно, что он играет и на рабочем месте. Но я могу биться об заклад, что наш Ланселот – самый заурядный школьник.
      – А может быть, ему просто нравится общаться с детьми, – высказала предположение Пэтси и сразу же расстроилась, представив себе того, кого она так долго выискивала.
      На этот раз она даже не стала входить в контакт с Ланселотом. Они с Чаком только молча наблюдали за той смехотворной дискуссией, которая проходила между посетителями сайта. Одновременно Чак пытался отыскать координаты Ланселота.
      – Ты только посмотри, какой ловкий, настоящий хакер! Выставить такую мощную защиту, надо же! Надеюсь, нам все же удастся прорваться через нее.
      – Я верю в тебя, Чак-Смельчак.
      Ланселот оставался на сайте еще час. К этому времени специалист по компьютерам из ФБР уже решил свою задачу. Адрес и имя оказались у него в руках: Майкл Ормсон, Хатчинс-Плэйс, Фоксхолл.
      Без нескольких минут пять два темно-синих фургона подтянулись к дому Орсмона у джорджтаунского водохранилища. Пять агентов в синих фэбээровских ветровках и детектив Пэтси Хэмптон окружили большой старинный особняк, имеющий лужайку в два акра земли.
      Старший агент ФБР Бриджид Дуайер и Хэмптон незаметно подошли к парадному входу. Дверь оказалась незапертой. Осторожно войдя внутрь с оружием наготове, они прошли по коридору и обнаружили Ланселота в кабинете.
      На вид ему было не более тринадцати лет. Этакий подающий надежды вундеркинд. Он сидел в одних шортах и носках перед компьютером и не слышал происходящего вокруг.
      – Эй, а откуда вы взялись и что делаете в моем доме? Я ничего плохого не натворил! Кто вы такие? – громким, но жалобным голосом завопил Майкл Ормсон.
      Это был худощавый мальчик со следами оспы на лице. Плечи и спину его покрывала какая-то сыпь, похожая на экзему. Чак Хафстедлер попал в самую точку. Ланселотом оказался школьник, усаживающийся за компьютер после занятий. Он-то уж никак не мог оказаться Лаской. Просто не мог.
      – Ты и есть Майкл Ормсон? – задала вопрос Хэмптон. Она опустила пистолет, но не торопилась прятать его в кобуру.
      Мальчик опустил голову и, казалось, готов был разреветься:
      – Боже мой! – простонал он. – Да, я Майкл Ормсон. А вы кто такие? Вы, наверное, все расскажете моим родителям?

      Пришлось сразу же связаться с родителями Майкла. Его мать работала в обсерватории военно-морских сил, а отец – в больнице Джорджтаунского университета. Ормсоны в настоящее время были в разводе, однако менее чем через десять минут прибыли на место. Даже несмотря на то, что в городе начинался час «пик». Еще двое их детей, Лаура и Анна Мария, только что вернулись из школы.
      Пэтси Хэмптон уговорила родителей позволить ей побеседовать с Майклом в доме. Детектив предупредила, что они могут не только присутствовать при разговоре, но даже вмешиваться или вообще прекратить его, если их что-то не устроит. В противном случае она вместе с агентом Дуайер будет вынуждена доставить мальчика на допрос в ФБР.
      Марк и Синди Ормсон сразу же согласились на ее предложение. Было ясно, что они напуганы, особенно присутствием сотрудников ФБР, и поэтому решили полностью довериться Хэмптон. Пэтси знала, что внушает людям доверие: симпатичная, искренняя девушка с доброй обезоруживающей улыбкой.
      – Меня интересует игра, называемая «Четыре Всадника». Это единственная причина, Майкл, по которой мы пришли сюда. Нам нужна твоя помощь.
      Тинэйджер уронил голову на грудь и принялся раскачиваться на стуле. Наблюдая за нервничающим подростком, Хэмптон решила попробовать другой подход.
      – Майкл, если ты считаешь, что занимался на компьютере чем-то недозволенным, то нам на это наплевать. Это несущественно. Мы появились не из-за твоей семьи и не из-за твоего хакерства. В Вашингтоне произошли убийства, и прослеживается определенная связь их с известной тебе игрой. Пожалуйста, помоги нам, Майкл. Ты единственный, кто в силах сделать это. Единственный.
      Марк Ормсон, работавший радиологом в больнице, подался вперед, чуть не сползая с черного кожаного дивана. Сейчас он выглядел еще более испуганным, чем когда только вошел в дом.
      – Мне кажется, нам надо позвать адвоката, – прохрипел он.
      Пэтси Хэмптон отрицательно покачала головой и дружелюбно улыбнулась обоим родителям:
      – Это никак не касается вашего сына, мистер и миссис Ормсон. У него не было и нет никаких неприятностей.
      Она снова повернулась к мальчику:
      – Майкл, что тебе известно об игре «Четыре Всадника»? Мы знаем, что ты не являешься ее участником. И, конечно, понимаем, что это частная, конфиденциальная игра.
      Наконец Майкл поднял голову. Пэтси сразу поняла, что сумела внушить доверие этому мальчику. Возможно, у нее все получится.
      – Я практически ничего не знаю, мэм, – тихо выдавил он. Хэмптон понимающе кивнула:
      – Это очень важно для нас, Майкл. Кто-то убивает людей в юго-восточной части Вашингтона. Только это уже не фантастическая игра. Преступления совершаются на самом деле. И мне кажется, что ты можешь нам помочь. Ты можешь спасти других людей от смерти.
      Майкл опять опустил голову. За все время, пока родители были дома, он ни разу не взглянул в их сторону:
      – Да, я неплохо разбираюсь в компьютерах. Наверное, вы это уже успели заметить.